Текст книги "Два путешествия в Иерусалим в 1830–1831 и 1861 годах"

Краткий исторический очерк

Святая Земля всегда интересовала Россию и сама по себе (с религиозной точки зрения), и – с XV века – как часть Османской империи, с которой Росси я многократно воева ла. В Святые места соверша лись многочисленные паломничества, а вопрос об их владении был на протяжении веков частью так называемого «восточного вопроса», который периодически приковывал к себе внимание мировой политики{22}22
  Об истории вопроса до начала XVIII в. см., например: Восточный вопрос во внешней политике России; Носенко Т. В. Конфликт вокруг Святых мест в Иерусалиме и политика России, с. 613–616; Успенский Ф. И. История Византийской империи XI–XV вв. Восточный вопрос. М., 1997; Rock A. The Status Quo in the Holy Places.


[Закрыть].

К XVIII веку положение было следующим: Палестина входила в состав Османской империи, и христианские Святые места находились во владении мусульманского государства, в Иерусалиме сложился некий status quo в вопросе о владении главными христианскими святынями. По султанскому фирману 1757 года за католиками и православными были закреплены равные права на Храм Гроба Господня, притом что во владении греческой православной церкви находились храм Рождества в Вифлееме и гробница Девы Марии в Гефсимании.

К концу XVIII в., после многих русско-турецких войн и столкновений, Россия была уже черноморской державой, Крым по Ясскому мирному договору 1792 года принадлежал ей (ранее, по Кучук-Кайнарджийскому договору 1774 года, Крым объявлялся независимым), и ее чрезвычайно волновал вопрос о средиземноморских проливах – Босфоре и Дарданеллах. С 1774 г. русский флот имел свободный проход через проливы, хотя в 1787 г. Турция вновь потребовала согласия России на досмотр ее судов и отказа от российского покровительства Грузии, но, не получив ответа и начав войну, проиграла ее. Русско-турецкая война 1806–1812 гг., во время которой русский флот под командованием Д. Н. Сенявина блокировал в 1807 г. Дарданеллы, закончилась победой России и присоединением к ней Бессарабии.

Со времен правления Екатерины II Россия проводила политику поддержки антитурецких движений в Османской империи и объявляла себя покр овительницей православных подданных турецкого султана. По условиям Кучук-Кайнарджийского мирного договора Турция обязывалась обеспечить «твердую защиту христианскому закону и церквам оного», а Россия получила право представительствовать за своих единоверцев в Турции{23}23
  См.: Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский договор 1774 г. М., 1955, с. 352–353.


[Закрыть], что чрезвычайно не нравилось европейским державам, не хотевшим распространения влияния России на Востоке.

В 1770–1780-х гг. Екатерина II сформулировала свой так называемый «Греческий проект»: о «совершенном истреблении Турции и восстановлении древней Греческой империи в пользу младшего великого князя»{24}24
  Век Екатерины II, с. 212.


[Закрыть], – как она выразилась в письме 1792 г. австрийскому императору Иосифу II. Младший внук Екатерины, родившийся в 1779 г., заблаговременно был назван греческим царским именем Константин, а в честь его рождения была отчеканена монета с изображением креста храма Святой Софии в Константинополе.

Мечты о Константинополе витали в русском обществе, Державин писал в оде «На взятие Измаила» (1790–1791):

 
…росс рожден судьбою
<…>
Отмстить крестовые походы,
Очистить иордански воды,
Священный гроб освободить,
Афинам возвратить Афину,
Град Константинов Константину
И мир Афету водворить.
 

Одновременно и русская восточная политика активизировалась: в Бейруте в 1785 г. открылось первое русское консульство на Ближнем Востоке (в его сферу деятельности входил не только Ливан, но и Сирия, и Палестина), к концу XVIII в. русские консульства существовали в Дамаске, Александрии и Каире.

Александр I во многом продолжил восточную политику Екатерины II, считаясь «августейшим покровителем» Восточной церкви. Политическая поддержка России стала важнейшим фактором существования православных подданных турецкого султана, контроля над святыми местами Иерусалима Греческой церкви и самого ее финансового обеспечения. Еще начиная с XVI века Россия финансово поддерживала Восточную церковь, после большого пожара в Храме Гроба Господня 1808 г. значительная часть средств на его реконструкцию и на подкуп турецких чиновников прибыла из России, Иерусалимскому патриархату принадлежали доходы с поместий в Бессарабии и Валахии, которые перешли во владение России по Бухарестскому мирному договору 1812 года.

