Текст книги "Жена в наследство"

Глава 2

Погода снаружи, похоже, совсем испортилась. Застучал по крыше дождь, не сильный, но изматывающий: от такого обычно становится пустой голова. Вот и моя опустела, переполнившись, словно оперативная память компьютера. Я уже не способна стала ни о чём-то переживать, ни бояться будущего. Только лежала на сидении кареты, монотонно покачиваясь, и морщилась, когда колесо налетало на камень или попадало в ямку на дороге – тогда в бок ударялось острой болью.

Всадникам, похоже, тоже не особо нравилось ехать под дождём, а потому они то и дело поругивались и ворчали. Я слышала множество голосов, что отрывистыми фразами вспыхивали то в одной стороне, то в другой. И ни разу – голос Хилберта ван Берга. Похоже, ему одному было всё равно. Лишь из обрывочных разговоров мужчин мне удалось понять, что едем мы в некий городок или деревню под названием Моссхил. Там собирались заночевать: потому в словах каждого то и дело проскальзывало предвкушение тепла и отдыха.

Они обсуждали тех, кто напал на меня. Напал и перебил всё моё сопровождение – вернее, сопровождение Паулине. Хорошо, что трупов я не видела – это оказалось бы выше моих сил. Мужчины безуспешно пытались разговорить своего предводителя, но тот либо молчал, либо отвечал так коротко и тихо, что невозможно было разобрать слов. Будто нарочно так делал, чтобы я ничего не поняла. А ведь любая информация сейчас была для меня полезной.

Начало темнеть. Алдрик задремал, привалившись виском к стенке и тихо захрапел: похоже, за моё самочувствие вовсе не беспокоился. Я и правда чуть оправилась, даже попыталась сесть: от долгого лежания затекло всё тело. Но в боку так выстрелило, что я снова опустилась на сидение. Ну его. Лучше поберечься, а то кто его знает, что будет дальше и не понадобится ли мне всё моё здоровье.

Скоро размытая дорога сменилась более укатанной. Карету перестало так нещадно трясти, она перестала то и дело застревать в грязи – и покатила резвее. Я приподнялась и выглянула в окно: мимо проплывали невысокие аккуратные домики – все сплошь каменные, приземистые, с небольшими оконцами, в которых обязательно горели огоньки свечей. Не удивительно: ведь в них, наверное, почти не попадает свет.

Стояли вдоль дороги и более высокие дома – двухэтажные: видно, они принадлежали самым зажиточным людям. То и дело попадались вывески над дверями, мокрые от дождя, с потемневшими от влаги деревянными фигурками и коваными завитками вокруг них. То ли ремесленные мастерские, то ли какие-то лавки: разглядеть, что на них изображено, или тем более прочитать надписи я не успевала.

Скоро карета совсем замедлилась и постепенно остановилась возле окованной узкими металлическими пластинками двери.

Тут я успела разглядеть и вывеску над ней: месяц со звёздами на плоском круге. И надпись «Утиное перо». Видно, она должна была убедить путников в том, что подушки и перины здесь исключительно мягкие. Меня радовало уже то, что весь этот отряд не остановился ночевать под открытым небом. Если уж нет возможности переломить ситуацию сейчас – да что там переломить, хотя бы в ней разобраться – то пока стоит просто отдохнуть и набраться сил. Путешествие в карете, у которой, наверное, и рессор-то нет, только измотало меня вконец.

Алдрик проснулся, как только экипаж остановился – заморгал вяло и огляделся. Начали спешиваться всадники, а с заднего двора ночлежки прибежали двое парнишек в порядком поношенной, но чистой одежде – помогать гостям.

Я с любопытством наблюдала за тем, что происходит, через окошко, за которое цеплялась пальцами. И, увлекшись, даже вздрогнула, когда прямо перед моим носом возникло лицо Хилберта. Он распахнул дверцу и резким жестом подал мне руку.

– Надеюсь, вы способны выйти сами, мейси, или вас придётся нести?

