Текст книги "Развороты на 180 градусов. Современная женская проза"

Развороты на 180 градусов
современная женская проза
Елена Поддубская

© Елена Поддубская, 2015

© Ирина Чумак, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава первая: Подруги

Светлана

Майский Париж гремел по обыкновению транспортом, монетой и иностранным говором с преобладанием азиатских и славянских акцентов. С листьев деревьев слетала пыльца. По широкому бульвару Дидро, огибающему Лионский вокзал и выходящему к Аустерлицкому мосту неслась красивая, молодая женщина возрастом едва за сорок лет. Её ухоженный вид, подобранная причёска, отшлифованные в френч-маникюр ногти и множество разнокалиберных пакетов в руках указывали на достаток и уверенность в себе. Пробегая мимо попрошаек и бомжей, что в Париже не совсем одно и то же, женщина искала глазами нужный адрес. Наконец увидела издалека то, что ей нужно, и улыбнулась. Мужчина, стоящий на углу, в мыслях скорее всего об обеде, на мгновение сменил один инстинкт на другой и развернулся женщине вслед, приняв улыбку на свой счёт. Но, не заметив со стороны убегающей по пышущим асфальтовым волнам нимфы никаких других призывов, вздохнул и, сунув руки в карманы брюк, ссутулился. Быть французским мужчиной – непросто: ни один из них не кажется способным на добровольное преследование женщины с целью знакомства. Разве только что в раннем возрасте да тот, что не наслушался от отца разговоров о том, как тяжело противостоять отвоёванному француженками равноправию полов.

Женщина к тому времени убежала метров на триста и тоже думала о том, как тяжело жить одной вообще, а в Париже тем более.

«Был бы мужик под рукой, не пришлось бы топать пешком. Таскать пакеты на себе. Думать где парковать машину. Подкатила бы с шиком к салону – и вся недолга.»

Но мысли о тяжёлой женской судьбе разведёнки тут же сменил клаксон: недовольный водитель грубо обозвал женщину за то, что она дерзнула проскочить на «жёлтый». Скрип тормозов, скрежет колёс и окрик в раскрытое окно вернули парящую над распаренным шоссе к реальности, окатив неприятным облаком табака, вырвавшегося в окно.

«Все мужики одинаковы, даром, что Франция», – решила как униженная, так и оскорблённая, и поспешила на «зелёный» к нужному бутику. Ответить шофёру грубым жестом не позволяло воспитание.

– Подождите! Да подождите же, не закрывайте!

Дверь в салон сувениров захлопнулась у Светланы Сергеевны Козыревой перед носом. Молодая женщина с улыбкой выставила перед продавщицей указательный палец.

Это могло означать: «Мне всего на минутку».

Худощавая крашеная в ярко-розовый француженка североафриканского происхождения парировала двумя расставленными перстами.

Светлана вздохнула и покачала головой.

Мессендж был понят: «Приходите после обеда».

– Зараза! – ругалась Светлана по дороге к метро, – Как обед – хоть банк в этой стране грабь: ни одна душа не пожертвует рабочей минутой ради длинного бутера. Накрутят свои багеты с ветчиной и сыром и кумарятся, как кубинцы перед сигарой. Работнички! Ну, где мне теперь это купить?

Самолёт Светланы был через три часа. Оставалась надежда только на нейтралку.

– Добрый день. Чем могу помочь вам, мадам? – широчайшая улыбка ухоженной француженки, на этот раз той, что, как они любят подчёркивать, из истоков, была обнадёживающей.

На хорошем французском Светлана выдохнула:

– Мне нужна фигурка молодожёнов.

– Мадемуазель выходит замуж? – улыбка не покидала милое лицо, настойчивый загар которого был активно сдобрен не столько сеансами ультрафиолета, сколько толстым слоем пудры.

«Герлен, Терракота», – мимоходом подчеркнула Светлана, различив маскировочный порошок по запаху. Насчёт косметики она собаку съела: не раз приходилось таскаться с русскими туристами известный каждой полкой парфюмерный магазин «Сефора», – А сверху залила себя «Маленьким чёрным платьем. Фрэш». Новый парфюм того же Герлена с преобладанием нотки чёрной черешни и освежающего мандарина приятно щекотал нос, – Наверняка имеет коммерческую карту фирменного бутика на Елисейских. Эта – из буржуа, сразу видно. Вон какая вся вылизанная. Кольца, цепи, браслеты, хорошая обувь…»

– Нет мадам, замуж выхожу не я. Это – для подруги.

