Текст книги "Непробиваемый или Как снова поверить в любовь"

Глава 3

Отец прибыл точно по времени, как и обещал. Человек дела и слова. Тесто раскатывала, когда он вошел. Он обнял, а потом напрягся и спросил:

– И… где?

– В моей спальне, – сказала, вновь накладывая фарш в тесто, начиная заворачивать.

– Ань, ты же понимаешь… – начал он намекать на опасность. Но что я должна – выкинуть его?! Пусть помирает?! Отец бы так тоже не сделал. Понимаю, что он волнуется, но если бы видела опасность – первая полицию вызвала.

– Пап, ему плохо. Посмотри, – сказала, продолжая лепить, намекая, чтобы занялся больным, а не меня убеждал. Если он здесь, значит, так решила.

Владимир Игоревич кивнул и ушел. Была счастлива, что мы так хорошо друг друга понимаем. Отец у меня замечательный, только занят всегда.

Полностью переключилась на готовку. Пожарила беляши и потом убрала кухоньку, успев подтереть пол. На время посмотрела – почти десять. Папа у раненого мужчины уже сорок минут. Он лишь раз выходил из дома, но ко мне не подходил. Только подумала посмотреть, что там происходит, как увидела отца. Кроме своей «замечательной» сумки он еще держал пакет с кровавыми салфетками, использованными шприцами. Мужчина передал мне и показал на кухню, предлагая поговорить. Кивнула и, пройдя вперед, спросила:

– Чай с беляшами будешь?

Тарасов кивнул и, оставив сумку в коридоре, прошел в кухню к умывальнику. Он новый, два года назад куплен, но уже кран три раза ломался, краска слезла, почернел в некоторых местах, а электрообогреватель уже через неделю после покупки накрылся. Естественно, такую вещь легче вновь купить, чем платно отремонтировать, а самим починить – мужика нет. Отец в таком у меня не понимает. Не по его части.

– Буду. Лида не балует, все некогда. Поэтому с внуками в беляшную отправляемся.

Я молчала. Кому он рассказывает? Я-то знаю точно, что Лидии Олеговне не до этого, поэтому старалась быть другой со своими детьми. Не помню, чтобы мама в кухне задерживалась, больше чем на десять минут, пока семья трапезничала. Она замечательная женщина, немного суровая, но, как бы там ни было, люблю ее.

Налила крепкий чай – примерно половина заварки и столько же кипятка. Мой отец не любил еле живой, предпочитал ядреный и свежий. И кружку ему специальную покупала. Огромную, чтобы пить да пить. Две взяла, одну ему на работу, а другая у меня, когда в гости приезжал.

Поставила перед ним горячий напиток и поинтересовалась:

– Как он?

– Он… крепкий, все будет хорошо. Ты молодец, но нужно было шить. Рана большая. Я все сделал и вколол ему антибиотик. На столике оставил листок с ампулами и уколами. Ставь четко по инструкции.

– Поняла, – заверила, подумав про себя, что теперь точно будет хорошо.

– Не волнуйся, – подбодрил отец.

Ничего не сказала, села и просто смотрела, как он завтракал. Отец, Тарасов Владимир Игоревич, у меня – шикарный мужчина. Невероятно высокий с густой шевелюрой, при этом крупный. Он только своим видом восхищал. А руки у него золотые. На него молились в районе и в близлежащих деревнях, а я гордилась. Всегда, сколько помню себя. Но в одиннадцатом классе поняла, что не хочу своим детям такой жизни и пошла на экономический факультет.

– Ань, ты совсем уставшая, – выдал он и, я очнулась, понимая, что задумалась. Виновато улыбнулась ему, немного кивая, извиняясь, и спросила:

– Что там Ольга?

Он нахмурился и замолчал. Когда его что-то раздражало или он сильно беспокоился, всегда так себя вел. Мужчина сделал большой глоток из кружки и произнес:

– Оказывается, она год назад взяла кредит на большую сумму для своего сожителя, который оказался аферистом, и теперь ей звонят коллекторы, на квартиру приходили. Пугали.

