Текст книги "Королева зимнего бала"

Глава 3
Записка от таинственной личности

Вера любила уроки физкультуры – и ненавидела одновременно. Любила за все те нагрузки, которые на физкультуре заставляли выполнять – потому что ей приятно было испытывать себя на прочность. И ненавидела, конечно же. За форму. За свой спортивный костюм, в котором, разумеется, сама себе не нравилась.

И ещё ненавидела за то, что она, при всех прочих выдающихся результатах, не умела лазить по канату. Ну никак! Даже самые слабосильные девчонки с ручками-былиночками раз-раз-раз! – и оказывались на самом верху толстого каната с завязанным узлом хвостом. А она не могла. Правда, не умела лазить ещё и кругленькая пышечка Муся Гладышева – так ей никакой образ девушки-воина был и не нужен. И собой эта девочка-шарик была кажется, совершенно довольна. А Вера… Вера хотела покорить и канат. Она ведь даже приходила специально, когда в зале никого не было, тренировалась, пытаясь скоординировать действия своих рук и ног. Но или канат игнорировал её старания, или тяжёлая пятая точка перевешивала – так что ничего у Веры не получалось. Поэтому больше всего перед каждым уроком она боялась, что физкультурник заставит на эту непослушную гадость забираться.

Но сегодня этого не случилось. Девочки сдавали на оценку отжимания от лавки, а мальчики подтягивания. Вера лихо отжалась сорок раз, получила свою пятёрку, понаблюдала, как девчонки, не стараясь, выполнив по пять-десять отжиманий, отходили с «троечкой». Им было просто лень, понимала Вера, они вполне могли отжаться гораздо больше неё – и девчонкам это не составляло труда… Но им было явно не до этого.

Потому что все они мчались смотреть, как будут подтягиваться мальчишки. На перекладинах, приделанных к верхней части «шведской лестницы», уже мотались первые двое. «Раз, два, три!» – хором считали девчонки количество подтягиваний Женьки-рыжего. Его конкурент Столбиков подтянулся один раз и упал вниз. А рыжий дотянул до пяти раз, спрыгнул – и был встречен овацией.

Вера стояла рядом с девчонками, которые, сидя на лавке, визжали, хлопали в ладоши и подпрыгивали. Лицо её казалось непроницаемым. Она просто боялась показаться смешной – и всё. И не догадывалась, что на самом деле девчонкам, что иногда оборачивались на неё, наоборот, было неловко за то, что они как дурочки визжат, а она – вся такая из себя взрослая, выглядит так интересно, что мальчишкам, наверняка, Верка гораздо больше нравится, чем они…

Вот настала очередь отличника Терехова подтягиваться. Он серьезно занимался спортом – боксом, и, как краем уха слышала Вера, уже добился каких-то выдающихся побед.

Смотреть на него было очень приятно. Терехов подтягивался легко, красиво, без всякого труда. Десять, пятнадцать, восемнадцать… Когда перевалило за двадцать пять, физкультурник велел ему спрыгивать. И правильно – подумала Вера, – чтобы не видеть, как дальше для красивого подтягивания Терехову уже потребуются усилия. Шоу должно вовремя кончаться.

Его сменил на перекладине Игорёк Денисов. Позор его равнялся нулю подтягиваний. Как ни дёргался и ни корчился Игорёчек, силёнок ему не хватало. Вера вспомнила свой давний удар ему пяткой в лоб – и ей стало стыдно. Эх, тётя, с таким несчастным слабаком справилась…

Но тут же всплыл в памяти и образ ненавистного Пряжкина. А он, кстати, где? Опять прогуливает? Или боится опозориться? А вдруг он тоже не умеет подтягиваться – как она по канату лазить? Вот и прячется, бережёт свой имидж от краха… «Мы похожи! – с ужасом подумала Вера. – Неужели это судьба сама ставит дурацкого Пряжкина мне в пару?! Мы должны быть с ним вместе – то есть противными матершинниками, будущими уголовниками? Я не хочу!!!»