«Ещё накаркает!»

– А вам нужна статуэтка из фарфора, ткани, глины..?

– А из чего у вас есть?

– У нас – нет не из чего. Мы таким товаром не торгуем. Сожалею… Но, я могла бы посоветовать вам куда обратиться. Вы хорошо знаете Париж?

Светлана надула щёки, выдыхая:

– Уф! – Париж она знала лучше некоторых парижан: будучи гидом, натаскалась на экскурсионных турах. Но проблему это не решало. Поправив на плече сумку, женщина разочарованно улыбнулась, – Я улетаю, мадам. Но за любезность всё же спасибо.

«Совершенно в логике французов, – досадовала девушка несколькими минутами спустя, отойдя от бутика, – зачем спрашивает, если сама не торгует? Поговорить не с кем? Или из любезности? «Жантий» – по-французски значит любезный. И суют его французы куда ни попадя. Для меня же, после многих лет жизни в стране, это тот, у кого кроме этого качества ничего нет. Прямо анекдоты можно складывать:

«– Скажите этот врач – хороший?

– О! Да! Он очень жантий.

– Понятно.»

Значит сразу можешь не идти. Кроме слащавой улыбки ждать там нечего и профессионализмом даже не пахнет. Впрочем, злиться на страну, в которой живёшь, все равно, что сетовать на погоду: мало что от тебя зависит. Ничто не отменит зависти и лицемерия французов. Это их две национальных черты. Тут – либо мирись, либо мотай отсюда куда подальше.»

Мириться становилось всё тяжелее. Мотать? Это, поддавшись эмоциям, не решить.

Светлана брела на посадку.

«Ну вот, подарок Карусе не купила. Блин! – женщина злилась на себя за неорганизованность: вот кто мог подумать, что для того, чтобы пополнить коллекцию милой подруги, нужно приложить в Париже столько усилий? – Ладно, пусть все трое довольствуются парфюмом. Кроме него и вина из столицы мира привезть нечего. Лишь бы ещё вино не грохнули. Люфтганза туда не летает. Только наши.»

– Ой! Аэрофлот! Какая прелесть! Так радует глаз! Скорей! На родину! В Россию! В Краснодар!

Алла

Женщина стояла на Центральном рынке Краснодара у прилавка с кинзой и ловко отбивала «ухаживания» продавца. Крупный дядя с кепкой и очками от солнца на горбатом носу словесно готов был отдать половину товара за одну только редчайшую улыбку длинноволосой брюнетки. Прикид Аллы Сергеевны Кавериной – брендовый и обстоятельно подобранный, стимулировал восточную кровь в добавок к весеннему всплеску гормонов. Заведующая салоном красоты, Алла выглядела всегда «перфект». Даже когда выносила мусор. В сумке женщины расплылась Зефиром «Лунная соната».

– Аллусик, привет! Я – коротко. Во-первых: прилетела Светуля.

Алла хотела захлебнуться от счастья, но привычный цейтнот подруги не позволил ей выразить мысли вслух. Из сказанного в воздух прорвалось только:

– Да ты что?!!! Сто лет не была!

– Да. Здорово! Во-вторых, Каруся приглашает нас всех сегодня в какую-то крутую сауну. У её сотрудницы пойти не складывается, и нам – весь вечер банного абонемента. Начиная с семи. В туристическом комплексе «Три медведя». Как на это смотришь?

Алла понятия не имела ни к какой категории заведений относить озвученный комплекс, ни что значит «крутая сауна». Для неё хорошей была уже та баня, которая кроме пара располагала предбанником. Но, зная вкусы и требования Карины, поверила на слово и глубоко вздохнула. В стороне от зелени, наваленной горой, женщина пригвоздила отобранные травы вилком капусты и, сделав объяснительный знак торговцу придержать товар, пошла по ряду прочь. Звонила подруга детства. Другая подруга детства прилетела из Парижа. Третья – приглашала в баню. То, что должно было быть воспринято весело, на деле оказывалось грустным.

– Смотрю, Ритуля, с энтузиазмом. Только не получится: Лизку вечером из изостудии надо забирать. Как раз в семь, – речь велась о младшей дочери Аллы.

– А если Толяна напрячь? – немекнула Рита про бывшего мужа подруги.

– Я не буду. Ты же знаешь – напрячь Кабанова: себе дороже.

– А к маме?

– Запросто. Но это проблему не решает: завтра мне рано вставать; у старшей теннис на Затоне.

– Кира также с Валерой работает?

– Да.