Я просто слушала. Уже не впервые, и что возмущает, ничто не учит мою старшую сестру. Сейчас она жила еще с одним альфонсом, притом на деньги родителей, так как работала продавцом в магазине в убыток с вечными недостачами. С сестрой мы почти не общались. Так сложилось. Не понимали друг друга. На праздниках лишь, пока она не начинала хвалить своего очередного мужчину, которого всегда представляла как мужа, заставляя детей называть отцом, от этого трясло. Я понимала, ей хочется любви, но когда у племянников отцы меняются через каждые полгода, неудивительно, что они непослушные и даже проблемные. Старший, Илья, стыдился матери, а она махала рукой, считая, что любовь двоих куда важнее старшего, списывая на непутевый характер его отца. Разговоры приводили к слезам, отец молча уходил, мать успокаивала всхлипывающую Ольгу, ну а я – как всегда жестокая и непонимающая. Возможно, просто я не могу принять такого отношения. Мне жалко племянников.

Отец говорил, рассказывая монотонно, уже привычный к выкрутасам дочери, а потом вдруг замолчал и проговорил:

– Ань, ты понимаешь, что у тебя незнакомец с огнестрельным ранением? – отмечая мой спокойный взгляд, он пробубнил: – Нужно…

– Пап, пожалуйста – попросила я, все прекрасно понимая. Знала, что рисковала, но вот чувствовала, что все правильно.

– Не спорю, он… произвел впечатление. Мы перекинулись несколькими фразами, пообщались. Но ты должна понимать, что не просто так ему прострелили плечо, и он отказался от госпитализации. И у тебя в доме дети, да и ты сама. Никто не защитит.

Защитит. Какое слово! Да если кому нужно, то доберутся, даже если бы и муж был жив – не помеха. Я до сих пор считала, что моего мужа убили. А ведь он не простой человек, участковый со специальной подготовкой.

– Я понимаю. Он… уйдет, как ему станет лучше.

– Дня три или четыре нужно будет смотреть за ним, следуя моим рекомендациям, а потом уже будет нормально.

– Спасибо, – поблагодарила.

Отец поднялся и, помыв руки, схватил сумку и пошел на выход. На секунду остановился и спросил:

– Дети спят?

– Да, – сказала, отмечая огорчение на его лице.

Он кивнул и пошел на выход, хватая тонкую ветровку. Апрель у нас стоял холодный, поэтому даже отец, закаленный мужчина, потеплее одевался, чтобы не заболеть. Проводив до машины, пожелала счастливой поездки и направилась домой.

* * *

Дети проснулись через десять минут, и я пожалела, что отец уехал. Но он всегда занят, спешит, не стал бы ждать. Когда малыши съели кашу и попили чай с беляшами, счастливые побежали играть в зал, а я посмотрела на плиту, не зная, что готовить. Вечный вопрос. Особенно, если нужно то, чтобы дети точно съели, а не я, так как они не хотят, а тебе жалко свой труд. Никогда не заставляю, но всегда иду на хитрые меры, придумывая конкурсы, на что они охотно соглашаются. Иногда обещаю вкусное тем, кто все съел, либо совместная прогулка. Обычно сразу съедают.

Остановила выбор на плове и курином супе. И раненому бульон не помешает. Непривычно было заботиться о чужом мужчине в своем доме. Странно и непонятно.

Осторожно вошла в свою спальню и устремила взор на постель. Незнакомец спал, не двигаясь, замерев в одном положении. Такой сильный, огромный… в моей постели. Непривычно видеть здесь кого-то кроме Николая, но мужа нет уже три года.

Решив, что есть время, начала собираться на улицу, чтобы заняться делами по хозяйству. Обещали потепление, поэтому с нетерпением ожидала. Как никогда холодный апрель. А хотелось тепла.

Провозившись во дворе несколько часов, занимаясь незначительными делами, которые всегда занимают много времени, поняла, что замерзла. Тем более малыши одни. И пусть я постоянно бегала к окну в зале, проверяя детей, но все равно беспокоилась. Не успела зайти и раздеться, осознала, что в зале очень тихо. Обычно сразу слышно, а тут тишина. Испугалась и быстро прошла в зал, но никого не увидела. Даже не думая, рванула в спальню, ругая себя, что не предупредила их о госте. Но они никогда в мою комнату не заходили. Всего дома предостаточно было.

