Текст книги "Угнанное пианино"

Глава III
Девочка в подарках

Это же я такая невезучая уродилась! – горестно подумала Зоя, когда в очередной раз на шоссе её обдала из лужи водой с грязью огромная машина. – Водитель машины специально, что ли, меня из лужи окатил? Нельзя было подальше объехать? Видит же, что я бегу… Не уважает меня никто, даже в международный женский день…» Оставалась Зое самая малость – перебежать оживлённое шоссе. А там, за ним, спрятанные за небольшим леском, стояли коттеджи. Там Арина. Там, может быть, ей всё-таки помогут…

Оставшись наедине с Вероникой, Богдан наконец вздохнул спокойно.

– Ну, всё нормально, Вероничка? – улыбнулся он. Вероника, даже такая рассерженная, очень ему нравилась.

Но Веронике не казалось, что всё нормально.

– Богдан, но как же? – спросила она, глядя в его улыбающееся лицо. – Что же это мы с ним так? Может, обратно человека позовём?

– Ага, вместе с подарком, – ухмыльнулся Богдан. Он чувствовал себя победителем. Ведь это он выставил соперника, а не соперник его.

Но Вероника по-прежнему не веселилась и не собиралась приглашать его к столу, начинать праздничное свидание.

– А что? – фыркнула Вероника.

Богдан растерялся.

– Вероника, но я же думал, что ты ждёшь только меня. А тут Гуманоид ваш откуда ни возьмись… – сказал он.

– Богдан… – замялась Вероника. – Он хоть откуда ни возьмись, но выгнали-то именно его. И он действительно в тапочках… И в пижамке поверх одежды… Как ему там, в подъезде?

Богдан не хотел ссориться, тем более в праздник, да ещё из-за какого-то комического Гуманоида.

– Ну, Вероника… И что из этого? Мы ведь не часто бываем с тобой совсем одни… – проговорил он и предложил: – Давай забудем про всю эту глупость…

– Тебе глупость, а человек на лестничной площадке. В дедушкиных тапочках замерзает…

– Нечего ему было к тебе приходить. У тебя же не с ним было свидание назначено, – резонно заметил Богдан и добавил: – Ну ничего, побегает Гуманоид по подъезду, на батареях погреется… А потом мы его впустим и отдадим ему его ботинки. Зачем они нам?

– А вдруг он на улицу убежит?

Богдан усмехнулся, приглядываясь к торту:

– Ну не такой же он дурачок – на улицу идти? Нет. Всё с твоим другом Гуманоидом будет хорошо.

– Ага…

– Ну, ладно, всё… – Богдан решительно уселся за стол. – Свечи, торт… Вероника, ты в самом деле ждала меня! Так приятно!

Но добрая девочка Вероника сейчас не думала о том, кого она пригласила к себе отмечать Восьмое марта. Мысли её были заняты бедным страдальцем в полосатой пижаме…

Нет, решила Вероника, так нельзя. А если она когда-нибудь сделает то, что Богданчику не понравится? Что ж это он – возьмёт и её точно так же выгонит, как сейчас Антошу Мыльченко?..

– Богдан, погоди садиться за стол, – твёрдо сказала Вероника. – Нужно пойти и вернуть Мыльченко из подъезда. Хотя бы за тем, чтобы он свои ботинки забрал. И шапку. А ещё надо извиниться перед ним – и пусть он потом домой идёт. Так что давай, иди в подъезд и позови его.

Богдану, признаться, и самому было как-то не по себе от того, что он Гуманоида выставил. С одной стороны, он повёл себя как решительный мужчина, а с другой… Ну жалко же дурачка… К тому же Вероника говорила весьма сурово и требовательно.

– А может, давай ему просто позвоним – и скажем, что пусть заходит за вещами? – предложил он.

– Нет, – ответила Вероника, – я номера его мобильного не знаю. И никогда не интересовалась.

