Текст книги "Последняя гроза"

Глава 4. Знакомство с героями

Суббота

10:00

А действительно, как они все выглядят? Валентин решил посмотреть на ситуацию глазами Ани.

За столом уже собралась вся семья. Молодой человек пропустил Аню вперед. Как ни странно, не так уж она и выделялась среди присутствующих. На Ане были обтягивающие черные брюки, яркий розовый топ, видимо, к волосам, и черный объемный пиджак. Наверное, он бы и их немаленькой Люсе подошел, но, как ни странно, Аню он совершенно не увеличивал, наоборот, она смотрелась в нем хрупкой японкой.

Валентин только сейчас впервые разглядел девушку. Было в ней что-то восточное. Может быть, фарфоровая белая кожа или огромные глаза и слишком маленький рот. Такой сегодня не в моде. Сегодня губы нужно обязательно накачать, вроде как проявить свою принадлежность к классу избранных. Во Франции так не принято, там ценились естественность и натуральность, опять же индивидуальность. Валентин привыкал к московским критериям, многое разъяснял друг Семен.

Аня выглядела на фоне их огромной столовой испуганной ланью. Глаза стали еще больше, рот приоткрылся в недоумении. Тем не менее она твердым голосом произнесла: «Доброе утро», – и осталась стоять, где была. Вот это выдержка. Ровно через десять секунд из-за стола поспешно встал отец и помог Ане сесть.

Все это время Валентин стоял у Ани за спиной.

Жесткий взгляд Виктора, безразличный – матери, и, как всегда, поджатые губы Марты. Чудная семейка.

– Привет всем, кого не видел. Это Анна.

Аня еще раз немного привстала из-за стола. Марта неторопливо вытерла рот полотняной салфеткой:

– Я – Марта, это – Вероника и Александр. Виктор, – и чуть помолчав, – Алена – бывшая помощница Григория Андреевича.

Все молча смотрели на Аню, никто не ответил на приветствие. Видимо, думали про новый статус Алены. Марта первой произнесла вслух «бывшая». Да, именно так. Не член семьи, а просто помощница человека, который девять дней назад ушел в мир иной. И что она тут теперь делает? Кому помогает?

Вместо того чтобы любоваться Аней, все дружно повернули головы в сторону Алены. Она все так же занимала свой стул, по левую руку от пустого кресла деда. Справа, понятное дело, сидела мать Валентина – Вероника.

Алена напряглась как струна и сжала в руке вилку, аж пальцы побелели. Валентин прекрасно понимал родню. Кто его знает, что написано в том завещании? Тем более что их юрист Емельян посоветовал пока ничего в распорядке дома не менять. А ведь, как сказала Марта, бывшая помощница деда похорошела за это время. Оно и понятно. Прошло пять лет. Усадьба ее закалила. Пришла сюда милой и ответственной – сегодня уверенная в себе, знающая себе цену и привлекательная для мужчин. Что правда, то правда. Нет, она точно не была во вкусе Валентина, но брату она вполне могла бы понравиться. Валентин попытался представить себе такую ситуацию. Вряд ли. Взгляд Виктора ничего не выражал. Хотя… Кто знает.

Сегодня было не до Ани и не до хороших манер. Вроде все вместе, но каждый в себе, в своих мыслях. Валентин еще раз окинул взглядом сидящих за столом. Прекрасно выглядит отец. Ему в этом году стукнет пятьдесят, семья готовилась к юбилею, он на пять лет старше матери, а стройный, подтянутый, достаточно моложавый. Мать в последнее время стала выглядеть на свой возраст и даже постарше. Худоба ее никак не красила. Потухший взгляд, огромный рот. Она ковыряла вилкой в тарелке, глядя стеклянными глазами прямо перед собой. Когда в ней проснулась хищница? Когда Валя уезжал учиться за границу, мать была милой и кокетливой. Во всяком случае, он помнил ее именно такой. Может быть, хотел помнить? Она всегда умела держать себя в руках. Впервые она дала волю чувствам, когда он сообщил о разрыве с Дельфин. Или уже тогда начала просыпаться хищница?