Нести… Ещё чего не хватало! Меня и так уже вдоволь полапал Алдрик. Я смерила хмурого йонкера взглядом и молча вложила ладонь в его пальцы. Вставать с сидения оказалось тяжко и совсем не приятно: по телу побежало покалывание, как в одной огромной отсиженной конечности, а в боку словно шипастый вал заворочался. Но я постаралась не подать вида. Только бы не упасть прямо на каменную мостовую: колени нехорошо подрагивали. Пришлось вцепиться в руку Хилберта сильнее.

Он подозрительно глянул на меня, помогая спуститься, а другой рукой махнул светловолосой девице приятной внешности в уныло коричневом платье с полосатым передником – и та спешно подошла.

– Отведите аарди дер Энтин в приличную комнату. Самую приличную, что у вас есть. И позовите лекаря. В Моссхиле ведь есть лекарь?

Девица рьяно закивала, украдкой рассматривая знатного господина всего – от носков его сапог до кончиков небрежно разметавшихся на ветру, прибитых дождём волос. Тот и не взглянул на неё, словно это было ниже его достоинства. Какой, однако, высокомерный! Но, стоило признать, этим он и привлекал к себе: холодностью недвижимой скалы, о которую хоть бейся – а всё равно останется невозмутимым и безразличным к тем, кого не считает достойным своего внимания. За это его даже мне хотелось хорошенько треснуть.

Горничная – так я решила назвать девицу довольно сомнительной, на мой вкус, профессии – проводила меня через душный зал первого этажа постоялого двора.

Здесь располагалось нечто вроде полутёмной харчевни. Пованивало, надо признать, скверно, как на задворках какого-нибудь дешёвого дискаунтера «у дома». Да и верно: для кого здесь готовить свежую еду? В этом-то захолустье. За одним из столов сидели только двое мужчин в плотных штанах и сапогах до колен, в распахнутых куртках из необычной кожи, похожей на нерпу. Они заинтересованно мазнули по мне взглядами, едва подняв головы от своих кружек, наполненных чем-то горячим.

Следом за мной вошёл Хилберт – и мужчины тут же вскочили с мест, вытянулись, как будто окаменели. Однако…

– Мениэр ван Берг, – приветствовали его резкими кивками.

Служанка повела было меня дальше, но я нарочно приостановила шаг. Очень любопытно.

– Какого лысого гарга вы тут сидите? – Хилберт подошёл к незнакомцам в несколько широких шагов, и те переглянулись, ещё сильнее выпрямляя спины. – Почему не несёте дозор?

– Так дождь, мениэр ван Берг, – попытался оправдаться один. – Заехали вот согреться малость.

В харчевню со стороны кухни настороженно заглянул ещё один мужик: низенький и худощавый. Видно, хозяин сего заведения: это было понятно по его встревоженному взгляду и щеголеватому виду яркого жёлто-зелёного наряда. Как на маскарад собрался.

– Согреться, – хмыкнул Хилберт.

Он взял одну из кружек, что стояли на столе, и понюхал. Удовлетворённо качнул головой: видно, там не оказалось ничего запрещённого.

– Мы сейчас же вернёмся к службе, – уверил его второй мужчина.

– Конечно, вернётесь, – йонкер с грохотом поставил кружку обратно. – И приведите себя в порядок. Выглядите будто не Стражи, а разбойники. Скоро наведаюсь к вам в гарнизон. Совсем распоясались.

Он повернулся и пошёл к хозяину постоялого двора. Тот с готовностью и нижайшей улыбкой вышел ему навстречу. Дальше я ничего не увидела: горничная настойчиво потянула меня вверх по лестнице.

Комнат здесь оказалось немного – с десяток по обе стороны тёмного, как подземный переход на окраине, коридора. Обшарпанный вид дверей заставлял сомневаться, что в матрасах постелей в номерах было и правда утиное перо. Скорее уж солома.

Девица отперла один и прошла внутрь первой, неся свечу в подсвечнике. На удивление, комнатушка оказалась не так уж и плоха, если забыть о том, какие отели я видела в своей жизни раньше. Если тут нет хотя бы клопов – то и ладно.

– Аарди желает поужинать? – любезно поинтересовалась горничная.

Я даже на миг растерялась. Есть совсем не хотелось, а вот выпить чего-нибудь горячего было бы замечательно. Только какие тут напитки? Чай? Кофе? Вряд ли…

– Принесите, пожалуйста, чего-нибудь согреться. Только не горячительное, – туманно выразилась я.