– А, ну, ладно, – вздохнул Богдан, поднимаясь со стула. – Пойду найду я этого Гуманоида, всучу ему его шапку, штиблеты. Но чтобы духу его здесь не было!

– Давай, давай скорее! – Вероника бросилась к двери и распахнула её. – Веди его сюда!

Богдан понёсся в подъезд. Минут пять Вероника ждала его…

– Ну? Что вы там? – нетерпеливо воскликнула она, едва входная дверь снова распахнулась.

– Нету Гуманоида нигде, – понуро ответил раскрасневшийся от беготни по лестницам Богдан. – Я весь подъезд обежал, на улицу даже выскочил – нет его ни возле дома, ни во дворе…

Вероника представила, как холодно, сыро и снежно сейчас на улице.

– Ты жестокий, ты злой человек, Богдан! – воскликнула она и топнула ногой. – Разве можно так поступать с людьми? Из-за тебя Мыльченко пропал! Ты его выгнал, выгнал, а это подло! Не хочу тебя видеть!

С этими словами она повернулась на каблучках лаковых туфелек, убежала в комнату и, сложив руки бубликом, уселась на диван.

– Вероника, ну а как же быть-то… – начал Богдан, несмело подходя к ней и растерянно разводя руками.

– Никакой Вероники! За это я знать тебя даже не хочу.

И тут Богдан не выдержал. В конце концов – или он, или Гуманоид! Да что же это такое!

– Ну и не надо! – крикнул он. – Каприза, тоже мне. Ишь, носится как с писаной торбой со своим Мыльченко… А со мной вот, значит, как… Мало, думаешь, девчонок на свете? Я ухожу. Потому что я себе и не такую принцессу найду!

С этими словами он резко повернулся. Гордо махнули Веронике на прощание полы его расстёгнутого пальто.

– Ах так! Ну и катись. Вот тебе! – Вероника решительно вскочила, схватила со стола праздничный торт и запустила его в гнусного Богданчика.

Если бы это было кино, кадр получился бы замечательный – морда жестокосердного негодяя оказалась бы облепленной нежным сливочным кремом.

Но Богдану повезло – в долю секунды он ухитрился подскочить к двери в комнату и захлопнуть её. Торт впечатался в дверь. А Богдан как ошпаренный выскочил из квартиры.

Не обращая внимания на оплывающий по двери торт, Вероника в два прыжка оказалась в прихожей и, высунув голову в подъезд, закричала вслед Богданчику:

– Катись-катись колбаской! Ищи принцессу. И пусть тебе какая-нибудь девица типа нашей Балованцевой попадётся! Вот тогда ты взвоешь! Вот тогда ручным станешь! А то ишь какой…

В сердцах Вероника так грохнула входной дверью, что откуда-то сверху резвыми снежинками посыпалась штукатурка.

Вероника закрутила оба дверных замка и усмехнулась: она представила, как принцесса Арина Балованцева отдаёт команды, а ставший послушным и даже дрессированным Богданчик их охотно выполняет. Бегает, высунув язык, мучается, старается. И никак не может угодить Балованцевой. А та капризничает, капризничает…

Стоп! Балованцева! Вероника даже подскочила от посетившей её мысли. Арина Балованцева, её одноклассница, всех пришибленных защищает! А Антошка Мыльченко, гонимый Гуманоид, как раз один из её подопечных. Наверняка она знает, куда он может отправиться, где его можно искать!

Вероника утёрла слезы, прошла в комнату, взяла телефон и набрала номер Арины…

Арина Балованцева, к которой в этот же самый момент бежала через снег и лужи заплаканная Зоя Редькина, принимала праздничные подарки. По случаю Восьмого марта в её доме было множество народу: помимо родителей и брата, там собрались двое дедушек, две бабушки, а также другие родственники. Женщины получали подарки, мужчины с удовольствием эти подарки им дарили, все вместе они то и дело подходили к огромному столу с угощениями, накрытому в гостиной с самого утра, – и праздновали, праздновали, праздновали. Играла музыка, причём в разных углах дома своя, стоял весёлый шум и гам.