Только открыла дверь, как увидела такую картину: Олежка сидел со стороны ног мужчины, а Соня у головы и расчесывала ему волосы, причитая, что теперь он будет красивый. В следующую секунду посмотрела на гостя, откровенно ожидающего, когда до него дойдет очередь. Мужчина не смотрел, а пронизывал, и вместе с тем располагал к себе.

– Так, и кто разрешал заходить в комнату? – выдала, спрашивая строгим тоном, отчего дочка надула губки бантиком, но не сдвинулась, а Олег начал пятится.

– Мама, а дядя Стас теперь будет жить с нами? – вдруг спросил сын, чем удивил. У него сейчас период, когда все интересно. Иногда перебарщивает, так как хочется отдохнуть, а тут вопросы о том, почему его обманули про его рождение. В капусте никого не находят, детей из больницы приносят. И вместо сна начинаешь усиленно думать, что ответить.

«Стас. Оказывается, его зовут Стас, и мои дети первые об этом узнали».

– Нет, – проговорила и добавила: – Выходим. Вы же видите…

Начала говорить и осознала, что меня не слушают. У детей глаза горели любопытством. Нужно срочно уводить отсюда.

– Мама, а ты дядю спасешь? – с волнением на маленьком личике, коверкая слова, прошептала моя феечка, и я даже растерялась.

– Дядя Стас любит сказки, и мы рассказывали ему их. Я умею ведь по картинкам, – гордо заявил Олег.

– Да, – подтвердила малая, с таким убеждением в глазах, что хотелось засмеяться. У нее всегда присутствовала такая невероятная мимика, что я не переставала влюбляться в эти глазки, личико, щечки. Моя маленькая хулиганка.

Я перевела взгляд на сына, держащего в руках много сказок, и поразилась. Почти всю библиотеку принесли сюда и завалили ими Станислава.

– Олег, дяде нужно отдохнуть. Вот когда поправится…

– Он останется у нас? – с надеждой выдохнул он.

«Я разве такое говорила?!»

– Нет. Ему нужно возвращаться домой… к семье…

Дети повернулись к мужчине, ожидая услышать подтверждения. Станислав хоть и выглядел замучено, но улыбался. Он на мгновение замялся, но, увидев, как я приподняла бровь, намекая, что от него требуется сказать лишь одно слово «да», заявил:

– Как поправлюсь, мне нужно будет по делам… А пока, если ваша мама не будет против, останусь здесь.

«Мама против, но когда знаешь, каково жить, если нет желающих помочь и понять, не можешь поступить иначе».

– Не-е-ет, наша мама до-о-обрая, – протянула дочь, погладив мужчину по волосам расческой, больше захватывая кожу, чем волосы на лбу.

– Дети, выходим, – категорично заявила, отчего Соня вздохнула и, посмотрев на своего мягкого зайку, лежащего рядом, схватила и вложила в широкую ладонь мужчины, убежденно заявив: – На! Он добрый.

Дети вышли, и я посмотрела на мужчину, который внимательно наблюдал за всеми. И такой взгляд у него… ощутимый, что невольно чувствовала себя под прицелом. Только хотела выйти, как услышала бодрый вопрос:

– А как же спросить про самочувствие?

Даже задохнулась от возмущения. Посмотрела на него и, хмыкнув, оценив наглость, на секунду задумавшись о том, не выздоровел ли он, чтобы выпроводить, любезно поинтересовалась:

– И как?

– Нормально. Кстати, люблю детей, могу посидеть, если выходишь, – совершенно серьезно заявил он, без намека на вежливую услугу ради приличия.

– Спасибо. Не нужно. Отдыхай, – ответила и вышла, четко осознавая, что вот что-то не так. Еще четыре часа назад я была хозяйкой положения и ухаживала за больным. А вот сейчас ощутила себя мышкой рядом с огромным хитрым котом.

«Или мне так кажется?!»

* * *

Незамедлительно направилась в зал к детям. Они сидели на полу и играли в кубики, соревнуясь, у кого башня выше. Олежка, естественно, всегда выигрывал, что очень огорчало Соню. Поэтому я уселась рядом и стала помогать дочке, между прочим, интересуясь, как они оказались в спальне. В ответ услышала объяснения о том, что они играли в прятки, а Олег, оказывается, любит прятаться за моей кроватью. Так они и нашли раненого доброго дяденьку.