– Идиот! Это шанс!

– С ума сошла? Это моя жизнь! При чем тут шанс?! На фиг не нужна мне ваша Дельфин!

– Ну ты же обещал!

– Кому я обещал?! Вы как с цепи все сорвались. Мы просто вместе с ней снимали квартиру. Это вообще ничего не значит. Она милый и прекрасный человек, но жениться я на ней никогда не собирался. Я вообще не собираюсь жениться. Может быть, никогда не женюсь. Все про семью мне прекрасно видно в нашем доме. Чудесный пример.

– Вот я и хотела, чтобы у тебя был выбор. И был другой дом. И другая страна. Что в этом плохого?

Ему тогда стало ее жалко. Чего он завелся? Он знал, что мать его всегда любила, наверное, больше всех.

– Ну ладно, не переживай ты так. Я обязательно сделаю хороший выбор. Вот увидишь, тебе понравится. И вывезу тебя в другую страну. Ты в какую хочешь?

Она тогда, как всегда, расхохоталась в телефонную трубку. А потом время от времени вспоминала про неудавшуюся виллу в Ницце.

Год назад мать как будто заморозилась. Вечно внутри себя.

А отец, наоборот, стал увереннее и, как говорится, вошел в возраст.

– Мы обычно разговариваем за столом, так что будет уместно, если вы будете знать наши имена. Постараемся не переходить на французский язык, хотя у нас это принято, – продолжила свое милое приветствие Марта. Вот ведь язва!

– Вы меня этим не обидите, – ответила Анна по-французски. – Я Анна.

– О-ля-ля! – как всегда нарочито громко рассмеялся Виктор, подмигнув Анне: – В нашем доме иногда нужно ставить хозяев на свои места. Хотя про хозяев мы точно теперь узнаем все только вечером.

По расширенным глазам Анны Валентин понял, что она только сейчас заметила инвалидную коляску брата. Валентин всегда опасался первой реакции человека, боялся увидеть брезгливость. В глазах Ани он прочитал страх, который мгновенно сменился участием и каким-то уважением. Не так-то она проста…

– Виктор! – Вероника наконец-то очнулась и обвела присутствующих тусклым взглядом.

– Я что-то перепутал? Или завещание будет зачитано не сегодня?

Валентин с удивлением посмотрел на тетку. Та никогда не была злой. Что это такое? Неужели всему виной завещание? Он видел, что после смерти деда Марта как будто потерялась. Вроде бы все так же занималась своими экскурсиями по усадьбе, гоняла садовника, делала вид, что страшно занята, переживала за свои розочки. Но глаза вечно заплаканные, мысли где-то не здесь.

Виктор? Брат всегда был старшим, всегда авторитетом, несмотря на маленькую разницу в возрасте, всего-то два года. Они росли вместе, дрались и обнимались, в зависимости от настроения, но всегда друг за друга горой. Брат начал отдаляться, когда заканчивал школу. Тот год изменил все. Они верили друг другу как себе, и вдруг Виктор резко отдалился, появились сомнительные дружки. И самое страшное – он перестал с Валентином общаться. Валентин тогда обиделся до смерти, а после трагедии понял, брат его таким образом берег. Иначе он бы тоже попал в эту компанию. И неизвестно, чем бы все закончилось.

– Анна, я вам, безусловно, ничего не должна объяснять, но мы будем говорить как привыкли. Вы все же сидите за этим столом, а мы вряд ли до вечера сможем собраться еще раз все вместе. Так что уж потерпите нас. – Вероника пыталась вести себя корректно, но некоторая нервозность в голосе присутствовала.

– Если я мешаю, то я могу пойти прогуляться, у вас тут вроде парк приличный.

– Решайте сами. – Раньше бы Вероника такого себе не позволила. Но что говорить про раньше? Раньше за столом сидел дед, а сегодня его кресло было пустым.

