Электронная библиотека » Елена Сазанович » » онлайн чтение - страница 6


  • Текст добавлен: 27 сентября 2015, 00:02


Автор книги: Елена Сазанович


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В среду я вновь был у Ледогоровых. И вновь наблюдал за тихим и загадочным лицом рыжего мальчугана. Я так и не дозвонился до своего институтского приятеля, который по-прежнему  служил главврачом психотерапевтической клиники, и не выяснил, стояла ли там на учете Майя. И мне оставалось лишь делать вид, что я не догадываюсь о болезни его матери и о ее странных попытках самоубийства.

По просьбе Котика мы принялись разучивать «Лунную сонату» Бетховена. Хотя он по-прежнему  был равнодушен и вял.

– Иногда мне кажется, что это просто звуки, – тихо сказал он, проиграв пару аккордов. – Просто звуки и больше ничего.

– Конечно, – согласился я. – Звуки. Весь мир, кстати, состоит из этих самых звуков. Ты прислушайся. Ведь даже тишина звучит. Абсолютной тишины не существует. Нас окружают одни звуки, и мы среди этих звуков живем. И они очень и очень разные. Не согласен? И взрыв снаряда, и трели соловья – все звуки. Но какая между ними разница! Потому что одни звуки создают гармонию, а другие – хаос. Одни звуки порождены добротой, другие – жестокостью. И каждый человек всегда стоит перед выбором – чему отдать предпочтение? Я имею ввиду не только музыканта, а человека вообще. И если есть звук автоматной очереди…

– Но ведь автоматная очередь может прозвучать и за добро, – перебил меня мальчик. – Если против врага.

– Конечно, – тут же согласился я. – Здесь нет однозначного понимания. Поэтому музыка – звуки как бы в очищенном виде. Которые и помогают нам понять, что в конце концов мы выбираем в жизни. Хаос или гармонию. Вот смотри.

Я опустил руки на клавиши и сыграл мелодичный отрывок из Грига. И после минутной паузы исполнил отрывок из недавно услышанного совершенно бездарного молодого «композитора».

– Ну, что ты выбираешь, Котик?

Он ответил, не раздумывая.

– Конечно, первое. Это же так ясно.

Я покачал головой.

– Это – Григ. Я был уверен, что ты выберешь его. Это, действительно, ясно. Но… Поверь, я могу запросто убедить тебя в обратном. Ты – очень юн и неискушен. Я достаточно опытен и, смею надеяться, тобой уважаем. Поэтому… Я могу внушить тебе мысль, что Григ – это слишком просто. А вот эта (конечно, бездарная) музыка говорит о неординарности личности и способствует развитию оригинальности мышления. И, поверь, внушая эту мысль ежедневно и ежечасно, да еще подкрепляя ее разными непонятными и заумными словами, через пару месяцев тебя можно с легкостью уверить в обратном. Гармония григовских мелодий уже покажется слишком примитивной и обыденной. А эти «поиски» с фальшивыми, нагроможденными друг на друга аккордами ты назовешь высочайшим полетом фантазии. Видишь, как все просто. Весьма легко правду подменить ложью, определив ее за истиной. То же, кстати, касается и поэзии, и живописи, да и самой жизни. Когда с легкостью добро можно назвать злом и наоборот, доказав с помощью словесных манипуляций. И, перемешав все в дьявольском винегрете, преподнести неопытным душам прямо на блюдечке нечто несъедобное из сгустка лживых истин. И назвать их красивыми. Даже если не каждый поверит, то в любом случае четко различить добро и зло будет уже довольно трудно… И тогда человек может опустить руки, махнуть на все рукой и смириться с неизбежным: мол, нам не дано знать, где черное, а где белое, значит и не нужно одно создавать, а с другим бороться. Пусть остается все, как есть.

– Как с клоунами, да, Кирилл? – Котик наморщил лоб, совсем, как взрослый, пытаясь меня понять. И я почувствовал, что ему приятен разговор на равных. – Ну, да, пара штрихов на белом лице… Помнишь, ты говорил? Пара лишних штрихов – и маска смешного клоуна превращается в зловещую маску перевертыша.