– Ладно, не расстраивайся. Есть мысль. Жди.

Телефон отключился. Алла вздохнула, но улыбаясь. Рита – генератор идей и преподаватель Кубанской Академии по физкультуре и спорту, тут же перенабрала номер нужного сотрудника Валеры и всучила ему, как она умела это делать, ранее возникшую мысль.

Тем временем Алла, уже мечтая о бане, вернулась к нужному прилавку, купила травы, насильно приняла лишний пучок в «презент», твёрдо отказав кавказцу во встрече и выслушав разочарованное цоканье вслед. Не без удовольствия: хоть кому-то, да нравится. Воспользоваться – не воспользуешься, но самолюбие тешит. В благодарность за комплимент, Алла плавно качнула бёдрами на выходе с базара; она была уверена, что мужчина провожает её глазами до сих пор и понимает, что жест – ему, как подарок от красавицы, как высокая честь видеть её гибкое, ухоженное тело. На мгновение остановившись, вроде бы как что-то достать из сумки, Алла скрытно посмотрела на ряд с травами и убедилась в своей правоте: кавказец буравил её фигуру глазами. «Бинго!» – вторично обрадовалась Каверина, обычному вниманию. Никаких мыслей, даже тайных, даже во сне, по поводу мусульман, так обильно населявших город, в её христианской душе никогда не возникало и возникнуть не могло: Алла была набожна. Не до той степени, чтобы бить лбом на каждом молебне, но существенно достаточно, чтобы понимать бездну, что царит между людьми разных вероисповеданий. Их «отношения» с торговцем длились уже не один год. Поэтому каждый привык к поведению другого.

«Теперь в кошерный и – домой!»

Алла свернула в крытый павильон базара. Бетховен возобновился. На экране появилась морда собаки боксёра. «Боже!» – общение с бывшим мужем всегда требовало особых сил, которые Алла просила у Всевышнего.

– Алло, Каверина, ты где?

После развода в прошлом году Алла восстановила девичью фамилию. Анатолий презирал её за содеянное и это чувствовалось по тону. Голос бывшего уже даже и не раздражал. Не в силах избавиться за год от многолетней привычки, Кабанов продолжал скрупулёзно контролировать Аллу и после развода, отчего опротивел до тошноты. Но начать разговор грубо – значило обречь себя на полдня высказываний о её неблагодарности. Поэтому Алла давно уже избрала в общении с Толиком определённую тактику. Отчитавшись безразличным голосом, как это делают секретарши перед начальником, к которому не испытывают даже благодарности за трудозанятость, и с момента предыдущего звонка до последней минуты существования, женщина превратилась в слух. По-видимому Толик был доволен послушанием бывшей; он принялся тоже перечислять – делово, без пауз:

– Я заберу сегодня Киру. Завтра утром ей на стадион. Валера хочет видеть меня: опять башлять за её турнир в Сочи. Надо, чтобы хотя бы до полуфинала дошла.

Толик докладывал так, словно они до сих пор были с Аллой супругами, сетуя по-житейски. Женщина отставила телефон настолько далеко, насколько это позволяло слышать, но не слушать. Постоянное нытьё Толика давно надоело. Видимо, почувствовав, что бывшая жена внимает ему в пол-уха, Кабанов рявкнул от досады:

– Всё! После тенниса завезу её тебе. Чтобы была, как штык!

Командные нотки не совсем удачливого бизнесмена средней руки Толик не лимитировал ни для кого.

Алла расплылась в улыбке: с Лизкой вопрос будет тоже решён.

«Ну, Ритуля! Молоток!»

Подруга сумела напрячь сотрудника. От приказа тренера Толик отбояриться не мог: дочь слыла перспективной. Отношения Киры и отца напрягались время от времени, но на одну ночь перемирия их должно было хватить.

– Каруся! Светуля в городе! Уже знаешь? А ну, да, во я балда! Вечером в бане буду обязательно! Ритке – гранд мерси! Мёд принесу. С вас всё остальное. Пришли СМСку с адресом бани. Пли-из.

Карина – главный редактор женского журнала «Красная стрит», угукнула: перед столом шло оформление заказа на полуторамиллионную рекламу.

– Да. Знаю. Поняла. Пришлю. Я свяжусь с вами попозже, – голос в трубке прожестел и пошли короткие гудки.

Алла поплыла к мясным рядам, мыслями окунаясь в блаженство предстоящего вечера. Несмотря на трудности жизни, были в ней, слава богу, ещё и такие радости, как сауна с подругами детства. Её не заменял никакой другой соблазн.