Почему из всех мальчишек этого класса она понравилась именно Коляну Пряжкину? Неужели это тоже – знак судьбы, против которой она пытается переть на танке? Может, судьба предлагает ей стать спокойной широкобокой домохозяйкой – мечтой мордастого пролетария Пряжкина? А она рвётся в герои… в то время как в девушки-герои предусмотрен кто-то из её одноклассниц, таких лёгких, стройных. Вот встретит, сразу представила Вера, кого-нибудь из девчонок её восьмого «А» какой-нибудь мастер-ниндзя – и начнёт учить. И в такого супергероя превратится со временем эта балдень на тонких ножках! Но останется стройненькой, красиво и в меру накачанные мышцы добавят телу гармонии и изящества… А с такой пышной фигурой, как у неё, Веры, конечно же, только в сумо надо записываться, трескать центнерами рис и набирать ещё больший вес…

От этих уничижительных мыслей у Веры совсем испортилось настроение. Она уселась на гимнастическое бревно и отвернулась от всех. Но даже со спины вид у неё был до такой степени неприступный, что подходить к ней никто не решался. А Вере так, наоборот, хотелось, чтобы кто-нибудь спросил у неё, что случилось, заговорил бы, отвлёк, рассмешил. Но кто об этом догадается?

Физкультурник вновь свистнул в свисток, призывая построиться. Как гордый крейсер «Варяг» Вера прошествовала к своему месту в строю, спокойно встала. И услышала:

– Герасимова, мы будем новогодний вечер устраивать. Если пойдёшь, с тебя пятьсот рублей и ёлочная гирлянда.

Это Катя Марысаева, стоящая на несколько человек впереди Веры, шептала ей за спинами девчонок.

– Ты знаешь, Марысаева, я буду занята, – с деловым видом заявила Вера.

– А, ну ладно… – и Марысаева, кажется, совершенно не расстроилась по этому поводу.

После физкультуры, в кабинете географии Марысаева уже носилась с косметичкой, в которую складывала собранные на новогодний вечер деньги, и списком. В него она вносила сведения о том, кто что должен на этот вечер принести. Список, как она пояснила, поможет всем не забыть, кто за что отвечает. И спросить потом чтобы было с кого.

– Так, Герасимова не идёт… – мельком взглянув на Веру, проговорила Марысаева и вычеркнула Веру из своего списка. – Столбиков, тогда ты ёлочную гирлянду принеси. Нужно несколько гирлянд, мы их по стенам развесим – получится настоящая дискотека.

Кирилл Столбиков что-то промычал про то, что лишней гирлянды у него нету. Но Марысаева показала ему маленький изящный кулачок, прошипела: «Так купи!» – и Столбиков покорно вздохнул. Катька переключилась на девчонок, которые должны были заниматься покупкой напитков и сладостей для праздничного фуршета. Это она придумала, что будет фуршет – а не как раньше в младших классах: каждому по бумажному стаканчику, пирожному, леденцу и яблоку, и чтоб за чужие порции не хватались! Все ведь теперь взрослые, а фуршет, когда подходи и бери, что хочешь – это круто…

Не обращая больше на её суету внимания, Вера уселась за свою парту – в компанию всё к тому же флегматичному Столбикову. Влетела географичка – начался урок.

…По рядам кто-то передавал записку, сидящий впереди Миша Севастьянов шлёпнул её перед Верой. «ГЕРАСИМОВОЙ» – с удивлением прочитала Вера на сложенной вчетверо бумажке. Что и говорить, артисткой она стала замечательной – ни один мускул не дрогнул у неё на лице, когда девочка, почему-то заволновавшись, осторожно раскрыла бумажку. Записка была, конечно, не от Пряжкина – его корявый почерк она научилась узнавать, даже если Колян пытался писать печатными буквами. Но кто же это прислал? Девчонки решили подшутить? Вряд ли…

«ВЕРА, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИХОДИ НА НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР!»

Вот что было написано в записке. И всё – ни подписи, ни пояснения, зачем кто-то непременно хочет её на новогоднем вечере видеть.