В начале XIX в. русские консульства появились уже в Алеппо (Халебе), Хайфе, Латакии (Сирия) и других частях Османской империи. Российская дипломатия усиленно вмешивалась в вопрос о владении святынями Иерусалима: например, когда в 1811 г. католики добились у султана передачи им прав на владение Кувуклией (часовней Гроба Господня, главной святыней христиан), только русская дипломатия вернула грекам право богослужения у Гроба (в 1817 г.). В 1820 г. было открыто русское вице-консульство в Яффе (когда по представительству К. М. Базили в 1839 г. генеральное консульство было перенесено в Бейрут, в Яффе был сохранен пост вице-консула).

Но к 1821 г. отношение турецких властей к православным грекам в Палестине начало быстро ухудшаться, греческих монахов все чаще стали обвинять в шпионаже в пользу России, в укрывательстве русских солдат и оружия, что давало почву для открытого преследования монастырей, избиения монахов, их арестов и даже пыток.

К моменту начала греческого восстания против власти Порты (1821) Рос сия после очередной победы над Турцией, закрепленной в статьях Бухарестского мирного договора 1812 г., и победы над Наполеоном была очень влиятельным государством на Востоке, ее влияния чрезвычайно опасались все европейские державы. Александр I, верный принципам «Священного союза» о поддержании любой законной власти против восстаний подданных, осудил греческое национальное движение против «законной» власти султана. Кроме того, оно наносило урон внешнеполитическим интересам России в Турции. Но одновременно Россия не могла не сочувствовать борьбе за освобождение от многовекового турецкого ига своих единоверцев греков, особенно когда стали известны ужасные подробности расправы над греческим патриархом Григорием V и тремя митрополитами, повешенными в полном облачении на воротах Греческой патриархии в Стамбуле 10 (22) апреля 1821 г. (в день Пасхи).

Восстание началось 24 февраля 1821 г. с воззвания генерал-майора русской службы князя Александра Ипсиланти «В бой за веру и отечество», опубликованного в Яссах. Через месяц восстание уже распространилось на саму Грецию. Несмотря на увольнение А. Ипсиланти с русской службы и официальное осуждение восстания Российским правительством, отношения с Портой стремительно ухудшались.

В Министерстве иностранных дел России столкнулись две партии: графа К. В. Нессельроде, сторонника Австрии и ее канцлера Меттерниха, и графа И. А. Каподистрия, уроженца острова Корфу (входившего в Республику Семи островов), сторонника сближения с Францией, освобождения европейских владений Турции от власти султана и создания там христианских государств под эгидой России (оба руководили Российским МИДом с 1816 г.). Но даже граф Каподистрия неодобрительно отнесся к греческому восстанию, считая его преждевременным. Однако вскоре он, захваченный событиями, начал оказывать повстанцам не только моральную (приветствуя независимость Греции), но и финансовую поддержку. Каподистрия выдвигал планы вооруженного вмешательства России, отвергнутые Александром I, склонившимся к мнению Нессельроде. За свои грекофильские настроения граф Каподистрия был в 1822 г. отправлен в бессрочный отпуск и поселился в Женеве.

Тем временем события развивались: в июне 1821 г. было образовано Временное правительство Греции, в январе 1822 г. народное собрание по ст ановило считать Грецию федеративным государством, летом 1822 г. сдался турецкий гарнизон, находившийся в афинском Акрополе.

Усилия Александра I, предпринятые им совместно с европейскими державами для стабилизации обстановки (в том числе Венская конференция держав по Восточному вопросу весной 1822 г.), не дали положительных результатов. Более того, Турция начала нарушать прежние русско-турецкие договоры и вводить санкции против России: не пропускать российские корабли через проливы, арестовывать русских моряков и купцов и т. д. Исчерпав дипломатические возможности, Россия начала готовиться к войне, подтягивая войска к турецкой границе. Именно для знакомства с обстановкой Александр I отправился на юг осенью 1825 г. (в Таганроге его и застала смерть). Дальнейшую подготовку к войне вел уже Николай I.

Николай I в самом начале своего 30-летнего царствования сказал французскому послу Сен-При: «Брат завещал мне крайне важные дела, и самое важное из всех: восточное дело…»{25}25
  Татищев С. С. Внешняя политика императора Николая I, с. 604.


[Закрыть] Можно усмотреть некое предвестие в этих словах царя, начавшего с победоносных войн с Турцией и Персией и закончившего свое царствование разгромной для России Восточной (Крымской) войной.

Весной 1826 г. Великобритания предложила свое посредничество в русско-турецком конфликте, которое было отвергнуто Россией, подписавшей при этом в Петербурге совместный российско-английский протокол по греческому вопросу: Турции предлагалось признать Грецию автономным государством. Султан был вынужден признать претензии России по поводу нарушения прежних соглашений и заключить осенью 1826 г. Аккерманскую конвенцию, но отказался признать автономию Греции.