Обдумывала, как бы спросить о том, что они рассказали Станиславу. Положив еще один кубик на башню, хлопнула в ладоши, и с восторгом сказала:

– Вот какие мы молодцы! У нас самая большая пирамида!

Дочка довольно засмеялась, прыгая от радости, а сын надул губы и обиженно сказал:

– Это потому что ты Соне помогала, а так нечестно!

Улыбнулась и, протянув руки, позвала к себе. Мой мальчик обнял меня и со вздохом спросил:

– Мама, а ты не сердишься на нас?

Я отрицательно повела головой и прошептала:

– Нет, но я очень испугалась.

– Не пугайся, дядя хороший. И он починит Шарику будку. Он нам сказал.

– Да, починит, – подтвердила дочка, обнимая меня за шею, отчего даже видеть не могла перед собой, потому что с двух сторон оккупировали, но была счастлива, что малыши со мной.

Понимая, что мои дети все выложили незнакомцу, вздохнула и попросила не заходить в комнату, если не разрешаю, и не разговаривать с незнакомцами, даже если они у нас дома, только если сама познакомлю. Пока говорила, не понимала, как докатилась до такой жизни, что в моей спальне неизвестный мужчина. После поцеловала каждого везде, где смогла, когда они барахтались, визжа, закрываясь от «хитрой лисички, желающей их съесть», и пошла готовить обед.

Через два часа я выключила суп, переставив на другую конфорку, и заглянула к мужчине, но он спал. А когда уже наливала суп, дверь открылась, и вышел Стас. Я сразу же направилась к нему, переживая, что грохнется где-нибудь, тем более пол неровный. Доски сгнили в некоторых местах. Оказавшись рядом, с волнением спросила:

– Что случилось?

Он пронзительно посмотрел на меня, не пропуская ничего, и спокойно выдал:

– Мне бы на улицу. Есть что накинуть? Если нет, я так. Мне не привыкать.

Кивнула и пошла в спальню. Конечно, вещи Николая мужчине будут малы, но помнила, что лежали и такие, которые муж любил носить свободными. Достала клетчатую рубашку и принялась помогать одевать, стараясь не смотреть на него. Но, чувствуя каждой клеткой его прожигающий взгляд, все во мне взбунтовалось, даже появилось злость. Мог бы быть поскромнее, а он как будто пожирал меня. Мне такие мужчины не нравились. Откровенные и наглые. Чувствовала, что этот такой.

Так как отец перебинтовал его, пришлось правый рукав просто накинуть, не вдевая. Подумав, как он управиться со своими делами, испытывая стеснение, но в то же время, считая, что нужно спросить, резко уточнила:

– Тебе помощь моя нужна?

Думала, что не буду на него смотреть, но тут услышала, как он ухмыльнулся. Подняла голову и заострила внимание на лице, а именно голубых глазах. Столько силы, мощи, а также интереса, что пугало. Не нуждалась я в его внимании. Совсем. Помогла, и замечательно! Как поправится, пусть уезжает.

Застегнув рубашку, я прошептала:

– На улице не красуйся. Мне не нужны проблемы.

Он кивнул и вышел, а я пошла дальше наливать суп и раскладывать по тарелкам плов. Пришел Стас, когда уже дети стучали ложками, рассуждая, что в супе полезного и зачем его нужно есть. Стоило ему закрыть дверь, и я тут же спросила:

– Стас, пойдешь обедать?

Мужчина показался в проеме, согнувшись вдвое. Слишком он большой и высокий для этого дома. Он кивнул и направился к рукомойнику. Мылся кое-как здоровой рукой, и видела, что ему очень тяжело. Поднялась и, зачерпнув в ковш воды, полила ему на руки. Замечая, что он хочет умыть лицо, переборола желание сесть на свое место, и, плеснув себе в ладонь воды, прикоснулась к его коже.

Мгновенно застыла на месте, чувствуя, что не могу дышать.

Вдох. Его проедающий взгляд. Выдох.

Резко убрала руку, испытывая облегчение, и посмотрела в сторону стола, где с удовольствием кушали дети.

Вновь вернула внимание к мужчине, подавляя желание зарычать от раздражения.

«Да что за чертовщина такая?!»

