Текст книги "Земля Богородицы"

Когда вернувшиеся достигли своей исторической родины, они обнаружили, что «молоко и мед» иссякли. После разрушения Иерусалима прошло всего около 50 лет, и разоренная страна так и не успела подняться. Оставленное на месте завоевателями иудейское население давно смешалось с окрестными язычниками, те, что еще оставались иудеями, жались к развалинам Иерусалима. Недавние соплеменники даже понимали теперь друг друга с трудом: если богатые местные жители все же говорили по-арамейски, то бедные общались между собой на жутком жаргоне, смеси еврейского, арамейского и окрестных языков. Каждое слово отзывалось репатриантам горечью: они там, на чужбине, свято хранили свой язык и свою веру, в то время как на родине язык забыли, а Иегову едва выделяют среди прочих богов. Спасибо, что вообще помнят…

Разочарование оказалось жестоким, однако обратного пути не было. Поневоле пришлось приниматься за работу. К счастью, национальный характер иудеев отличается даже не упрямством, а скорее тем качеством, что называется упертостью, причем доведенной до превосходной степени. (О чем говорит история современного Израиля: есть ли в жизни человечества прецедент, когда народ не только возродил давно утраченное национальное государство, но и воскресил древний «мертвый» язык, сделав его разговорным?) Повинуясь принципу «глаза боятся, а руки делают», они расчистили в развалинах храма от мусора священный камень и построили на нем временный жертвенник. А потом занялись насущными делами.

Почти сразу выяснилось, что на вновь обретенной родине их никто особо не ждет. Земли хватало, но местное население не намерено было позволять пришлым устанавливать свои порядки. Поневоле переселенцы – те, что не махнули на все рукой и не приняли существующий порядок вещей, – держались обособленно.

Немецкий исследователь Велльгаузен пишет: «Изгнанники по возвращении не распространились на всю прежнюю область, занятую ранее коленом и царством Иуды. Это было бы для них равносильно самоубийству. Напротив, они должны были во что бы то ни стало тесно держаться друг друга. Они селились поэтому лишь в Иерусалиме и ближайших его окрестностях. Казалось, первым делом с их стороны должно было бы являться восстановление разрушенного храма, а между тем им приходилось ограничиться сооружением простого алтаря на священном месте. Все их усилия направлены были в это время исключительно на то, чтобы только как-нибудь упрочиться и удержаться в стране. Урожаи были плохи, но вместе и одновременно с этим давали себя чувствовать и все другие неудобства и затруднения, какие обычно испытывает всякое вновь возникающее поселение. Иерусалим восставал из развалин лишь крайне медленно и постепенно. Улицы оставались пустыми: на них не было видно ни стариков, ни детей. Заработков никаких не представлялось. Торговля и всякие иные сношения между жителями затруднялись небезопасностью, царившей на улицах, так что боялись выходить из дому. Со стороны персидской администрации никаких мер к улучшению не принималось. Напротив, в то же время обложение было крайне высоко и тяжелым бременем ложилось на беднейшую часть населения».[30]30
  Цит. по: Тюменев А. Указ. соч. С. 76 – 77.


[Закрыть]

То, что происходило дальше, можно рассматривать двояко – как двойственна и сама жизнь, сочетающая высокое и низкое, небесное и земное. Кому-то угодно видеть в происходившем борьбу жреческого сословия за власть и доходы, кому-то – борьбу за веру. А на самом деле, надо полагать, имело место и то, и другое. Полных корыстолюбцев в жизни мало, равно как и беззаветно верующих, обычно даже в одном человеке смешиваются самые разные мотивы, не говоря уже о тех случаях, когда человек сам не знает, почему он поступил так или иначе.

Иудейская община была маленькой и слабой, однако монолитной. В том, что касалось ее внутренних порядков, тон задавали переселенцы, державшие всех остальных за людей второго сорта. Кто-то все же выслуживал себе право войти в общину, другие, махнув рукой на пришлых гордецов, уходили к окрестным язычникам.

Внутри общины основой всего было восстановление храма.