– Ты меня понял, Котик. Ты все понимаешь. Вот поэтому я хочу тебя научить… Ну, если не сочинять музыку, и даже не исполнять – это уже вторично. Я хочу тебя научить любить настоящую музыку. И уметь отличать от фальши. Поверь, тогда и в жизни, очень неправильной и запутанной, ты сможешь различить истину и сделать выбор в ее пользу. Запомни, Котик. Есть вечные истины и есть преходящие, ненадежные, придуманные в угоду кому-нибудь. Но ничто не способно убить истинное. Поскольку еще с рождением нашего мира было ясно, что есть добро, а что – зло. Что есть истина, а что – ложь. И эти критерии всегда будут существовать, независимо от человека. Как бы их не передергивали и не подменяли. Потому что они от Бога. И, конечно, от человека. И классическая музыка, живопись, литература – вечны, они вне времени и пространства. Впрочем, классикой можно назвать и авангард, ну, как у Маяковского. И постимпрессионизм, как у Ван Гога. Главное, чтобы творчество шло от сердца, от мировоззрения. Ведь человек видит мир по-разному. И не обязательно в классическом его понимании. Но в авангарде легче жить бездарности. И в модерновых вариациях легче всего спрятать бездарные мысли. Поэтому с нетрадиционного художника спрос еще больший. А новоиспеченные, фальшивые, дисгармоничные аккорды рождаются именно из-за попытки принизить, вернее – унизить настоящее искусство. Современная музыка имеет массу направлений, массу течений, массу названий. Кроме одного – классики. А классика – вечная. Отсюда нестойкость и минутная популярность сегодняшней разношерстной музыки. Но с ее помощью, как ни прискорбно, можно управлять неокрепшими душами, вселять в них неуверенность, страх и уверенность в невозможности разобраться в окружающем мире. А значит – и примирение со всем этим.

– Скажи, Кирилл, – в глазах Котика зажегся огонек. Еще очень маленький, едва уловимый, но я заметил его. – Скажи, Кирилл, а я смогу… Смогу научиться играть «Лунную сонату»?

Я пригладил рыжие, взъерошенные волосы мальчика.

– Конечно, Котик. Обязательно научишься.

– Я… Я очень, очень хочу сыграть ее маме. Ты знаешь, мне кажется… Эта музыка так на нее похожа. И, если я ее сыграю… Вдруг она поймет? И станет прежней…

Котик отвел взгляд и проглотил подступивший к горлу комок. И мне так захотелось прижать его к груди, пожалеть и успокоить. Но я не шелохнулся. Зная, что мальчик не хочет, чтобы кто-то разгадал его тайну. Я вдруг отчетливо понял, почему он в то солнечное утро бросился под машину. Своим поступком он хотел предупредить мать, предостеречь ее от неверного, гибельного шага, который она не раз пыталась сделать. Но почему, я еще не знал…


Домой я возвращался уже затемно. На душе был неприятный осадок после того, как я предпринял очередную попытку поговорить о Котике с его матерью. Но Майя, как всегда, скользя безразличным взглядом, поспешила выставить меня за дверь. По пути я решил купить бутылочку пива, чтобы немного прополоскать неприятный осадок. Парень, торговавший в ларьке, вызывающе встряхнул длинными космами и пренебрежительно буркнул.

– Тебе какое?

– Да любое, – ответил я, не поддаваясь на его нахальный тон.

– Да, сейчас… Я сейчас брошу все и стану выбирать для тебя пиво, – нахально протянул он, явно нарываясь на скандал. – Говори, какое! Сейчас же! Или вообще ни шиша не получишь!

От такой показной наглости я поначалу опешил и не сразу нашелся, что ответить.

– Ну, чего глаза выпучил!

– Что-о-о! – прорвало меня. – Ты… Сопляк! Торгаш несчастный! Какое ты имеешь право мне тыкать! Здоровый бугай, шел бы на стройку работать! Так нет, сидишь тут, торгуешь, да еще, как базарная баба скандалишь! из-за таких, как вы… Людей на самое дно опустили!.. Да, я два института закончил, и что, может, тебе еще в ноги кланяться за то, что облагодетельствуешь меня своим дрянным пивом?! Пошел ты…

Правда, я никогда не кичился своим образованием, да и не к месту это было сейчас, но он разозлил меня не на шутку. Я уже приготовился к жесткому ответу, но в ларьке почему-то воцарилось молчание. И я, не видя его лица из-за выставленных на витрине бутылок, от любопытства заглянул прямо в окошко. Он что, умер там от переизбытка хамства? У меня руки чесались на ком-нибудь сорвать все последнюю злость.