Взяла себя в руки и помогла ему помыться. Схватила чистое полотенце и быстро вытерла, пытаясь не дышать, злясь на себя за странное поведение и ненужные эмоции. Быстрее бы он пошел на поправку и тогда с удовольствием провожу его до калитки. Впредь подобным героизмом не буду заниматься.

– Мама, а дядя суп будет? – спросил сынок, и я кивнула, выдвигая Стасу стул, чтобы садился.

Дальше все было очень мило, даже семейно, потому что дети, не переставая, щебетали, радуясь, рассказывая все, что знали. Я лишь улыбалась, стараясь скрыть чувство тревоги. Только сейчас с ужасом осознала, что мои дети нуждаются в отцовской заботе.

Стало больно. Если бы Николай…

Не стала думать. Зачем? От этого легче не станет.

Я поднялась и расставила тарелки с пловом, пытаясь делать вид, что все как обычно. Вероятно, нужно было спросить его о чем-то, но я не хотела. Не хотела ничего о нем знать, чтобы не сближаться.

«Три-четыре дня и мы распрощаемся с ним навсегда».

Глава 4

6 апреля, суббота

Сегодня было тепло и по-настоящему грело. Удивительно. Еще вчера я мерзла, желая быстрее оказаться дома, чтобы согреться, а сегодня готова была скинуть ветровку и остаться в кофте. Малыши играли на улице, прыгая в сапогах, потому как находились в огороде, где я все приводила в порядок. Конечно, земля еще была влажной, но я убирала территорию. Тем более, когда так светило солнце.

Посмотрела на детей, как играют, и только хотела предложить зайти домой, чтобы пообедать, как увидела, что по дороге мчится УАЗ. Участковый на рабочей машине.

Интересно, что ему нужно?

Повела челюстью, сдерживая вздох, и направилась к калитке, зная, что ко мне шурует. Больше не к кому здесь.

Участковый сейчас Луханкин Евгений Николаевич. Мужчина среднего роста, грузного телосложения, и пусть ему было под сорок, но седина в волосах покрывала всю голову. Он постоянно шмыгал носом и вытирал ладонью нос, чем отвлекал от беседы, потому как хотелось подать платок. Переехал с семьей сюда из другой деревни через два месяца после смерти мужа. Такой представительный и правильный, на первый взгляд, а потом стала проскальзывать лень, наглость и корысть.

Еще Луханкин любил выпить, да так, что местные собутыльники кривились. Как оказалось, по этой причине и переехал сюда. Порой сельчане выгоняли коров и видели, как полз помятый мужчина с котлована, отпугивая женщин своим видом. Работать здесь было особо некому, поэтому терпели и не жаловались. Воровать в деревеньке уж очень любили, а жалобы в районе неохотно выслушивали. А вот свой участковый – это другое дело. Обязан! И неважно, что он только слушал, но ничего не делал.

Я сняла перчатки и, бросив в щель между штакетин, пошла к калитке. Только подошла, как услышала хриплый баритон, а потом показался мужчина. Он разговаривал по телефону с кем-то, соглашаясь, обещая, что обязательно подсобит.

Увидев меня, участковый окинул фигурку заинтересованным взглядом, пытаясь для себя что-то понять, и, завершив разговор, обратился ко мне:

– Добрый день, Анна.

– Здравствуйте. Я вас слушаю.

Мужчина скривился, словно сказала нечто неприятное, и пробубнил:

– Могла бы и повежливее, как-никак разговариваешь…

Сурово посмотрела на него, поднимая бровь, намекая, что он переигрывает, и выдала, перебивая его:

– Евгений Николаевич, не хотелось бы, чтобы вы просто так навещали мой дом, и тем более, если по делу. Но вы здесь, а я вас не приглашала и не приглашу, поэтому я жду…

Мужчина хрюкнул, оценив мой честный ответ, а потом набрал в рот слюны и харкнул в сторону, на что мне захотелось выкинуть его со двора. Он скривился и начал свой разговор:

– В общем, мне тут Игорь Александрович сказал…

– А что, у вас сменилось руководство? – поинтересовалась, прекрасно зная, что участковый буквально боготворил ненавистного предпринимателя. За три года Давыдов купил все и всех в районе, подминая под себя. И Луханкин не стал исключением.

