Текст книги "Мама для чужого наследника"

Глава 7

На улице плюс двадцать пять. Дневная жара постепенно спадает. Ей на смену приходит мягкая вечерняя прохлада.

Я нахожу Илюшину кепочку, и мы выходим во двор.

На улице все так же тихо, спокойно, но теперь я точно знаю, что где-то совсем рядом дежурят люди Кравицкого. Мы с Лешей проверяли это уже не раз. И в каждый такой эксперимент убеждались, что далеко нам уйти не дадут.

Хотя, кроме этого, в последние дни никто больше не тревожил. Ни органы опеки, ни другие неприятные личности.

К слову сказать, сейчас к визиту первых я была готова в любую минуту. Нет худа без добра. Если раньше я могла лениться и не убирать сразу же игрушки Илюши, вовремя не заправить кровать или не сходить в магазин, то больше подобных вольностей я себе не позволяла. Стала практически образцовой мамой.

К тому же неизвестно, каких еще козней мне стоило ждать от этой семейки. Вдруг они завтра телевизионщиков на меня натравят? Или блогеров?

Леша, правда, был иного мнения. Он уверял, что меня просто берут на измор. Накручивают, запугивают, подводят к тому, чтобы я сама добровольно отдала им сына.

Возможно, так и есть, но рисковать я не готова.

Мы идем к детской площадке, где находится любимая горка Ильи. Сынишка тянет руки и, как только я расстегиваю страховочные ремни на коляске, тут же бежит к игровому комплексу.

Скатывается несколько раз, но спустя пять минут увлекается детишками постарше, катающимися на велосипедах. Я хотела купить ему этим летом трехколесный, но потом то цена не устраивала, то денег не было. Решила повременить до осени. Как раз когда на них пойдут хорошие скидки.

Догнать никого из ребятишек у него так и не получается, и сын обиженный возвращается ко мне. Смешно дует губы, выпрашивая, чтобы его пожалели.

– Илья, сынок, иди сюда! Посмотри, что я тебе приготовил? – слышу знакомый голос и вздрагиваю от неожиданности.

Это самый обычный двор. С самыми обычными многоэтажками времен Брежнева, а то и Хрущева. И детская площадка, наверное, тех же лет, кроме нашей любимой спиральной горки с домиком. Поэтому очень странно среди людей со средним, а то и низким доходом увидеть самого настоящего миллиардера.

Правда, сейчас Герман ничем не отличается от местных горожан. Бело-голубая футболка, светлые штаны, кроссовки. Рядом с ним нет шкафоподобных секьюрити, дорогого авто или модельной внешности жены. И он ничем не отличается от отдыхающих на лавочках пап снующей рядом детворы.

У его ног стоит новенький блестящий детский электромобиль с яркими наклейками на черном фоне. И это, пожалуй, единственное, что выбивается из общей картины обычного среднестатистического мужчины. Потому что даже без ценника я вижу, что стоит этот мини-джип целое состояние.

Илюша застывает, узнавая отца, и радостно улыбается. Тычет пальцем на малышковый транспорт и с горящими от восторга глазами восклицает:

– Биби! Мама, биби!

Хватает меня за руку, ведя прямиком к Герману. Не замечая, что у меня сердце застряло где-то между грудной клеткой и горлом. Встав комом и перестав биться от такого внезапного сюрприза.

Конечно, глупо было бы думать, что он забыл о сыне. Но кто мог подумать, что Кравицкий сам снизойдет до встречи с ребенком в привычных для Илюши условиях. Не вызовет к себе в резиденцию, не закажет самолет для прогулки по парижскому Диснейленду, а приедет сюда. Сам!

– Добрый вечер, София! – приветливо растягивает он губы в некоем подобии улыбки.

Синие глаза смотрят на меня изучающе. Но хотя бы без враждебности и презрения, как было в нашу первую встречу.

– Здравствуйте, – киваю сухо.

И наконец-то выпускаю из легких воздух.

Илюша крутится вокруг электромобиля, осторожно трогая двери, зеркала, фары. Ему так нравится, что у меня язык не поворачивается одернуть его. Да он и не поймет. А у меня денег не хватит купить ему такую игрушку. Это как несколько велосипедов. Причем самых дорогих.

– Какими судьбами к нам? И почему один? – срывается язвительное с языка.