В ларьке никого не было видно. Вдруг чья-то тяжелая рука опустилась на мое плечо. И, оглянувшись, я увидел здорового, совсем молодого парня. Я и не заметил, как он обошел меня с другого конца ларька. В своем огромном кулаке он сжимал бутылку «Студенческого», и я в миг сообразил, что сейчас имею все шансы получить им по своей умной башке в знак наказания за свои студенческие годы.

– Торгаш, говоришь, – процедил сквозь зубы детина. – Ты, интеллигентишка паршивый, огрызок знаний…

Он решительно на меня наступал.

– Окурок в пиве, – не сдавался я, правда, сделав пару шагов назад.

Парень был на две головы выше и при желании запросто мог сделать из меня лепешку.

– Два института, говоришь, закончил, – он вдруг засунул бутылку в карман и схватил меня за плечи, встряхнув со всей силы. – А, зачем, ну же, отвечай, зачем ты их закончил, ученая вобла?! Отвечай… Чтобы ни черта не делать?! И неизвестно за какие деньги бегать за пивом?!

Я вцепился в его здоровенные ручищи и со всей силы их сжал. И хотя парень был моложе и здоровее, сил еще у меня, слава Богу, еще хватало.

– Заткнись! – заорал я, что есть мочи. – Я хоть не торгую по палаткам!

– Не торгуешь! – в ответ закричал парень. – А что, может, смысл жизни ищешь?! Ловко же вы пристроились! Получили два бесплатных образования и ищете смысл жизни! Запивая свои философские поиски пивом! А мы, значит, плохие! Необразованные торгаши! А такие, как вы… Скажи, оставили нам выбор! Ну же, скажи! Сухарь образованный!

Мы трясли друг друга за плечи, все больше распаляя друг друга. До драки оставалось всего ничего.

– Что ты про меня знаешь?! – орал я.

– А ты! Ты… Что ты про меня знаешь?! – орал мой оппонент. – Про мой смысл жизни?! Ну, отвечай! Может… Может… Может, я с детства мечтал стать космонавтом!

Это случайное признание о далекой детской мечте рубануло по голове, пожалуй, сильнее, чем могло бы его «Студенческое». Я вмиг обмяк и расцепил руки. Он, пожалуй, тоже не ожидал от себя таких слов и отступил на пару шагов. Повисло неловкое молчание. Мы стояли друг против друга, как два взъерошенных барана.

– Ну, да ладно, – махнул парень рукой и от неловкости отвел взгляд. – Так какое тебе, говоришь, пиво?

– Мне? – я кивнул на его карман, из которого выглядывала бутылка. – Давай «Студенческое». Видно, крепкое, раз ты собирался треснуть меня по башке именно им.

– Да, ну тебя. Не собирался я вовсе. Чего уж там.

– Именно – ничего. Просто давай проверим его на крепость. И я, как старший и как счастливчик, которому судьба еще успела подарить два образования, угощаю…

Мы сидели у него в холодном ларьке и пили холодное пиво.

– Ты уж извини, брат, – тихо басил он. – Озверели мы все. Вот и сгоняем злость друг на друге. Русские идут против русских. Словно идти больше некуда.

– И ты меня извини, брат, – в унисон вторил я. – Ты прав. Что из того, что я закончил два института? И кому это сейчас нужно?

– Но ты, хотя бы себя можешь уважать. И во всяком случае, хоть наполовину, но твои мечты сбылись. Ты уж поверь, в детстве я не мечтал о том, чтобы днями и ночами торчать в злосчастном ларьке и торговать пивом. Если бы тогда кто-нибудь мне сказал о таком будущем, я бы ему так по роже съездил… Веришь?

– Конечно верю, – вздохнул я. – К тому же из тебя классный бы получился космонавт. Ты здоровый, сильный, выносливый. Тебя бы обязательно взяли.

– М-да… Чего уж теперь, – мой новый друг сквозь заставленную витрину с грустью посмотрел на темное небо. – А теперь я звездами любуюсь только через пивные бутылки. Вот так.

Он вдруг достал из кармана паспорт и протянул мне. Я удивленно посмотрел на парня.