Вера оглядела одноклассников. У доски шлёпала указкой по криво висящей географической карте напряжённая Лиля Кобзенко. Она очень старалась – ведь ей грозила двойка в четверти. Остальные или смотрели на неё, или в учебники. Марысаева, правда, что-то писала – наверное, списки продуктов в порядок приводила. Вряд ли записка – её рук дело. Ведь она не оставляет надежды как-нибудь вернуть ухажёра-Пряжкина, а вечер с танцами – удобная возможность попытаться. Так зачем ей ещё и Веру на вечере видеть?.. Да и почерк у Катьки другой. Прожумайло через парту пыталась привлечь внимание этой же самой Марысаевой – наверно, чтобы предложить чем-нибудь дополнить её список. Пряжкина в классе не было – как обычно, прогуливал, Денисов уныло зевал… Кто же?! Кому это надо? Зачем?

Вопросы Веры так и остались без ответов. А может, это вызов? – догадалась она к концу урока. Кто-то хочет проверить, как она откликнется на него. Придёт ли отсвечивать, позорясь на фоне бойких красоток?.. Но Вера ведь не трус? Не трус Вера. Не трусиха. А значит… Вызов принят!

– Кать, я передумала, – заявила она, подойдя на перемене к Марысаевой. – Возьми мои пятьсот рублей, я приду на праздник.

– Ага, – без всякой радости или огорчения кивнула Катька, сунула деньги в свою специальную косметичку, вытащила список, поставила галочку напротив Вериной фамилии. И сказала. – Тогда, Герасимова, с тебя всё равно гирлянда. Нам много надо. И музыки какой-нибудь клёвой – на всех носителях. Это каждого касается, слышите?

– Хорошо, – согласилась Вера.

Их диалог слышали практически все. Кроме отсутствующего Пряжкина.

Но таинственный отправитель записки так никак и не проявился.

Весь вечер думала об этом странном событии Вера, ни до чего не додумалась и пришла к весьма разумному выводу, который вполне успокоил её – такие записки прислали всем. Чтобы все растяпы и рассеянные не забыли явиться на новогодний вечер. Только почему же записки послали так рано?..

Глава 4
Аскетический балахончик

Однако за те две недели, что прошли с этого момента до новогоднего праздника, Вера успела забыть о своём желании непременно выяснить, как же на самом деле обстояло с интригующей запиской. И действительно на общее сборище бы не пришла, если бы в последний день занятий – тот, на вечер которого мероприятие и было запланировано, в общий чат группы на Верином телефоне не свалилось сообщение:

«Начало сегодня в 17.00»

А через три секунды персональное:

«Герасимова – гирлянда. Приноси пораньше, ребята её вешать будут!»

Вера, которая уже уходила из класса, прочитала, вспомнила про праздник-гирлянду-записку. И подошла к Марысаевой.

– Куда приходить? – скрывая волнение, спросила она. – К скольки приходить?

– Сюда приходить. К четырём приносить, – хихикнула Марысаева. – Пряжкин, ты же будешь украшать?

– Ага! – расплылся в улыбке Колян, появляясь рядом с Верой.

Вера отшатнулась от него, издалека закивала Марысаевой: «Принесу-принесу, не волнуйся!»

И умчалась.

…В чём пойти? Дома Вера раскрыла шкаф с одеждой. Вообще-то она бы особенно не мудрствовала и отправилась на вечеринку в том же, в чём всегда ходила: в свитере и широком джинсовом сарафане, который мама периодически грозилась выкинуть. Но в том же самом – это как-то не то… Что же выбрать? Юбки покороче и узкие брюки Вера по понятным причинам отвергла сразу. Широкие штаны в стиральной машинке валяются – с огромным грязным пятном на коленке.

Вера примерила костюмчик, купленный на днях по маминому настоянию. Позор, конечно… Тумбочка. Глядя на себя в зеркало, Вера до слёз расстроилась. Эх, если бы можно было приехать… нет, не на этот школьный вечер, а на настоящий бал – в длинном платье из тонкой развевающейся ткани, танцевать там старинные, пусть немного церемонные, но от этого особенно приятные танцы!