Но девушка понимающе кивнула и быстро вышла из комнаты, напоследок глянув на моё заметно испачканное в земле платье. Ладно хоть дыра от ножа на нём скрылась под плащом. Пока служанка бегала в харчевню, я села на постель, а затем прилегла, озираясь. Темновато. Стены обшиты досками. На дальней висит какая-то картина, настолько засиженная мухами, что в полумраке и не разобрать, что на ней изображено: то ли какая-то пастораль, то ли голая девица. Я помяла пятой точкой матрас – вот ведь жулики, и правда солома.

Скоро горничная вернулась с небольшим подносом, на котором стояла солидная глиняная кружка. Над ней поднимался пар, а по комнате разливался приятный аромат каких-то неизвестных мне специй.

– Что это? – всё же спросила я, не сумев совладать с любопытством.

– Волрейн, – слегка удивлённо ответила девушка.

Видно, такие простые вещи мне было положено знать. Но я состроила невозмутимый вид и кивнула ей.

– Ещё можете принести умыться?

– Конечно, мейси.

Горничная снова убежала. Удивительно услужливая для такого захолустного места. У нас где-нибудь в затрапезном городке в полупустой гостинице уже обхаяли бы с ног до головы. А тут выполняют всё что попросишь совершенно спокойно.

В коридоре зашумели мужские голоса: видно, все мои спутники тоже начали расходиться по комнатам.

– Вам, мениэр, самая лучшая, что у меня есть. Только для особых гостей, – заискивающе проговорил, судя по всему, сам хозяин.

Прозвучали шаги – и стихли, когда хлопнули одна за другой сразу несколько дверей. Прислушиваясь к приглушённому гомону, я отпила из кружки – и всхлипнула, вытирая выступившие на глаза слёзы. Не знаю, из чего варили этот волрейн, но напоминал он наш глинтвейн, только с хорошей порцией перца. Очень хорошей – даже в носу закрутило. Но согревал он отменно – с этим не поспоришь.

Неожиданно в дверь постучали, и после разрешения входить, двое мужчин внесли тяжёлый сундук. Похоже, с моими вещами. Точнее, той девицы, в теле которой я оказалась.

А за ними в сопровождении служанки ввалился – по-другому и не охарактеризуешь – полноватый мужичок ростом мне чуть выше плеча. Это и ладно бы, но больше всего встревожило, что он был едва не вусмерть пьян.

– Это что, лекарь?! – Я медленно отставила полупустую кружку на столик.

Девушка виновато развела руками.

– Другого у нас нет. Он не всегда такой, – попыталась она оправдать вид врача, который, признаться, ни в какие ворота не лез.

– Да мне какая разница? Я не спрашиваю про дни, когда он «не такой»! Я его к себе не подпущу!

Лекарь пробормотал что-то совсем неразборчивое. Добавил, что он и в таком состоянии вылечит кого угодно. Сделал ещё шаг ко мне, заставив отшатнуться, и едва не рухнул лицом вниз: служанка успела его подхватить под локоть.

– Может, я могу помочь вам, мейси? – пропыхтела она, выталкивая горе-лекаря из комнаты.

– У меня там всё очень плохо. – Я поморщилась, осторожно притрагиваясь к боку.

Служанка помогла мне открыть сундук и выбрать сорочку на ночь. Я умылась, вытерпев её въедливый взгляд. Её буквально разрывало от любопытства от вида небрежной перевязи поперёк моего туловища. И спросить хотелось, и смелости не хватало.

– Да уж, это никуда не годится, – вздохнула девушка наконец.

А затем снова умчалась – уж сколько случилось со мной хлопот – но скоро вернулась с каким-то горшочком и узким мотком чистой ткани. Делала она всё гораздо осторожнее и более умело, чем Алдрик. Мне сразу полегчало настолько, что о ране и вовсе можно было позабыть. Если воздержаться от резких движений.

Выяснить бы ещё хоть что-то у этой милой девушки, о которой я, похоже, несправедливо подумала в не самом лестном ключе.

– Как вас зовут, мейси? – спросила, вспомнив, что так и не узнала её имени.