– Бери, бери. Открой и почитай.

Я открыл еще «краснокожую паспортину», посмотрел на фотографию моего собеседника и прочитал вслух.

– Юрий Алексеевич Гагарин… Вот это да! Вот так совпадение!

– Однофамилец. Но меня специально назвали Юркой в честь великого космонавта. И я в школе дал себе клятву оправдать счастливое совпадение, во что бы то ни стало. В четыре спортивные секции бегал, да еще в авиаконструкторский кружок в ДК пионеров. Везде успевал. А потом…

– А потом?

– Отец умер – инфаркт, мать уже давно, после аварии на заводе, осталась с инвалидностью. Пошла в библиотеку работать. Какие уж тут планеты и звезды… Жрать нечего. Был в охране банка, а тот взял и лопнул. Да я и не могу далеко ездить на работу, нужно быть поближе к дому из-за мамы. Мало ли что… Ну, так вдвоем и перебиваемся. А космос как-нибудь и без меня обойдется. Да и нужен ли он теперь кому-нибудь? Когда уже и наша Земля никому не нужна. Да и два космонавта Юрия Гагарина, наверное, уже слишком. Уже перебор. Наверное, одному из них на роду было написано в ларьке торговать. Судьба…

– На роду… Судьба… – передразнил я его со злостью. – Ты, как старая баба рассуждаешь. А не приходило ли тебе в голову, что родись Гагарин сегодня, он, парень из простой крестьянской семьи, тоже мог запросто сидеть в таком же ларьке! И наверняка так оно и было бы! А ты говоришь – на роду, судьба.

Юрка Гагарин вздохнул, сделал большой глоток «Студенческого», хотя студентом ему так и не посчастливилось побывать.

– Наверно… Наверно, и мы тоже виноваты…

Я поднялся. Протянул ему руку. Он в ответ крепко ее пожал.

– Ну, бывай, Гагарин. Даст Бог, да и мы поможем ему, все еще образуется. Конечно, если все этого очень захотят. И ты еще обязательно побываешь в космосе, может, на Марсе. И на планету Земля вновь вернется красивый русский парень Юрка Гагарин. Вновь покоривший неведомые дали и загадочные звезды… Ну, бывай брат. Заходи, не стесняйся, я живу здесь, недалеко. Совсем рядом. Мы ведь уже друзья-товарищи, да?

Он широко улыбнулся мне в ответ. Красивой, белозубой, настоящей улыбкой. Так когда-то улыбался и первый космонавт планеты Юрий Гагарин…

Я шел по дорожке, ведущей от пивного ларька к дому. И по пути не выдержал, оглянулся. Под ночным небом, полном мерцающих звезд, среди неведомых далей и неоткрытых планет, среди необъяснимой и манящей бесконечности, одиноко стоял маленький пивной ларек с единственным сегодня человеком на Земле по имени Юрий Гагарин. Торгующим пивом. И ларек не превратился в космический корабль, а торговец пивом – в космонавта. Хотя все могло быть совсем иначе. И мне на миг показалось, что это не моя планета, это не Земля. Что все это – дурной сон. И пивной ларек. И красивый, сильный Гагарин – торговец. И знаменитый актер в убогой квартирке среди пустых бутылок. И поэт Петька, разгружающий ананасы. И ученый Шурочка, торгующий книжками. И многие-многие другие – с другой планеты… Мне на миг показалось, что все мы здесь, по-прежнему  здесь, на нашей родной Земле. Вновь провожаем в дальний путь великого космонавта, который уже махнул нам на прощание рукой и сказал: «Поехали!»

И мы все его обязательно дождемся…

Не знаю, простят ли нам все это неведомые звезды и бесконечные дали? Простил бы нам Юрий Гагарин? Не знаю… Но наверняка бы – пожалел. И эта жалость – самый суровый приговор. Так что, прости нас, Гагарин. И поскорей возвращайся…


Утром меня разбудил резкий звонок в дверь. На пороге стояла молоденькая и миловидная женщина, держа за руку девчонку, совсем коротко остриженную, с вызывающе вздернутым носиком и смеющимися глазками – пуговками. Несмотря на разницу в возрасте они были одного роста. Не успел я и рта раскрыть, как эта миниатюрная женщина затараторила.