Никогда не удалось бы им это дело, если бы не диаспора. Оставшиеся в Вавилоне богатые иудеи давали деньги, составляли протекцию. Одним из основных спонсоров восстановления Иерусалимского храма выступил даже… персидский царь, который повелел выдавать на строительство материалы и деньги из царских доходов. Правда, Зоровавель не лучшим образом использовал царское благоволение, попытавшись под шумок отстроить заодно и иерусалимские стены. Об этом, естественно, быстро донесли персидскому наместнику, и дело кончилось большим скандалом, вплоть до запрещения работ, которые лишь с большими усилиями удалось продолжить.

В 515 году до Р. Х. новый храм был окончен. По устройству он походил на храм Соломона, но порядки теперь были не те. Все стало бедней, суровей и напряженней. Светская власть была подмята персами, однако на духовные дела оккупанты не претендовали. Жрецы сделали из существующего положения единственный вывод, а народ его подхватил: земного царя у иудеев больше нет, остался только небесный царь. Для христианина такой подход абсолютно естественен, нам и не увидеть сразу, что же здесь такого необычного. Повиноваться небесному царю прежде всего? А как иначе можно жить? Оккупационные власти тоже ничего особенного не заметили, властям-то иудеи повиновались, налоги платили, и ладно.

Персы, будучи разумными оккупантами, так и не поняли, чем чревата ситуация – не было такого случая. Зато это поняли греки, и еще как! А вслед за ними и римляне…

Итак, персы не увидели в иудейской вере ничего необычного, не понимая, чем единобожие принципиально отличается от привычного всем язычества. Они тоже, как и все народы, знали и исповедовали принцип: царям царево, а богам – божье, а то, что у иудеев мера другая – персидские власти не знали, да и все равно им было. Как показало время, это была не самая худшая из оккупаций.

Только таким подходом, да еще влиянием, которое имели иудеи при персидском дворе, можно объяснить невероятный, по нашим понятиям, указ царя Артаксеркса. В то время в Вавилоне жил человек по имени Ездра, из потомственной жреческой фамилии. Это был книжник, человек очень образованный, знающий законы Израиля. Он, с помощью других жрецов, привел в порядок священные книги иудеев, составив Тору, или Пятикнижие, первые пять книг Библии, в том виде, в котором мы ее знаем. Затем он каким-то образом добился у царя Артаксеркса позволения отправиться в Иудею со всеми, кто пожелает к нему присоединиться, и получил исключительные полномочия.

«Ездра посылается от царя и его совета семи в качестве царского уполномоченного, чтобы произвести ревизию Иудеи на основании закона Бога его и чтобы поставить судей и начальников в Иудее, знающих закон Бога иудеев; всякий, кто не будет следовать закону, подлежит суду и наказанию смертью или изгнанием, или штрафом, или тюрьмою».[31]31
  Цит. по: Никольский Н. Древний Израиль // История Израиля и Иудеи. М., 2004. С. 124.


[Закрыть]

Ну а с другой стороны – почему бы и нет? Если иудеи и в самом деле играли при персидском дворе важную роль и хлопотали за свою далекую родину если они, в обмен на этот указ, гарантировали уплату податей, отсутствие мятежей и верность царю… Да пусть в таком случае живут, как хотят! Законы у них жесткие, больше порядка будет…

И Ездра начал наводить порядок. Повелел расторгнуть смешанные браки, отпустить (т. е. выгнать) жен-иноплеменниц и их детей, не общаться с окрестными народами, запретил иноплеменникам вход в Иерусалим. Из этого, как водится, ничего не вышло и выйти изначально не могло. Люди не хотели разводиться с женами, по-прежнему продолжали общаться с иноверными соседями, в Иерусалим тут же проделали множество тайных ходов под стеной, а однажды и вовсе сожгли ночью городские ворота.

Политических талантов у иудеев явно не прибавилось – Ездра очень быстро восстановил против себя окрестных правителей и персидских сатрапов, которые, пока еще не смея укусить царского любимца, откровенно саботировали его начинания. Тогда в ход снова пошли связи при персидском дворе, и в Иудею был назначен новый областной начальник, бывший царский виночерпий, иудей Неемия.