Выйдя с базара и свернув по Красной в сторону бывшего Центрального междугородного переговорного пункта Алла на ходу принялась думать о подругах. Ритка – труженица-пчела, всё положила на алтарь счастья детей, лишившись заботы о себе на начальной стадии семьи: просто выкинула мужа из жизни. Светка – первая красавица школы, модница, с мечтами стать дипломатом поступила в «иняз», на какой-то выставке цепанула себе француза и вот уже пятнадцать лет живёт в Париже. Вроде бы здорово живёт. В достатке. В уважении. Там – порядок. Законопослушная страна. Жёнопочитающие мужья. Не то, что у нас. Правда вот с мужем то ли в разводе, то ли нет – не поймёшь. У иностранцев всё не как у людей Родины. Они бы развелись, а он ей ремонт в квартире помогал делать, в отпуск вместе ездили, звонит каждую неделю, спрашивает как дела. Тупо как-то. Иное дело у нас: облаял, без денег оставил и вся недолга. Вот это я понимаю развод! Во всяком случае позиции определены. Акценты расставлены. И ничего хорошего уже ждать от бывшего не стоит.

Карина – тоже умница и красавица, поменяла пятого мужа и чётко знала когда, где, с кем и чего хочет. Алла всегда завидовала этому умению и мечтала научиться вести себя также. Особенно с мужиками. Но намерения оставались на зачаточной стадии реализации: сперматозоид её мечты был пассивен и никак не мог достигнуть яйцеклетки самосознания, чтобы зародить в Алле стремление к чёткому позиционированию. Единственное поприще, где Алла могла себе позволить полёт фантазии – были её внешность и, иногда, выражение лица. Но при этом проявления малейшего мужского интереса оказывалось достаточно, чтобы женщина прятала рожки, как улитка.

«Многорожистая, такая улитка. Или многороговая. Как сказать правильнее? Хотя, как не говори – этот момент из истории семьи не вычеркнешь.»

Алла грустно думала про факт, ненавидя бывшего мужа всё больше и больше по мере восхождения: в доме проводили кабель интернета и отключили электричество, а с ним и лифт, отчего сумка с продуктами тяжелела от ступеньки к ступеньке, а пульс скакал недопустимыми цифрами от этажа к этажу.

Рита

– Маргарита Николаевна-а-а! Маргарита Николаевна! Вы тут?

Рита открыла глаза на массажном столе своего кабинета. После обеда ей всегда необходимо было подремать хотя бы двадцать минут. Киданув взгляд на часы на мобильном, она поняла, что сну – конец.

– Здесь, здесь. Кто там?

– Студент Малик-заде.

– Подожди, сейчас выйду.

Рита быстро встала, оправилась, взметнула рукой асимметричную чёлку, плеснула на лицо воды из раковины, накинула поверх одежды белый халат и вышла из-за шторы. Перед ней стоял низенький борец, с куртки до кроссовок засунутый в «адидас».

– А, это ты Малик-заде. Чего тебе?

– А когда можно зачёт по массажу сдать?

– А когда всем, тогда и тебе. Что за глупый вопрос?

– Маргарита Николаевна, мене надо сейчас. Я на чемпионат Мира улетаю. Завтра.

Рита вернулась за штору, собрала простынь, на которой лежала, и сунула в сейф. Несгораемый шкаф был наполнен женскими мелочами: гигиеническими прокладками, кремами, новыми колготками, зубочистками и прочим, что могло всегда сойти на «нет» в дамской сумке.

«Вот хам! Завтра улетает, сегодня спрашивает. Вот сейчас как разозлюсь… Хотя, нафига мне это надо?»

Появившись вновь перед студентом, она скрестила руки перед грудью. Парень терпеливо держал улыбку.

– Говоришь, завтра улетаешь? Ну что ж, значит, зачёт сдашь после приезда. Вот вернёшься чемпионом Мира, тогда и поговорим.

«Хоть бы раз куда-то за рубеж слетать. А для таких, как этот … борец, заграница – дело привычное. Для чего живу? За что работаю?»

– Маргарита Николаевна, зачем вам чемпион Мира, вы же взяток не берёте?

Олимпийский резерв посмотрел на преподавательницу махровыми ресницами. Во всей Академии физкультуры и спорта знали, что единственный зачёт, какой нельзя получить без взятки – это у Маргариты Николаевны Ремизовой по массажу.

– Так, Малик-заде, разговор закончен. После Чемпионата, – Рита обессиленно опустилась на стул, ещё раз пожалев о прерванном сне.