Не хотелось ничего знать об этой гниде. Пусть держится подальше от меня и моей семьи.

Евгений Николаевич недовольно скривился и, почесав нос, лениво выдал:

– Ты бы Логинова не бурагозила…

– Прошу уточнить, что вы имеете в виду, – невинно поинтересовалась, надеясь, что он смутится, но чуда не произошло.

Мужчина противно усмехнулся и начал:

– У Давыдова в понедельник день рождения и вся администрация поедет поздравлять его. Будет банкет и мы…

– Рада за него. Я не поеду, – отчеканила, чтобы обрубить продолжение и ненужный вопрос.

– Тебя не спрашивают, – грубо рявкнул он, начиная злиться, что особо не скрывал.

Удивилась, как окрысился мужчина, хотя от него совсем неудивительно, и проговорила:

– И кто меня заставит?

– Игорь Александрович для поселка слишком много делает. Поэтому если нужно будет, то…

– Я ничего не буду, это не входит в мои обязанности, и ни перед кем я заискивать не собираюсь, там более перед Давыдовым.

Луханкин с яростью сжал кулаки и процедил:

– Мне поручили…

– Меня это должно волновать? – уточнила на всякий случай.

– Ты, Логинова, не забывай, что дом твой на балансе сельского совета…

– Это мой дом и я выплачиваю…

– Еще не выплатила.

– Вы угрожаете мне, Евгений Николаевич? – осведомилась, понимая, что Давыдов вновь активировался. Стало страшно, мгновенно почувствовала жуткий холод по коже.

– Я тебе советую, – процедил он, дергая рукой перед моим лицом.

– Ну, тогда если все, пойду с детьми обедать. А уж по поводу дня рождения… Простите, плохо себя чувствую, – нагло заявила, своим видом показывая, что таким недугом не страдаю, но другой причины не придумала.

Он некоторое время стоял, с негодованием в глазах смотрел на меня, а потом хмыкнул, и молча направился к дороге. Закрыла калитку и наблюдала, как отъезжает машина, направляясь в поселок.

«Вот и все… наша спокойная жизнь закончилась», – с горечью подумала, в душе надеясь, что это только мои страхи и все будет хорошо.

Быстро прошла по заасфальтированной дорожке к детям и позвала их домой. Помогла раздеться, помыла ручки и счастливые мордочки, шмыгающие каждую секунду, любуясь щечками и красивыми глазками.

– Так, что шмыгаем? – спросила, вытирая личико дочери.

– Я не шмыгаю, – пролепетала она, коверкая слова.

– Если заболеешь, сладкого не дам, – пригрозила самым жестоким наказанием.

– Я не болею, – убежденно пробубнила она, вытирая рукавом по носу.

– Смотри мне. Так, и кто мне поможет на стол поставить? – весело спросила я, слыша довольные выкрики радости.

Пока они ставили, пошла в комнату, чтобы переодеться. Уже в спальне вспомнила, что там мужчина и на секунду застопорилась. Ладно, возьму вещи и переоденусь в детской.

Вошла, и сразу заметила мужчину у окна. Зачем поднялся?! Что же ему не отдыхается?! А ведь отец сказал, чтобы он больше находился в кровати. Сегодня с утра звонил мне. Но нет, Стас уже вовсю шастал по дому и смотрел в окно. Не удивлюсь, если завтра будет греться на солнышке.

Станислав прислонился к стене, в момент, когда приблизилась к шкафу, и внимательно наблюдал. Схватила футболку и принялась искать чистые джинсы, раздражаясь такому вниманию.

– Что ему нужно было? – грубо спросил мужчина, делая шаг ко мне, что заметила боковым зрением.

– Это ко мне, – нелюбезно сообщила я, не считая нужным оправдываться, продолжая икать джинсы.

– Твой мужчина? – нагло поинтересовался он, громко уточняя: – Ведь мужа у тебя нет.

Повернулась и, отмечая в его глазах убеждение и вопрос, прижала к себе вещи и пошла к нему. Приблизившись почти вплотную, выдохнула:

– Это тебя не касается!

Мужчина смотрел на меня, а в глазах его горел вызов. В мгновение воздух стал напряженным, что нечем стало дышать. Его тело превратилось в камень. Огромная большая гора. Станислав не двигался, никак не выдавал эмоций, но я чувствовала, что он сдерживает себя. Только от чего?