В это время, в апреле 1827 г., президентом Греции был избран Иоанн Каподистрия, бывший статс-секретарь по иностранным делам России. Таким образом, греки вновь продемонстрировали свою веру в русскую помощь, граф же Каподистрия начал проводить политику, открыто ориентированную на Россию (что вызвало серьезное недовольство Англии и Франции, инспирировавших в 1830–1831 гг. восстание против правительства Каподистрия, и в октябре 1831 г. президент был убит).

Летом 1827 г. Франция присоединилась к петербургскому протоколу, и после отказа Турции признать автономию Греции объединенные эскадры России, Англии и Франции блокировали турецко-египетский флот в бухте Наварин, где 8 (20) октября 1827 г. произошло знаменитое Наваринское сражение, в котором Турция потеряла свой флот. Тем не менее султан Махмуд II отказался вести переговоры с союзниками, что привело к разрыву дипломатических отношений России, Англии и Франции с Турцией. В декабре 1827 г. султан обратился к подданным с манифестом, в котором обвинял Россию в подстрекательстве греков к восстанию и отказался выполнять условия Аккерманской конвенции.

После успешного окончания русско-иранской войны (февраль 1828 г.) Россия 14 (26) апреля 1828 г. объявила войну Турции. Николай I не ставил перед собой задачи разделить Турцию и захватить проливы («Греческий проект» Екатерины II ушел в прошлое), т. к. понимал, что подобный поворот приведет к столкновению с европейскими державами. Канцлер Нессельроде сообщал командующему русской армией на Балканах генералу-фельдмаршалу И. И. Дибичу{26}26
  Дибич Иван Иванович (1795–1831) – граф, генерал-фельдмаршал, с начала 1829 г. главнокомандующий русской армией на Балканах, за победу в русско-турецкой войне 1827–1829 гг. удостоенный почетного звания «Забалканский».


[Закрыть] (под начальством которого служил А. Н. Муравьев, просивший фельдмаршала отпустить его в 1829 году в путешествие к Святым местам): «Его Императорское Величество считает, что положение вещей, существующих в Османской империи, должно быть сохранено самым строгим образом. Мы не хотим Константинополя. Это было бы самым опасным завоеванием, которое мы могли бы сделать»{27}27
  Восточный вопрос во внешней политике России, с. 94.


[Закрыть]. Николай I придерживался принятого еще в 1802 г. правительственного решения о том, что «выгоды от сохранения Оттоманской империи в Европе превышают невыгоды»{28}28
  Собрание трактатов и конвенций, т. 4, ч. 1, с. 339.


[Закрыть].

В мае 1828 г. русские войска перешли Прут и стремительно двинулись через Балканы к Стамбулу, так что в августе 1829 г. султан был вынужден отправить своих представителей в г. Адрианополь (Эдирне), завоеванный к тому времени русскими войсками. Несмотря на давление Англии на турецких представителей, 16 статей Адрианопольского мирного договора, подписанного 2 сентября 1829 г., закрепили роль России как самой влиятельной державы на Востоке{29}29
  См. подробнее, например: Anderson M. Russia and the Eastern Question; Восточный вопрос во внешней политике России; История внешней политики России; Киняпина Н. С. Внешняя политика России. Первая половина XIX в. М., 1963; Фадеев Л. Н. Россия и восточный кризис 20-х гг. XIX в. М., 1958; Шеремет В. И. Турция и Адрианопольский мир; Шпиро О. Б. Освобождение Греции и Россия.


[Закрыть]. А. Н. Муравьев, находившийся на дипломатической службе при 2-й армии и праздновавший вместе с ней заключение мира в Адрианополе, писал о влиянии России: «Никогда еще имя наше не было в такой силе и славе на Востоке…»{30}30
  Путешествие ко Святым местам в 1830 году, с. 104.


[Закрыть].

Такое положение чрезвычайно беспокоило европейские державы, настолько, что Великобритания потребовала пересмотра условий Адрианопольского мира, считая, что Россия нарушила европейское равновесие, но Николай I отказался обсуждать этот вопрос. Турция, наконец, признала автономию Греции, которая провозгласила свое независимое государство в январе 1830 г. По инициативе России независимость Греции была признана основными европейскими державами на Лондонской конференции в феврале 1830 г. Восточный кризис 1820-х годов был завершен.

