Текст книги "Камень власти"

До Матвея сразу дошло, что самозванец никакой не Калина, а самый настоящий Калин с ударением на первом слоге, скорее всего литовец.

От монастыря поехали к воеводе. Самого не застали, говорили с его приближенным по имени Нил Афанасьевич.

– Ой, братцы, – сокрушался боярин управы на того Калину нет. Одни жалуются, другие защищают. Попробовали урезонить, так с ним целая толпа пришла в Приказную избу.

– Ежели так дальше пойдет, монастырь могут закрыть. Вы этого ждете?

– Приедет воевода, посоветуемся.

– Помогите нам найти ночлег.

– Такое решается у нас в один миг.

На пороге появился служка, сопроводил гостей в отдельный дом, потом привез два узла с едой и кувшин с питием. Петр заместо еды предложил вечернюю службу отстоять в храме монастыря. Матвей его поддержал. Молящихся в церковь набилось много. Служба шла по чину, и священник, убеленный сединой красивый дядька, вел службу так, что Матвей и его спутники забыли о своих мирских делах. Когда пел хор мужских голосов, по телу бегали мурашки. Служба завершилась, и большая часть прихожан заторопилась на выход. Малая часть осталась и чего-то ждала. В боковую дверь вошел монах. «Калина, Калина» – пронеслось в толпе. Матвей попытался рассмотреть самозванца. Сразу в глаза бросилась безбородость и маленькие глазки, опущенные вниз уголки рта, губы тонкие будто кто-то на лице сделал прорезь.

Его проповедь напоминала бред, в котором смешались церковные ценности и все земные радости. Вошли два монаха и хотели вытащить Калину наружу, но толпа загудела. Блюстители порядка ушли. Матвей кивнул своим спутникам, и они тоже вышли из храма наружу. Подошли к монахам, которые только что хотели выдворить самозванца из храма, и спросили:

– Неужели у настоятеля управы на этого болтуна не достанет?

– Проморгали. Пока чухались, он уже паствой оброс. Теперь монастырский устав не позволяет гнать его.

Вернулись в отведенную для постоя избу, сели трапезничать. Говорить на тему монаха смысла никакого не было. В своем бессилье расписались духовные и мирские власти.

– Сходим завтра на совет к воеводе и поглядим.

На совете у воеводы просидели до полудня. Собрали приказных из Разбойного, Поместного, Пушкарного приказов, был игумен монастыря, бояре. Говорили, спорили, но так ничего не решили. Лука потом подметил, что растерянности среди присутствующих не обнаружилось, царило нежелание что-либо предпринимать. Петр согласился с ним и назвал увиденное – хронической ленью. В конце совета решили собраться еще раз на следующий день.

Матвей велел своим помощникам к вечеру подогнать к берегу у монастыря весельную лодку без гребца, приготовить вервию и большой мешок.

– Попробуем своими силами избавить Кострому от нечисти, – поделился Матвей целью всех приготовлений, – после проповеди подойду к Калине и приглашу его на беседу за воротами монастыря. Коли выйдет, отведу подальше и подам сигнал. Тогда вяжите его и в лодку. На другом берегу учиним ему допрос.

– Коли не поведется на твои уговоры и никуда не пойдет?

– Тогда полезем в келью, спеленаем его и вынесем.

– Шум поднимется, – с один голос сказали Петр и Лука.

– Про келью я конечно пошутил, но коли не получится будем думать по-другому. Пока имеется хитрая придумка.

После проповеди Калину окружила толпа. Так вместе с ней он и вышел наружу. Матвей улучил момент, подошел поближе и наклонил голову за благословением. Когда Калина вложил свою руку в сложенные ладони Матвея, тот по-польски прошептал:

– Калин, жду тебя за воротами у реки.

На удивление монах наклонился и шепотом сказал по-польски:

– Где вас носило? Обещали к празднику, а сейчас и срок весь вышел.