Страшно было, конечно, напутать что-то в обращении, но похоже, ошибки не случилось.

– Лаура. А вы ведь Паулине дер Энтин… – Она глянула исподлобья. Не спросила, но уточнила. – Простите, но о вас сейчас так много говорят.

Так-так – я, прямо как ищейка, почуяла возможность узнать о себе побольше.

– Что же обо мне говорят? – фыркнула с нарочито небрежным видом и снова отпила из кружки.

Кажется, к этому напитку я уже начинала привыкать – по крайней мере, передёргивать меня перестало.

Лаура вздохнула и почему-то покосилась на дверь.

– Что вы – невеста главы Стражей йонкера Маттейса ван Берга. Что он выкупил все долги вашей фамилии… И вас, – она совсем замялась. – Мне негоже обсуждать господ. Простите.

– Если вы обсуждаете меня со мной же, в этом нет ничего предосудительного, – я мягко улыбнулась. – Просто… столько всего случилось. Столько бед. Если ещё обо мне ходят недобрые сплетни…

Лаура неопределённо передёрнула плечами. Видно, сплетни и правда поганые. Этого ещё не хватало.

– Всё же лучше мне помалкивать, а то ещё мениэр Зангер выгонит меня с работы. А мне нужны деньги.

– Деньги всем нужны, – заметила я.

Но, что ни говори, а нарочно вытягивать из девушки те сведения, что она рассказывать не хотела, я не имела права. Раз это могло навредить ей. И не успело прийти решение, как бы узнать ещё хоть что-то, как отрывистый стук в дверь заставил нас с Лаурой одновременно вздрогнуть.

Дверь распахнулась – и я едва удержалась от страдальческого вздоха. В комнату вошёл Хилберт ван Берг.

– Можете идти, – он не глядя махнул рукой служанке.

И та исчезла, словно сквозняком её вынесло. Только напоследок сочувствующе взглянула на меня. Даже не знаю, почему! Дайте подумать!

Озираясь, йонкер прошёл в комнату, хмыкнул каким-то своим мыслям, а потом уставился на меня, заложив руки за спину. Сырой после дождя плащ он уже скинул, как и куртку – и теперь остался в перехваченной широким ремнём свободной рубашке, заправленной в облегающие его крепкие ноги штаны. В ножнах на поясе висело оружие: увесистый меч с красивой рукоятью – с одной стороны. С другой – то ли нож, то ли какой-то кинжал, чуть короче.

Неслабо вооружился, идя к женщине! Так и представилось, как он рубит этими тесаками врагов. Я даже поёжилась. Слегка небрежный и усталый вид мужчины вовсе меня не успокаивал.

– Вижу, вы не удосуживаетесь спрашивать разрешения войти, – проворчала я, закончив гневно его разглядывать. – Я могла быть не одета.

– Но вы же одеты, – с обезоруживающей беспечностью парировал он. – И выглядите гораздо лучше, мейси.

Говорил Хилберт вполне мирно и спокойно. Но отчего-то меня не покидало ощущение, что он просто хочет усыпить мою бдительность.

– Да, в тёплой комнате мне гораздо лучше, чем в сырой карете. Как и оттого, что меня, наконец, хорошо перевязали, – я и не хотела, а всё равно пустила в голос изрядную долю ехидства.

– Но вам было бы ещё лучше, если бы вы вовсе не пытались себя убить, – добавил Хилберт и сделал ещё несколько шагов ко мне.

Отчего-то захотелось подобрать ноги и отползти от него подальше, прижаться спиной к стене, у которой стояла постель. По пальцам одной руки можно было пересчитать те моменты в жизни, когда я робела перед мужчинами. Да и то это случалось давно, ещё в студенческую пору. А тут ничего не могла с собой поделать. Вид вооружённого йонкера едва ступор на меня не наводил. Потому что я попросту не знала, чего от него ждать. Я вообще не знала, что может выкинуть любой человек в этом мире, куда пришлось попасть неведомо каким наказанием свыше.

– Почему вы решили, мениэр, что я хотела себя убить?

Вопрос этот мог повернуться против меня, но нужно было узнать хоть что-то.