Арина вскоре до такой степени напраздновалась, что уползла в свою комнату, улеглась на кровать, решив сладко вздремнуть, – и тут раздался телефонный звонок…

Зоя Редькина мокрой дрожащей рукой открыла калитку, которую никто не потрудился запереть, пробежала по расчищенной от снега дорожке к двухэтажному серо-белому дому, влетела на крыльцо. Зажмурилась и нажала кнопку звонка…

– Ой, здравствуй, здравствуй, Зоенька! – буквально через миг распахнулась дверь, и на пороге появилась Аринина мама. – В гости пожаловала. Отлично! Проходи скорее, ты что-то вся промокла. И быстрее за стол. Скажите Ариночке, что к ней подружка пришла!

С этими словами она потащила Зою за собой, мигом сняла с неё куртейку, раскисшие ботики, заставила натянуть на ноги толстые вязаные носки. Зоя и глазом не успела моргнуть, как оказалась за праздничным столом. У неё под носом тут же возникла огромная тарелка – и горки салатиков как будто сами собой шлёпнулись туда. Конечно, не сами собой – за Зою принялись Аринины дедушки и бабушки, любимым занятием которых было создавать любому, без разбора, ребёнку счастливое детство. Зоя Редькина и слова не могла вставить, а ей всё предлагали и предлагали то одного, то другого угощения, наливали то сока, то компота, то морсика. Как это было бы приятно, если бы не пропавшее пианино…

Время шло. Под руководством дедушек и бабушек Зоя Редькина пила и ела. А Арина всё не появлялась. То ли никто её так и не предупредил, что Зоя пришла, то ли её вообще дома не было – среди такого шумного общества и не разберёшь, кто где… Улучив момент, когда добрые старички отвлеклись на фокусы, которые показывал Аринин старший брат, Зоя улизнула из-за стола и бросилась в комнату подружки.

Арина сидела на кровати и разговаривала по телефону. Зоя бросилась к ней.

– Арина, страшная потеря! – закричала она. – Пропажа! Среди бела дня…

Но Арина остановила её, жестом индейского вождя вскинув руку. После этого попрощалась с тем, кто ей звонил, и ответила:

– Я знаю, Зоя. Надо искать его.

– Да, надо! – обрадовалась Зоя и запричитала: – Только где? Как же я не уследила, я же его так люблю!

Услышав это, Арина изрядно удивилась:

– С каких это пор, Зоя?

Редькина Зоя всхлипнула:

– Да с самого первого момента, как увидела!

Арина в полном потрясении смотрела на Зою.

– Ну надо же… – проговорила она медленно. – А я думала, что раз ты так с ним бьёшься, значит, мучаешься, страдаешь… А ты прям вот так – и любишь его. Да ещё и с того самого момента, как увидела…

– Да! – горячо подтвердила Зоя, яростно мотнув головой. – Я так с ним сроднилась, что теперь даже представить не могу, что когда-то у меня его не было!

«Удивительные вещи выясняются! – подумала Арина, слушая страстное признание своей одноклассницы. – Никогда бы не подумала. Битвы не на жизнь, а на смерть. Каждый день. Это у них, оказывается, любовь…»

– Ох, Арина, как же мне сразу грустно-то без него стало! – Зоя прижала руки к груди. – Ведь вся моя душа всегда тянулась к нему, к искусству, понимаешь меня?..

– Это да… – согласилась Арина. – Искусство и Мыльченко – это прямо-таки близнецы-братья.

– А Мыльченко-то тут при чём? – не поняла Зоя. – Искусство, музыка, счастье…

– Ты что? – в свою очередь удивилась Арина. – Мыльченко – это стихи, проза ну и… всякое там такое. Литература, я бы сказала. Может, и положат когда на музыку его тексты.