Он для начала приказал произвести перепись, а также отпустить на волю, по закону Моисееву, всех «семилетних рабов» – согласно закону, каждые семь лет рабов «из своих» следовало отпускать. Рабам это понравилось, рабовладельцам – нет. Поскольку окрестные правители были враждебны иудеям, Неемия добился позволения построить вокруг Иерусалима настоящие крепостные стены, а вскоре возвел и второе кольцо стен вокруг храма. В какой обстановке приходилось работать строителям, повествуется в книге Неемии. «Строившие стену и носившие тяжести, которые налагали на них, одною рукою производили работу, а другою держали копье».[32]32
  Неемия. 4:17.


[Закрыть]Так что не было мира под иудейскими смоковницами тогда, как и прежде.

Неемия организовал отряды ополчения и переселил в Иерусалим десятую часть членов общины, после чего иудейская столица снова стала большим по тем временам городом с населением в 15 тысяч человек (из чего мы заключаем, что общая численность иудеев в то время была около 150 тысяч).

В 444 г. до Р. Х. Неемия привел, наконец, иудеев к присяге закону. Закон был жестким, жить по нему было трудно. «Связываете бремена неудобоносимые», – скажет потом об этом Иисус.

Иудеям это понравилось и нравится до сих пор. Характер такой – скучно жить удобно и спокойно… Тем более что в большую политику наученный столь горьким опытом, этот народ больше не совался – по крайней мере, пока была хоть какая-то возможность от этого уклониться.

Впрочем, несмотря на все требования закона, люди все равно продолжали вести дела, исходя из соображений выгоды, жениться на девушках, которые нравятся, и общаться с теми, кто приятен. Закон обходили или же нарушали и честно, как положено, приносили искупительные жертвы. Но главная угроза, казалось, была позади – народ удалось консолидировать вокруг единого Бога и восстановленного храма. Опасность исчезнуть, раствориться в окрестных племенах миновала. Мессии было куда прийти.

Но впереди ждала другая оккупация, и намного худшая. Не римская, отнюдь. До римлян были другие…

Прошло триста лет. Персы пришли и ушли, как до них вавилоняне, а еще раньше – ассирийцы. После походов Александра Македонского греческое влияние разлилось приливной волной по Востоку. Правда, после смерти Александра его держава распалась, но на престолах ее обломков теперь сидели греки, и множество греков осело в покоренных областях, по праву победителей определяя правила игры. Следом за греками пришли греческие моды, греческий образ жизни, греческие боги.

Эллинский полководец Птолемей стал владычествовать над Египтом, заведя там беспрецедентные порядки. Государство постоянно вмешивалось в организацию хозяйственной жизни. То, что из этого получилось, ближе всего стоит к тому способу ведения хозяйства, который имел место в СССР при социализме: максимальная регламентация до самых мелочей. Кроме того, вместо гибкого процентного налога Птолемей и его потомки установили твердый налог. Если раньше государство и крестьяне поровну несли тяготы неурожаев, то теперь все неприятности доставались земледельцам. Ни к чему хорошему это привести не могло и не привело: очень скоро в Египте начался тяжелый хозяйственный кризис, отмеченный борьбой за власть в верхах и народными восстаниями.

Зато для иудейской диаспоры эллинизм означал расцвет. Греки – сами прирожденные торговцы, а свой своему поневоле брат. Правители городов как льготами, так и силой, старались привлечь к себе иудеев. Еще Александр Македонский основал в Египте новый город – Александрию. Место было выбрано удачно, город стремительно превращался в крупный торговый центр. Птолемей, завоевав в очередной раз Палестину, переселил туда немало иудеев, целенаправленно выбирая способных к торговому делу Царь не ошибся. Вскоре иудеев и греков в городе было чуть ли не поровну, а александрийская колония стала центром диаспоры.