В этот исторический момент и отправляется в далекое путешествие в Палестину некий Стефан, которого – вероятно, не случайно – принимает перед отъездом сам Николай I, только что доказавший всей Европе и силу русского оружия, и собственные дипломатические способности. Стефан может спокойно плыть из Одессы в Константинополь, ничего не опасаясь, т. к. в VII статье Адрианопольского мирного трактата было сказано, что «ход через Константинопольский канал и Дарданельский пролив совершенно свободен и открыт для российских судов под купеческим флагом, с грузом или с балластом, имеющих приходить из Черного моря в Средиземное или из Средиземного в Черное»{31}31
  Под стягом России: Сборник архивных документов. М., 1992. Цит. по: http://www.hronos.km.ru/dokum/1829 adrian.html.


[Закрыть].

Дальнейшее пребывание русских паломников на территории Османской империи также уже не представляло опасности («Российские подданные, их суда и товары будут ограждены от всякого насилия и притязания; первые исключительно будут состоять под судебным и полицейским заведыванием министра и консулов российских, а суда российские не будут подлежать никакому внутреннему досмотру со стороны оттоманских властей ни в открытом море, ни в гаванях, пристанях или на рейдах Турецкой империи», – как сказано в той же статье договора), мало того, султанский фирман охранял их от поборов местных властей, что в дневнике Стефана неоднократно подчеркивается. Он даже утверждает, что турки, например в крепости Дарданеллы, очень ласковы к русским и желают показать преданность русскому царю.

Православное же духовенство, пережившее все сложное для них время греческого восстания и русско-турецкой войны в Иерусалиме, оторванное от событий и подчиненное власти султана и – что гораздо разорительнее и опаснее – власти местных чиновников, встретило православных паломников с восторгом. Прибытие паломников означало не только открытие свободных путей в Палестину, но и возможность получения прибылей Иерусалимским патриархатом. Дело в том, что восстановление после пожара 1808 года Храма Гроба Господня окончательно разорило казну патриархата (на восстановление храма понадобилось более одного миллиона рублей{32}32
  Хитрово В. Н. Православие в Святой Земле, с. 56. Д. Дашков указывает сумму «до семи миллионов левов (более 4,5 млн. рублей)», возможно, эта сумма включает и деньги на подкуп должностных лиц (Русские поклонники в Иерусалиме, с. 22). «В письме К. М. Базили А. Н. Муравьеву от 3 июня 1839 г. указаны следующие данные: долги Святого Гроба «ростирались до 16 миллионов пиастров (более трех миллионов рублей) и коих теперь остается менее 2 миллионов пиастров». – Переписка К. М. Базили и А. Н. Муравьева // Православный Палестинский сборник, вып. 3. М., 2005, с. 42.


[Закрыть]), к моменту вступления на патриарший престол Афанасия V (1827–1845) долг составлял 30 миллионов грошей под 8 % годовых{33}33
  См.: Гоцкалюк Д. Пространная история Иерусалимской церкви, с. 3.


[Закрыть].

В. Н. Хитрово, известный исследователь православия на Востоке, секретарь Православного Палестинского общества, пишет, что «с 1820 по 1830 г. все драгоценности ризницы были обращены в деньги, более 40 пудов золота и 2000 пудов серебра были проданы, и кроме того Иерусалимский патриархат оказался обремененным такими тяжкими долгами, доходившими до 2 млн. руб., что кредиторы его потребовали аукционной продажи православных святынь, монастырей и поместий. Только заступничество русского правительства спасло тогда Иерусалимский патриархат»{34}34
  Хитрово В. Н. Православие в Святой земле, с. 56. Ср. с данными в работе Д. Гоцкалюка (перевод с греч. книги Хризостома I «История Иерусалимской церкви»): в Палестине арестовывали имущество Братства Святого Гроба и паломников, требуя уплаты долга; с помощью Вселенского патриарха Констанция I (1830–1834) удалось добиться полного снятия процентного роста под обязательство погасить задолженность в течение 10 лет. В 1832 г. патриаршим указом на каждого православного грека был наложен налог в размере 1 гроша для уплаты долгов Братства Святого Гроба, почти всех иноков Братство разослало для сбора милостыни в православных державах (Пространная история Иерусалимской церкви, с. 3–4).


[Закрыть]. Д. В. Дашков, бывший в Иерусалиме в 1820 г., приводит пример расходов патриархии на подарки местным и дальним чиновникам: «По собранным нами сведениям, греки издержали на подарки в продолжение одного только месяца августа 1820 до ста кошельков, т. е. 50 тысяч левов <…> монахи всех исповеданий были в наше время доведены до крайности»{35}35
  Дашков Д. В. Русские поклонники в Иерусалиме, с. 27.


[Закрыть].