Состроив невозмутимый и, возможно, даже нагловатый вид, я допила волрейн, что ещё оставался у меня в кружке – и постыдно поперхнулась: потому как все эти жгучие специи, которым он был приправлен, похоже, осели на дне. Мужчина смерил меня насмешливым взглядом, подхватил со стола кувшин и плеснул в другую кружку обычной воды.

Он терпеливо молчал всё то время, что я промывала охваченное жжением горло, а после затем ещё и слёзы с глаз утирала.

– На самом деле я очень сомневаюсь, что вы хотели себя убить. Иначе не промахнулись бы так сильно, – продолжил он, когда я вновь подняла на него взгляд. – Да и кинжал, который был у вас в руке… Не самое обычное оружие. Я немного понимаю в письменах оудов, а на его рукояти знаки, которые очень мне их напомнили. Возможно, это ритуальный клинок. Я прав?

Знала бы я ещё, прав он или нет. И знала бы, какой ответ будет для меня самым безопасным. Пока казалось, что любой уронит прямо в пропасть. Но в памяти один за другим проносились обрывки той гонки с чудовищем, что я видела перед тем, как очнуться. Как бежала через лес, как гналась за мной огромная тварь. И холодом по спине пронеслось воспоминание о той решимости, с которой я всадила кинжал в своё собственное тело. Без страха, без сомнений. Будто обдумала этот шаг уже давным-давно. Или то была ещё не я?

– Я не помню ничего, мениэр ван Берг, – уверенно вскинула голову, глядя на него.

Пусть считает меня лгуньей, но мне больше нечего было ответить ему сказать. Пусть считает стервой, которая ни за что не признает своих проступков – желание притворяться идиоткой таяло с каждой минутой, что я находилась рядом с ним. В таком случае проще сказать правду и смотреть на его реакцию.

Она же оказалась на удивление спокойной. Как будто чего-то подобного он и ожидал. И даже не по себе стало от понимания: да он же насквозь меня видит. Или думает, что видит – отсюда и вся самоуверенность, презрение, которое казалось несправедливым. Да кто ж на самом деле мог сказать мне сейчас, не заслужила ли его та, чьё тело я занимала теперь?

Хилберт покачал головой.

– Как вы были подлой вралью, так, похоже, и остались. А я ведь в какой-то миг начал думать, что время могло вас изменить, – в его голосе вдруг почудилась странная горечь. – Что отец не зря потратил столько сил и денег, чтобы выкупить ваши долги. Вынуть вас из той бездны нищеты, в которую вы погружались всё сильнее. Если бы вы не были Ключом. Ценным Ключом, который поможет Ордену, то и догнивать бы вам сейчас в своём имении с протекающей крышей.

Как ни мало прояснилось что-то в голове, а всё равно на душе мерзко стало. Уж не знаю, от чего больше: от того, что владелица тела, возможно, и правда была той ещё дрянью, то ли от того, что из-за неё теперь я в огромном долгу перед Хилбертом и его отцом не только из-за спасения от смерти в лесу, но и более вероятной смерти от голода раньше.

Невыносимо захотелось схватиться за голову. Казалось, я сейчас просто с ума сойду прямо на этом месте. И угораздило же оказаться в теле не какой-нибудь пастушки, у которой только и забот, что гулять с белыми козочками по зелёным лугам и строить глазки деревенским красавчикам. Нет, меня занесло в тело обнищавшей аристократки, у которой скелетов в шкафу немерено.

– Разве я о чём-то вас просила? О какой-то помощи? – решила я пойти ва-банк.

Думала, сейчас в глазах Хилберта вспыхнет недоумение или гнев за неуклюжие попытки откреститься от всего, что было раньше.

– Нет. Конечно, нет, – он улыбнулся так, что у меня вся спина покрылась мурашками. – Вы предпочли бы сдохнуть в своём каменном гробу, дожёвывая последнюю туфлю. Я это прекрасно знаю. И возможно, помня о том, какими проклятиями вы сыпали на голову отца, я бы поверил в ваше желание покончить с собой. Если бы не этот кинжал…

– Может, это единственное оружие, которое оказалось у меня под рукой.