За ворота монастыря монах вышел уже затемно. Матвей выскочил из-за кустов и хотел предложить монаху пойти к воде. Тот уставил свои мелкие глазки и запросил сказать обусловленные слова для опознания друг друга. Матвей таращился на него, не знал, что ответить. Тот продолжал по-польски:

– Ты должен задать мне вопрос, я должен тебе ответить. Спрашивай, чего молчишь?

Вдруг монах развернулся и стал звать на помощь. Петр моментально лишил его сознания ударом кулака по голове. Лука начал вязать монаху руки, ноги, в рот засунули кляп, не сговариваясь, понесли его в лодку.

Отчалили от берега и Матвей побрызгал на монаха водой. Тот пришел в себя и замычал, пытаясь выплюнуть кляп. Лука вынул тряпицу изо рта, но держал ее наготове.

– Ты кто таков и откуда пришел? – спросил Матвей.

– Тебе лучше не знать. Кто хотел узнать, тот уже не живой.

В разговор вмешался Петр:

– Посередине Волги, ох, какая глубина. Привяжем якорь от лодки к ногам и пойдешь рыб кормить. Говори, о чем спрашивают!

Калина молчал, уставил глаза в небо, на его скулах играли желваки.

– Ну, коли так, прощевай, – сказал Петр и привязал мешок с песком, который у лодки служит якорем, к ногам пленника.

Неожиданно для всех монах перегнулся через борт и скрылся под водой. Петр прыгнул за ним, но не достал. Груз быстро потащил того ко дну. Все оторопели. Первым в себя пришел Матвей:

– Конечно не здорово, но мы избавили Кострому от нечисти. Похоже он ждал подельника, но теперь уже не узнаем ничего. Лодку верните к причалу, идем в избу на отдых, а утром двигаем на совещание к воеводе.

Утром в Приказной избе все началось по второму разу. Когда свою гневную речь произносил один из бояр, в избу ворвался служка и с порога закричал:

– Калина исчез!

– Как это исчез? – прозвучали вопросы со всех сторон.

– Утром на службу не вышел, в трапезной не появился, вскрыли келью, а она пустая, все вокруг монастыря осмотрели.

– Может Господь избавил нас? – заявил игумен.

– Видать напужался! Знал, что мы по его душу тут принимаем решение.

Матвей прошел через возбужденную толпу, приблизился к воеводе и заявил:

– Похоже мы тут более не нужны?

– В добрый путь. Могли бы и вообще не приезжать, вишь, без вас управились.

Глава восьмая

Сговорились событие донести только Фоме. Еще Матвей не мог обмануть Степана Владимировича и очень надеялся на понимание.

Ребята Фомы сопроводили Матвея до самого дома и сразу без отдыха помчались в Сухоруково.

Степан Владимирович выслушал придуманный отчет о поездке в Кострому и с улыбкой посмотрел на зятя.

– Выходит, можно было не ездить, все разравнялось само собой?

– Конечно жаль потраченного времени, но толк от поездки в Кострому все-таки имеется. Я присутствовал на проповеди самозванца. Страшно не то, что он проповедовал откровенную чушь, страшно, что люди на это ведутся. Слушают, открыв рты, вопросы задают. Воевода хотел по мирному остановить монаха, так собралась целая толпа в его защиту.

– И что воевода?

– Воевода отступил, а то не ровен час замятни могла случиться.

– Видать, когда люди слышат правильное каждый день, перестают внимать слову. А что-то новое, не важно что, слух им возвращает.

– Не все теряют слух, многие понимают, что перед ними пустобрех и уходят восвояси.

– Умные люди не любят с дураками спорить, потому и уходят. Горлопаны берут верх над толпой. Ты напиши все на бумаге, а я при случае доложу. Вечером нынче дома будешь? Загляну по-родственному?

Когда сидя за столом в доме Матвея, тесть узнал каким образом все произошло, он не смог сдержать свой гнев, ударил кулаком по столу.