Валентин тут же перехватил инициативу в разговоре, неизвестно, до чего они тут все договорятся:

– Это ни к чему. У нас в доме хороший кофе. И как абсолютно верно заметила Вероника, после завтрака мы все вместе не собираемся, и никто тебе потом этот кофе не нальет. Так что сиди и ешь. Прогуляемся позже вместе.

Анна пожала плечами и снова положила полотняную салфетку на колени. Да, кофе ей действительно сейчас был необходим. И, собственно, почему не воспользоваться моментом и не сделать себе бутерброд с икрой? Похоже, тут всем не до нее.

Вероника заговорила тихо, но внятно:

– Делайте что хотите! Только знайте, что бы ни было в этом завещании, я его буду оспаривать. Единственная наследница – я! И прошу меня в этом поддержать. Не переживайте, я никого не обижу!

– Даже Алену? – вставил Виктор.

– К чему ты это сейчас сказал? – Вероника пыталась изо всех сил сохранить ровный голос.

– Ну, мне кажется, дедушка к ней относился с каким-то особенным теплом.

Естественно, взоры всех присутствующих за столом опять устремились к Алене. Фраза застала ее врасплох, она как раз наливала в стакан сок, рука дрогнула, и ярко-желтое пятно тут же растеклось по накрахмаленной скатерти.

– Виктор, будь вежлив! – подал голос Александр.

– А я всегда вежлив, просто я сейчас говорю то, о чем вы все думаете. Ты же вполне себе можешь представить, что вдруг окажешься в этом доме совершенно бесправным? Как, впрочем, и мы все. Странная какая история. Прямо скажем, грядет древнегреческая трагедия. Вот был человек, и всех он раздражал. Догадывался ли дед об этом? Вряд ли. Догадался бы, умер еще раньше. А он? Как он относился к нам? По его понятиям, наверное, любил. Своеобразно так. Всех нас заталкивая в клетки. Причем не в одну, а в разные. Мы же все жили в тюрьме, только не в общей камере, а в изоляторах.

– Виктор, – повысил голос отец.

– Папа, оставь. И даже дело не в его поступках, а в том, как он управлял нами с помощью денег. Как кукловод за ниточки. Деньги – все! Платил за наше с Валькой обучение, позволял Марте рассаживать тут ее розочки, понял, когда нужно отобрать финансы у мамы и передать все папе.

– Витя! При чужих людях, – не выдержала уже Вероника. Ее поддержал муж:

– Мама права, не стоило.

– А, собственно, почему? Я ведь про что? При деде мы не ругались. Все было жестко и подконтрольно. Он был мудрым, с холодным разумом. Чего вы вдруг всполошились? Все его денежные распоряжения всегда были во благо. С чего вы перепугались этого завещания? Там будет все так же разумно. И справедливо. И для нас полезно. Даже если мы это поймем не сразу.

Марта решительно остановила монолог племянника:

– Предлагаю поторопиться, через два часа начнется экскурсия, она сегодня с посещением усадьбы.

– Марта, ты с ума сошла? В такой день! – Вероника посмотрела на тетку как на сумасшедшую.

– Вероника, это не обсуждается. Что такого? При чем тут люди? Они билеты купили. Григорий Андреевич точно бы не одобрил.

Глава 5. Разговоры по душам

Суббота

11:00

Июль в Подмосковье всегда хорош. Заканчиваются комары, отовсюду слышится запах лип, шелестят деревья, на клумбах можно увидеть самые разнообразные цветы. Ирисы еще не отцвели, розы уже распустились.

– А кто ухаживает за садом?

– Алексей, наш садовник, но под зорким руководством Марты. Думаю, что он все делает так, как считает нужным, но понимает, что платят ему деньги в основном не за розочки, а за то, что слушается Марту.

– Господи, как у вас тут сложно.