Зоя посмотрела на неё в полном изумлении.

– Ариночка, да зачем про творчество Мыльченко говорить! Ну его! Я поняла, ты вот уже в курсе, да? Что пропало, исчезло моё прекрасное пианино! Утром было, а сейчас уже нету!

– Как – пианино пропало? – этого Арина Балованцева явно не ожидала услышать. Она-то думала, что речь идёт совсем о другом – о том, что ей Вероника сейчас по телефону поведала. Про Мыльченко. А не про Редькинскую любовь к нему, пропавшему…

– Я поняла, что ты знаешь о пропаже моего пианино… – пролепетала Зоя.

– Не знаю, Зоя, но говори же скорее! – Арина удивилась ещё больше. – Как могло пропасть пианино из квартиры?

– Вот так, – развела руками Зоя, собираясь заплакать, но постеснялась. Да и тяжело оказалось плакать на такой полный желудок.

– А мне Вероника Кеник сейчас звонила, – ответила Арина, слезая с кровати. – Антон Мыльченко пропал.

А вот с этим-то Зоя как раз была не согласна. В смысле с тем, что от Арины сейчас услышала.

– Чегой-то он пропал? – усмехнулась она. – И ничего не пропал. Я его только что у себя в подъезде видела.

– Прямо сейчас?

– Ага.

– А что он там делал?

– Не знаю… Да и как это пропал? – Зоя, как ей казалось, знала своего соседа по парте как облупленного. – Куда это Мыльченко может пропасть?

Арина вкратце рассказала ей историю о том, как был изгнан Антоша из квартиры Вероники в тапочках на пять размеров больше и в шёлковой полосатой пижаме.

– Подожди, а что это он там в пижаме делал? – крайне удивилась Зоя.

– Говорю – подарок Веронике на Восьмое марта дарил! Вот и в пижаму, как я поняла, переоделся, – ответила Арина. – Бал-маскарад. Ты что, нашего Мыльченко не знаешь?

– Да знаю… – вздохнула Зоя, которой, как никому, было известно, как Антошка любит театр, мистификации и другую показуху: всё-таки семь лет за одной партой – это вам не шутка…

– Вот, – продолжала Арина. – Оказался он в подъезде, а дальше его след теряется. Вероника Кеник сейчас дома, я ей посоветовала открыть входную дверь и слушать, что в подъезде происходит. Может, он в какую-нибудь квартиру зашёл, а значит, наверняка скоро оттуда выйдет…

– Конечно, выйдет! Наплачется на свою судьбу у кого-нибудь в гостях – и его оттуда выставят быстренько! – обрадовалась Зоя. – Арина, всё понятно с Мыльченко. Давай скорее моё пианино искать! Вот пропажа так пропажа!

– Будем, будем искать… – кивнула Арина. – А вспомни, кто из наших знакомых в подъезде Вероники живёт?

– Ну… – Зоя почесала нос. – Двое ребят из восьмого класса. Мыльченко с ними точно не дружит… Девчонка из шестого «Б», Надюшка. С ней он тоже вряд ли общается. Это я с Надюшкой сижу иногда во дворе, раньше играли вместе…

– А может, родственники Антошкины какие у вас в подъезде проживают?

– Точно – нет.

– Тогда плохо дело. – Арина двинулась к шкафу и спешно принялась переодеваться. – Пойдём туда немедленно.

– А пианино, пианино, Арина! – взмолилась Зоя.

– И пианино. Но сначала, Зоя, ищем человека. Согласна? – Арина пристально посмотрела на Зою, и та немедленно с ней согласилась. – Человек важнее.

– Да, да, человек, конечно, важнее!

Девочки выскочили из Арининой комнаты, пронеслись мимо гостей, сопровождая это криками: «Мы погулять! Проветриться!»