И Вера, уже не замечая отражения в зеркале, представила себя: как она, героическая красавица, которая только что рубилась на мечах с врагом своего царства-королевства – или, с бластером в руках, участвовала в задержании особо опасного для всей Галактики преступника, теперь входила в бальный зал. Вот она, тонкой рукой отодвигая с прекрасного лица прядь волос, улыбаясь гостям, идёт приветствовать хозяев замка. Она ступает уверенно и грациозно, чуть придерживая край платья. И пусть под этим платьем у неё боевые штаны и сапоги, которые она не успела переодеть, никто не замечает этого – ведь она так стройна и легка… Но пребывание девушки-воина на балу так недолго – всего несколько танцев, и она вынуждена удалиться. Суровая служба – охранять покой своего народа от посягательств врагов, ждет её. Она выбегает из замка, садится на коня – и стремительно удаляется в ночь. Гости долго смотрят с балкона, как веет на ветру её светлое платье…

А сейчас, в этом обтягивающем костюме она напоминает упитанную секретаршу… Фу! Но раз мама ей ЭТО купила, пусть сама и носит!

Вера широким шагом направилась в мамину комнату и повесила дурацкий розовый с коричневыми цветочками костюмчик ей в шкаф. Развевающееся платье, лёгкая походка, танцы на балу… Бред. На самом деле, всё окажется не так: Вере, как всегда, будет очень неловко. И все её силы окажутся брошенными на то, чтобы никто этого не заметил. А значит, ей придётся вести себя, как обычно: неприступно и надменно. И постараться смотаться домой при первой возможности.

А раз такое дело, то нечего и утруждаться с внешним видом. Надеть бы какую-нибудь дерюгу – чтобы хуже уже некуда! И пусть только кто попробует сказать ей что-нибудь насмешливое. А если и скажет – так что же, это будет неправда, что ли?

И взгляд Веры как раз-таки и упал на эту дерюгу. Да, в мамином шкафу она вдруг и нашла то, что надо! Это был просторный балахон из мешковины – длинный, с широкими рукавами и незамысловатой круглой дыркой-воротом, аккурат только голову просунуть. Скорее всего, балахон для ношения не предназначался – по крайней мере, на маме Вера его точно не видела. Очевидно, она это купила недавно – в качестве чехла для дорогой одежды.

Вера в балахон и облачилась. Он оказался длинноват – подол его практически лежал на полу. Но девочка не растерялась и подвязала его маминой поясной сумкой. Ну вот – очень даже хороший получился вид. Проще просто некуда. Вера решила и дальше в этом балахоне ходить. В нем она напоминала себе монаха католического ордена, практикующего бедность и самоограничения. И этот аскетический облик её вполне устраивал.

Вера причесалась, упаковала гирлянду и отправилась в школу. Музыку она брать не стала – всё равно, классику и саунд-треки к фильмам, которые она любила, никто бы на вечеринке слушать не стал.

Ух, как суетились одноклассники, украшая кабинет новогодними атрибутами – мишурой, китайскими фонарями на длинных нитках, вырезанными из бумаги снежинками, картинками с Дедами Морозами, Снегурочками и ёлками. По стенам, шторам и наглядным пособиям мальчишки растягивали гирлянды. Руководил ими деловитый Пряжкин. «А может, та записка – это всё-таки его рук дело? – озарило вдруг Веру. – Он просто попросил кого-то её написать, чтобы я почерк не узнала?! Всё понятно… Эх!» Можно было смело давать дёру…

Но нарядная Марысаева, причёска которой мерцала обильно разлитым по ней лаком с блёстками, выхватила у Веры гирлянду и потащила её Пряжкину.

– Вешайте скорее, мы уже скоро начинаем! – скомандовала она.

Пряжкин улыбался во всю свою широкую физиономию – и смотрел на Веру. Катьке даже пришлось его в спину подтолкнуть.

– Ну шевелись же!

Пряжкин зашевелился – и сам полез вешать Верину гирлянду.

А Веру позвала учительница Ангелина Владимировна, которую она не сразу заметила среди ребят. Всё, бежать поздно…

«Только подойди ко мне…» – покосившись на Пряжкина, подумала Вера и отправилась к столам с угощением, куда позвала её учительница. Помогла разложить по вазам только что помытые мандарины и виноград. Больше помогать в приготовлении фуршета было не нужно. Уже всё оказалось готово – девчонки постарались.

Классная руководительница проверила электротехнику на предмет безопасности, дала отмашку Марысаевой: можно! Зазвучала музыка – и новогодний вечер начался.