– Ты же понял, что этот человек пришел из Польши! Представляешь, какими сведениями он располагал? Кто помогал тебе топить его?

– Он сам прыгнул в воду. Помогали мне двое парней от моего друга Фомы из Сухоруково. Они ребята надежные.

– Болтать не станут?

– Ручаюсь!

Потом Матвей долго повествовывал о новостях из Чернопенья, особо подробно рассказал о маленьком Семене, его повадках и веселом нраве. Заверил, что Прасковья Филипповна и Дарья всем довольны, вполне дождутся летнего тепла для переезда в Москву. Но в конце концов разговор снова вернулся к монаху Калину. Первым заговорил дьяк:

– Самое противное, что я не могу увязать вотчину Годуновых, появление самозванца, вовлечение толпы в противостояние с властями в одно целое.

– Видать государь не сегодня – завтра… А вокруг него все лекари иноземцы. Из-под них ушли сведения о скорой кончине Феодора Иоанновича.

– Смелое предположение. Мне ничего не известно об ухудшении состояния царя. При дворе тоже тишина.

– Я же толкую. Из-под лекарей! Они что-то знают и не говорят. Может намеренно, а может из-за боязни. Вот ежели найти тому подтверждение, то все встает на места. Царский род Рюриковичей на Федоре Иоанновиче заканчивается, других претендентов нет.

– Мало ли знатных бояр из Рюриковичей, Гедиминовых? Представителей других известных династий?

– Так на новенького и хотят попытать счастье. Главное мнение толпы. Взбунтуются, не сразу уймешь!

– Где монах и где Годунов.

– Родную вотчину взбудоражить и нет основного претендента! Дескать, все из-под него!

– Поживем, увидим. Служба не ждет, из огня, да в полымя. Готов ли исполнять новое задание? – Степан Владимирович впялился глазами в зятя.

– Дайте передохнуть! Вот я, например, еще зимой заказал плотнику детскую кроватку, ныне забрал свой заказ. Хотите покажу?

Тесть с интересом оглядел чудо столярской мысли, опробовал кровать на маневр и одобрил исполненный заказ. Вернулись за стол.

– Что там за новое задание? Понимаю острая необходимость в исполнении?

– Необходимость возникла еще вчера. Накануне твоего отъезда вернулся мой закордонный подлазник. Ценой своего устоявшегося положения добыл ценные сведения. Польские силы в тайне готовят на наш престол сына царя Ивана IV.

– Димитрия что ли? Так… он же погиб?

– Я в этом не сомневаюсь, но поляки решили по-другому. Царевичем назначили перебежчика из Московии. Мать его полька, а корни уходят в Костромской край.

– Сбежавший в Польшу Александр, сын Барбары и Яруло, не подходит на эту роль. Он старше Димитрия на целых десять лет.

– От двадцати до тридцати годов люди мужского полу выглядят почти одинаково.

– Могу согласиться, но как я его в Польше найду? Его или кого другого прячут так, что захвати весь Краков целиком, никогда не сыщешь. А может он и не живет в столице вовсе?

– Умей дослушивать до конца. Днями из Смоленска пришла депеша. В их тайную арианскую секту прислали трех новых послушников. Один из них выделяется высоким ростом, красивой наружности и по-русски говорит чисто с костромским выговором на «о».

– Откуда знать, что этот третий и есть Александр?

– Бахвалится, что по линии матери вся родня польские дворяне. Еще откликается на прозвище «Государь».

– Похоже на Александра.

– Как и всегда в основе всех польских потуг, находится стремление распространить католичество на Русь. В том они сходятся с мирскими властями, совместными усилиями при обоюдной помощи могут добиться успеха.

– Осталось дождаться им кончины царя.

– От тебя требуется обозначиться в Смоленске под личиной монаха расстриги, беспутного мужичка, но грамотного и ловкого. Твой монах ищет лучшей доли и от того суется во все щели. Было бы хорошо пристать к какой-нибудь секте. Их много нынче развелось в Смоленске. Потом осмотришься и решишь, как тебе подойти к арианам.