Я пожала плечами и встала. Прошла мимо Хилберта и поставила пустую кружку на стол.

При каждом шаге боль вспыхивала в боку. Но гораздо больше колол пытливый взгляд йонкера. Он громко усмехнулся и подошёл со спины – близко, едва не придавливая меня к столику. Теперь другой мужчина решил нарушить моё личное пространство – нарочно, с угрозой – но почему-то отшатнуться от него не хотелось. Я даже чувствовала тепло его тела – и что-то мне подсказывало, что подобная близость вовсе не может быть приличной.

– Можете строить из себя вдруг проснувшуюся невинность сколько угодно. Но ритуальный кинжал в вашей руке – это не случайность. И я выясню, для чего он предназначался, – голос Хилберта стал ниже, пробрал меня до самой глубины нутра. – Вы всех доводите до беды. Не пожалели ни матери своей, ни сестры. Вы заслужили всё, что с вами случилось. И ваша деланая гордость не стоит и клока шерсти блохастой собаки.

Он отошёл, и я тут же повернулась к нему. Но увидела только, как он выходит прочь. Мелькнула его спина, широкая, сокрытая светлой тканью рубашки – и пропала. Я чуть присела на столик, едва переводя дух. Слыхала о людях с сильной энергетикой, даже встречала несколько раз. Так вот у Хилберта она буквально с ног сшибала. Его бы экстрасенсу показать. Но и невероятным образом она завораживала. Если это наследственное, то встречи с его отцом приходилось опасаться больше всего.

Можно догадаться, что спать я легла в весьма разодранных чувствах. И спала, признаться, паршиво, чего со мной давно уже не случалось, потому как обычно я так уставала за день со всей этой вечной беготнёй, телефонными звонками клиенток, Антона и мамы, что едва успевала прочесть пару страниц книги, как у меня начинали закрываться глаза.

От воспоминания о маме внутри аж сжалось что-то. Было не так жаль, возможно, сорванной свадьбы, чувств будущего мужа и устроенной вполне себе неплохо жизни, как того, что я, может быть, маму больше никогда не увижу. Не то чтобы сказать, что я была заботливой дочерью последние месяцы, что часто звонила или приезжала, зная, что после смерти отца, пусть и ушедшего от нас много лет назад, ей приходится непросто. Да только я не слишком много задумывалась о том, поглощённая собственными заботами. А сейчас от мысли об упущенном времени, которое я могла бы провести с ней, стало как-то совсем горько.

И я всё лежала на неудобном комковатом матрасе этого странного постоялого двора, глядя в тёмный потолок и всё ещё надеясь, что вот-вот очнусь, и всё это закончится, но оно никак не заканчивалось. По боку то и дело пробегалась резь, но и она скоро не смогла отогнать навалившейся усталости – и я всё же уснула.

А утром вновь пришла Лаура, постучала, конечно, прежде чем войти, но я всё равно вздрогнула, как увидела её перед собой, распахнув глаза.

– Как вы себя чувствуете, мейси? – с мягким участием поинтересовалась девица.

Я села на постели, потирая глаза и по привычке нашаривая ногами тапочки на полу. Только взяться им тут было, конечно, неоткуда, а потому я разочарованно поджала озябшие ступни.

– Гораздо лучше, чем вчера, – пробормотала, сглотнув сухость в горле. Почистить бы зубы. Интересно, у них вообще здесь чистят зубы? – Если бы не ваша забота…

И тут в голове мелькнула, как мне показалось, здравая мысль. Находиться одной среди мужчин мне было мало того, что неприятно, так ещё и, наверное, не слишком прилично. Уж после гибели той неизвестной мне женщины, которая меня сопровождала из дома, йонкер не мог не задуматься о компаньонке для меня.

Лаура мне нравилась, на этой не слишком чистой работе её, скорей всего, держала необходимость – а потому я решила уже выйти из тени и начать устанавливать свои правила. Хотя бы понемногу помалу. Без поддержки – да что уж там – без сообщницы в этом мрачном и порой враждебном мире мне придётся совсем туго. А эта девушка хотя бы почти не была со мной знакома и знала обо мне лишь то немногое, о чём болтали сплетники. А главное – не испытывала, кажется, никакой неприязни к Паулине дер Энтин.