– А может сейчас? Я вас только подержу за руку, вы сразу поймёте какая у меня ласка в ладонях. Вы же сами говорили, что массаж надо делать с лаской.

Рита спокойно выдержала елейный голос азербайджанского «Дон Жуана»:

– Я говорила, что его надо делать с любовью к телу того, кого массируешь.

– Ну вот. А у меня к вам знаете какая любовь! То есть к вашему телу.

Парнишка отточенным жестом зафиксировал сердце на переднем кармане куртки. Риту такой сентиментализм не пробирал. Давая это понять, она дакнула.

«Господи, чем он там их всех борет? Худой, как солист танцевальной „Берёзки“».

Женщине стало жаль парня. Всё-таки этот был трудяга:

– Будешь хамить – дам тебе на массаж стопу, а не руку, как всем.

– Да хоть две стопы. Для вас, Маргарита Николаевна…

– Ладно, взятки не беру, но заказ сделаю: привезёшь статуэтку молодожёнов?

– Не понял. Вы что замуж собрались?

Рита вздрогнула, перекрестилась, поплевала через левое плечо:

– Ты что, Малик-заде? Ты накаркаешь! Молодожёны – подруге. Она коллекционирует. Понял?

Борец не успел ответить: на столе из мобильника дважды пробили куранты Кремля.

Рита кинулась к телефону, бегло прочла СМСку. Старшая дочь Вика отчиталась, что дома, поела, села заниматься. На секунду уплыв мыслями в надежде, что борщ ребёнок догадался подогреть отдельной порцией, а не всей кастрюлей, Рита снова упёрлась в улыбку спортсмена. И снова стало жаль его худобы.

– Так как насчёт зачёта, Маргарита Николаевна?

Женщина глянула на часы в мобильнике. Следующее практическое занятие только через пятьдесят минут.

– Ладно, давай через полчаса подходи. Мне в ректорат нужно сбегать. Посмотри пока про локтевой нейролиз. Предписание, задача операции, основные принципы массажа позднего послеоперационного периода.

Студент кивнул, улыбка с лица исчезла. Он силился запомнить нужные слова. Рита вытолкала его из кабинета и мухой улетела по коридору. До конца рабочего дня предстояло ещё немало дел. Но перспектива попарить бренное тело и увидеться с Кариной, Аллой и Светланой грела уже сейчас. Рита заранее поняла, что зачёт Малик-заде поставит. Хотя, сто пудов, он ни за что не повторит операционную технику, проштурмовать которую она его послала.

«Да и ладно. Этот точно ни за что в массажисты не пойдёт. Так что – пусть дышит.»

У Риты было чёткое правило: не ставить зачёт по массажу до тех пор, пока на собственном теле не проверит на что студент способен.

Карина

– Улица Садовая – это в Краснодаре между Пашковской и Горького. Да, здесь находится редакция нашего журнала «Krasnaya street», – второе слово из названия Карина произнесла на английский манер. Москвичу на другом конце провода сразу должно было быть ясно, что она из себя представляет, – Ну как журнала? Это, конечно, не «Эсквайер» и даже не «Отдохни». Но, по меркам краснодарского глянца, вполне приличное издание, – Карина, продолжая кокетничать голосом, испепеляюще глянула на фотографа, вошедшего в кабинет с материалом для печати. Мужчина тут же попятился к двери, нащупал её свободной от снимков частью тела и с извинениями исчез. Кофейный запах кабинета начальницы дополнился табачным – Карина воспользовалась паузой в разговоре, во время которой столичный респондент объяснял чего от неё хочет.

– Я подумаю, как вас продвинуть в листинге, – закончил обещания москвич.

Карина отключила мобильник и затушила едва начатую сигарету. Она терпеть не могла курить, хотя и старалась приучить себя к дыму, как к яду, – поглощая его малыми порциями, как Григорий Распутин. С её образом жизни, при котором присутствие на тусовках, презентациях, банкетах и прочее составляли часть рабочего времени, свежесть и трезвая голова являлись профессиональной необходимостью, как худоба для манекенщицы. Это не обсуждалось, хотя требовало закалки, которой у Карины явно не было. Голова закружилась, во рту воняло, слюну противно было глотать, подташнивало, подтверждая, что аутопрививка от зелья в кровь поступила. Осознание собственной силы воли придало пышногрудой армянской красавице уверенности. А главное, впереди проблескивали перспективы пропаганды её журнала столичным спецом по культуре на Кубани.