– Когда идти?

– В среду, через пару дней, на Смоленск идет купеческий обоз. Ищут в охрану людей, знакомых с оружием. Хочу туда тебя воткнуть.

Двор Разбойного приказа служил накопителем для подозреваемых. Сюда привозили арестованных, и они ждали своей очереди. Их вели к дознавателю, или в пыточную. Назад никто не возвращался. Нетрудно догадаться, что выхода было два: в острог или на кладбище. Матвей впервые оказался внутри тайных дел Разбойного приказа. С интересом разглядывал нацарапанные на стенах знаки. Попытки угадать хотя бы один символ не позволила смекалка.

Подошел мужик средних лет, встал напротив Матвея и, не стесняясь стал разглядывать его с головы до ног.

– Сказали, тебе надо под Смоленск? Что ж поедем вместе. Ты в драках когда-нибудь участвовал? – не дожидаясь ответа, мужик продолжил, – вижу, нет. Ничего подберем работу. Вот, гляди! – мужик подошел к телеге и откинул попону.

На повозке были установлены две пушечки. Таких маленьких Матвей еще никогда не видел.

– Трофей. В прошлом годе отбили у воров. Знатная ватага шарила под Коломной. Пушечки стреляют ядрами с внутренней начинкой. Могут разорваться в воздухе, могут на земле. Осколки летят в разные стороны, несут смерть или калечение.

Матвей ничего не мог понять, для каких целей мужик это все рассказывает.

– Заряжают пушку так: сперва отправляют мешочек с порохом, потом досылаем ядро. Понял?

– Понял. Дальше что?

– Дальше ты бежишь к другой телеге и в ней берешь два мешочка с порохом и забрасываешь их в ствол. И так три раза, более нельзя. Ствол может разорваться. Почему порох в другой телеге, надо объяснять?

– Нет, не надо. А как к тебе обращаться?

– Зови меня «Сотник». Так привычней.

Выехали ближе к полудню, телега с пушками впереди, сзади телега с порохом, разложенным по мешочкам. В середине четыре обоза с добром, в пятом три купца. Охранников верхом на лошадях с двух сторон по три вместе с Сотником. Матвей ехал в последней телеге вместе с двумя пушкарями. Сотник то крутился вокруг, то выезжал вперед, а то плелся параллельно с телегой Матвея. Похоже, путь отряду был хорошо знаком. Пушкари в телеге вспоминали всякие случаи. Сначала Матвею было интересно, потом он притомился от одинаковых повествований. Ночевали на постоялом дворе, купцов и охранников встретили, как старых знакомых. Утром все началось сначала. Никто ни о чем не спрашивал, и ничего не предлагали. На подъезде к Вязьме Сотник посадил на свою лошадь пушкаря, а сам пересел в телегу.

– Сменю позицию, а то спина затекла, – сказал он, похоже специально для Матвея. Других его состояние ничуть не интересовало.

– Туточки родился я и вырос, – заговорил Сотник, – между прочим Борис Федорович Годунов мой земляк. Еще меня жизнь свела с его дядей, служил под началом Дмитрия Ивановича. Он в опричнине должность занимал. Почему-то меня приметил. А Бориса он в Москву из-за сиротства переманил, к Кремлю приставил, через него все началось.

– Ты сам-то знаком с Борисом Федоровичем? – не удержался от вопроса Матвей.

– А то! Помнится Григорий Лукьянович отличал меня от других воинов. Вызвал меня и поручил приглядеть за Борисом.

– Ну и приглядел?

– А чего приглядывать? Мы к тому времени с Борисом ни одну крынку браги опорожнили. Малюта спросил, я все рассказал, что знал про Бориса.

– Значит, ты выписал бумагу в семейную жизнь Годунову?