О долгах Иерусалимской патриархии пишет в 1830 г. и А. Н. Муравьев: «Возобновление сгоревшего Храма первое расстроило казну патриаршую, и вслед за тем восстание в Греции, лишив ее милостыни, поклонников и дохода с двух княжеств, совершенно истощило и уронило кредит ее во всеобщем мнении. Все стали тщетно требовать уплаты капиталов, когда не было довольно денег и для процентов, и таким образом возросло до восемнадцати миллионов левов долга. Дела патриаршие в таком критическом положении, что одно только чрезвычайное пособие может облегчить бремя неуплатного долга и тем спасти монастыри палестинские от угрожающего им падения»{36}36
  Муравьев А. Н. Путешествие ко Святым местам в 1830 году, с. 126–127.


[Закрыть].

На арене же большой политики после окончания греческого восстания и русско-турецкой войны продолжали происходить события, отражавшиеся на положении Палестины, ее христианских святынь и паломничества.

В 1830-х годах европейские правительства, стремясь потеснить Россию на Ближнем Востоке, старались усугубить финансовую и торговую зависимость турецкой экономики, что подчиняло политику Порты интересам европейских держав. В самой Турции нарастали сепаратистские движения: в 1832 г. против султана выступил египетский паша Мухаммед-Али (1769–1849), который был талантливым полководцем и реформатором и занимал египетский престол с 1805 г. После неоднократных побед (несмотря на обращение султана за помощью к России и выделение 30-тысячного десантного отряда под командованием контр-адмирала М. П. Лазарева), в мае 1833 г. было подписано турецко-египетское соглашение, по которому Сирия и Палестина переходили во власть египетского паши. Период, когда наместником здесь стал сын Мухаммеда-Али Ибрагим-паша, был ознаменован большей национальной и религиозной терпимостью, чем при османском владычестве.

Воспользовавшись моментом, когда Турция нуждалась в ее военной силе, Россия заключила с ней в 1833 г. Уникяр-Искелесийское соглашение, по которому проливы Босфор и Дарданеллы переходили под русский контроль сроком на восемь лет.

В 1839 г. турецкая армия попыталась получить реванш в Сирии, но потерпела поражение от египетских войск. Лондонская конвенция 1840 г. закрепила турецко-египетские отношения в следующем виде: египетский паша получил Египет в наследственное управление (династия Мухаммеда-Али правила в Египте до 1952 г.), а Сирию – в пожизненное, Палестина же была возвращена во власть турецкого султана. Тем не менее на некоторое время Египет превратился в региональную сверхдержаву.

Со второй половины 1830-х гг. в Петербурге стали проявлять заметный интерес к положению Православной церкви на Востоке, российские по сл анники в Константинополе в своих депешах на имя канцлера Нессельроде (докладывавшего их царю), подробно сообщали о положении со Святыми местами и о спорах Греческой и Армянской церквей. В 1835 г. армяне сумели добиться от Порты особого указа, в силу которого у греков были отняты принадлежавшие им в Иерусалиме Святые места. Иерусалимский патриарх Афанасий обратился за помощью к русскому императору и Синоду. Русскому послу в Константинополе было приказано обратить внимание Порты на незаконный захват Святых мест армянами, после чего султан вернул грекам все земли, а вместе с тем и подтвердил все прежде установленные права и преимущества греков.

Направленный российским консулом в Сирию и Палестину К. М. Базили (прослуживший с 1839 по 1853 год), грек по происхождению, прекрасно разбиравшийся во внутренних распрях иерусалимских церквей, предсказывал вмешательство католиков в споры по поводу святынь.

Россия стремилась сохранить status quo на Ближнем Востоке, но это не входило в планы Англии и Франции: Франция поддерживала Египет, Англия стремилась подчинить своим интересам экономику Турции (в 1838 г. был заключен англо-турецкий договор). Две Лондонские конвенции 1840 и 1841 гг. пяти европейских держав о режиме Босфора и Дарданелл ослабили позиции России, отменили ее протекторат над проливами и явились преддверием Крымской войны.

В конце 1830-х – начале 1840-х годов все державы стали проявлять повышенное внимание к Палестине (хотя миссионерской деятельностью разные христианские конфессии занимались и до этого{37}37
  См. подробно в статье В. Н. Хитрово Православие в Святой Земле, с. 8–10.


[Закрыть]), разрешением на открытие в Палестине консульств и религиозных представительств султан расплатился за помощь европейских держав в борьбе с Мухаммедом-Али. В 1839 г. Британия первой учредила свое вице-консульство в Иерусалиме (британским консулом стал Юнг), в 1841 г. совместно с Пруссией назначила первого протестантского епископа М. С. Александера (свою роль сыграло еврейское происхождение Михаэля Соломона Александера, познанского уроженца, который должен был «привести евреев Святого Города ко Христу»{38}38
  Armstrong K. A History of Jerusalem, p. 353.