– Мениэр ван Берг просил вас скорее спуститься к завтраку, если вы в силе это сделать. Если нет, то я принесу вам поесть прямо сюда, – спокойный и даже ласковый голос Лауры снимал и мои тревоги. Хотя бы отчасти.

Это же находка!

– Нет, со мной всё в порядке, – поспешно ответила я. – Только помогите мне собраться. Думаю, с вами мне это удастся гораздо скорее.

– Рада стараться. – Лаура улыбнулась. – Вы первая женщина за долгое время, что здесь появилась. А мужчины… Мужчины порой бывают совсем не вежливы. Особенно в этих краях.

– Это почему же?

– Близость Пустоши всех заставляет тревожиться.

Еще один кусочек пазла, который и не знаешь, куда прилепить на этой испещрённой дырами картине.

Лаура достала из моего сундука сорочку и коричневое шерстяное платье – в дорогу в самый раз – и помогла мне одеться.

– Простите, мейси, но я очень плохо ориентируюсь на местности, – туманно проговорила я, обтирая лицо и шею после умывания. – А после ранения так и вовсе потерялась. Где именно находится ваш городок? Кажется, я здесь ни разу не бывала.

Девушка усмехнулась.

– Конечно, не бывали. Вы же едете в Волнпик, а он лежит на самой окраине нашего антрекена – на границе с Пустошью. А мы – как раз недалеко, в сутках пути от него вдоль Гряды. Здесь живут почти одни только Стражи с семьями, если те у них есть. Недалеко один из гарнизонов Ордена.

– Да уж, гостить там мне ещё не приходилось, – пробормотала я рассеянно, почему-то уверенная, что Паулине и правда раньше не бывала в этом загадочном Волнпике. Непохоже было, чтобы с ван Бергами, да и вообще Стражами она дружила. Хотя могло случиться всякое.

– Здесь порой очень тоскливо. Особенно по осени. И опасно. Твари, бывает, прорываются через брешь.

– А вы не хотели бы поехать со мной? – вдруг смело предложила я, даже не предполагая реакцию девушки на свои слова.

Может, это вообще покажется ей неподобающим. Но теперь мне приходилось порой действовать и говорить на свой страх и риск. Не отмалчиваться же постоянно. Но, вопреки моим опасениям, Лаура вдруг перестала протирать полотенцем стол и посмотрела на меня недоверчиво.

– А вы можете взять меня с собой?

– Могу, – уверенно заявила я, хоть понятия не имела, получится возможно ли это на самом деле.

Что ж, придётся теперь донимать Хилберта, пока не сдастся. Возможно, удастся помереть раньше, чем это случится.

Только дожидаться, пока я спущусь к завтраку, йонкер не стал. Пришлось наведаться в его комнату, которая оказалась и правда гораздо чище и просторнее моей, да ещё и убрана побогаче. Вот же жук здешний хозяин. Как его? Мэниэр Зангер. Ведь ван Берг попросил лучшую комнату для меня. Впрочем, ладно. Ночь прошла не так и плохо, если отбросить бессонницу.

Хилберт, уже собранный в дорогу, внимательно выслушал моё предложение взять Лауру в качестве компаньонки, поразмыслил над ним немного – и совершенно неожиданно согласился.

– Вам и правда не помешает женское сопровождение, – проговорил безразлично, отворачиваясь, словно видеть меня слишком долго было для него тем ещё мучением. – Я договорюсь с мениэром Зангером. Думаю, он отпустит девушку без возражений. Пусть собирает вещи, если ей есть, что собирать.

Окрылённая маленькой победой, я вернулась к себе. И совсем скоро мы снова тронулись в путь. Кроме Лауры, в карету ко мне снова сел Алдрик – и тут же оглядел девушку так хмуро, что та едва в комок не сжалась.

Свежие лошади несли карету быстро, всадники всё так же окружали её, как будто опасались, что на нас кто-то ещё нападёт, либо что я могу выброситься из экипажа на полном ходу. Думается, в глазах ван Берга обе эти возможности казались одинаково вероятными. Но бежать мне не было никакого резона. Как ни крути, а до имения своего, прости господи, будущего мужа надо было добраться. Там разузнать что-то будет гораздо больше поводов, если меня сразу не запрут где-нибудь.