– Получаюсь я. Хоть сватом не был, но тайным советником Малюте Скуратова содействовал.

– И как думаешь? Справится Годунов с государевым крестом, коли на трон попадет?

– Странный ты человек, а кто все эти годы правит? Он и правит! – Сотник сказанул и видимо испугался, поправился, – он советует царю, а тот решает.

Через какое-то время командир пересел на коня верхом и более до самой Вязьмы к телеге не приближался. В город не въезжали, переночевали на постоялом дворе у городских ворот. Утром опять двинули в дорогу. Сотник приблизился к телеге и некоторое время ехал рядом. Чувствовалось, что ему хочется поговорить с Матвеем, но опасается своего длинного языка.

– Дальше какие города пройдем? – спросил Матвей, как бы протягивая руку помощи Сотнику.

– Из больших один Дорогобуж остался.

– Похоже в честь чего-то очень дорогого назвали город?

– Ха-ха!

– В основе названия лежит дорога. То ли она вверх уходит, может налево, и еще судачат будто слово означает мощенная дорога.

– Она действительно мощенная?

– Может где и выложено камнем, но я не видел.

Тут подъехал всадник.

– Сотник, похоже впереди засаду учудили. Дерево посередине лежит. Лес тут близко подходит. Но не могло же дерево само подойти к дороге и упасть поперек?

– К дереву близко не подходить, обоз перевести на медленный ход. Видать, ждут, когда мы дерево убирать станем, сойдем с коней и руки займем работой.

– Сотник, давай пальнем по лесочку из пушек. Достанет или не долетит, но ежели ждут в лесочке, то испугаются, – предложил Матвей.

– А что, давай пальнем! – сказал Сотник и скомандовал, – разворачивай телегу!

Обосновались. Телегу с пушками развернули задом к лесу, сняли попону, Матвей сбегал за порохом и заложил его как учили, пушкари забросили ядра. Запалили фитили, сперва жахнула одна пушка, потом другая. Ядра долетели до леса и разорвались за деревьями. Людские крики послышались сразу, стоны и проклятья чуть позже. Жахнули еще разок. Раздался лишь один крик.

– Похоже путь открыт, – сказал Сотник и велел двоим подойти к поваленному дереву и убрать его, остальные на лесок навели свои мушкеты.

Без особого напряга убрали преграду и обоз продолжил путь. Еще одна ночевка и показался город Смоленск. Сотник опять решил просветить своего гостя:

– Город, как яблоко раздора меж нами, Польшей и Литвой. Но нам он нужнее, хотя тут успели похозяйничать и те, и другие. Много нечисти до сих пор и в городе, и окрест.

Расстались на рыночной площади. Сотник пожал руку и пожелал удачи. Матвей со своим легким узелком направился к месту, которое указал ему Степан Владимирович. Посему там живет человек, который даст Матвею приют и поможет исполнить поручение.

Дом Истоминых он нашел быстро, спросил одну тетку с корзиной. Изба находилась у крепостной стены и имел три входа. Хороменку Корняка он тоже нашел с первого раза. Постучал в дверь, но никто не отозвался. Потрогал за ручку и увидел висячий замок. Чтобы не отсвечивать у дома, Матвей отступил и вернулся спустя некоторое время. Образовался, когда не увидел замка на двери. Постучал, дверь отворила молодая женщина. Возникла неловкая пауза. На Матвея глядели серые глаза, на которые свисала растрепанная прядь русых волос. Матвей задал вопрос, которому его научил Степан Владимирович.

– Сказывают, в вашем сарае имеется место для ночлега?

Прозвучал правильный ответ:

– Имеется только за деньги. Покажите, чем платить готовы.

Матвей, как его учил тесть, достал серебряную новгородку.

После этого женщина впустила его в дом и представилась именем Андуся.

– Интересное имя, – сказал Матвей и назвал себя.

– Чего тебе в Смоленске надобно? Сказывай в чем моя помощь может понадобиться?