[Закрыть]). Епископ ранее был профессором иврита, раввинистической литературы и арабского языка в Королевском колледже в Лондоне. Александер торжественно прибыл в Иерусалим 9 (21) января 1842 г., где за недолгое время своего епископства (около четырех лет) он создал библиотеку и больницу для бедных. Вскоре в Старом городе Иерусалима, около Яффских ворот, напротив башни Давида, была построена первая протестантская церковь Христа Спасителя (1841–1848){39}39
  См. о ней в Письмах с Востока в 1849–1850 годах А. Муравьева: «Новая церковь англиканская, в готическом вкусе, возвышается подле так называемой крепости Давида, или цитадели средних веков…» (ч. 2, с. 225); «Против ворот замка („башни Давида“. – Е.Р.), на высокой площади Сионской <…> горделиво выстроили теперь свою нарядную готическую церковь англичане…» (там же, c. 252).


[Закрыть].

В 1841 г. Франция также учредила свое консульство в Иерусалиме{40}40
  Y. Ben-Arieh в Jerusalem in the 19th Century указывает в качестве даты открытия французского консульства в Иерусалиме 1843 год (p. 61). 1843 г. указывает также I. Ben-Zvi в Eretz-Israel under Ottoman Rule, p. 449. «И. Ю. Смирнова в статье «Переписка А. Н. Муравьева с российским генконсулом в Бейруте К. М. Базили как источник по истории связей России с Православным Востоком в 1830–1840-х гг.» указывает следующие даты: британское консульство появилось в 1838 г., французское – в 1843, австрийское – в 1849 и испанское – в 1854 г.» (Православный Палестинский сборник, вып. 103, с. 22).


[Закрыть], за ней это сделали Пруссия (1842), Сардиния (1843), Австрия (1847). В 1844 г. было открыто и консульство США, причем американские консулы вели себя в городе чрезвычайно активно. Профессор географии Еврейского университета в Иерусалиме Иошуа Бен-Арье пишет в своей книге “Jerusalem in the 19^th Century”, что не было в мире города, в котором было бы так много консульств, как в Иерусалиме, в котором разные государства наперегонки открыли за десять лет около десяти представительств{41}41
  Ben-Arieh Y. Jerusalem in the 19th Century, p. 31–32 (перевод с иврита мой. – Е.Р.). О консульстве США – см. p. 65.


[Закрыть].

Любопытным эпизодом «восточного вопроса» в Европе стало обращение в 1841 г. Пруссии к великим державам (Англия, Франция, Россия, Австрия) с циркуляром, состоящим из пяти пунктов-предложений:

«1) Неподсудность турецким законам христиан, живущих у Святых мест.

2) Подчинение их исключительно христианским резидентам.

3) Владение Святыми местами переходит в руки пяти держав за денежное вознаграждение, уплачиваемое турецкому правительству. Сион будет укреплен и защищаться смешанным гарнизоном из 300 человек, по 60 от каждой державы. Мория остается за турками.

4) Местные христиане образуют четыре общины: католическую, греческую, армянскую и евангелическую.

5) Заведование ими поручается трем резидентам: одному – для католиков, греко– и армяно-католиков, назначаемому попеременно Австрией и Францией, другому – для греков и армян, назначаемому Россией, и третьему – для протестантов, также попеременно назначаемому Англией и Пруссией.

В заключение в циркуляре предполагалось также позаботиться о защите евреев и воспитании их детей»{42}42
  Цит. по статье В. Н. Хитрово. Православие в Святой Земле, с. 11–12.


[Закрыть].

Это малореальное предложение, инициированное прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV, не нашло понимания у европейских держав, Россия же ответила очень резко в трех нотах МИДа от 20, 25 февраля и 12 марта 1841 г. Министр иностранных дел граф Нессельроде указывал, что «в Иерусалиме, где на 15 тысяч жителей всего 1 тысяча христиан, созидается status in statu. Военные суда в Яффе, в двух переходах от Иерусалима, не будут в состоянии поддержать в случае надобности сионский гарнизон. Вражда греков и латинян <…> препятствует всякому соглашению <…> русское правительство находило целесообразным принятие лишь следующих мероприятий:

1) Издание нового хаттишерифа, подтверждающего прежние договоры и привилегии.

2) Назначение в Яффе или Иерусалиме нового мушира для Палестины с поручением поддерживать в оной порядок.

3) Положительное запрещение христианскому духовенству продолжать старые споры.

4) Запрещение мулле и кади вымогать подарки у христиан каждый раз, когда эти последние домогаются освободиться от насилий, которым они подвергаются.

5) Иерусалимский патриарх, удалившийся ради своей безопасности в Константинополь, должен возвратиться в Иерусалим для поддержания там дисциплины.