И уже через пять минут бежали по улице. С хмурого набрякшего неба валил крупный мокрый снег, проносились машины, поднимая брызги из грязных луж, – одним словом, погода была непраздничная. Да Зое с Ариной было сейчас и не до праздника.

Глава IV
Сюрприз или не сюрприз?

А в это же самое время от распахнутой двери квартиры к кухонному окну носилась туда-сюда Вероника Кеник – девочка, из-за которой совсем недавно едва не случилась настоящая дуэль.

«Уж лучше бы дуэль, чем Мыльченко пропал! – лихорадочно думала Вероника. – Или нет, как же – дуэль лучше? Чтобы Богданчик застрелил Антошу?» А в том, что прекрасный Богданчик прекрасно стреляет, она просто не сомневалась. Конечно, Богдан хороший. Но ведь и Мыльченко тоже ни в чём не виноват, зачем же с ним так… И вот что теперь делать? Ни Богдана уже не вернуть – ушёл, значит, ушёл. Ни где искать Мыльченко – ясности никакой.

Вероника снова с надеждой посмотрела на улицу. Где Богдан, где Антон? Ни того, ни другого не было видно в окно. Вероника открыла входную дверь, послушала. И в подъезде была тишина. Один раз только сосед с собакой промчался. Девочка вернулась на пост у кухонного окна.

Резкий звонок в дверь не застал Веронику врасплох – она увидела из окна, как к её подъезду подошли Зоя и Арина.

– Не вернулся? – увидев Веронику, спросила Арина первым делом.

– Нет… Никто не вернулся, – вздохнула Вероника.

Арина прошла из прихожей в коридор, осмотрела там все углы, взялась за ручку двери, ведущей в гостиную, весело окинула взглядом бисквитно-кремовую композицию на этой двери…

– Его? – кивнула Арина в сторону пуфика, на котором несчастной меховой зверюшкой съёжилась шапка-ушанка.

– Ага. Мыльченко шапка, – снова вздохнула Вероника. – И штиблеты вот его тоже…

Она показала в угол, где сиротливо жались друг к другу оббитыми носиками мальчуковые ботинки. Это было всё, что осталось в квартире Вероники от исчезнувшего поэта-поздравителя. Да ещё шуршащая подарочная бумага, в которую горе-пижамка была завёрнута, тоже сохранилась – она валялась в мусорном ведре. Все эти вещественные доказательства очень бы пригодились в том случае, если бы вместе с Зоей и Ариной прибыла в Вероникину квартиру поисковая собака-нюхач. Она бы быстро все эти вещи обнюхала – и тут же отправилась по следу, отыскала бы пропавшего поэта и привела домой. Но собаки такой не было. А были всего лишь три девочки, которые не предполагали, где искать униженного и оскорблённого Богданом и общим положением вещей Антона Мыльченко…

– Зоя, ты мне вот что скажи… – начала Арина Балованцева, которая какое-то время молчала, задумчиво соскабливая лепёшки кремовых розочек с двери и слизывая их с пальцев. – Мыльченко тебе говорил, зачем он в твоём подъезде толокся?

– Сюрприз, говорил… – нахмурилась Зоя, пытаясь вспомнить подробности. – Да. Я к тебе, говорит. У меня для тебя сюрприз.

– А не может такого быть, что пианино – это и есть сюрприз? – спросила Арина.

– Эх, может… Я, пока к тебе бежала, тоже так подумала.

– Ну, так давайте представим картину, – предложила Арина, повеселев. – Мыльченко решил всем девочкам, которые живут поблизости, устроить сюрпризы. Ну, в честь Восьмого марта. Тебе, Зоя. И тебе, Вероника. Веронике он что – пижаму подарил, так?

– Так, – согласилась Вероника и чуть не заплакала: вспомнила подробности того, как Антошка эту пижаму дарил.

– А для тебя, Зоя, он какой-то другой сюрприз подготовил, – предположила Арина. – Выкатил из твоей квартиры пианино, придумал какие-то стихи, а то и песню или ораторию какую-нибудь. И собирался исполнить в торжественной обстановке.