– Вы уж извините, пожалуйста. Может быть, еще слишком рано. Мы, видимо, вас разбудили. Хотя не так уж и рано, для нас особенно. Мы бы не осмелились вас беспокоить. К тому же и не к вам мы вовсе… Но никак не можем дозвониться до вашего соседа. Может быть, он тоже поздно встает…

Я сразу сообразил, если вовремя не остановить эту маленькую машину по перемалыванию слов, то мое утро так и закончится.

– Хорошо, хорошо, – я сделал предупреждающий жест. – Так кого вам все-таки нужно видеть, милая? Как фамилия счастливца?

Маленькая женщина перевела дух и наконец выпалила.

– Рябов. Петр Рябов.

Счастливцем оказался ни кто иной, как мой товарищ Петька. Держать на пороге знакомых моего лучшего дружка было верхом невежества, и я пригласил их войти. По пути в единственную мою комнату, который был не так уж и долог, женщина умудрилась сообщить о себе всю информацию.

– Меня зовут Катя Рощина. Я воспитательница детского дома номер пять. Он в пару кварталах отсюда. Знаете, всего две остановки трамваем. А это одна из моих подопечных. Она очень хорошая девочка. Тошкой зовут. Вообще-то Тоня, Антонина Курочкина. Но сами понимаете, имя и фамилию ей дали уже в детдоме. А настоящая…

– Она что, незаконнорожденная дочь Петуха? – улыбнулся я. – То есть Петра Рябова, мы просто во дворе зовем его Петухом.

Женщина расхохоталась во весь голос. Маленькая, кудрявая, смешливая, чрезмерно болтливая она сама напоминала ребенка.

– Петух! Ха-ха-ха!.. Как смешно!.. Надо же! Курочкина и Петух! Нет, нет, нет, что вы. Она не дочь вашего соседа, – женщина вытерла слезы, выступившие от приступа внезапного смеха.

Я бросил незаметный взгляд на девчонку. Уж не обиделась ли она, такие дети очень ранимые? Но девчонка не уступала в смешливости своей воспитательнице. Ее плечи тряслись от смеха. Правда смеялась она беззвучно. Что ж. Эта парочка мне начинала нравиться. Не каждое утро начинается с такой улыбчивой зарядки. И как редко, в хмурый, ничего не сулящий день, врывается безобидный детский смех.

Мои нечаянные гости не отказались ни от чая, ни от слегка зачерствелых булочек. Напротив, с радостью стали поглощать более чем скромную трапезу, причмокивая от удовольствия.

– Какой чудный у вас чай! – тараторила Катя. – И как вы только его завариваете?! У меня никогда не получается.

– Так вы говорите, что пришли к Петру, – меня распирало любопытство. – Везет же некоторым! Такие милые гости.

– Пришли к Петру, а гостим у вас! – засмеялась Катя. И тут же в ее больших светлых глазках застыл детский испуг. – А скажите, Кирилл… Ваш друг… Он не злой?

– Петька?! Ну что вы! Добрее человека я не встречал на свете!

– Да, да, извините. Я не так выразилась. Уж кому, как не нам знать, что он добрый. Просто… Просто вчера случилась маленькая неприятность. И мы боимся, чтобы Петя не обиделся. Он не обидчивый?

– Петька?! Да он понятия не имеет, что такое. А в чем дело?

Впервые за час нашего знакомства Катя промолчала в ответ. И, вытащив из старомодной сумочки какой-то сложенный листок бумаги, протянула его мне. Я пробежал по листку взглядом и присвистнул. Это была благодарность, выданная Детским домом № 5 гражданину Петру Рябову за оказание бескорыстной помощи детям.

– Ай да Петька! – восхитился я. И тут же обратился к Кате. – Ни разу не слышал, чтобы обижались на подобные благодарственные письма.

– Нет, конечно, нет. Дело не в этом. Просто… Понимаете… Он… Ну, в общем все по порядку. Как-то у нас в детдоме появился очень красивый парень, – тут воспитательница запнулась, и ее пухлые щечки слегка зарделись. М-да, Петух и там умудрился произвести впечатление. – Ну, в общем… Он притащил целых два ящика манго для наших детей. Молча поставил их на кухне и, не сказав ни слова, ушел. И так стало повторяться чуть ли не через каждые три дня. Мы несколько раз пытались узнать его фамилию, выяснить, кто он, откуда. Специально подкарауливали его у столовой. Но он лишь бурчал в ответ: «Считайте, что я Дед Мороз… Пусть дети кушают… Жаль, что ничего больше не могу предложить…» И так как же поспешно уходил. И вот вчера…

Катя запнулась и укоризненно бросила взгляд на Тошку. Девочка сидела прямо, так же смеясь глазками-пуговками и изредка поглаживая себя по стриженой голове.