6) Всякое нововведение заранее отвергается. Для разрешения спорных вопросов учреждается смешанная комиссия из местного губернатора, греческого комиссара и настоятелей латинского и армянского монастырей.

7) Церкви и монастыри будут возобновлены.

8) Запрещение турецким солдатам, стоящим на страже у христианских храмов, входить вовнутрь оных.

9) Русские поклонники пользуются особою защитою.

10) Русское духовенство получает право сооружать в Иерусалиме богоугодные заведения, и ему передается один из старых монастырей»{43}43
  Цит. по статье В. Н. Хитрово. Православие в Святой Земле, с. 13.


[Закрыть].

Обращает на себя внимание императивность русских предложений, состоящих из приказов: «запрещается», «отвергается», «должен» и тому подобное, но и они, разумеется, не были приняты европейскими державами. Ответом стало, как уже было сказано, большее проникновение европейских держав в Палестину и Иерусалим.

В 1847 году папа Римский Пий IX назначил епископа Joseph Valerga (1847–1872) «Латинским патриархом Иерусалима», восстановив католическую патриархию в Иерусалиме впервые после крестовых походов. Посетивший Иерусалим вскоре после этого (в декабре 1849 – январе 1850 гг.) А. Н. Муравьев пишет о недовольстве таким назначением не только православных, но и католиков-францисканцев:

«Я не застал в Святом Граде новаго патриарха Латинскаго, не более двух лет там поселившагося, к крайнему огорчению православных христиан Востока; не думаю, чтобы очень был доволен и Блюститель Святой Земли сим новым назначением, которое нарушило давние права его, потому что с XIV века одному францисканскому ордену вверено было от пап охранение достояния римскаго в Святой Земле. Хотя доселе патриарх Латинский не может в оное вступаться, ни даже в управление монастырей пропаганды, однако подавляет наружным блеском своего сана более смиренное лицо Францисканскаго блюстителя»{44}44
  Муравьев А. Н. Письма с Востока в 1849–1850 годах. Ч. 2, c. 186–187.


[Закрыть].

Валерга был человеком чрезвычайно деятельным, поэтому В. Н. Хитрово констатировал, что «в 1845 г. латинян было до 2000 человек и до 30 латинских учреждений в десяти разных местах Святой Земли. В 1881 г. число латинян возросло до 12000 человек, а число латинских учреждений до 150…»{45}45
  Муравьев А. Н. Письма с Востока в 1849–1850 годах. Ч. 2, c. 45.


[Закрыть].

Муравьев также отмечает деятельность в Иерусалиме униатской церкви{46}46
  Униатская церковь – греко-католическая, создана постановлением об унии церквей Ферраро-Флорентийского собора в 1439 г., подчиняется Папе Римскому, признает основные догматы католической церкви при сохранении православных обрядов. Подтверждение унии состоялось на Брестских соборах 1590, 1594, 1596 гг.


[Закрыть]: «Не случилось там в бытность мою и так называемого трехглавого Максима, патриарха Униатского, в лице коего неканонически соединил Папа три отдельные престола, Александрии, Антиохии и Иерусалима, и который уже собирал однажды собор своих епископов во Святом Граде», – после чего констатирует, что «все это нововведения западные, о которых не было слышно прежде, даже за десять лет…»{47}47
  Муравьев А. Н. Письма с Востока в 1849–1850 годах. Ч. 2, c. 187.


[Закрыть].

Как пишет современный исследователь-историк Т. В. Носенко, «христианские державы, озабоченные дележом ближневосточного пирога, вновь вспомнили о священной истории Иерусалима, которая теперь представлялась удобным предлогом для их проникновения в глубь Османской империи. Как образно выразился один из английских путешественников того времени, «следы Авраама пролегают там, где теперь проходит самая короткая дорога в Индию»{48}48
  Носенко Т. В. Конфликт вокруг Святых мест в Иерусалиме и политика России, с. 618 со ссылкой на: Tuchman B. Bible and Sword. NY, 1956, p. 212.


[Закрыть].

Особенное значение деятельность иностранных консулов приобрела в связи с так называемыми капитуляциями – договорами между Оттоманской империей и европейскими государствами о том, что иностранные граждане, живущие на территории империи, не подлежали юрисдикции турецких властей. Изменения происходили и в общественной жизни Иерусалима: в 1841 г. в городе появилась первая типография (еврейская, которую Исраэль Бак перевел из Цфата), в 1848 г. – первый банк, тоже еврейский, принадлежавший семье Валеро. В том же году Австро-Венгрия учредила здесь почтовое агентство и наладила современную почтовую связь с Европой, а вскоре за ней это сделали Франция, Пруссия и Италия; в 1847–1853 гг. в городе открылись латинская, армянская и греческая типографии; появились больницы, школы и другие учреждения, основанные на средства филантропов или религиозных и светских миссий разных стран; в 1858–1859 гг. открылись австрийский и немецкий постоялые дворы для паломников.