Валентин и Аня неторопливо шли по аллее парка. Валентин таким образом заглаживал вину. Было неловко за своих родственников, ему понравилась выдержка Анны и ее интеллигентность, ну и потом им обоим не мешало проветрить головы. И еще. К чему Анне запоминать то, что ее совсем не касалось? Это его семья. Пусть впечатления останутся цветными, с хоть каким-то подобием приятного послевкусия.

Красивые клумбы остались у парадного входа; за домом, стоявшим на возвышении, практически сразу открывался вид на реку. Деревянная лестница полого шла вниз к причалу, белая лодка ждала посетителей.

– Жаль, у меня нет кружевного зонтика, и одета совсем не в тему такого дивного пейзажа. Здесь бы подошло светлое платье в пол, расшитое вологодскими кружевами, маленькая шляпка. Да, обязательно лорнет. Что еще?

– Может быть, перчатки? У нас, кстати, все это имеется. Тоже развлечение для экскурсий. Можно переодеться, сфотографироваться. Народу нравится…

– Нет. Я этого не люблю. Не хочу примерять на себя чужую жизнь. Какая есть, такая и есть. Ты отвезешь меня или мне такси вызвать?

– Отвезу. Вроде бы мое присутствие сейчас необязательно. – Валентин помолчал. – А тебе хотелось бы остаться?

Он сам удивился своей фразе. Зачем это он? Анна для него совершенно незнакомый человек, и не сказать, что она в его вкусе. Правда, с ней было легко, отпускало напряжение, не нужно было изображать из себя крутого мажора, можно было быть самим собой. Но конечно же, нет. Ему бы не хотелось, чтобы она осталась.

– Хочешь насолить родителям? – Валентин удивился, насколько точно Анна считывала общую ситуацию.

– С чего ты взяла?

– Наверное, я неправильно выразилась. Скорее всего, ты тут единственный, кто явно не хочет никому зла. Например, как твой брат. Прости, если я тебя обидела.

– Ты все неправильно поняла.

– Скорее всего. В ваших отношениях сложно разобраться. Да и не мое это дело. Я только не понимаю, зачем ты потащил меня на этот званый завтрак? Поставил в неловкое положение меня и всю свою семью. Мне все это напомнило старый французский фильм с Пьером Ришаром «Игрушка».

– Да сам не знаю, к чему все это было. Получилось по-дурацки, прости. Спасибо за поддержку. Просто все на взводе. Да. Хотелось переключить внимание. Прости еще раз.

– Да ладно. Было и прошло. Неловко, конечно, но уж как получилось… Сама виновата. Если вдруг ты мне сейчас поверишь, я напилась вчера впервые в жизни.

– Почему-то тебе мне как раз хочется верить. – Валентин взял Аню за руку и слегка ее пожал. Она пожала в ответ.

– Расскажи про своего деда, если тебе не тяжело.

Молодые люди дошли до причала и сели на белую лавку. Аня тут же убрала руки в карманы, жест Валентина с рукопожатием показался ей преждевременным. Лавочка была на редкость удобной. Широкая спинка, витые перила. Как хорошо вот так сидеть и смотреть на воду.

– Да нет, не тяжело. Собственно, и рассказывать нечего. Дед наш – владелец крупного траста, отсюда и усадьба, и свободная жизнь. У нас свободная. Как у него было – не знаю. Скорее всего, нет. Он все держал под контролем. Бизнес, усадьбу. С одной стороны, был в курсе всего, с другой – никого к себе не приближал, не выделял.

– Ты его любил?

– Не знаю, однозначного ответа у меня нет. Я много про это думаю, особенно сейчас, когда дед ушел из жизни. Иногда мне кажется, его не любил никто. Он нас всю дорогу провоцировал, был жестоко прямолинеен. Говорил все, что думает, не щадил никого. И ни с кем не был откровенен. Доступ к телу имела только Алена.

– Зачем ты так?