Иудейские купцы присутствовали во всех крупных торговых центрах и везде были заметны, хотя и не любимы (стоит ли удивляться – они и бизнес наверняка вели в соответствии с национальным характером, то есть как плохие политики и хорошие солдаты). Но, естественно, иудеи жили в древних городах в самом разном качестве. Большей частью они были не купцами, а ремесленниками, причем, в отличие от взглядов, господствовавших в античном мире, ремесло пользовалось в их среде уважением. Неудачники опускались ниже, пополняли собой ряды пролетариев. Но в синагогу ходили все.

Однако чужбина есть чужбина. Как ни старались иудеи хранить свою веру и язык, с первым еще как-то получалось, а вот со вторым было значительно хуже. Многие из родившихся на чужбине уже не говорили ни на древнееврейском, ни на арамейском языках. Их родным языком стал греческий – точнее, окологреческий жаргон под названием койне. А вот вера осталась прежней. Но смысла священных текстов, которые читали в синагоге, они уже не понимали. Приходилось прибегать к помощи переводчиков – до тех пор, пока, около 250 года до Р. Х., Тора не была переведена на греческий язык.

Согласно посланию Аристея Александрийского, было это так. Правитель Филадельф владел лучшей в мире библиотекой, в которой было 995 лучших литературных произведений всех времен и народов. Но однажды библиотекарь сказал ему, что в ней не хватает пяти книг Моисея. Тогда правитель отправил посланников к иудейскому первосвященнику, чтобы тот прислал ему списки этих книг, а также людей, которые могли бы перевести их на греческий. Первосвященник прислал ему 72 переводчика. Они работали на острове Фарос, возле знаменитого маяка, каждый в отдельной келье. Когда же они сравнили переводы, то выяснилось, что те совпадают слово в слово. Этот перевод получил название «Септуагинта», или «Семьдесят». Именно благодаря Септуагинте мы имеем сейчас тот текст Ветхого Завета, который имеем: еврейские тексты некоторых книг не сохранились, и наши переводы сделаны по греческим.

А что же Палестина?

Сначала она была под властью Птолемеев, но потом, в 195 году до Р. Х., попала в руки Селевкидов, греческих царей Сирии, потомков другого военачальника Александра – Селевка.

В отличие от предыдущих властителей, греки не довольствовались податями. Они были достаточно агрессивны, навязывая покоренным народам свой образ жизни, свое общественное устройство, своих богов. Обособленная иудейская община пока держалась, но и в ней шло дело к расколу: одни тяготели к эллинам, другие, наоборот, стремились обособиться от их влияния. Естественно, к иностранцам в первую очередь тянулась верхушка общества, по самой своей жизни много имевшая с ними дело. Землевладельцы, чиновники и купцы и так-то не пользовались особой любовью в народной среде, а заигрывание с греками еще убавляло им популярности. В народе их называли «решаим» – беззаконники.

Налоги были тяжелы, а кроме того, ответственным за их сбор был первосвященник, глава общины, что, как нетрудно догадаться, не способствовало миру под иудейскими смоковницами, ибо человек, собирающий налоги, не может не быть в глазах обездоленной части общества пособником оккупантов.

Но это все оказались еще цветочки. В середине II века до Р. Х. на сирийском престоле оказался Антиох IV Епифан. Молодость он провел заложником в Риме и вынес оттуда особый стиль поведения, за который получил прозвище «Epimanes» – безумный. Любимым богом царя был Зевс Олимпийский, и Епифан решил распространить культ своего бога на всей подвластной ему территории, а все прочие храмы уничтожить. Поскольку мирным образом это не очень получалось, в конце концов он попросту издал указ: всем стать одним народом и служить одному богу – Зевсу.