Сначала разыгрывали какую-то сценку: весёлого Женьку, наряженного Дедом Морозом, гоняла по классу Прожумайло-Снегурочка, заставляя его немедленно раздавать подарки из мешка. Дед хохмил, прятался от неё за спинами ребят. Но когда наконец-то Прожумайло его поймала, выяснилось, что в его мешке лежат лишь старые валенки, а подарков никаких и нету… Тут же появилась Муся Гладышева – очевидно, Чертёнок, потому что была во всём чёрном, с хвостом и в рогатой шапочке. Она заявила, что подарки она утащила, и теперь, чтобы их получить, нужно участвовать в конкурсах и выигрывать их, иначе они навсегда останутся у неё и Новый год не наступит. Как между собой связаны подарки и возможное ненаступление Нового Года, авторы комедии не уточняли. Однако все присутствующие с этим согласились – и принялись участвовать в конкурсах. Но прежде все подбежали к столам – и смели с них практически всё. Вера уж подумала, что фуршета не получилось. Но учительница и вовремя подоспевшая чья-то мама постепенно доложили на тарелки новых угощений.

Сначала неохотно, а потом с большим оживлением Верины одноклассники принялись бегать под музыку вокруг стула – чтобы потом, когда музыка остановится успеть занять этот стул; соревновались в скоростном надувании воздушных шаров; отгадывали немудрёные загадки Дед Мороза. В промежутках между конкурсами выключался свет, так что мерцали и перемигивались только гирлянды, включалась музыка – и активисты тащили всех танцевать.

Муся Гладышева успела снять шапчонку с рожками и оторвать хвост. На её голове появился картонный цилиндр, а на боку – брезентовая сумка. Маленькая кругленькая Муся совершенно не боялась выглядеть комично. И, надо же, над ней никто не смеялся… Как так?.. Вера с уважением посмотрела не неё и подумала, что сама бы она никогда на такое не решилась.

Муся раздала всем бумажные номерки и велела прицепить их на грудь.

– Будем играть в «Почтальона»! – весело воскликнула она. – Почтальон – я! За бланками для писем подходите ко мне!

В «Почтальона» играли на всех классных «огоньках», так что ничего нового в этой игре не было. Обычно Вера никому ничего не писала, только сама получала накорябанные Пряжкиным неизменные «Колобок…» или «Пончик, почём коттончик?», на которые, естественно, ничего не отвечала.

Вот и сейчас – не успела Гладышева сообщить о «Почтальоне», как у Веры в руке уже оказалась бумажка, где в стандартную форму «№__ от №__», отпечатанную на принтере, было вписано: «№ 12 от № 1». И шёл текст кривыми Пряжкинскими буквами: «Привет!» Номером двенадцатым была она, а первым – нетрудно догадаться, кто.

Вера взвыла…

Глава 5
Номеру от номера…

Как раз закончился конкурс метателей монеток в пластиковые стаканчики, который она как раз и выиграла, получив за это приз – мягкую игрушку. Значит, сейчас опять начнутся танцы… И скорее всего, танец будет медленным, потому что его ещё ни разу не было. И Вера поспешила срулить в коридор – чтобы не стоять у стеночки и не делать вид, что ей эти танцы и не нужны. Потому что никто её и не пригласит. К счастью, даже Пряжкин, который никогда раньше не танцевал.

К тому же, пока Вера бросала монетки, девчонки за спиной у неё мерзко хихикали. Они явно обсуждали её одеяние, а известная модница Лиля Кобзенко даже ухитрилась осторожно оттянуть ворот балахона – материальчик щупала… Вере это было очень неприятно, она даже дёрнула плечом и, не оглядываясь, рявкнула: «Отстань!»

