Текст книги "Поэзия. Том 1. "В моём саду прекрасном…""

Поэзия
Том 1. "В моём саду прекрасном…"
Елена Соколова

© Елена Соколова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Была такою, как была. И подлостей не замечала»
2012—2015

Молитва

 
За всё, Господь, тебя благодарю:
За слёзы, за печаль и за удачу.
Я с чистой совестью назад смотрю.
Я не хотела бы прожить иначе.
 
 
Ты щедро наградил меня, с лихвой
Умом, здоровьем, красотою, пылом…
Теперь могу ли спорить я с тобой
О том, что не случилось или было?
 
 
Безжалостно по жизни бренной шла
Повадкой кошки, нежной и опасной.
И многих оттолкнула сгоряча
Друзей достойных. Может быть, напрасно…
 
 
И разрушала то, что всех и вся милей,
И не прощала ни обид и ни улыбок.
И много было пройдено путей,
И много было сделано ошибок…
 
 
Но стоит ли об этом горевать?
На свежем пепелище хлеб не сеять.
Успев кровавые повязки завязать,
Прочь уходила, что бы грусть развеять.
 
 
Мужчин карала только лишь за то,
Что не могли ни взять, ни дотянуться.
И крылось в этой женственности зло —
Ведь уходя, полезно оглянуться.
 
 
Я всё-таки люблю тебя, мой Бог,
За то, что ты любимицею выбрал
Меня. Прощал, вёл и тащил, а ведь бы мог
Изгнать с Земли (другую б точно выгнал).
 
 
За то, что молодость не сжёг в страстей огне.
И пусть прольётся мёдом с моих уст:
Благодарю! По-прежнему во мне
И буйство глаз, и половодье чувств!
 

«А если всё забыть?»

 
А если всё забыть?
Начать сначала
И слов не говорить?
Одних глаз мало?
 
 
Но просятся слова
Возмездья, мести.
Что ж… Им благодаря
Не будем вместе.
 

Анатомия любви

 
Где ты затерялась, любовь моя?
Что отпугнуло твой взор от меня?
 
 
Чем провинилась я перед тобой?
Почувствую снова ли зов ночной?
 
 
Ночной ли дневной – в том разницы нет,
Мне б только спастись тобою от бед,
 
 
От страха, предчувствий, мыслей дурных,
Что роем гнездятся в местах пустых,
 
 
В местах головы, живота, груди —
В местах, опустевших после любви,
 
 
Что гордо, взяв радость и смех, ушла
От мести и слёз, неверия зла.
 
 
Таинственно скрылась, сказав: «Привет!
Для вольных и трезвых меня здесь нет!
 
 
Такие, как ты, всегда с головой —
Я там, где безумцы живут душой:
 
 
Душа, а не скучный верный расчёт,
Наивною страстью к себе влечёт.
 
 
Душа не боится страданий мук —
Болеет, когда ровный сердца стук.
 
 
Таким же, как ты – меня не понять,
Я с теми, кто может верить и ждать.
 
 
Я не субъект знаний точных наук —
Верю лишь в логику любящих рук».
 
 
Сказала ей жёстко: «Злая любовь!
Ты травишь и портишь чистую кровь,
 
 
Дыханья сбиваешь ровный поток,
Жалеешь дать лёгким свежий глоток.
 
 
Итак, для здоровья ты страшный враг.
Связаться с тобой – сделать в пропасть шаг.
 
 
Забросить работу, деньги, дела —
Какой же я глупой с тобой была!»
 
 
Смолчала любовь, придумала месть:
Прислала коварно добрую весть.
 
 
Меня, заманив в тёплый южный край,
Заставила верить, грешную, в рай.
 
 
Нарядную, смелую в плен взяла,
Подстроив там встречу, что обожгла.
 
 
Внезапный удар угадала точно —
Попала огнём прямо в позвоночник…
 

«Ангелы, демоны рядом летают —…»

 
Ангелы, демоны рядом летают —
Мошны, невидимы днём или ночью.
Дом им – эфирная гладь голубая,
Воздух рвут быстрыми взлётами в клочья.
 