Плоды указа были весьма своеобразны. Едва ли Антиох хотел того, что он получил, но он получил то, чего хотел. Подвластные ему языческие народы в большинстве своем легко подчинились и ввели у себя культ Зевса. Вроде бы Зевса, потому что олимпийский небожитель попросту слился с соответствующими местными божествами. Очень красочно полученный результат описывает Н. М. Никольский в книге «Древний Израиль»: «Среди сирийцев стали отождествлять греческого Зевса со старинным сирийским Ваалом, а художники изображали Зевса с атрибутами Ваала и со свитой отчасти из греческих, отчасти из малоазиатских богов. На одной медной таблетке Зевс изображен в виде богатыря, стоящего на быке – символе Ваала; над Зевсом греческий Гелиос-солнце и греческая же Ника-победа, готовая увенчать торжествующего бога, а внизу художник изобразил малоазиатскую Кибелу – мать сырую землю, стоящую между луной и солнцем»[33]33
  Никольский Н. Древний Израиль // История Израиля и Иудеи. М., 2004. С. 150.


[Закрыть]. Скрещивались между собой и другие боги, порождая порой самые жуткие гибриды.

Однако того, что Антиох получил в Иудее, он хотел еще менее. Это было как раз то, от чего так старались уберечь свои провинции гибкие персидские цари.

Для иудеев никакое слияние Иеговы с Зевсом, равно как и замена одного культа на другой, было изначально неприемлемо. И тем не менее в семье не без ренегата. В ходе борьбы за место первосвященника столкнулись два сильных жреческих рода: Ониады и Товиады. Первые были сторонниками обособленности, вторые держали руку греков и, естественно, в своих притязаниях опирались на оккупационные власти. Один из жрецов, Иешуа, именовавший себя на греческий лад Ясоном, пообещал царю, что, если его сделают первосвященником, он эллинизирует Иерусалим, введет в городе греческие игры и обычаи. Первосвященником он стал. Для начала у подножия святой горы построили гимнасий, который с удовольствием посещали и жрецы. Дальше – больше: он послал из храмовой казны в Тир 300 драхм на устройство игр в честь Геракла. Это был уже вызов всей иудейской общине сразу.

Впрочем, иудеи были против спорта отнюдь не по причине консервативности. Дело в том, что у греческих игр и соревнований была своя специфика. Атлеты должны были выступать обнаженными – а с точки зрения иудейского закона это было не просто неприлично, это было преступно! Более того, поскольку зрители насмехались над обрезанными иудейскими атлетами, те вскоре стали «необрезанными». Есть даже сведения, что с этой целью они подвергали себя специальной хирургической операции. Не говоря уже о том, что и сами спортивные игры обычно посвящались греческим богам, так что стадион мог рассматриваться как языческое капище – и наверняка рассматривался. Можно себе представить, как относились иудеи к существованию такого места у самого подножия храмовой горы.

Как водится, в народе пошли разговоры о жреце-изменнике, решившем сделать всех иудеев греками – они, мол, там уже и субботу не соблюдают, и свинину едят… К ним прибавились известия о страшных небесных знамениях. И тут как раз подоспел знаменитый указ Антиоха.

Царь послал в Иерусалим сборщика налогов Аполлония с войском. Тот в очередной раз взял и разграбил город, обобрал храмовые сокровища, захватил женщин и детей и множество скота. А в Иерусалимском храме был торжественно установлен жертвенник Зевсу Олимпийскому, и ему стали приносить в жертву свиней. Последователей иудейской веры приговаривали к смерти, священные книги отбирали и сжигали. На священной горе Сион греки построили крепость, которую назвали Акрой.

Ладно – греки, но Иешуа-Ясон мог бы и лучше знать своих соплеменников, народ, о котором в свое время пророк Исайя сказал: «Я знал, что ты упорен, и что в шее твоей жилы железные, и лоб твой – медный». Многие предпочитали, вместо того чтобы покориться, стать мучениками за веру, а в народе уже в открытую заговорили о последних временах. Началось общенародное движение против эллинов и решаим, во главе которого стал жрец Маттафия, живший в маленьком городке Эль-Медие, в 20 километрах от Иерусалима. Непокорный жрец отказался приносить жертвы чужим богам и, в конце концов, разрушил жертвенник и убил иудея, который готовился принести там жертву, а заодно убил и царского посланника.

После этого Маттафии ничего не оставалось, как только бежать. Он, вместе с сыновьями, бежал в пустыню и начал партизанскую войну.