«Хлыщ ещё тот, но без него – никуда», – настроение главного редактора маячило на отметке «пойдёт».

Затянув широким ремнём и без того тонкую талию, Карина уселась за бумаги. Забыв про наглого фотографа, дерзнувшего ворваться в кабинет без стука, она потёрла виски, намазанные перечной мятой: от тошноты и головной боли, говорят, помогает, и принялась листать последний выпуск собственного детища. Да, конечно, у её журнала есть все составляющие местных изданий подобного рода. Прежде всего так называемые локальные сплетни, большей частью иллюстрированные страницами рекламы фотографии туфель, сумок, платьиц, керамической плитки и прочего, позволяющего держаться на плаву. С не менее значимой долей издания, отданной под пиар: полу-рекламными интервью ботокстных тётенек и пузатых дяденек, с историями о бизнесе, вкусах, принципах, личной жизни, часто вымышленными, вовсе неинтересными, но доведёнными редакторами до высшего печатного жанра – журнального романа. В конце издания, а именно оттуда начинают его изучать настоящие «листатели», помещались репортажные съёмки с важных событий города – открытий ресторанов, выступлений модных ди-джеев, юбилеев тех же пропиаренных «воротил» бизнеса и прочих маргинальных, для плебейского менталитета, событий. Здесь заказчики торжества ищут своё фото с заветной надписью типа «Геворг – управляющий сетью магазинов «Мех и кожа», «Надежда Петровна задувает свечи на юбилейном торте». Здесь же, с придыханием, надеются найти своё отображение, зафиксированное случайными объективами, красотки из числа любовниц и к ним стремящихся. Их глазки млеют, а сердечки ускоряют ритм перед заголовками типа: «Гостья праздника», «Случайная спутница Виктора Н.», «Света и её юный поклонник», «Всегда молодая и бодрая Нинон» и так далее. И опять здесь же и первая, и вторая категория покупателей журнала подыскивают для себя партнёров по интересам: старые – молодых, бедные – богатых, а стремящиеся воплотить мечты – старых и богатых одновременно.

И всё-таки, не это могло добавить баллов журналу. Особую гордость Карины Эдуардовны Абдалян – главного редактора и директора «Krasnaya street», а для близких Каруси, составляли авторские колонки о городе, его жителях, их проблемах и чаяниях. Вся та работа, которой учили её на журфаке, что требовала большего внимания, чем проколы и казусы тусовок, что Карина всегда делала сама и по материалам чего мечтала издать когда-нибудь книгу.

Но книга – это крупное намерение. Пока же надо было сделать для Москвы бизнес-план и презентационный лист.

А, спускаясь в помыслах ещё ниже, – дать трёпку фотографу.

– Как от вас всегда вкусно пахнет, – расшаркался виновник перед грозной начальницей, внезапно возникшей на пороге её кабинета, совмещённого с общей комнатой остальных сотрудников. В силу финансовых невозможностей, здесь сбились в кучу столы дизайнеров, бюро корректоров, лаборатория фотокорреспондента и стойка двух замдиректоров, выносящих бредовые шедевры журналистов. Совсем к окну были приклеены компьютерный блок менеджера по рекламе и столик курьера, по совместительству личного водителя Карины.

– Да. От меня всегда хорошо пахнет… очередным увольнением, – Карина была надменна. Она прошла к столу подчинённого, где поверх всех фотографий лежали последние, подготовленные для её рецензии снимки, и навела на них взгляд, как оптику бинокля. Молча оценив материал и отложив в сторону понравившиеся фотографии, важная начальница вздохнула при полной тишине и медленно окинула зал. Все смотрели выжидающе. Карина поправила блузу на плечах. Пояс на талии жал, не давая наполнить лёгкие, но, увидев отражение в окне, женщина осталась собой довольна.

«Не хуже Гурченко в „Карнавальной ночи“. Никак не хуже.»

Взбив рукой копну шикарных, на момент шатеново-краснопёрых волос, грозная директриса вспомнила про предстоящий вечер и мысленно махнула рукой. Всё-таки работал фотокорреспондент здорово, иначе…

– Ладно, живи пока. Твоё счастье, что у меня сегодня встреча с подругами детства. И омрачать это редкое событие я не собираюсь.

Временами Карина Эдуардовна могла быть широкой кавказской душой. Виляя бёдрами с риском удариться о столы, высокопарность скрылась за дверью своего кабинета, унося фотоснимки. Обе редактрисы выставили за её спиной по большому пальцу. Фотограф осел на стул.