 
Не подчиняются догмам, законам,
Что человек на Земле сам придумал.
Делят миры и пространства по зонам,
Мысли, желанья, поступки – по суммам:
 
 
Строго порок от добра отделяют,
Херем не страшен им – неумолимы!
Часто отдельно, но могут и стаей
Здесь над Землёю вершить справедливость.
 
 
Строгую сущность их не понимая,
Духов мы все суеверно боимся.
Только молитва от них помогает:
К Богу взываем и просим. Крестимся.
 
 
Так потихоньку свой рок выправляя,
Силами неба к тому принудимы,
Каждой из жизней грехи искупая,
Крест свой влачим здесь, судьбою тащимы.
 

11
  Хе́рем (ивр. חרם) – высшая мера осуждения в еврейской общине. В более старом понимании слово значит «запрет» на что-либо по причине драгоценности, святости, или причине порочности, зла. Родственные термины в других языках семитской семьи включают арабское слово ḥarām (харам), означающее «запретный» (отсюда происходит слово «гарем»), и эфиопское `irm, означающее «проклятый».


[Закрыть]

«Ах, милый, милый!»

 
Ах, милый, милый!
Как время пролетело!
Ещё вчера мы были счастливы с тобой!
Тебя любила.
Душа, дрожа, болела…
Ты оказался не героем, а свиньёй.
 
 
Моих волнений,
Слёз горьких и печалей
Ты не заслуживал, красавчик, ни на грамм.
Твоих вложений,
С письмом что выплывали,
Теперь не нужно мне. Используй Instagram,
 
 
Общаясь с теми,
Кто, мил, тебя не знает —
На яркие, дешёвые эффекты слаб.
Свои проблемы
Дарю им. Не больная
Тобою более. Жуй свой люля-кебаб!
 

«Была такою, как была…»

 
Была такою, как была.
И подлостей не замечала.
Доверчива не в меру? Да.
И время мало что меняло.
 
 
Родительский любимый плод,
Целованный не раз богами…
Поверившая в свой полёт
Земли не знала под ногами.
 
 
Пришлось немало съесть дерьма,
Пока познала правду жизни…
Но линия всегда пряма
Моей судьбы. Стараюсь я,
Хоть путь мой не безукоризнен.
 

«В далёкой стране мусульманской…»

 
В далёкой стране мусульманской,
Где звонко поёт муэдзин,
В шелках нежась на оттоманке,
Смакую роскошество вин.
 
 
Но вздрогну, родное услышав:
Стон ветра, иль пение птиц…
И сразу душою возвышусь —
Так чтение древних страниц
 
 
Писаний сакральных встревожит
И нас возвернёт берегам,
Где, пусть и среди бездорожий,
Всё ж мило грустящим сердцам.
 

«В моём саду прекрасном…»

 
В моём саду прекрасном
Есть множество цветов.
Их сосчитать напрасно
Пытаюсь: жёлт, пунцов…
 
 
Тот ярок, тот бледнее…
Оттенками богат,
Я им одна владею —
Великолепный сад!
 
 
Цветы – растенья, краски?
Абстрактность? Реализм?
В нём не нужны мне маски,
Отсутствует цинизм
 
 
В моём саду чудесном,
Я в нём творю. Мечты
Здесь оживают. Честно
Растут мои цветы
 
 
Из мыслей, представлений,
Из образов и дум,
Из ярких впечатлений.
Печален, зол, угрюм —
 
 
Никто в мой сад не вхожий.
Здесь я одна царю.
Подчас на цветик схожий
Свой стих я вам дарю.
 

«В туман былого юность отошла…»

 
В туман былого юность отошла,
Она и не волнует больше остро.
Ну, разве что, ошибок горький шлак
Напомнит грубо о себе и просто
 
 
Подчас… Но самобичеванию: – Нет! —
Отвечу я решительно и строго.
В жизнь устремлюсь, где новый ждёт рассвет,
Любовь, и поводов для счастья много.
 

«Верить или не верить?»

 
Верить или не верить?
Инфантильный или фанатик?
В чём состоит критерий?
Меркантилен ли? Благодатен?
 