Так что сейчас она ушла, давая возможность девчонкам посмеяться. Но чтобы и самой не слышать этого… Поэтому отправившаяся бродить по коридорам Вера не видела, что начались не танцы. Вместо них на середину класса выскочила Муся с пачкой каких-то голубых и розовых сердечек, вырезанных из бумаги, и бодро заговорила:

– А сегодня в нашей программе будет некоторое разнообразие. Мы будем выбирать Короля и Королеву вечеринки! Все желающие могут подойти к Почтальону, то есть ко мне, взять у меня вот такое «сердечко». И, поставив на нём номер того, кого вы видите Королём или Королевой, отправить адресату. В смысле – мне его отдать, и я доставлю тому, чей номер будет на письме написан… Свой номер можно не указывать. А можно и поставить – как хотите. Мальчики, естественно, выбирают Королеву среди девочек, а девочки – Короля среди мальчиков. У кого к концу мероприятия будет больше всего полученных сердечек – тот и выиграет это почётное звание. И Король с Королевой будут танцевать в паре танец!

Снегурочка-Прожумайло вынесла две короны из блестящей бумаги, повертелась с ними перед публикой и положила на шкаф – чтобы все видели.

– Да, вот эти короны будут венчать головы наших Короля и Королевы! Так что выбирайте их! Да, есть одно условие: чтобы получить это сердечко, надо его заработать. Поэтому тот, кто решится послать сердечко, нужно или рассказать стихотворение, или спеть, сплясать, фокус какой-нибудь показать. Или ещё как-нибудь проявиться. Кстати, сердец можно сколько угодно одному и тому же адресату посылать. Главное – заработать!

Это заинтриговало. Получить корону хотел, наверное, каждый. Спеть-сплясать было не проблема. Но вот не пошлёшь же это сердечко самому себе… А вот захочет ли кто-нибудь выкаблучиваться перед честным народом ради того, чтобы именно тебе его отправить?..

Вот все стояли и размышляли.

Пока на середину вновь не выскочила Оля Прожумайло и не воскликнула бойко:

– Я покупаю сердечко. Для этого я исполню один куплет русской народной песни «Ой, мороз-мороз»!

И она затянула этот «Мороз-мороз». После чего, под аплодисменты, Муся вручила ей голубое «сердечко». Кому из мальчишек Прожумайло его отправит? Оля подошла к столу, взяла ручку и что-то на обратной стороне сердечка написала. Понятно что – «№ такому-то от № такого-то»… Написала – и протянула его Гладышевой-«Почтальону». Сейчас «Почтальон» понесет его по адресу – и все с симпатиями Прожумайло выяснится. Весь класс затаил дыхание…

Но тут Марысаева погасила свет, заиграла музыка. И Женька-Дед Мороз завопил, перекрикивая её:

– Медленный танец! Танцуют все!

Он, конечно же, пригласил Снегурочку. Кто-то ещё кого-то пригласил, кто-то из нетанцующих замельтешил по классу, так что понять, кому почтовый работник Гладышева вручила голубое сердечко, заметить не удалось.

Когда Вера вернулась, конкурсы продолжались. Терехов встал на руки и прошёл по всему периметру класса – за что Гладышева вручила ему какую-то бумажную фитюльку. Марысаева рассказала один куплет стихотворения «Белеет парус одинокий» в обратном порядке слов – за что сорвала шквал аплодисментов и незамысловатый подарок от той же Гладышевой. Её даже попросили рассказать на бис и снимали на телефоны такое чудо.

Вера искренне порадовалась за Марысаеву – вот какой у неё цепкий ум! Но сама участвовать в конкурсе постеснялась. А на вопрос девчонок – почему она не участвует, ответила, что ей одного выигранного приза хватило. И кивнула на плюшевого лисёнка. Затем подошла к столу, налила себе сладкой газировки. И услышала за спиной:

– Верочка, тебе письмо!

С этими словами Муся сунула ей в руку бумажку и умчалась.

«№ 12 от № 1»… Ну конечно же, Коля Пряжкин пишет! Вера повертела записку и так, и эдак, но никакого послания на ней не обнаружила. К тому же, она была совсем уж пошлая – в виде сердечка, да ещё розового поросячьего цвета. Ну надо же, Пряжкин совсем ударился в сентиментальность… Слов у него уже нет, одни эмоции, вот и высылает сердца по почте. «Святой Валентин, тоже мне…» – подумала про него Вера. И тут ей даже стало как-то жалко незатейливого Пряжкина, на груди которого гордо белела бирка с номером «1». Первый парень на деревне. Ну почему ей никак не льстит его внимание?