Сам он, впрочем, вскоре умер, и во главе повстанцев встал его сын Иуда. Сын пошел в отца, и даже более чем… – за силу и отвагу его прозвали «Маккавеем» (молотом). Молодому отважному предводителю было скучно сидеть в пустыне, и он, собрав своих приверженцев, пошел на Иерусалим. Как раз в это время сирийский царь, что было большой удачей для иудеев, воевал с Римом. То войско, которое он сумел выставить, Маккавей легко разбил, взял Иерусалим и осадил Акру. Зевса из храма тут же выкинули, восстановив жертвенник Иеговы.

Антиох отменил указ о запрещении культа Иеговы и обещал полное прощение всем повстанцам, которые прекратят войну и вернутся домой. Но – поздно! Восстание куда легче спровоцировать, чем остановить. В решающем сражении неподалеку от Вифлеема царские войска все же разбили повстанцев. Сам Иуда Маккавей погиб. Однако сирийцы все больше увязали в войне с Римом, им было уже не до непокорной провинции, и, в конце концов, царь Деметрий II отозвал свои войска. В 142 г. до Р. Х. Иудея стала независимой. Народу намного лучше не стало, но, по крайней мере, веру оставили в покое.

Теперь уже Маккавеи следовали примеру Антиоха IV: они начали захватывать территории и насильно обращать их население в иудаизм, а если те отказывались, попросту их убивали. Так были перебиты жители приморского города Пеллы, а сам город разрушен.

Впрочем, оказавшись на престоле, Маккавеи, или, как они стали называть себя, Хасмонеи, выяснили, что власть и золото – вещи очень приятные. По примеру предков они вели бесконечные захватнические войны, истощавшие страну. Население обложили тяжелыми поборами, при дворе процветали интриги, заговоры и убийства. И, что еще хуже, новые властители тоже начали подражать всему греческому. На деньги, вырванные у налогоплательщиков, плодили чиновников, завели пышный двор, строили дворцы и крепости.

Именно в это время оформились два основных политических течения Иудеи – фарисеи и саддукеи. Основой движения саддукеев стали потомки первосвященника Садока, а также представители аристократии. Это было движение богатых и знатных, опора династии Хасмонеев. Они скрупулезно следовали закону, в то же время успешно заигрывая и с эллинизмом. А главное – они поддерживали власть, которая завела такие порядки.

Им противостояли фарисеи («обособившиеся», «недотроги»). В их общинах были люди всякого звания, какой-нибудь пастух или угольщик мог достичь высокого положения в сообществе. Фарисеи вели простой образ жизни, были умеренны в еде, отказывались от всякой роскоши. За ними шел простой народ. Были у них и религиозные разногласия с саддукеями: в частности, фарисеи верили в бессмертие души, в загробное воздаяние за злые и добрые дела, в воскресение мертвых… Но в то время они меньше занимались религиозными спорами, а больше – непримиримой враждой с саддукеями.

Иудеи – народ, ни в коей мере не склонный к смирению. Вскоре грохнуло снова. С 90 по 84 г. до Р. Х. длилось руководимое фарисеями народное восстание. В конце концов власти победили, перебив при этом 15 тысяч человек, да еще 8 тысяч бежали из Иудеи.

Впрочем, толку от победы оказалось мало. Царь-победитель вскоре умер, на престоле оказалась его вдова Саломея, благоволившая фарисеям. Теперь уже решаим пришлось туго: фарисеи преследовали их с тем же ожесточением, с каким прежняя власть преследовала их самих. Результатом стало еще одно восстание…

Трудно сказать, что в конце концов осталось бы от иудейского народа. Но вскоре всех помирили. В 63 г. до Р. Х. римский полководец Помпей захватил Иудею. Фарисеи открыли ему ворота Иерусалима, решив, что быть религиозной общиной в стране, светская власть в которой принадлежит захватчикам, – это самое лучшее для народа. И то верно: недавние события слишком хорошо показали, что устраивают в своем государстве иудейские цари.

Римляне были подобны персам: их совершенно не интересовало, кому молятся иудеи, лишь бы исправно платили налоги. Все внутренние дела они отдали синедриону и правителю, получившему титул «царя иудейского».