– И что же случилось вчера? – нетерпеливо спросил я.

– Ах, да… Вчера… Ну, Тошка, поймите она не со зла. Она хотела, как лучше. В общем эта проказница умудрилась вытащить у вашего друга паспорт, пока он с нами беседовал. А назад положить не сумела. Тоже мне, ловкачка!

Катя не зло погрозила девчонке.

– Да сумела бы я! – обиделась Тошка. – Запросто! Просто ваш Петя такой шустрый. Не успела я и глазом моргнуть, как он уже смылся.

– И паспорт остался у вас, – продолжил я за девчонку.

– А вы думаете он рассердится? – Катя испуганно захлопала длинными ресничками.

– Думаю, да. Но не за украденный паспорт. А за то, что его благие дела не остались незамеченными. Мой друг очень скромен.

– Ну, рано или поздно мы бы все равно узнали, кто Дед Мороз, – Катя облегченно вздохнула. – Хорошие дела никогда не должны оставаться безвестными.

– А вы в это еще верите? – я удивленно вглядывался в ее открытое, бесхитростное лицо.

– А вы разве нет? – с не меньшим удивлением посмотрела она на меня.

– Я не просто не верю, я вижу. Фраза: «Хорошее деле не должно остаться безнаказанным» – давно уже потеряло свой добрый ироничный подтекст и приобрело, так сказать, прямое действие. Сколько людей теперь наказано именно за добро. И сколько негодяев благодетельствуют на зле. И вам, воспитательнице детского дома, пожалуй как никому должно быть известно.

Я разговаривал с ней, как с маленькой. И мне она вдруг очень напомнила Шурочкину жену Галку. Она тоже верила в абсолют добра. И где теперь это добро? И где теперь Галка?

Катя укоряюще посмотрела на меня. Как на прожженного циника и невежду.

– Если бы я думала так, как вы, я бы никогда не работала в детском доме. Никогда… – печально заметила она.

– И вы будете утверждать, что все, работающие у вас, верят в торжество справедливости?

– Все, – твердо сказала она. – Детский дом – особый мир. Там живут совсем по другим законам… Я ведь тоже из них… Из детдомовцев…

– Тошка, – я весело подмигнул девчонке, чтобы разрядить напряженную обстановку. – У тебя замечательная воспитательница.

– Еще бы! – девочка горделиво вскинула голову. – Но и вам грех жаловаться. У вас замечательный друг.

– Значит мы счастливые люди, – я дружелюбно кивнул Кате, приглашая к примирению. Она тепло улыбнулась мне в ответ. И встала.

– Огромное спасибо за чай. Он действительно очень вкусный. Но нам, к сожалению, пора. Так вы передадите Петру эту благодарность. Я могу на вас рассчитывать?

– Знаете что… Я думаю, что лучше всего, если вы все сделаете сами. Он возвращается часикам к шести и ему будет очень приятно познакомиться с вами поближе, – видя ее желание возразить, я поспешно добавил. – Знаете, мой друг переживает не самый лучший период в жизни. Он крайне раним и в душе весьма одинок. И я думаю, что новые знакомства и встречи, особенно с такими людьми, как вы, помогут скрасить его унылую жизнь. Честное слово, поговорите с ним сами.

Взяв с Кати и Тошки слово, что они еще раз посетят мою скромную обитель, мы тепло распрощались.


После разговора с Котиком о гармонии и хаосе звуков в музыке и жизни, мои мысли относительно будущего произведения стали более ясными и четкими. Рассуждая вслух, я, как оказалось, не столько учил мальчишку, сколько спорил сам с собой. Искал правильный путь в собственном творчестве. И как мне показалось, нашел-таки.