– А как? Об этом все знали. У деда был инсульт пять лет назад, после этого она появилась в нашем доме. Все как в пошлом сериале. Массажистка. Ну ладно, это я неправ. Она занималась с ним реабилитацией в больнице. Когда деда выписали, приехала к нам, чтобы и дальше с ним заниматься. Надо отдать должное, она действительно поставила его на ноги. Я уже учился во Франции, так что при трагедии не присутствовал. Но могу себе представить. Думаю, оплата была достойная, но ей, видимо, показалось мало.

– Что такого, влюбился.

– Сама себя слышишь? Она его младше практически на сорок лет! Влюбился… Дед всегда был очень здравомыслящим и совершенно не сентиментальным.

– Так, может, вам всем это только казалось? Никто же точно не знал, какие у них отношения. Или про это открыто говорилось?

– Это было понятно…

Аня попыталась еще раз что-то вставить в защиту Алены, но, посмотрев на Валентина, передумала.

– Молчу.

– Да, лучше молчи. Естественно, все уверены, что дед ей что-то оставил. Уверены и боятся. А вдруг он ей все оставил. А нас оставил без гроша. Но, надеюсь, все же завещание он писал с холодной головой.

Валентин сам не понимал, чего это он тут откровенничает. Аню он знал второй день. Его приучили никого близко к себе не подпускать. Как ни крути, он наследник династии, интерес к его персоне вполне может быть исключительно шкурным. Валя всегда был закрытым. Истеричкой и болтушкой у них была мать. Марта из всего делала трагедию, Виктор искал выгоду, а он умел посмотреть на ситуацию со стороны и просчитать варианты. Со стороны Анны он никакой опасности не чувствовал, почему-то не сомневался. Она хороший человек. Да. Сейчас он просто просчитывал варианты.

– Вы все зависели от деда?

– Да. Это унижало и напрягало.

– Что напрягало? Жить за чужой счет?

– Это сложный вопрос. Я в этой усадьбе родился и всю жизнь мечтал отсюда вырваться. Это противоречивое чувство, сложно объяснить. Казалось, там, за забором, целый мир, которого я лишен: свобода, новые возможности, яркие персонажи. Но знаешь, после года во Франции меня страшно потянуло домой. Просто невыносимо. Скучал жутко. Я же чуть было там не женился. То есть семья хотела меня женить, вернее, мать. Слава богу, пронесло. Студенческую дружбу принял за смысл жизни, но вовремя опомнился. Каждый год приезжал на каникулы. Мечтал, рвался в Москву и в этот дом, а по приезде скучал по Парижу, находил что-то новенькое и не очень приятное. Бежал обратно. А через пару месяцев опять начинал тосковать. Могу точно сказать, что ностальгия существует.

– А по кому скучал больше всего?

– По чему. По усадьбе. По речке. По шуму листвы. По прогулкам. Вот по этой скамейке. Приехал – она вся облупленная. Сам ее зашкурил, покрасил, по-моему, нормально получилось.

– Не то слово.

Аня с интересом смотрела на Валентина. На удивление у них сразу сложились отношения доверия и дружбы. Несмотря на такое кошмарное начало. И как она умудрилась так напиться? Стыдобища. Хороший парень, а обстановочка тут так себе.

– Закончил обучение и решил вернуться. Тоже всех удивил. Зачем? Вполне мог остаться во Франции. И опять качели. Опять ни в чем не уверен. Вернулся, окунулся в это наше змеиное гнездо и понял, что зря, может, и рвался обратно. Но у меня хорошая специальность, предложили место в одной международной компании. Вот думаю.

– Но на свою долю наследства рассчитываешь?

Зачем спросила? Сорвалось с языка, но Валентин как будто не услышал подтекста.

Он помолчал, прежде чем ответить:

– Конечно, не помешает. Но и без наследства проживу. Нас дед знаешь как муштровал? Могу прожить на любые деньги.

– А кто теперь будет управлять усадьбой? Вести все дела? Это же непросто.