Правителем страны от лица римлян стал идумеянин Антипатр. А пришедший к власти в 37 г. до Р. Х. его сын Ирод окончательно помирил всех – он попросту истребил враждующие знатные роды, взяв их имущество в казну. Столь же оригинален он был и в религиозной политике: с одной стороны, затеял реставрацию Иерусалимского храма, с другой – отстроил древнюю Самарию, соорудив там храм в честь императора, и заставил всех подданных присягать римскому императору и ему, Ироду. Жил он роскошно, его строительные инициативы требовали денег, подати были зверскими. Житель Иудеи в качестве разного рода податей отдавал от 30 до 40 процентов cвоих доходов.

Иосиф Флавий писал об Ироде: «Он был не царем, а жесточайшим из тиранов, когда-либо всходивших на трон. Он убил огромное множество людей, а многие из тех, кого он оставил в живых, были так несчастны, что мертвецы могли бы счесть себя счастливыми в сравнении с ними. Он не только мучил своих подданных, но и дурно обращался с целыми общинами. Чтобы украсить чужие города, он разграбил свой собственный и принес чужим народам дары, оплаченные кровью иудеев. И взамен былого процветания и освященных временем обычаев народ стал жертвой предельной нищеты и бесчестия».

Теперь восстания стали непрерывными, правитель отвечал кровавой резней, после которой следовали новые восстания, и т. д. В городах вспыхивали погромы: эллины били иудеев, иудеи – эллинов. Снова стали появляться пророки, не предсказывавшие ничего хорошего. Талмуд насчитал, что в то время было двадцать четыре разновидности сектантства. Зато храмовых жрецов народ не любил.

Страна напоминала кипящий котел. И кипела так до самой войны с Римом, начавшейся в 66 г. по Р. Х. Римляне кардинально и окончательно решили иудейский вопрос. Они разрушили все укрепленные города, перебили полтора миллиона человек[34]34
  Еще одна сомнительная цифра.


[Закрыть], а сто тысяч выселили и продали в рабство. Спустя еще шестьдесят лет иудеи снова возмутились, тогда римляне довершили начатое, уничтожив остальные города и разогнав население Иудеи по всему свету. Но это уже совсем другая история.

На первый взгляд и не скажешь, почему этот упрямый, непокорный и вечно бунтующий народ – Богоизбранный. В чем его избранничество? На этот вопрос замечательно ответил французский писатель Анри Дидон.

«В истории нет более яркого доказательства влияния промысла Божия, чем это маленькое племя, отовсюду теснимое язычеством и никогда не падающее под его игом… Вокруг евреев – все пантеисты; они одни только являются исключением; все идолопоклонствуют – евреи и тут представляют собой исключение. Все обоготворяют природу – евреи ей не поклоняются; у всех есть свои фетиши, еврей не признает их. Вокруг них все обоготворяют своих вождей и царей; евреи считают Авраама только своим родоначальником и тщательно скрывают могилу Моисея, который продолжает оставаться для них высшим законодателем. Еврей убивает своих пророков, но их вещее слово влияет на них, и голос умерщвленных приобретает лишь большую силу над теми, кто не признавал их при жизни…

Среди всеобщего утомления и пресыщения, царивших в древнем мире, евреи никогда не переставали жить божественной надеждой; они одни только верили в возрождение человечества; одни они, в силу какого-то ничем разумным не объяснимого убеждения, ожидали наступления золотого века, в то время как все остальные народы считали его уже минувшим. Благодаря иудейству, идея о Боге вечно сияла над омраченной землей, и ее влияние всегда оставалось очевидным, несмотря на все заблуждения, в которые впадал человек.

От иудейской крови, оплодотворенной Духом Святым, родилось высшее существо, нареченное Спасителем, существо, олицетворившее собой идеал пророков и извлекшее отчаявшуюся и заблудшую душу человеческую из бездны, порока и зла, куда она неудержимо стремилась».[35]35
  Дидон А. Иисус Христос. М., 2000. С. 94—96.


[Закрыть]