После ухода Кати Рощиной и ее курносой воспитанницы мне сочинялось еще лучше. Эта женщина-ребенок, эта незащищенная и бескорыстная душа, все еще свято верящая в торжество справедливости, словно привнесла в мой тяжелый, угрюмый и довольно циничный мир легкость и веру в добро. И понимание, что таких, как она все-таки большинство. И необходимо жить и работать, не зацикливаясь на своих обидах и помня лишь пустые, злобные, бесовские образы. Которых впрочем тоже немало. Да и спорил я с Катей скорее из-за желания, чтобы именно она убедила меня в обратном, чтобы именно она победила в нашем споре. Не знаю, кто из нас выиграл, но уж очень хотелось, чтобы она…

Ноты падали на чистые разлинеенные листы, постепенно выстраиваясь в стройные ряды. Как солдаты, готовые к бою. И постепенно рождалась музыка. Да, пусть здесь будут и трели ночных птиц, и резкие хлопки автоматных очередей, и утренний слепой дождь, и погибающие герои. И пусть здесь будут и борьба, и покой. И непременно – победа…

Неожиданно мою работу прервал телефонный звонок. Я уже жалел, что не отключил аппарат. Но теперь, когда он так настойчиво трезвонил, не взять трубку я уже не мог.

Сквозь шум и треск я услышал взволнованный, детский голосок Котика.

– Кирилл, Кирилл… Алло, это ты?

– Да, да, Котик. Я тебя слышу, – почему-то мое сердце забилось сильнее.

– Кирилл… Я боюсь… Мама…

– Мама?.. Что, Котик! Ну же, говори, что мама?!

– Нет, ничего страшного не произошло, но… Но она вновь такая странная… Все время молчит. Смотрит в одну точку. Уже такое было. Ну, в общем…

Мальчик запнулся и я понял, что он имеет в виду. И прервал фразу на полуслове.

– Котик, ты не волнуйся, только не волнуйся. Я сейчас к вам приеду.

– Нет, нет, – испугался мальчик. – Нет, Кирилл, лучше не надо.

Он снизил голос на полтона.

– Будет еще хуже! Я знаю, она разозлиться и все начнет делать наоборот.

На мгновение он замолчал.

– Ты лучше, – мальчик почти шептал. – Нет, я лучше сейчас позову ее и скажу что ты звонишь. Пожалуйста, Кирилл, отвлеки ее. Ну, придумай что-нибудь! Чтобы она вновь стала прежней. Ну, если хочешь – разозли! Сделай что-нибудь… Ну, все, я побежал…

И не успел я опомниться, как услышал звук упавшей на стол телефонной трубки. В моем распоряжении было пару минут, но, к несчастью, я ничего не мог сообразить. И когда услышал ее равнодушный, низкий голос, ляпнул первое, что пришло на ум. Даже не поздоровавшись.

– Майя, скажите, у вас есть старые вещи?

– Что? – в ее голосе послышалось удивление, а это уже было хорошо. Как врач я понимал что из транса, как правило, выводит внезапность. – Я вас не понимаю.

– Ну, старые вещи. Котика или ваши. Ненужные, немодные или еще какие-то. Но, конечно, только чистые и целые.

– Вы что – издеваетесь? – в ее голосе уже послышалось раздражение. Хорошо, нужно тянуть время. И держать ее пока в неведение, чтобы бессмысленные и бессвязные фразы несколько отвлекли, заставили расшевелиться. Чтобы она сосредоточилась лишь на одном – на их разгадке.

– Нет, что вы! Я вовсе не издеваюсь! Зачем это мне?! Но я отлично помню, как Котик как-то показывал у вас груду каких-то вещей и говорил, что они заполонили весь дом. И выбросить жалко, и отдать некому.

– Ваша вторая профессия – старьевщик? Или спекулянт? – уже откровенная издевка. Отлично!

– Нет, скорее всего – менеджер. Так это теперь называется? Я обзваниваю своих старых знакомых и ищу старые вещи.

– Меня вы, как я поняла, причислили к старым знакомым.

– К потенциально старым. А вообще-то вы очень даже молодая… Знакомая…

– Вы что – выпили?

– Ну что вы! Я пьян от перевозбуждения. Я действительно ищу старые вещи. С одной стороны я избавляю хозяев от лишнего хлама. Разве не благородно?

– А с другой стороны?

– Ну, будет нескромно, если я приоткрою тайну второй стороны. Может быть, как-нибудь обойдемся одной?