– Мне нужно познакомиться с верующими, которые в храм не ходят, собираются сами по себе, втихушку.

– Ты под какой личиной приехал?

– Монах расстрига, ищу счастье и истинную веру.

– Ты на монаха ни с какого края не похож.

Матвей развернул свой узелок, снял кафтан, надел рясу, на голову нацепил ермолку.

– А теперь? – спросил Матвей.

– Теперь похож. Подумаю, чем смогу помочь. Сейчас пойдем, покажу где на постой встанешь.

Место в сарае действительно было приспособлено для постояльцев. Узкий лежак, стол и две торчащие их стены палки для одежды. Окно затянуто пузырем неизвестного животного, свет тускло проникал, о каком-либо обзоре не было и речи. В положении Матвея и подобное можно было принимать за хоромы.

– Завтра принесу каши и кваса, сегодня обойдешься сухарями и водой.

– Мне нужны поборники тайной веры.

– Не говори с повтором, я не дура.

Матвей остался один. Беспокойство вселилось в его душу. Больно эта женщина грубая и независимая. Будет ли толк из общения с ней. С этими мыслями он задремал, а потом уснул глубоким сном. Постоянная тряска, беспокойный отдых на постоялых дворах изнурили организм, и он нуждался в нормальном отдыхе. Уже ночью проснулся от голода. Пожевал сухарей и опять лег досыпать.

Горшок каши Андуся принесла после полудня. Матвей обрадовался скорее не еде, ему хотелось продолжить общение. Ведь за время пути он говорил только с Сотником и то, вещал в основном командир. Андуся на слова Матвея только зыркнула глазами, развернулась и выскочила за порог.

– Где отхожее место, уж сил нет терпеть! – крикнул вслед.

Дверь снова отворилась, и женская голова ответила:

– Выйдешь за порог и сзади сарая все увидишь.

Утром Матвей, не дожидаясь появления своей чудной хозяйки, отправился в центр города. Правило едино – знакомство надобно начинать с рыночной площади. Торговцы образовывали три длинных ряда. По обеим сторонам вразнобой стояли продавцы без лотков. У кого в ногах ютился мешок с семечками, кто держал на раменах котомку, а в руках баранки, а кто без ничего что-то выкрикивал. Матвей прошелся по рядам и понял, что монах в рясе никак не привлекает внимание. Хотя других подобных себе он не наблюдал, но понял, что монах на рынке – дело для Смоленска обычное. Прицениваться ни к чему не стал. На какого торговца нарвешься, а то ведь вцепится и не оттащишь. Среди товаров ничего необычного он не увидел. Рынок похож на Московский. К полудню Матвей вернулся в сарай, и тут же прибежала Андуся. Она накинулась на постояльца:

– Где ты ходишь? Тебе надобно спешить на рынок.

– Так я там только-что побывал.

– Ну тогда сиди еще пару дней в сарае, коли понравилось. На рынке торгует целебными травами мужик, звать его Игнатий. По договоренности с ним можешь добыть любую церковную книгу.

– Книга вещь дорогая, редкая. Но мне надобно совсем другое.

– Ты что же ждал от меня пропуск в тайную секту?

– Ладно, говори далее.

– Торгует он травой для отмазки. С этого и начинай с ним разговор. Что-нибудь от поноса спроси, ущемления в животе. Говорят, что книгу ему надобно заказывать. Ты хоть знаешь какие книги, кроме «Жития Святых»?

– Я ищу истинную веру. Может она в книгах и содержится.

– Как знаешь. Только в случае чего, не мудри! Спросят, живешь у меня, а меня в городе знают. Откель пришел, сам придумаешь. Принесу каши к вечеру и квасу тоже.

На третий день Матвей опять двинул на рынок. Мужик с травами стоял первым во втором ряду. Поздоровкались и покупатель попросил снадобья от головокружения. Мужик кивнул в знак понимания и нагнулся под прилавок. Видимо, часть товара у него лежала внизу.