 
Слишком вопрос глобальный.
Нельзя вот так сразу решиться
Кодекс, грызя, моральный
В понятиях определиться.
 
 
Вера кому-то даётся,
А кто-то, подобно слепому,
Пробует, пока найдётся
Лекарство тяжелобольному.
 
 
Значит, блажен тот, кто верит —
Ангел ли, дух атмосферен
Ему открывает двери,
Даже, когда он растерян…
 
 
Вам мнится: бред суеверий?
 

Взросление

 
Все мы заложники страстей.
Здесь, в этом мире, точно.
Когда становимся мудрей,
Теряется привязок прочность.
 
 
Как хорошо, когда мозги
Крепки, прекрасно тело,
Поскольку к мудрости шаги
Ведут, а древо пожелтело.
 
 
Соблазнов победить огонь
Шутя и быть счастливым,
Имея лишь сознания бронь,
Не в этом ли юдоли диво?
 

«Взять человека и убить…»

 
Взять человека и убить.
Как просто это и бездарно.
Надеется так победить
Убогость с минусом словарным.
 
 
Убогость с минусом души.
Про совесть просто умолкаем.
Кто добротою не грешит,
Тот и раскаянья не знает.
 
 
Рассчитывать на Божий суд
Нам, остальным, иль взявшись миром,
Возмездия добиться тут,
Увидев, как наказан ирод?
 
 
Симметрию здесь, на Земле
Нечасто видим, к сожаленью…
Подлец становится наглей.
Возмездие мелькает тенью.
 

«Воздыхания… Лобызания…»

 
Воздыхания… Лобызания…
Воспевают, как правило, те,
Кто имеет их лишь виртуально,
Позабыв вкус реальных побед.
 
 
В мыслях можно раздуть что угодно:
Я и Байрон, и мачо, и Бог;
Только в них как нигде я свободный
И с несмелостью справиться смог!
 
 
Но плохого в том всём я не вижу.
Для того и даны нам мечты,
Чтобы к чуду подкрасться поближе,
Расписать маслом счастья холсты.
 

«Войдя с восхищением в цветущую рощу…»

 
Войдя с восхищением в цветущую рощу,
Чьи древа – одни апельсины в цвету,
Где тишь и спокойствие, ветер не ропщет,
Свет солнца не яркий, – всё, словно в раю,
 
 
Вдохнула глубоко. И запах чудесный
Проник беспрепятственно в каждую клетку,
В сам мозг существа. Аромат полновесный
Сравним разве только со снегом расцветки
 
 
Цветов ослепительных, среди которых
Плоды – померанцы не часто заметны.
Здесь раньше, наверно, гуляли сеньоры,
Меля комплиментов сумбур несусветный
 
 
Под действием нежным цветов, их дурмана…
А небо и море – свидетели бездны,
В которую первый попавшийся канул
Влюбленный, пытаясь роптать бесполезно
 
 
На эту цветущую рощу – ловушку,
Куда забрести так возможно однажды,
С доверчивой, милою дамой – простушкой,
Что верит в невинность цветка флёрдоранжа.
 

«Воскресенье вербное…»

 
Воскресенье вербное,
Накануне Пасхи.
 
 
Принесут, наверное,
Нам на крыльях птахи
 
 
С песнями весенними
Новые надежды.
 
 
Таинства священные —
Пышные одежды!
 

Восточный рынок

 
Абрикосы, мандарины,
Апельсины и кокосы…
Ломится восточный рынок,
Продавцы черноволосы.
 
 
Воздух сух и пахнет морем.
Вдалеке леса и горы.
Ты, наверно, заговорен
Или просто Богу дорог, —
 
 
Так свезло: являться частью
Этого цветного мира,
Наслаждаться южным счастьем!
Дома ждёт, к тому же, лира.
 

Амазонки

 
«Вперёд, амазонки,
До Трои дойдём!
Мечом верным, звонким
Там греков побьём!
 
 
И сразу с добычей —
К своим городам.
Мы чтим наш обычай
Во славу богам.
 
 
Вперёд, амазонки!
Промедлив, умрём.
Запястьем тонким
Рабов приведём
 
 
К Эфесу и Смирне, —
Построили их
Для жизни для мирной.
Готовь скаковых!
 