Россию неоправданные расчеты Николая I на решение проблемы «больного человека», то есть Турции (которую так называл русский император), в союзе с Великобританией принуждали проявлять сдержанность в проникновении в Палестину. Российское консульство до 1839 г. существовало в Яффе, затем, как уже говорилось, было перенесено в Бейрут, в Иерусалиме русского представительства не было. По представлению канцлера Нессельроде и с согласия Николая I в 1843 г. Священный Синод направил в Палестину якобы в восьмимесячное паломничество архимандрита Порфирия (Успенского){49}49
  См.: Отношение вице-канцлера графа К. В. Нессельроде к обер-прокурору Св. Синода графу Н. А. Протасову (от 31 марта 1843 г.); Инструкцию (советы) министерства иностранных дел архимандриту Порфирию (от 2 ноября 1843 г.) // Россия в Святой Земле, т. 2, с. 14–15.


[Закрыть], а в 1847 г. по его предложению и представлению Нессельроде была учреждена Русская Духовная миссия, главой которой он был назначен{50}50
  См.: Записка архимандрита Порфирия посланнику в Константинополе В. П. Титову с проектом предложений по созданию Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (от 6 января 1845 г.) // Россия в Святой Земле, т. 2, с. 16–18.


[Закрыть]. Но официального статуса и полномочий у Порфирия не было, денежное содержание также было назначено чрезвычайно скромное, в отличие от представителей других держав, хотя и в этих условиях он развернул активную деятельность{51}51
  Хитрово В. Н. Православие в Святой Земле, с. 40–42.


[Закрыть]. (Для сравнения приведем цифры: архимандриту Порфирию было назначено ежегодное содержание в 7 тысяч рублей, а среднегодовые «пособия», получаемые, например, францисканцами из Европы, составляли, по указанию Хитрово, 75 тысяч рублей{52}52
  Хитрово В. Н. Православие в Святой Земле, с. 30.


[Закрыть]. Сравнить можно и ранг представительства: Англия и Пруссия отправили в Иерусалим епископа, Ватикан – патриарха).

В 1847 г. началось очередное обострение многовекового спора о Святых местах: из принадлежащей грекам пещеры Рождества в Вифлееме была похищена серебряная звезда, обозначавшая место рождения Христа и подтверждавшая права греков на владение этим важнейшим для христиан местом. По мнению Базили, даже профранцузски настроенный губернатор Иерусалима Мехмет-паша не сомневался, что звезду сняли католики, чтобы оспорить права греков, и предлагал провести собственное расследование. Но французское правительство предпочитало прямое вмешательство, почему и отправило в Иерусалим следственную комиссию во главе с Э. Боре (M. Eugene Bore), который по итогам расследования издал в 1850 г. брошюру «Вопрос о Святых местах». Кроме того, что вина в краже серебряной звезды Рождества возлагалась на греческое духовенство, в брошюре напоминалось о правах католиков на Святые места Палестины.

Любопытно привести рассуждения князя П. А. Вяземского, побывавшего в Иерусалиме в разгар излагаемых событий, в мае 1850 г., о ссорах христианских церквей и турецком владении. В его «Путевом дневнике» звучат также отголоски отодвинутого временем «греческого проекта», в благоразумной редакции канцлера Нессельроде о несвоевременности завоевания Константинополя:

«…посетившему здешние места является истиною, хотя и грустною, но неоспоримою, что при нынешнем разделении Божиих церквей <…> владычество турков здесь нужно и спасительно. Турки сохраняют здесь по крайней мере видимый, внешний мир церквей, которые без них были бы в беспрерывной борьбе и разорили бы друг друга. Здешний паша в случае столкновений – примиритель церквей <…>. Освобождение Гроба Спасителя из рук неверных – прекрасная, благочестивая мечта; но на месте убеждаешься, что она не только несбыточна, но и нежелательна – разумеется, также до поры и до времени, а эта пора – тайна Бога. Сюда также относится, хотя и косвенно и частно, вопрос о владычестве турок в Царьграде; и изгнанию их из Царьграда пора еще не наступила. Случайное, насильственное, преждевременное изгнание их было бы событие бесплодное и более пагубное, нежели благотворное»{53}53
  Вяземский П. А. Путешествие на Восток (1849–1850), с. 264–265.


[Закрыть]. Интересно отметить, что в своих рассуждениях Вяземский называет Стамбул даже не Константинополем, но – Царьградом.