– Вот высушенная и перемолотая трава с дальних гор. Заваришь кипятком и будешь настаивать два дня. Выпить надобно за три присеста.

– Ты же не сказал сколь воды лить. Может целую кадушку?

– Ну ты даешь. Как кадушку за три раза осилишь?

– Так сколько воды лить? Али сам не знаешь?

– Сколь за три раза сможешь выпить, столь и лей.

– Знаю наперед, твоя трава мне не поможет. Сказывают, от головокружения помогает чтение книг.

– Иди в церковь, там книги имеются. Я лечебными травами торгую, – сказал продавец и опять спрятался под прилавок.

– Тебя Игнатий зовут? – спросил Матвей.

Мужик вынырнул из-за прилавка и уже другим тоном заговорил:

– Надо было с имени моего начинать. Про книги советую так, пойдешь вдоль крепостной стены и от будки с кметями двинешь по улочке. Пройдешь немного и перед тобой откроется двухэтажный терем. Спросишь отца Корнелия. Скажешь, от Игнатия.

Дом отца Корнелия окружал частокол. По стене Матвей дошел до ворот и постучал в них. Открылась дверка сбоку, и вышел вооруженный до зубов стражник. На боку сабля, за поясом пистоль, в руках камча.

– Чего надобно? – стражник упер руки в свои бока и выставил одну ногу вперед.

– К отцу Корнелию от Игнатия.

– Кто будешь? – поза и тон стражника не изменились.

– Монах расстрига Матвей.

Стражник повернулся спиной и молча скрылся за дверью. Матвей по первости растерялся, потом решил подождать. Предположил, что тупорез пошел докладывать главному.

В том Матвей не ошибся. Дверь опять отворилась и его позвали за частокол. Матвей направился было по ступеням на крыльцо, но туда его не пустили. Тот же стражник повел его вниз в подвал. Первое о чем подумал Матвей – он попал в тюрьму. Длинный коридор и дубовые двери с двух сторон. Его ввели в маленькое помещение, освещенное тусклым светом из узкого оконца. Усадили на табурет, стражник встал рядом. Вошел дядька в мантии и в колпаке на голове. Без пояснений и предисловий спросил, где Матвей принял постриг. Первое, что пришло в голову, он так и ответил, вложив в интонацию крайнее удивление:

– В Свято-Успенском Свенском монастыре, что в селе Супонево под Брянском, – про тот монастырь ему сказывал монах из Чудово монастыря, которому Матвей помогал деньгами для лечения матушки.

– Где подвязался? – прозвучал вопрос.

Матвей начал будоражить память, и она отвечала ему из разных времен собственной жизни: Николо-Угрежский, Иосифо-Волоцкий, Чудов монастыри.

– И все?

– Из Москвы сбежал. Захотел попасть в Польшу, но не дошел.

– В Польшу зачем?

– Ищу истинную веру.

– Чем православие не устраивает?

– Сие учение призвано подчинить, унизить, поработить.

Человек в колпаке кивнул стражнику, и тот повел Матвея дальше. Поднялись на верхний этаж. В большой палате в резном кресле из красного дерева сидел важный господин.

– Садись, раб Божий Матвей, – сказал он снисходительным певучим голосом, – я и есть тот самый отец Корнелий. Сказываешь, будто любишь читать церковные книги?

– Веру ищу коей душа моя порадовалась.

– В каких книгах ты искал ее? В «Октаихе», в «Амартоле», в «Ареопагите», в «Лавсаике»?

– Я про такие книги и не слыхивал.

– Почему думаешь, что истина в книгах? Может она в общении?

– Со многими уважаемыми отцами общался. Пытал их вопросами. Они сперва ответов не находили, потом избегали со мной разговоров.

– Вот тебе книга, она рукописная и небольшая, но по ценности и значению, как толстенный том. Прочтешь, приходи.