– Еще как. Ты права, роскошь требует огромного напряжения. Дед справлялся. Даже во время болезни. Сколько себя помню, постоянно кто-то с бумагами стоит около кабинета, стучится в поклоне. Мать, отец, Марта. Емельян.

– А это кто?

– Наш юрист. Все решения всегда принимались только после личного с ним согласования. М-да, не хочу про это думать.

Они еще немного помолчали.

– Ну что, пошли? – Валентин поднялся со скамейки и подал Ане руку. Было ли в этом что-то двусмысленное? Или просто дружеский жест? Аня не поняла.

* * *

Дорога обратно, вверх к усадьбе, выглядела по-другому. Не зря говорят: дорога туда и дорога обратно – это разные дороги.

Туда – это было к воде, к простору: впереди река и небо, липы и много воздуха. Дорога обратно шла в гору. Никакого простора, вид заканчивался глухой стеной достаточно большого дома. Два этажа, строение, вытянутое в длину, белые стены, высокие окна, в некоторых местах больше похожие на бойницы. Не дом, а крепость. Но почему-то у Ани появилась ассоциация с конюшней. Да, длинный дом напоминал конюшню. Аня боковым зрением посмотрела на своего спутника. Не сумел ли он прочитать ее мысли? И потом, можно подумать, она когда-нибудь была на конюшне. А в фильмах это же просто стойла. Почему ей в голову пришла конюшня? Ах, ну да, лошади. По правую руку открывалось огромное поле, и там паслись две лошадки.

– Это тоже ваше?

– Что? Поля или лошади?

Ну что тут скажешь? Аня вздохнула:

– И поля, и лошади.

– Тоже все наше. Лошади – это скорее антураж. Когда Марта придумала водить экскурсии по усадьбе, ей показалось, что надо изображать русских бар. А что за баре без лошадей? Непорядок. Были куплены две лошадки. Кстати, мать их очень любит. И верхом ездит. Как только дед разрешил Марте купить лошадей? Скорее всего, о матери думал. Ей от него больше всех доставалось. Еще одна возможность откупиться, загладить вину. Как только она жила со всем этим унижением? Ума не приложу. Сейчас, отматывая время назад, думаю, он за нее боялся, хотел ей добра. Вот таким странным образом. Сложно объяснить. Тебе, наверное, непонятны наши стенания. Все нам не так, все нервные, недовольные. У богатых свои причуды? Так оно и есть. С одной стороны, ты вроде бы можешь не работать и проживать достойную и активную жизнь. Кто же откажется? Но есть риск, что такая жизнь может закончиться, и что тогда? А еще вокруг постоянно вьются альфонсы и доброжелатели. Вот дед за свою дочь и боялся. Ну и за деньги свои, понятное дело. Ну ладно, не буду тебя грузить. Ни к чему это.

Аня поняла, что больше вопросов задавать не стоит.

Они шли молча, и вдруг Валентин резко сменил тему:

– А помнишь, как звали лошадь, которую подарил Морис Джеральд своей избраннице?

Валентин произнес эту фразу очень тихо, буквально себе под нос. Можно было подумать, что он говорит сам с собой. Но Аня услышала.

– Проверочка? О ком речь? Об Исидоре или Луизе Пойндекстер? Луна ее звали. И вызови мне, пожалуйста, такси.

Валентин протянул руку Ане и галантно поклонился:

– Любителям Майн Рида мое искреннее восхищение. Мадемуазель, я доставлю вас сам, куда только пожелаете.

Какое-то время шли молча.

– И все же, от чего умер твой дед? Еще один инсульт?

Действительно, от чего умер дед? Вопрос, который постоянно висел в воздухе. Официальная версия – обширный инфаркт, но Валентин знал, что сомнения есть у всех.

Аня поняла, что ответа не получит, Валентин погрузился в свои мысли, а еще вдруг пришло в голову, что он так до сих пор ничего не спросил о ней самой. Да что ж за люди такие? Не доверяют друг другу, боятся самых близких и вот так вот запросто пускают в дом совершенно незнакомых людей. Ну дела…