Я смотрела в окно на ровную полосу бескрайнего осеннего поля, которым сменился мрачноватый лес после Моссхила, и всё пыталась поверить и осознать то, что случилось. Эти размышления и тревожили, кажется, но и сменялись постепенно пустотой безысходности. Я ничего не знаю. И как ни мало я раньше поддавалась течению жизни, позволяя ему нести меня абы куда, а сейчас просто не было другого выхода.

Я вздрогнула от истошного ржания лошади. Мужчины, которые всё это время спокойно переговаривались, вдруг заговорили громче.

– Мениэр ван Берг! – воскликнул кто-то из них.

Беспорядочный топот копыт сменился глухим стуком упавшего тела. Карета остановилась. Алдрик вскочил с места и вывалился наружу, едва не сорвав дверцу кареты резким ударом по ней.

– Что с ним? – рявкнул так, что Лаура вздрогнула.

Я быстро перебралась по дивану к распахнутой дверце и выглянула наружу. Хилберт лежал у ног тревожно переступающего на месте коня, показалось, совсем бездыханный. Но я моргнула несколько раз и всё же увидела, что грудь его вздымается мелко и часто, как будто он запыхался. Распахнутые глаза его смотрели перед собой, опрокинутые будто бы в какую-то темноту.

– Он просто упал, – растерянно пробормотал один из мужчин.

Они все один за другим спешивались и подходили ближе. Только кучер оставался на своём месте. Алдрик опустился на колени перед йонкером, склонился, всматриваясь в его лицо. И вдруг Приложил ладонь к его лбу, чуть надавил, задержал соприкосновение – и разомкнул резко.

– Дерьмо, – выругался сквозь зубы.

А тело Хилберта вдруг скрутило одной большой судорогой. Он выгнулся, а потом после скорчился, и по коже его пополз нехороший иссиня-серый оттенок.

Алдрик обернулся и вперился в меня почти безумным взглядом. Встал резко, и я только успела заметить, как протянул руку. Крепкие, будто стальные, пальцы вцепились в запястье. Рывок – и я едва кубарем не слетела со ступенек экипажа. В боку снова пыхнуло острой болью.

– Что вы делаете?! – возмутилась, пытаясь мыслями поспеть за движениями мужчины.

– Вы Ключ Воли. Успокойте его.

Алдрик схватил меня за шею ниже затылка и толкнул вниз.

Больно натянулись распущенные по спине волосы. Я неловко качнулась вперёд, взмахнув руками. Мужчина надавил сильнее – и рухнула на землю рядом с ван Бергом, едва успев упереться в неё ладонью.

– Я не понимаю!

Стражи зашумели, кажется, осуждая меня. Но я и правда совсем не понимала, что от меня хотят. Как я должна успокоить Хилберта, который сейчас походил на эпилептика в буйной стадии? Алдрик присел рядом, вцепился в меня яростным, недоумевающим взглядом.

– Вы издеваетесь?

Я не издевалась ни капли – и от этого мне становилось до икоты жутко. Алдрик смотрел на меня с ожиданием и злостью. Они все смотрели так, будто я должна была на их глазах обратить воду вином. Они были уверены, что я умею это делать.

– Я не та, за кого вы меня держите, – сорвалось с губ раньше, чем я успела осознать. – Не Паулине дер Энтин.

Это могло обернуться катастрофой. Или концом света – не знаю. Но Алдрик приподнял бровь и оглянулся на кого-то из мужчин.

– Не пытайтесь выкрутиться, – он схватил меня за плечи, встряхнул так, что под рёбрами будто серпом резанули. – Это не потребует от вас больших усилий. Лёгкое воздействие. А намеренно навредите йонкеру, и Маттейс с вас шкуру спустит. Сначала заберёт то, что купил, а после спустит. Кусками.

Громкий стон извивающегося на земле Хилберта заставил на него взглянуть. Его черты как будто расплывались, искажались, принимая другие формы. Сердце толкалось в груди рвано и так быстро, что казалось, будто и я сейчас рухну в конвульсиях рядом с йонкером.