Резко развернулась и тут же ощутила на своем плече захват сильной руки. Даже застыла, не ожидая такой наглости. Подняла бровь, требуя убрать свою ладонь, но тут увидела в его взгляде бушующий ураган. Стас еще ближе дернул на себя, отчего почувствовала его невероятную силу, и пробубнил мне:

– Он волк в овечьей шкуре. Будь осторожна.

Нахмурилась, понимая, что незнакомец, оказывается, не такой уж и чужой, вполне осведомлен по жителям, и спросила:

– Еще рекомендации будут или отпустишь?

Мужчина задержал взгляд на моем лице, а потом на плече, и, нагло усмехнувшись, отступил. Я пошла на выход и, не поворачиваясь, предложила:

– Сейчас будем обедать. Могу… сюда принеси.

– Я подойду, – категорично выдал он.

«Жаль…»

Быстро переодевшись и, намазав руки кремом, побежала в кухню. Мужчина уже сидел и разговаривал с детьми. Вспомнила вчерашний вечер, когда он пришел в зал и предложил поиграть. Это в его состоянии! Когда еще позавчера я вытаскивала пулю из его тела! Дети с радостью откликнулись, а потом стали смотреть с ним мультик, комментируя всех персонажей, чтобы дядя Стас был в курсе. Я же достала из корзины два клубка и начала вязать крючком салфетку. Хобби. Успокаивало. С такой жизнью мне очень помогало, немного приводя в порядок нервы. Было непривычно и по-домашнему, что мне не нравилось. Лучше бы сидел в комнате и молча выздоравливал. Злилась, но, наблюдая за радостью детей, не могла ничего сказать и тем более возмутиться.

Зачерпнув из кастрюли с борщом гущи, вылила в глубокую тарелку. Когда управилась, поставила посуду перед детьми и себе, а мужчине пододвинула куриного бульона, и риса с паровой котлетой. Станислав смотрел несколько секунд на свой обед, а потом произнес:

– Анна, можно мне нормальной еды?

Села рядом и, понимающе нахмурившись, категорично заявила:

– Нет. У тебя диета. И вообще, отец сказал, чтобы ты отдыхал, а не бегал.

– Я чувствую себя лучше и не могу постоянно лежать.

– Нужно, чтобы не было осложнений. Ешь, – сказала, тут же добавляя: – Паровые котлеты очень полезны.

– Анна, – начал он таким тоном, что у меня мурашки пошли по телу.

– Что? – спросила, подняв бровь, понимая, что мне нравится, когда он злится.

– Они вкусные. Когда мы болеем, мама тоже нам готовит их, – поделился сын, тихо признаваясь, прикрывая рот, чтобы я не слышала, вроде того, что он делится по секрету.

Мужчина вздохнул и принялся есть, а я выдала:

– Отец приедет вечером, чтобы посмотреть рану и сделать все необходимое.

Стас кивнул мне, соглашаясь, и проговорил:

– Спасибо.

После того как все тарелки были пустыми и стояли на столе у холодильника, дети убежали играть, а я начала мыть посуду. Мужчина никуда не ушел, повернулся ко мне и прожигал взглядом спину. Когда у меня все тело горело от его взгляда, я услышала:

– Олег сказал, что твой муж умер.

Напряглась, замирая с тарелкой в руках, которую намыливала губкой с моющим средством, и пробубнила:

– А ты не спрашивай, он и не будет говорить.

– Так что случилось? – пропустив мои слова, уточнил Стас. Наглец!

Думала, ответить, или нет. Да он хоть как узнает, если спросит у деревенских. Только услышит, не так, как было, а в ярких красках от местных жителей.

– Застрели…лся, – мгновенно поправилась, не желая говорить, что думала. Это ведь мои мысли. Они ничего не значат. Как мне сказал следователь: «Не нужно придумывать, гражданка! Или жить спокойно надоело?»

Мне не надоело, я даже не начинала еще жить нормально. Тогда было невероятно плохо, а дополнительных проблем я бы не выдержала. Ведь не железная же.

– Что случилось? – продолжал он допытываться.

– Я не хочу говорить.