В этот момент как раз Марысаева пригласила его на танец, который почему-то снова был медленным. И Пряжкин вышел танцевать… Как услышала Вера – впервые за долгие годы после четвёртого класса! Они с Катькой кружились по центру класса, а Вера думала, что охотно переуступила бы права на Пряжкина той же Кате, а также Прожумайло и Лилечке. Для них он герой, а ей, Вере, совершенно чужда его бандитская романтика. Только ведь сам Пряжкин не согласится переуступаться. А может, во время танца Катька его всё-таки убедит? Ведь Колян даже танцевать вышел…

«Всё, хватит, надо идти отсюда. – подумала Вера с тоской. – Ничего нового больше не будет. Танцевать не хочется, конкурсы – мимо…» Но в этот момент заиграл телефон, что лежал у неё в поясной сумке. Звонила двоюродная сестра Сашенька и предлагала поехать с ней в их загородный дом, где ждала наряжать ёлку бабушка и куда собирались приехать Верины родители.

– Саша, может, ты меня заберёшь из школы? – попросила тут же Вера. – Ты на машине?

Саша ответила, что да, на машине. Но забрать сможет только через два часа, поэтому пусть Вера подождёт её в школе, повеселится на празднике.

– Да, я буду в школе! – закричала в трубку Вера. – Я тебя буду ждать!

– Целую тебя! – прочирикала Сашенька.

– И я тебя целую, Сашка! – ответила Вера.

Тут же к ней подошла Ангелина Владимировна, попросила помочь сгрести со стола размокшие от разлитой газировки салфетки и подобрать с пола пластиковые стаканчики.

Собрав всё это, Вера побежала в коридор к урне. Два часа ждать… Ну ничего, можно убираться – вот и занятие есть.

А когда она вернулась, в кабинете снова горел свет, и Гладышева проводила конкурс. Это был, как поняла Вера, всё тот же упрощенный вариант «фантов» – каждый выходил и что-нибудь изображал. Снегурочка Оля Прожумайло, быстро перебирая кривоватыми ножками, станцевала рок-н-ролл, Миша Севастьянов довольно похоже насвистел мотив «Танца маленьких лебедей», а Пряжкин с завязанными глазами метнул в доску ножик – за что Коляна тут же схватила Ангелина Владимировна и принялась ругать. После чего отобрала ножик и спрятала.

А Муся Гладышева снова материализовалась рядом с Верой и вручила ей сразу три розовых сердечка. Да, поняла Вера, Коленька разошёлся не на шутку. Снова послания без текстов. Одно он хоть подписал, а на двух других кроме «№ 12» вообще ничего не оказалось. Следующее, наверно, будет вообще без опознавательных знаков, типа «Догадайся, мол, сама…». Вера бросила розовенькие сердечки в кучку своих артефактов – к игрушечному лисёнку и предыдущим запискам. Нужно было вытереть мокрой тряпкой липкий стол. Что Вера и принялась делать, придерживая длинные рукава своего балахона и тщательно приглядываясь к столу – потому что свет ради танцев снова погасили.

Вечеринка была в разгаре.

– Ах, какие они у нас, всё-таки, молодцы! – услышала Вера умильный голос Ангелины Владимировны, которая обращалась к Столбиковской родительнице (Вера, наконец, узнала маму своего соседа по парте). – Играют, танцуют… А не дерутся, не целуются. Как мне, всё-таки, повезло с классом!

– Да, да! – охотно подтвердила мама Столбикова.

Некоторое время назад её сынишка поборол стеснительность, вышел в центр и успешно прожонглировал тремя мандаринами. Вера хлопала ему от всей души – вот, оказывается, какие таланты скрыты в её скромном соседе!

За спиной Веры послышалась какая-то возня. Девочка обернулась – и увидела, как несколько мальчишек – Денисов, рыжий Женька-Дед Мороз и Мишка Севастьянов подтаскивают к ней… смущённого Пряжкина!

– Он хочет танцевать с тобой, Герасимова! – крикнул Севастьянов. – Но говорит, что ты не согласишься! Давайте, танцуйте!

– Да пошли вы… – кокетливо извивался в руках пацанов Пряжкин. – Не буду я танцевать!