 
Труби! Выступаем!
Нас Троя зовёт!
Стена крепостная —
Там грек не пройдёт.
 
 
Поможем троянцам,
Бог, нам помоги,
Твои мы посланцы!
Сожжём корабли
 
 
Врагов лютых греков.
Закончив войну,
Спешить будем ехать
В Отчизну свою.
 
 
Рука Артемиды
Пусть нас сохранит!» —
Шлема-пирамиды —
Не видно ланит
 
 
Краснеющих в скачке
Наездниц коней…
Лишь гривы силачек
Да их лошадей…
 
 
Под верным копытом
Ложится трава.
Валькирия ляжет
Коль будет мертва —
 
 
Не ведает мужа,
Не жаждет любви,
И торс окольчужен
До самой ноги.
 
 
«Пусть враг многочислен,
Он должен понять:
Отпор нам бессмыслен
И будет под стать
 
 
Жестокости кары.
Готовы признать:
Отвратны нам свары,
Умеем ваять.
 
 
Богине Диане
Построили храм.
Вот плод созиданья
На зависть волхвам!
 
 
Поставим там свечи
И гимны споём,
Когда после сечи
Домой мы придём», —
 
 
Багряное солнце
Готовится ввысь.
Огромное войско —
С галопа – на рысь…
 
 
…В боях возле Трои
Фортуна смогла
Свой ход перестроить…
Их кожа смугла,
 
 
В запекшейся крови
Доспехи и плоть
Тех женщин. О крове —
Добраться бы хоть —
 
 
Мечтают. И вот лишь
Закончился лес
Послышался окрик:
«Пред нами Эфес!»
 
 
…Прошло лет немало
С той славной поры.
Могилы весталок
Травой поросли.
 
 
Царицу в сраженьи
Убил Ахиллес.
Был в горе, в затменье
Родимый Эфес.
 
 
А храм Артемиды
Дурак Герострат
Поджёг – был завистлив
Он к славе. Вот так
 
 
Остался в истории,
Жалкий юнец.
Тут повести этой,
Пожалуй, конец.
 

«Идут года, бегут минуты…»

 
Идут года, бегут минуты.
Рассвет – потом всегда закат.
Никто к мгновениям нечуток,
Но любим пятиться назад:
 
 
– Вот так бы сделать надо было…
И это был неверный ход… —
Но в нужный миг где то мерило,
Что знает правду наперёд?
 
 
– Вы о прошедшем не жалейте, —
Так мудрецы нам говорят, —
Сосуд тоски скорей разбейте,
Что не случилось – не скорбят
 
 
О том, – и всё ж, как жаль порою
Тех милых дней, когда любовь
Топила нас страстей волною,
В ней забывали всё. И вновь
Мы были счастливы с тобою.
 

«Глупые люди, жалкие люди…»

 
Глупые люди, жалкие люди,
Страшные люди, будет вам, будет!
 
 
Будет орать и сражаться за ветер,
Землю и солнце – всем равно светит.
 
 
Глупость людская, пусто б ей было,
Всё, что не плохо, и то развалила.
 
 
Думала глупость: мир перекроит,
Да оказалось: рушить – не строить.
 
 
Прав был великий Будда бесспорно:
Тратить на глупых речи позорно.
 
 
Лучше молчать, но не из-за страха
Перед дурными – в клочья рубаха!
 
 
Просто не в силах умный ускорить
Времени ритмы, – мир так устроен.
 
 
Глупый когда-то до правды доходит,
Но слишком поздно… «И это проходит…»
 

«Гулко звякнул судьбы моей колокол…»

 
Гулко звякнул судьбы моей колокол.
Пронеслись, словно птицы, года.
В наковальню бьёт времечко молотом.
Лишь вчера я была молода.
 
 
Целоваться могла без оглядки,
Доверяла друзьям и врагам,
Всем чертям наступала на пятки,
Поклонялась родным, как богам.
 
 
Просветленье настало внезапно.
– Это старость так рано пришла? —
Беспокойный ум душу царапнул.
– Не волнуйся, – твердят зеркала.
 

«Грустная, нежная песня апреля…»

 
Грустная, нежная песня апреля.
Солнце то выглянет, то в облаках.
В небе размыты штрихи акварели.
Воздух трепещется в дымных клубах —
 
 
Листья жгут. В каждой усадьбе приборка.
Майские праздники не за горой.
С ближних домов псов весёлая сворка
Греется в поле на травке сухой.
 
 
Нега и лень. Так не хочется думать.
В полном доверии к миру живу.
Словно большая вальяжная пума —
Кто-то добавил в питьё сон-траву.
 
 
Чую, что отдых случится недолгим,
Всё переменчиво – жизни закон,
И для страстей вновь возникнут предлоги,
Пусть для горячих. Мой нрав закалён.
 

Моей земле

 
Дождиком ласковым встретит
Утро, сквозь облачко – солнце.
Вечер закатом приветит
(Света у солнца на донце,
 
 
Гаснущего тёмно-красным).
Мирно вокруг. Птицы в гнёздах,
Лишь соловейко пристрастно
Пробует трелями голос.
 
 
Пахнет дождём битой пылью,
Травами с луга, жасмином…
Уберегите, святые,
Ангелы, Бог, Украину!
 

Думы

Думи мої, думи мої. Лихо мені з вами!

Т. Г. Шевченко

 
Думы – это не только мысли, это нечто,
Что, пронизая душу, мощно взлетает в вечность.
 
 
Откуда берутся думы? Из мук? Это точно!
Или из наслаждений? После службы всенощной?
 
 
Просто думать все могут. Думы иметь – не каждый.
Может к ним подобраться именно тот, кто страждущ.
 
 
Ох, надоела святость! К чёрту послать бы благость!
А законы мирские, как же они мне в тягость!
 
 
Рыбку не вытащишь просто, санки тянуть должен…
Да. Кем-то очень строгим закон бытия сложен…
 

«Живописное лето…»

 
Живописное лето.
Первозданные чувства.
Мне привиделось это?
Всё – иллюзий искусство?
 
 
Ущипни. Я не верю.
Слишком гладко ведь вышло:
Вдруг открылись нам двери.
Стал родным, а был пришлым.
 
 
Изумрудное море,
В нём, шипя, догорает
Солнце. На косогоре
Ночь огни зажигает.
 
 
Рестораны и бары
Вот-вот ритмом взорвутся.
Мимо кабриолеты
Музыкой отзовутся,
 
 
Проносясь безрассудно.
Это счастье, быть может?
Пресловутая трудность
Нас не хочет тревожить.
 
 
Да и к бесу опаски!
Мы целуемся в сквере.
Что? Рассудка подсказки?
Только сердцу поверим!
 

Любить врагов

…любите и врагов своих…

Евангелие от Матфея

 
Любить врагов своих? Но как?
Вопрос, наверно, простодушный
Для тех, кто ведает из благ
Посредственность одну, – послушно
 
 
Рот раскрыв, внимают знаньям
Примитивным только. Что же,
Не дано детей вниманью
Глубины бытия тревожить.
 
 
Но их особенно любить
За это должен тот, кто знает:
Дилемма «Быть или не быть?»
Простой для взрослых не бывает.
 

День Победы

 
За обильно накрытым столом
(По-украински, чего там только нету)
Восседает отец молодцом
В ордена и все регалии одетый.
 
 
Часа два как закончен парад
(Форма лётно-морская так ему к лицу).
К столу гости. Коньяк непочат.
За окном ветер листья треплет деревцу.
 
 
Детство, юг Украины, и я —
Девочка с раскрытыми миру глазами —
Все мои живы. Никто не пьян.
Тёплый май испугать нас хочет громами.
 
 
Мама с кухни с горячим спешит:
– Ну, давай, наливай, а то всё остынет.
Чинно тост бабуля говорит:
– Не дай, Бог, нас ни войне, ни домовине!
 
 
Засмеялись: какая война!
Ты б ещё про голод вспомнила, старушка!
Так была наша вера сильна:
Не случится никакая заварушка!
 
 
Все ушли друг за другом туда,
Где ни горя, ни страданий и ни боли.
Только память саднит иногда…
Когда вспомню я семейные застолья…
 

«За окном – прекрасный вид…»

 
За окном – прекрасный вид:
Солнце, неба синева.
Рим, Неаполь, иль Мадрид —
Ну, к чему мне новизна?
 
 
Гений ли, мудрец сказал:
Уважай то, где ты есть,
Сколько б мест не перебрал —
(Их в уме не перечесть) —
 
 
Хочется всегда того,
Чего нет пока в руках.
Не ценя совсем его,
Мы витаем в облаках.
 
 
Мы гуляем в небесах…
Мы мечтаем о морях…
Парусах и якорях…
О невиданных краях…
 

«Напрасно, и грустно, и глупо…»

 
Напрасно, и грустно, и глупо
На что-то пенять без конца,
Винить всех, уставившись тупо
В небес необъемлемый купол.
Достойно ли это жреца —
Вселенских судов беглеца?
 
 
Сквозь тернии к звёздам стремиться,
Невзгоды и муки поправ,
Прощать, воевать и мириться,
Возглавить убогих решиться, —
Вот рок исключительных глав,
Умов – достояний держав!
 

«И ещё раз, но много уверенней…»

 
И ещё раз, но много уверенней
Повторю: ни о чём не жалею!
Просто надо стараться быть бережней,
Вечера чтоб в любви лиловели.
 
 
И не гнать от себя, если тянется
И в глаза твои преданно смотрит, —
Пусть он будет с тобой. Пусть останется.
Верный друг жизнь никак не испортит.
 
 
Миражи и дурман – дело прошлое!
Отгулялось похмелье лихое.
И всё реже оскомой дотошною
О себе вдруг напомнит былое…
 

«Изобличая и кляня…»

…в очах людей читаю я

Страницы злобы и порока.

М. Ю. Лермонтов

 
Изобличая и кляня,
Я даром радостно гордилась,
Что подарил Всевышний. Зря!
Прямая правда не годилась
 
 
Ни в обществе, ни вне его,
Ни на балах, ни на собраньях,
Ни в пик мгновения сего,
Ни вечером, ни утром ранним, —
 
 
То есть, нигде и никогда
Никто о правде знать не хочет:
Зачем она? Коль есть всегда
Возможность голову морочить
 
 
Иллюзией о том, что ты
Велик, прекрасен и беспечен, —
Имеют свойственность мечты
Действительность скрывать, но вечен
 
 
Бывает только правды глас,
И он льстецами ненавидим.
Соринка? Вырвут вражий глаз!
(В своём – чурбан и тот невидим).
 
 
Хвал'ит кукушка петуха,
И он в ответ о ней печётся.
К себе не пустят чужака,
Вдруг правды свет в сарай прольётся?!
 
 
Пусть будет он хоть и павлин
(Тем хуже для него, бедняги).
А вдруг язык у птицы длин?
Пером красивым пишет саги
 
 
О том, что без него петух
С его кукушкой тайно знают.
В самих надежды свет потух
Давно. Во двор не вылетают.
 
 
Но хвалят, хвалят свой сарай…
И пусть бы так! Да не выносят
Чужой (получше, в нём-де рай).
Но иногда зерна там просят.
 
 
Павлин враждебность пережил.
Не сыпал пеплом на корону, —
 
 
Расправил царский хвост, забыл
Про кур, кукушек и ворону.
 
 
Так всех, кто сердцем чист и горд,
Забыть врагов я призываю.
Врагов?
Да, собственно, таких
(Достойных чтоб)
Давно не знаю.
 

Ироническое

 
Лёжа с пивом на диване,
Давеча сказал я Мане:
 
 
– Выпил бы Байкал я махом,
Да помрёт страна со страху,
 
 
Иноземцы затрепещут,
С ними, впрочем, надо б резче!
 
 
Пусть боятся, бляха муха!
И сидят в ООНе глухо!
 
 
Развернёмся – мать ети —
Им бы ноги унести!
 
 
Размечтался чтой-то я.
Эй, плесни-ка! Где края
 
 
У стакана, не видать?
Эх… Ядрёна в душу мать…
 

«Как жалки вы бываете, смешны…»

 
Как жалки вы бываете, смешны…
Простите, но вы сами виноваты.
Быть лучшими вы вовсе не должны,
Но если получилось, то «Виват!» вам.
 
 
И тужиться вам вовсе ни к чему,
И пыжиться не надо. Напрягаться
Бывает нужным только потому,
Что без труда не сможем развиваться.
 
 
Соперничать же с нами – это бред!
Ведь знаете, что женщины слабее,
На корабле от нас бывает вред,
А логика? Что может быть смешнее!
 
 
Тогда зачем вам щёки надувать,
За первенство сражаться с нами всуе,
И анекдоты острые слагать,
Смекалку выказав свою большую?
 
 
Мы вам прощаем горечь неудач
И мелочь вместо денег в день получки,
И глобализм несбыточных задач,
И вечерами странные отлучки.
 
 
Прощаем всё, вид делая, что мы
И вправду много-много вас глупее.
Мы вас рожаем. Мы вас – горемык.
А кто детей для женщины роднее?
 

«Как ласковая пористая пена…»

 
Как ласковая пористая пена
От грозно набегающей волны
Касалась голых ног моих, так ты
К ним приникал когда-то вожделенно.
 
 
Дрожа и суетясь в порыве страстном,
Отбросив ложный стыд, забыв про спесь,
Голодный, хищный, жадный, нищий весь
Просил, настаивал, смотрел опасно…
 
 
И ниц упав к ногам смиренно, тихо
Губами трогал пальца ноготок —
Цветка чудного яркий лепесток —
Забыв про всё: про радость и про лихо…
 

«Когда близ моря славная погода —…»

 
Когда близ моря славная погода —
Бывает это большей частью года —
 
 
От бирюзовой глади не отходишь
И радостно с ума тихонько сходишь.
 
 
И возбуждает воздух лёгкий, тёплый,
Очков от солнца не спасают стёкла,
 
 
Вокруг цветут деревья белым пьяно…
И чувственно о жизни Челентано
 
 
Поёт откуда-то. Осталась малость —
Молиться счастью, чтобы не кончалось.
 

Коле

 
Как давно это было…
Только, кажется, стоит вот-вот захотеть —
Городок детства милый
За окном птичьим щебетом станет звенеть.
 
 
Мама строгая в школу
Ранним утром туманным проводит меня.
Опустив глаза долу,
Мимо парня пройду я, что смотрит, любя —
 
 
Мальчик самый красивый,
С глубиной небывалою чёрных очей
Вслед глядит мне, стыдливой,
Страсти первой, желанью бессонных ночей.
 
 
Глаз оливковых взглядом
Только встречусь с огнём его чёрных маслин,
Как откроют все к ряду
Мирозданья секреты вселенских глубин.
 
 
Ничего не случилось.
Только пристальных взоров и встреч колдовство,
Да в груди сильно билось,
Когда в трубке я слышала голос его.
 
 
Под родительским оком
Не смогла я раскрыться навстречу ему, —
Папа мой ненароком
Говорил: «Таких мальчиков встретишь ты тьму».
 
 
От любви средство – бегство.
Через годы узнала я важный секрет
От подружки из детства:
Этот парень любил меня тысячу лет.
 
 
Был повеса, художник
От поклонниц влюблённых проходу не знал,
Но любви безнадёжной,
Самой чистой и первой он не забывал.
 
 
И Наташе (подружке)
Сказал:
«Моим детям глаза (цвет оливок,
Так блестящих) – ловушки —
Отдал.
От неё им тогда. В миг счастливый.
 
 
Странным кажется это?
Но, увы, счастья в жизни я больше не знал.
Вопреки брака летам
Лишь её я одну половинкой считал…»
 
 
Умер в самом расцвете.
И когда я узнала ту тайну о нём,
Стал безвкусен, бесцветен
Мир, который кому-то мы в жертву кладём.
 
 
А зачем? Вот дилемма…
Знать бы в юности цену той первой любви
Увенчал диадемой —
Королевы эмблемой —
Это чувство б святое
Всяк и крикнул подростку младому: «Живи!!»