– И все же?

Молниеносно обернулась и отчеканила:

– Стас, я ничего не знаю о тебе и не хочу знать. И… прошу тебя не вмешиваться в мою жизнь. Понятно сказала?

– Хочу понять, почему такая женщина, как ты, живет в деревне с двумя детьми одна, – выдал мужчина, не переставая сканировать, прожигая заживо своим пристальным взглядом, ожидая моего ответа.

Вздохнула, искренне не понимая, почему его вопросы выбивают из колеи. Почему меня злит наше общение? Ведь должно быть все равно, как со всеми. А тут не знала, как быть. Выпустила горячий воздух из легких и резко сказала:

– Хорошо, раз тебе так хочется знать. Николай… застрелился… – даже не могла нормально произнести. Бред. Самой было противно. Да и не верила в это, но ведь каждый в деревне так считал. Понимая, что нужно продолжить, сказала: – Он не выдержал напряжения, проблем в семье. И еще… Коля поверил, что я… изменила ему.

Огромный мужчина ничего не сказал, все ждал, и это ужасно раздражало. В то же время вызывало странную тревогу, что он поверит в жестокие слова. Стала ополаскивать посуду и грубо осведомилась:

– Это все? Вопросов больше не будет?

– Почему он так решил? – спокойным тоном поинтересовался Станислав.

Отвернулась, и вновь опустила руки в горячую воду, чувствуя, как обжигает пальцы. Постоянно грела воду на плите, чтобы нормально вымыть жирную посуду. Мыла в двух водах: горячей – на первый раз, и прохладной – на второй. Воду брала из колодца. Два года назад в деревеньке провели водопровод, но сумма установки была огромной для меня, и я отказалась. Поэтому для нужд в хозяйстве брала из колодца, потому как она соленая была, а питьевую из колонки. Правда, последняя шла только в определенные часы. Радовало, что из колонки людей набирало мало, потому как у всех на той улице, к которой наш дом относился, был водопровод.

Понимая, что мужчина не отстанет, буркнула:

– Я была беременна Соней, но мне прохода не давал один предприниматель. И, в общем, Давыдов убедил его…

– Давыдов?! – недовольно уточнил Станислав. – Значит, ты и есть Логинова, а твой муж – бывший участковый? Верно?

Застыла на месте, переваривая его слова, пытаясь понять смысл. Быстро обернулась и задала вопрос:

– Ты кто такой, черт возьми? Что тебе нужно?!

Мужчина лишь повел челюстью, а потом произнес:

– Строгов Станислав Александрович. Мне 33 года. Разведен. Работаю в охранном бизнесе.

– И как же здесь оказался с огнестрельным ранением?

– Так получилось. Но ты… спасла.

– Да, и очень жду, когда ты поправишься, – сухо проинформировала, намекая, что не дождусь, когда он попрощается с нами.

– Так надоел? – нагло спросил он, довольно улыбаясь.

Отвернулась, не желая отвечать. Своими разговорами мне настроение испортил. Я лишний раз осознала свое «веселое» положение.

– И все же непонятно, что тебя здесь держит? В этой дыре.

Странный вопрос. Что держит? Да если бы не держало, тут моей ноги давно не было. Сгребла бы малышей и убежала. Даже пешком. Ненавижу здесь все. Но где жить? В городе, насколько я знаю, есть проблемы с садиками. Хотя, если в районе, можно бы было попросить отца, чтобы он договорился. Но ведь жить негде. И здесь должна была приличную сумму. А в районе по сравнению с деревней квартиры в два раза дороже.

Вылила грязную воду в помойное ведро и, вытерев стол, направилась на выход, отмечая, что мужчина осторожно поднимается. Оказавшись рядом, я услышала:

– Мне нужно позвонить. Есть выход на город?

Кивнула и заверила:

– Да, есть. Звони.

Быстро прошла в зал, стараясь ни о чем не думать, чтобы не появилось лишних вопросов к самой себе. Малыши сидели на диване, уставившись в телевизор. Выключила мультик и сказала, чтобы все отправлялись на обеденный сон. Олег пошел добровольно, а Сонька пряталась за кресло, капризничала, но, как обычно, первая уснула. Сынок еще просто лежал, поэтому водила ему по спинке, пока он не уснул.