– Обалдели? – в первую очередь сама обалдев, взмахнула тряпкой Вера. – Во-первых, он танцевать не хочет. А, во-вторых, я – тем более не…

Но ей договорить не дали.

– Хочет-хочет! – воскликнул Мишка.

– Колян стесняется!

Пряжкин, может быть, и стеснялся. Однако вырываться из рук приятелей не собирался. И только для поддержания имиджа дёргался туда-сюда и пятился назад, чуть ли не падая.

– Ну вот и пусть стесняется. – твёрдо сказала Вера и отвернулась к столу.

– Вер, пойдём потанцуем, – заговорил, ухмыляясь, Пряжкин. – Ну чё ты как эта…

– Пряжкин… – угрожающе начала Вера.

Но тут подбежала Ангелина Владимировна и заговорила:

– Верочка, потанцуй, ну что тут такого! Пряжкин будет вести себя прилично – мы же наблюдаем.

И она подтолкнула Веру в объятья Пряжкина.

Которых, впрочем, и не было. Вере пришлось вытянуть руки и положить Пряжкину на плечи лишь самые кончики пальцев. Тот тоже, едва касаясь, взялся за её талию, надёжно спрятанную под складками маминого балахона и сжатую кожаной сумко й. Так они и танцевали, еле-еле переступая с ноги на ногу. От Коляна пахло одеколоном и сигаретами – очевидно, он только что накурился для храбрости. А перед этим как следует надушился – для понта.

Музыка играла что-то утомительно-медленное, Пряжкин до ушей улыбался, а Вера думала: «Ну, вот и всё. Теперь Пряжкин может думать, что крепость сдалась. Или что лёд тронулся. И что я, можно сказать, теперь в составе его будущей банды… Или ничего это не значит? Подумаешь – танец?!» Дальше она грустно подумала, что теперь её, наверняка, презирают мальчишки другого типа: и интеллектуал Владик Брянский, и спортсмен-отличник Терехов, и художник Яценко, и даже метатель мандаринов Столбиков… «А как бы развивались события, если бы я кому-нибудь из них нравилась? Но это вряд ли. Им, наверно, пока никакие девчонки не нравятся. Они заняты своими делами. А как вырастут, конечно же, влюбятся в симпатичных стройняшек…»

Подумав так, Вера с ненавистью посмотрела на своего партнёра по танцу.

– Пряжкин, хоть бы ты курить бросил! – почему-то сказала она. Хотя собиралась заявить совершенно другое – о том, как он её замучил!

– Ага! – охотно кивнул Колян.

Эта послушность разозлила Веру ещё больше. Но тут же Пряжкина снова стало жалко. Ведь какая тяжёлая у него жизнь! Он уже успел нахулиганить столько, что в школе его держали теперь только до последнего проступка. Дальше, как обещал Пряжкину директор, его отправят прямиком в колонию… Но как ему Вере помочь? Взять на поруки? Но ей так неинтересно с этим Пряжкиным!!! Ну почему он так прилип к ней? Вот нравилась бы ему какая-нибудь другая особа! Подружился бы Пряжкин с кем-нибудь из девчонок – и всем бы было хорошо!

Да и как он с ней, с Верой, собирается общаться? Он же знает, что слушать байки про его бандитские подвиги, ей неинтересно. Тогда, значит, что?… Тогда она Коляну только из-за внешности нравится! Потому что такая жирненькая – как он любит!..

Мысль эта была привычна, Вере тут же вспомнились все её проблемы и обиды. И, не дождавшись окончания музыки, она умчалась вон.

В туалете никого не было. Вера уселась на подоконник и стала смотреть в окно, за которым, подсвеченные фонарём, медленно падали крупные снежинки. Ещё больше часа придется ждать Сашу. Тоска…

В предбаннике туалета, где висело больше зеркало, послышались голоса – какие-то девчонки забежали. Вере не было бы до них никакого дела, если бы вдруг… в их разговоре не зазвучало её имя! Пришлось прислушаться, хоть и нехорошо подслушивать чужие разговоры.

… – И что эта Герасимова всё из себя строит! – Вера тут же узнала голос Оли Прожумайло.