– То есть… – растерянно произнесла Зоя. – А как же он один пианино-то мог выкатить? И куда? И зачем?..

– Куда – не знаю. Зачем – тоже не знаю, можно ведь было тебя дождаться и сыграть тебе дома на этом пианино. Но вот как – это вполне понятно, – попыталась выстроить модель поведения Антона Мыльченко Арина. – Ты рассказывала, что когда вы с мамой и с братом пришли домой, то входная дверь открыта была.

– Ага, – согласилась Зоя.

– А вы когда уходили, запирали её? Помнишь, нет?

– Помню, – уверенно сказала Зоя. – Запирали. Мать – ключом снаружи. А тут пришли, она только ключ из кармана вытащила, смотрим, а дверь не заперта, и даже щёлочка небольшая, ну, не до конца, значит, дверь-то прикрыта.

– А это о чём говорит? – воскликнула Арина.

– Да, о чём?

– О том, что её или изнутри кто-то открыл, или снаружи. Отец-то ваш дома был, когда вы уходили?

– Дома…

– Пьяный, извини, конечно, или трезвый? – стыдливо поинтересовалась Вероника, которая тоже начала кое-что для себя понимать в том, что могло случиться в квартире Редькиных.

– Трезвый, – гордо начала Зоя, но потом сбилась. – Мы рано уходили, часов в полседьмого утра, чтобы очередь за цветами занять. Ну, на складе дяди Карена Бабкеновича… А папаня на работу должен был к девяти пойти, ну, сантехник же он – где-то что-то проверить. Вот. Ему там недолго, на работе, особенно по праздникам… А когда мы пришли… Он уже… Храпит…

– Отмечал на работе, – с пониманием кивнула Арина. – Ясно. Он мог забыть входную дверь закрыть, когда уходил на работу?

– Нет! – уверенно воскликнула Зоя. – Трезвый он очень положительный! Ответственный, исполнительный и… И вообще!

Она, видимо, очень любила своего непутевого папаню. Арина посмотрела на Зою с уважением, но всё равно спросила:

– А когда он… Ну, после того, как отметит? Помнит, как до дома добирается? И дверь за собой запирает?

– Всегда, – ответила Зоя Редькина, но уже без прежней уверенности.

– Понятно. Зоя, вполне может быть так, что пианино твоё никуда не пропало, – сказала Арина и увидела, как загорелась надежда в глазёнках Зои Редькиной – любительницы фортепьянной музыки. – Раз Антон сказал, что тебя какой-то сюрприз ждёт, значит, может оказаться так, что он с папанькой твоим договорился, тот позволил ему пианино из дома выкатить. Чтобы тебя сюрприз где-нибудь в подъезде и ждал. Только вот в чём проблема…

– В чём? – Зоя уже полностью поверила в эту версию и очень не хотела, чтобы были ещё какие-то проблемы.

– Пианино-то тяжёлое, – развела руками Арина. – В одиночку Мыльченко вряд ли его с третьего этажа спустить смог.

– Нет, конечно.

– Значит, у него были сообщники! – воскликнула Вероника.

От резкого колебания воздуха (а может, и сам по себе, устав висеть) с двери отвалился и шмякнулся на пол самый большой и хорошо сохранившийся при ударе торта о дверь кремовый цветочек.

– Не сообщники, Вероника, – загадочным голосом проговорила Арина Балованцева, проводив взглядом летящий кусок.

– А кто же?

– Может быть, речь идёт о похитителях, преступные действия которых увидел Антошка Мыльченко! – заявила Арина. – Пока он пианино катил, в подъезде, предположим, преступная банда какая-нибудь орудовала. Он увидел её действия. Кто тогда Антошка получается? Правильно – ненужный свидетель… А потому ему угрожала и сейчас угрожает опасность. Ведь свидетелей преступления всегда стараются убрать…