– Если вы сейчас же не прекратите балаган, я брошу трубку!

– Пожалуйста, не бросайте! Я все объясню. Недалеко от нас находится детский дом. Я знаком с одной воспитательницей, очень чистым и добрым человеком. Она ничего не просила, но я подумал…

– Можете не продолжать! Так бы сразу и сказали, – в голосе Майи послышалось облегчение от того, что ее собеседник все же не сумасшедший. – Мой муж регулярно занимается благотворительностью…

Сколько отчаяния и тоски в ее голосе!

– Сейчас все занимаются благотворительностью. Согласитесь – так легко и приятно, когда есть чем благотворительствовать… Не обижайтесь, пожалуйста. Но согласитесь – это деньги мужа. А вы лично, пусть не регулярно, ведь можете сами помогать бедным сиротам…

– Хорошо, – вновь спокойно и сухо, почти по деловому, но уже далеко не безжизненно и отрешенно. – Мне нужно время, чтобы собрать вещи.

– Вот и отлично! – я облегченно вздохнул. На этот раз ей есть чем заняться. – Я сейчас к вам подъеду.

– Нет необходимости. Я сама вам привезу. Если вы не забыли – у меня машина.

И вновь в голосе столько горечи. Я уже заметил, что Майя нарочито подчеркивает свое материальное положение. Не со снобизмом, а напротив, с каким-то отвращением и брезгливостью, словно издеваясь над собой и себя ненавидя. Словно желая, чтобы ее возненавидели и другие.

– Я вам очень благодарен, Майя. Вы – замечательный человек.

В ответ – отрывистые, резкие, злые телефонные гудки. Как и ее голос… Ладно. Слава Богу, обошлось. Но на сколько долго? И я понял, что мне все-таки срочно нужно связаться с Колькой Щербининым, моим институтским приятелем, под чутким руководством которого я не один год проработал в клинике. Впрочем, сделать это нужно было уже давно.


Зиночка, мой давний «доброжелатель», мгновенно схватила трубку. И хотя я на два тона повысил голос, не узнанным мне остаться не удалось. Такие номера не проходили с бдительной медсестрой.

– Ах, Кирилл Степанович! – вызывающе и откровенно язвительно воскликнула она. – Что-то у вас голос стал тоньше. Все из-за вашей успешной композиторской деятельности?! Вы ведь наверняка стали великим композитором, и, наверняка, из скромности постоянно пребываете в тени.

– А ты, Зиночка, видимо, также из скромности сидишь уже столько лет на одном и том же месте?

– Профессиональный долг, Кирилл Степанович, – притворно вздохнула эта общипанная курица. – Не всем же выпало счастье быть композиторами. Кому-то нужно ухаживать и за больными.

– Верно, – я не собирался тратить время на препирания с медсестрой. И поэтому вполне дружелюбно пригласил к телефону Николая Игнатьевича.

– Он в отличие от музыкантов имеет строгий график работы, – парировала Зиночка, но я ее резко пресек.

– Зинаида, мне срочно нужен Щербенин. Кстати, он мой близкий дружок. И если ты… Кстати, сейчас, насколько я знаю, ты неплохо зарабатываешь.

Зиночка фыркнула в трубку и побежала за главврачом. Ее работа действительно неплохо оплачивалась.

Через минуту я уже слышал знакомые восклицания и приветствия. Колька искренне сетовал, что я, как последняя свинья, выпал из его поля зрения, начисто забыв о святой мужской дружбе. Я и впрямь чувствовал себя свиньей, поскольку вспоминал о Щербенине только в случае крайней необходимости. Благо, он был не из обидчивых. Напротив, еще с института все знали его как открытого, доброго парня, готового всегда прийти на помощь. Таковым он оставался и по сей день, получив должность главврача одной из самых престижных клиник. По большому счету врач он был средний, о чем сам не раз говорил. Но зато великолепный организатор, чего и требовала должность. Именно благодаря Щербенину клиника стала одной из самых оснащенных и нужно отдать должное – не самых дорогостоящих. Хотя я был противник платной медицины как таковой.

Я кратко объяснил цель своего звонка. Меня интересовало одно: являлась ли Майя пациенткой его клиники? И внезапно наткнулся на категорический отказ.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации