Текст книги "Поэзия. Том 1. "В моём саду прекрасном…""

Сопернице

 
Кольнуло сердце или нет?
Пожалуй, нет. Ну, разве что, чуть-чуть…
Хватило беглых мне примет
Понять, что вы должны друг к другу льнуть.
 
 
В его глазах нет той любви,
Какую знала я, любима им,
А ты поджилки разорви —
В нём только сытый привкус уловим.
 
 
Да, безысходность есть у вас
Быть вместе. Это ли судьба?
Надолго ль прочности запас?
Сколь рабски будешь угождать!
 
 
Не поменяюсь я с тобой
И с облегчением вздохну:
Вам оставаться с суетнёй —
Я ж окна шире распахну.
 

«От подхалимов коробит…»

 
От подхалимов коробит.
Терпеть не могу. Ненавижу.
С самого детства воротит,
Как рожу иную увижу.
 
 
Подобострастную рожу
С улыбкой: чего изволите?
Так бы и влез вам под кожу:
Лаской его обмусолите?
 
 
Карьеры особой нету,
(В сравнении с той, что могла быть) —
Отсюда: в картах валеты.
Но ими я смело могу крыть
 
 
И королей, и тузов всех
(Будь он хоть ими пронизан) —
Козырем, в гриву и хвост тех,
Что спрятаны у жополиза.
 

«Кто знает, что такое кровь?»

 
Кто знает, что такое кровь?
Субстанция, энергия, иное?
Вот неаполитанцы вновь
Зрят что ни год явление святое:
 
 
Коль городу судьбою жить
Дано, кровь Януария в сосуде
Вновь закипит, – знать, с прошлым нить
Крепка. Неаполь жив! Ликуйте люди!
 
 
Сосуд безмолвен – жди беды!
Вулкана взрыв, чума, война, холера.
И никакой не хватит мзды,
Задобрить чтоб богов, ни слёз, ни веры.
 
 
Что ж там в крови? Какой секрет?
Чем так целебна кровь на плащанице?
Дано познать ответ иль нет?
Чтоб знать, придётся ль кровью расплатиться?
 
 
Несчастный, жалкий человек.
Не хочет верить заповедям божьим.
Он ищет факты и вовек
Всем чудесам ответ найти не сможет.
 

«Голубые иголки у ёлочки…»

 
Голубые иголки у ёлочки,
Голубое небо над нею.
Я поглажу лошадку по чёлочке.
Грудью воздух вдохну полнее
 
 
Деревенский – ядрёный, без примеси
Городского смога с осадком.
Эх, лошадка моя, унеси меня
В чисто поле с запахом сладким!
 
 
Отдохнём мы с тобою по-царски там:
Средь цветов и травы высокой.
Растянусь на земле (ведь не в марком я),
Там еды тебе, черноокой…
 
 
Бытия сущность здесь постигается,
А не в спорах, где двери, стены.
Одуванчики, глянь, обсыпаются…
Время ужинать. Но! Успеем.
 

«Кто управляет нами так жёстко и неумолимо?»

 
Кто управляет нами так жёстко и неумолимо?
Кучка каких-нибудь челов богатых, непобедимых?
 
 
Сталкивают нас лоб —в – лоб, глупых людей и государства,
Прячутся сами в недосягаемых (подземных?) царствах.
 
 
Готовят планету – наш общий дом – к самоочищению,
А нас всех – глупых смертных простых – к самоуничтожению.
 
 
Выгодны им невежество наше, пьянство, ругань, войны.
Не должно остаться больше полмиллиарда «достойных».
 
 
Вы не верите в заговор нового миропорядка?
Окститесь!
Балуйтесь дальше сказками глупыми, водочкой сладкой.
Проснитесь.
 

«Купальская ночь завораживает…»

 
Купальская ночь завораживает.
Купальская ночь обещает
Исправить плохое всё – нажитое,
Грехи сжечь от края до края.
 
 
Легенда о свадьбе языческой
Богов (буйство звуков и красок),
О тяге друг к другу физической.
Мистичность и песен и плясок.
 
 
Прекрасного лета зенит почти,
И папоротник расцветает.
Кострище чарует, манит, гляди:
Там тленность бессмертье встречает!
 
 
Кружат хороводы русалочьи…
Вот если дотронусь – поймаю!
Не ведает тело усталости…
Купальская ночь золотая…
 

«Люби и не сопротивляйся…»

 
Люби и не сопротивляйся
Податливости, доброте.
Бредовой ересью не майся:
Равна де грубость правоте.
 
 
В том доблесть истого мужчины,
Чтоб женщине, любя, служить.
Не будет ею он покинут,
От рыцаря нельзя блудить, —
 
 
Стократ воздаст в ответ любовью,
Поддержит в бедности, в беде,
Создаст достойное гнездовье,
Подарит правильных детей.
 

«Любовь – это, когда срывает крышу?»

 
Любовь – это, когда срывает крышу?
Когда озноб по коже и дрожат слова,
И в ритме чардаша сердечко дышит,
Волнуясь не поспеть за скрипкой? Голова
 
 
Пуста, нутро же вот-вот разорвётся!
И наплевать на то, что говорят вокруг,
Что чувств ответных пламя не займётся.
И знаешь радость странную от боли мук.
 
 
Но кажется, такой любви всё меньше.
Век прагматизма не плодит подобных чувств.
И юноша не в моде побледневший,
И девушка, что потеряла к деньгам вкус.
 

«Любовь иль страсть была… Не знаю…»

 
Любовь иль страсть была… Не знаю.
Как говорится, занесло.
Ходила я с тобой по краю.
По краю лезвия. Прошло
 
 
Уж с той поры времён немало
А в сердце нет-нет да всплывёт
Глаз шоколад. Их, вроде, знала.
И чувственный, его любила, рот.
 
 
А мелочный характер злобный
Раскрылся позже. И тогда
Пожару всё было подобно,
Любовь в костре – огню еда.
 
 
Но отболели, к счастью, раны.
Любовь и жизнь – другой виток.
Как ты живёшь, герой обманный?
«Страдаю», – слышен шепоток…
 

«Маленькие, злые люди…»

 
Маленькие, злые люди
(Маленькие не по форме, а по сути),
Выступая в роли судий,
Не прощают монументальности – нуте!
 
 
Зачем нужны гении, а?!
Чтобы раздражать нас остальных – нормальных,
Так ведь получается, да?
Но на всех не хватает рамок формальных.
 
 
И противоборство живёт.
И прогресс не подвластен смехотворности.
Величие к ногтю прижмёт
Всегда тлю, боящуюся мажорности.
 
 
Да здравствуют великие!
Пусть не боятся осуждения пешек!
Да молчат безъязыкие, —
Аффект против вящих всегда безуспешен!
 

Коррида

 
Дикие, с кровью глаза матадора.
В гневе наивные зверя глаза.
Кто здесь в сражении боле матёрый,
Кто даст другому себя растерзать?
 
 
Амфитеатр забиячит: «Оле!» И
В позе, рисуясь, застыл матадор.
Бык, повинуясь ему (не себе),
Самца проявляет могучий напор.
 
 
Действо в разгаре. Беснуется зритель.
Клоун с красивой осанкою горд,
Мнит, что он судеб вселенских вершитель:
Сын поломойки – арены вдруг лорд!
 
 
Шпаги удар – и враг лютый повержен.
Кровь, и в экстазе зашёлся народ…
Тысячелетьями ценности те же:
С радостью видеть, как там, на манеже
В судорогах бык несчастный помрёт.
 

«Мне не хочется пить вино…»

 
Мне не хочется пить вино,
Равнодушна к кальяну я.
Мне бы просто побыть с тобой.
Любоваться игрой огня.
 
 
Он могучий, древний, как мир.
Да, пожалуй, древней миров…
Наши чувства – сплошной ампир,
Повторенье античных снов.
 
 
Что-то новое есть на Земле?!
Опостылела так спираль!
В этой вечной развития мгле
Повторяется всё. Как жаль…
 
 
Я плесну из бокала в камин.
Он сердито так зашипит.
Ты покрепче меня обними.
Просто взгляд, и тот защитит.
 

Моей бедной Родине Украине

 
Ох, бедная ты моя, бедная.
Что ж так не везёт красавице?
Слишком уж ты плодородная.
Слишком уж многим ты нравишься.
 
 
Сыны, вроде, все башковитые, —
Дерутся, ан, и кусаются!
Слишком уж ты плодовитая…
Увидят – сразу влюбляются.
 
 
С тобой под венец встать – немерено
Желающих и мечтающих.
Да вера к ним всем утеряна —
Хотящим и намекающим.
 
 
Один, вроде, был весьма доблестный,
Да так прихватил – не вырваться!
Землицы твоей удобренной
Забрал себе, чтоб расшириться.
 
 
Ох, наступит ли день твой праведный?
Наступит! Знаю доподлинно!
Судьбинушки шлях исправленный
Средь лучших вижу отобранным.
 
 
И пусть все умолкнут соседушки —
Все те, что сострадающие,
Родные по маме, по дедушке,
Урвать что-нибудь мечтающие.
 
 
Не зря родилась ты красавицей,
А значит – Богом отмеченной.
Пусть счастья тебе прибавится!
Родной моей. Изувеченной.
 

Мольберт для воспоминаний

 
Воспоминания вялыми листьями
Некогда милых весенних времён
Падают, падают тяжкими мыслями…
Краски мешаю нежными кистями,
Силясь портрет написать его:
Снами, раздумьями, памятью, письмами…
Был или не был?
Он иль не он?
 
 
Может, был лучше? Может быть, краше?
Или подлее, трусливее был?
Храбр и надёжен, смел и бесстрашен,
Верен и предан, добр, бесшабашен…
Хитрый, отчаянный, в меру бессовестный…
Непредсказуем, порой даже страшен…
Может, смеялся?
Может, любил?
 
 
Ну, а потом закружило, завеяло,
Чётко прорезался правды изгиб
Льдами. Морозом, снегами ли белыми,
Тонкой пургой заплетала. Иль нервами?
Лишь бы оставить, лишь бы быть вместе…
Мазала краской, лепила, – всё делала…
Мимо промчался ли?
Намертво ль сшиб?
 
 
И не опомниться – всё не при памяти.
В смерть заколдована – объятья злы.
Плакала, рвалась, кромсала кусками я
Всё, что ни под руку – верное знаменье
Выздоровления скорого. Едкий дымок
Чувств безнадежных жаркого пламени —
Твёрдый финал
Безумству любви.
 

Море

 
Море с золотыми переливами,
Вотканными в сине-голубую гладь,
Волнами ритмично (с перерывами)
Неустанно продолжает звать
 
 
Вдаль, где горизонт соприкасается
С небом (воздухом, эфиром, пустотой) —
Что это? Как это называется?
Так тревожит, тянет и с тоской
 
 
С берега влечёт, как чайку белую.
С криком взять бы разбежаться и взлететь!
Так когда-нибудь, наверно, сделаю.
Без раздумий: а смогу ли долететь?
 

«Мы простились, расставаясь…»

 
Мы простились, расставаясь
Не на день, а на всю жизнь.
Как всегда: я – боевая,
Злющие  глаза твои.
 
 
Через час уже, не больше,
Пожалели обо всём.
Первым ты звонишь – иссохшим
Без меня стал родником.
 
 
Я ждала и всё глядела:
Зазвонит ли телефон?
Вновь в любви сплелись два тела —
Ближний день определён.
 
 
Так играли мы годами,
Но однажды вышел срок —
Злобы старыми долгами,
Что копились, нам урок
 
 
Преподать решила доля,
Разлучивши нас всерьёз.
Мы с судьбою не боролись —
Как бороться против звёзд?
 
 
Что сегодня – передышка?
Или это навсегда?
Если не любовь – страстишка —
Всё забудем без труда.
 

«Насвистывал нам песни соловей…»

 
Насвистывал нам песни соловей,
Акации в саду благоухали…
Я выдумать бы что-то посвежей
И рада, да в самом страстей финале
 
 
Сведётся всё к цветам и соловьям.
Влюблённые веками не умеют
Ходить по новым, свежим колеям,
Не делаются с опытом мудрее.
 
 
Так и у нас. Пролог был неземной:
Взгляд. Вспышка. Ток. Удар. В глазах затменье.
И небо обдало голубизной.
И каждый шорох приобрёл значенье.
 
 
Разгар любви – разгарам всем разгар!
Завидовали нам не только люди —
Мы духам также к бою дали старт —
За нас сражались, были в роли судий.
 
 
Но на Земле привычней для добра
Злу уступать. Зачем? Никто не знает.
Наскучил всем мучительный контраст:
То падаю, то к небесам взлетаю.
 
 
Страстям когда-нибудь придёт конец.
Без них же не любовь – вина подделка.
– Проходит всё, – однажды рек мудрец…
И высохнуть – судьба для речки мелкой.
 

«– Не дари мне кувшинки, ведь это к разлуке!»

 
– Не дари мне кувшинки, ведь это к разлуке!
На реке за веслом всё равно не дари! —
Вспоминаю тот день. Ты напротив, и руки
Твёрдо так правят лодкой. Вокруг розмарин
 
 
Берегами растёт и дурманит нещадно,
Мы пьяны без него: нас теченьем несёт?
Или омуты взглядов, их плен шоколадный
Отрезветь друг от друга никак не даёт?
 
 
Водяной вокруг нас сад цветов жёлто-белый.
Наклонившись, нарвал ты мне милый букет
Из кувшинок и лилий. Ох, что ты наделал?
Мы расстались, – поверила в силу примет…
 

Некоторым друзьям

 
Старые друзья…
А выискать где ностальгию
Для дружбы той, хрестоматийной?
Давно не братство, а приязнь.
 
 
– Что, успешен стал?
Мы не завистники, но всё же…
Стихи, картины тоже можем…
Имеется потенциал!
 
 
Дело не в тебе!
Твои таланты раздражали —
Убогость нашу обнажали,
Не любят выскочек нигде!
 
 
Лучше, чтоб не знал
Нас ты, а мы давно забыли
Твой гений и тебе простили.
Подумаешь ли – генерал! —
 
 
Вот так и живёт,
От массы общей отличимый
И лишь немногими любимый
Талант. И гордость бережёт.
 

«О, Господи! Ну, научи меня…»

 
О, Господи! Ну, научи меня
Не быть ни злой, ни равнодушной, ни ревнивой.
Стараюсь я, но не проходит дня,
Чтоб не возник в душе вопрос разноречивый:
 
 
Опять рой мыслей злых над добрыми
Взял верх? Моя ли в том вина, иль обстоятельств?
Жестокие сомненья – кобрами.
Гордыня совести не терпит посягательств.
 

О старом по-новому

 
Обо всём написано —
новых тем так мало!
Разбираешь мысленно
Новостей завалы
 
 
И приходишь к выводу:
Жизнь однообразна.
Что бы ни привиделось,
Как бы ни бессвязным
 
 
Всё казалось поперву —
Основные ценности
Неизменны отроду
Встарь и в современности:
 
 
Честность, воля, искренность,
Доброта, достоинство —
Небольшая численность,
Значимое воинство.
 

Образ жизни

 
Красивый стул. Красивый стол.
Красивые окно и двери.
Комфортно здесь. Пришёл – ушёл,
Но в чём-то, всё же, не уверен:
 
 
Нет в доме женского тепла,
Здесь не кричат, не суетятся.
Что б женщина полы мела,
Но и умела испаряться, —
 
 
Хотел бы ты. И я под стать:
Не нужно лишней нам обузы.
Мы знаем то, что любим знать
И недоверчивы к союзам.
 
 
Мы в одиночестве царим
И волком от тоски не воем.
Комфортно жить с собой самим,
Не отягчённым быть средою.
 
 
Но я когда-нибудь ворвусь
К тебе и всё переиначу.
Ты хочешь сам. Свершится пусть!
Чуть-чуть труда, и мир богаче!
 

Образы

 
В детстве и в радостной юности
Как подражали мы образам!
Как привлекали нас трудности!
Как отрицали гипотезы:
 
 
Верили книжным героям мы
С той абсолютностью детскою,
Как признают дорогое им
Люди в эпоху советскую.
 
 
Дарья, Григорий с Аксиньею.
Демон и Прохор с Анфисою.
Небо безоблачно синее!
Даль впереди только чистая!
 
 
Как– то не схожа с реальностью
Книжная правда. Обыденность
Часто не дружит с моральностью.
Жизнь, как она непредвиденна!
 
 
Но из былого по-прежнему
Песни и фильмы к нам тянутся:
Ночью по тракту бесснежному —
След Виринеи – изгнанницы.
 

Одиночество

 
Где есть свет? Что есть зло?
Где добру уголок
И озябшим тепло —
Подсказать кто бы мог?
 
 
Где обиженным мир?
Где голодного пай?
Накупивши просвир,
Не попасть с ними в рай.
 
 
По дорогам в грязи
Долго шёл бы и шёл…
Лишь бы свет впереди,
Лишь бы счастье нашёл!
 
 
Лишь бы кто-то один
(Много их ни к чему)
Впереди вбил бы клин —
Привязаться б к нему!
 
 
Вместе легче идти,
Разгоняя печаль…
Только кто-то внутри
Тихо шепчет: «Как жаль,
 
 
Что нельзя в мир иной
По той лямке вдвоём!
Ты заплачь ли, запой
О несчастье своём —
 
 
Знает всё один Бог,
Потому и твердит:
Был ты добр, или плох, —
Это Он там решит.
 
 
И войти чтоб к Нему
В ожиданьи Суда,
Нужно быть одному,
А вдвоём – никогда…»
 

«Опустился вечер на горы…»

 
Опустился вечер на горы.
Медленно, тучами оседая…
Просыпаться стал буйством город:
Осветилась стена крепостная
 
 
Миллионом огней ярчайших
(Стольких празднеств веками не знала
Крепость древняя – мир тишайший).
Фейерверк отразился в каналах,
 
 
Песни, музыка, смех повсюду…
Грустно, зыбко мне здесь почему-то.
Оттого, что всё не забуду
Взгляд тревожный твой перед разлукой.
 

Осины

 
Стволы серебристых осинок
Ровны и полны женской силы;
Высоки, гладки и красивы…
Но плачут: «Как тяжко нам было,
 
 
Когда обвинили в измене
За то, что Иуда нас выбрал
Из сотни похожих растений.
Ходил он под нами, как призрак,
 
 
Петлю смастерил и накинул —
Не выдержал совести гнёта».
Тогда трепетала осина
От ужаса: «Он с жизнью счёты
 
 
На мне свёл. Я знаю, отныне
Проклятьем отмечена стану,
Людьми приговор будет принят,
Позор разлетится по странам…»
 
 
Не плачьте, не плачьте осины!
Люблю вашу гордую статность,
Из листиков нежных косынок —
Прозрачных вестей деликатность,
 
 
Стволов благородный оттенок
Мышастый, порою жемчужный,
Характер простой, не надменный, —
Ему вы простили измену…
Растут они самозабвенно…
И будет пусть благословенна
Их рощ в окне полуокружность.
 

Османские лица

 
Османские лица,
                          их шеи,
                                    затылки
                                               и уши…
Говор этих людей,
                            их острые
                                            умные взгляды, —
 Всё будоражит мне душу,
 
 
Пленяет её.
Заставляет молчать и смущаться
                                      Перед великой,
                                                       странной,
                                        чужой тоской этих людей:
                                     Нельзя им, что ли, смеяться?
 
 
Вот так, как нам:
                        по-детски
                            и не о чём веселиться,
Не думать,
 попусту тратить себя и время своё,
                          Утром с похмелья лениться,
 
 
Пить горькую сладко
              и снова всех и за всё корить,
Жить беззаботно,
                 надеясь на что-то:
                                случай, авось —
                                  Его же потом и винить,
 
 
Всех, не себя.
             А приспичит —
                на баррикадах орать
                                   Громко,
                                          тупо и весело,
                                                                зло,
                                                беспощадно и зря, —
                                      Ведь не так бы надо решать
 
 
Судьбу человечества,
                         граждан
                 и Родины нашей…
          И смех кукловодов за сценой,
                                 где фарс разыгрался
                                                      Под лозунг:
                                                   жизнь будет краше!
 
 
Мудрость,
          молчанье,
                  вера осман,
               их труд кропотливый
                            Создали суть их.
                     Как дымным на коже огнём
                                                        (тавром) —
                                                                Не спи!
                                                       Стереги ревниво
 
 
Женщину,
            мать,
                дочь,
                     мечеть,
                         землю свою и беседку
Возле дома
            на солёной
                     от слёз
                     и крови земле,
                            В окне цветущую ветку.
 
 
И тонкий
           хищный месяц,
              словно улыбка османа,
                                   Как сабля его,
                                               с одинокой
                                                          в чёрном
                                                                     небе
                                                                     звездой
Зрит:
       жизни
             нет
                 без обмана
 
 
На этой странной
                   подлунной
                         земле,
                              пустой и тесной,
Где рубятся
 в кровь за неё,
                    хитрят,
                       убивают, мрут…
А всем бы
          хватило
                     места.
 
 
И только
       восточный
               потомок
                         мудрых
                              своих
                                       отцов
Истину древнюю знает,
а потому и грустит:
Не имеет
         кольцо
                 концов.
 
 
Все удовольствия бренны,
                   нужно просто трудиться,
                                         Жизнь улучшая,
 если же
              доля
                     зла и строптива, —
То
    перед
           судьбой
                         смириться…
 

Подражание средневековой песне

 
Не дари мне голубых цветов.
Подари мне красные.
Знаю, как сплести из всех венцов
Лучший и с окраской той —
Алые, пунцовые цветы.
Мой венок полюбишь ты.
 
 
Говори мне только те слова,
Что приятно слышать мне —
Мной за то один ты будешь зван
В лес на праздник наш теней.
Средь других узнаешь мой венок.
Красный будет одинок.
 
 
Там в полях туманных воздух тих,
Ночью нет ни шороха.
Убежим из леса, нас двоих
Сена ждут там ворохи.
От моей любви ты будешь пьян.
И луною осиян.
 

«Праздники, грустные в их «повседневности…»

 
Праздники, грустные в их «повседневности»,
В их предсказуемости, датам верности,
В полном бессилии от каждодневности —
Уберегут ли от зла злободневности?
 
 
Красного глянца тюльпанов банальность
И кумачовых гвоздик тривиальность,
Тостов, закусок и песен реальность, —
Всё предрекает событий фатальность.
 
 
Завтра сегодня опять догоняет…
Праздники мало что в жизни меняют…
 

«Предательство друзей уже не удивляет…»

 
Предательство друзей уже не удивляет
(Пожалуй, слишком громко так:
                                  предательство!                                                                        Друзья!).
Их после тридцати восьми и не бывает,
Из новых – сразу в дружбу чтоб.
                                             Уверена в том я.
 
 
Но закалённая в разлуках и потерях,
Вкусив не раз,
                не два,
                        не три
                                   полынный этот мёд,
Ни перед кем
               я не закрою,
                            всё же,
                                       двери:
Вдруг,
         истину ища,
                         на мой стих
                                       кто-то забредёт.
 

«Поутру прекрасная роза…»

 
Поутру прекрасная роза,
Расправляя атлас лепестков,
Утирая листьями слёзы,
Прошептала: «Как больно от слов
 
 
Было мне, когда эти двое
Грубо спорили в тихой ночи.
Я люблю послушать в покое,
Как поют здесь в саду соловьи.
 
 
Как молчит усталая речка,
Дразнит речку журчащий ручей,
Догорая, трещит слегка свечка
Там, в беседке, от дома левей.
 
 
Пусть не тронут злыми руками
И словами не ранят меня —
Бог снабдил красоту шипами
Против любящих боль причинять».
 

«Последний поцелуй?»

 
Последний поцелуй?
Остатнее проклятье?
Прощальные горячие слова?
Люби иль негодуй —
Не станет виноватей,
Чем за всё время, что с тобой бывал.
 
 
«Прости и отпусти», —
Хотела б, да не просто.
Как амнезия нам порой нужна!
Любовных паутин
Вуаль порвали жёстко.
Кто грешен больше? Правда не важна.
 

Пушкину

 
Великий гений с родниковой речью!
Как путь твой был пристрастно быстротечен!
Хватало дум, запала, красноречий,
 
 
Сколь много мог создать ещё шедевров…
Благодаря врагов твоих маневрам,
Ход жизни был рукою гнусной прерван
 
 
Подонка, в честь кого кабак назвали
«Потомки благодарные». Решали,
Названье вот, подумав, отыскали:
 
 
«Дантес»! Да! Заведенье на Мясницкой!
Уловки хуже не найти бандитской —
Придумки более иезуитской…