Я злюсь. На него – за то, что купил такую дорогую вещь, на себя – за то, что нет возможности делать сыну подобные подарки, на местную ребятню – за то, что любопытными зеваками слетелась поглазеть. На то, что вместо того, чтобы схватить сына в охапку и бежать, я стою тут и подсознательно любуюсь отцом своего ребенка. Его ростом, шириной плеч, атлетической фигурой и породистыми аристократичными чертами лицами. Сравниваю с сыном. Илюша похож на Германа. Со стороны без всякой экспертизы ДНК видно. И в душе неожиданно расцветает гордость. Что мой богатырь тоже вырастет красивым.

– А с кем вы меня ожидали увидеть? – ведет насмешливо бровью Кравицкий.

У меня в голове всплывает картинка: Татьяна Анатольевна с ее высокомерным взглядом, и с глаз почти сразу же спадает пелена.

– Например, с женой? Или с органами исполнительной власти. Чтобы наверняка!

Герман непонимающе хмурится. Отвлекается на минуту, помогая сесть сыну в машину, показывает ему рычаги управления и снова переводит внимание на меня.

– У жены важные дела. А при чем здесь исполнительная власть?

Его слова на секунду трогают мое сердце. Я уверена, что у Германа более чем достаточно дел, но он выбрал минутку, чтобы приехать сюда. Не подгадывая заранее. Потому что наш с сыном график ему неизвестен.

А вот у Александры времени не нашлось.

– Ну как же? Пригрозить, показать свою власть? – намекаю открыто.

– Кому? Зачем? Не понимаю вас, – удивляется так натурально, что будь я посторонним человеком – поверила бы.

Илюша жмет на педаль газа. Электромобиль реагирует, срываясь с места, и я, не желая дальше препираться и оставлять сына без присмотра, бросаю:

– А вы у Татьяны Анатольевны спросите. Она напомнит. – И бегу догонять мини-джип.

Больше к этому разговору мы не возвращаемся, но с лица Кравицкого не сходит задумчивая морщина на переносице. Он не лезет ко мне с угрозами. Не пытается проявить агрессию. Просто наблюдает, как играет сын. Иногда даже помогает ему забраться на горку.

Только вот мне все равно не по себе от его присутствия. Отчасти из-за того, что сердце щемит, когда смотрю на их общение с Илюшей.

Я могу ошибаться, могу придумывать то, чего нет, но материнское сердце невозможно обмануть. Оно чувствует то, что не заметно глазу. И я уверена, что из Германа получится идеальный отец. Я готова это признать.

Только не для Илюши.

Для других деток.

– Папа! – неожиданно четко выговаривает Илья и, раскрыв ручки, скатывается прямиком в объятия отца.

Я застываю каменным изваянием. Это слово острым лезвием полосует меня.

Как?

Откуда?

Я его этому не учила!

Кравицкий широко улыбается, встречая сына у подножия горки. Я вижу, как на его красивом лице появляется сеточка мелких морщин у глаз и взгляд становится добрее, мягче.

Большой опасный хищник в один момент превращается в ласкового ручного кота под воздействием одного-единственного слова, произнесенного ребенком.

Я видела, как умиляются женщины каждому шагу или действию малышей, но даже не предполагала, что и некоторые мужчины не остаются равнодушными в таких ситуациях. Все-таки мы слишком разные, чтобы ждать от противоположного пола схожих эмоций.

Мужчины реагируют на детей, когда те уже постарше. Когда можно взять сына или дочь на рыбалку, похвастаться спортивными успехами своего чада. Когда ребенок блещет талантами, учится на отлично, увлекается чем-то близким отцу. А вот чтобы такой малыш приводил отца в восторг простым наивным «папа» – такого мне не приходилось видеть.

До сегодняшнего дня.

И это лишает уверенности.

Через час у Германа звонит телефон. Я выдыхаю с облегчением, когда понимаю, что это важный звонок. И где-то срочно требуется присутствие Кравицкого. Он заканчивает разговор на недовольной ноте, а после подходит ко мне.

– Возьмите, это вам, – протягивает небольшой тонкий конверт.

Я с опаской смотрю на его руку.

– Что это? – спрашиваю осторожно.

– Банковская карта. С пин-кодом. Здесь часть денег, которые я обещал вам за сына. Другая часть появится там сразу же, как только вы передадите Илью нам.

– Спасибо, но мне не нужны ваши деньги. И сына я не отдам, – делаю шаг назад.

Шарахаясь от него так, словно у него в руках ядовитая змея.

– София, давайте рассуждать здраво. Илья – мой ребенок. Не хотите добровольно – я подам на установление отцовства. Докажу через суд, что это мой сын. А также что финансовое положение отца лучше, чем матери. И заберу его у вас таким способом. Только тогда вы не получите ни копейки. А вот проблем наживете – я вам гарантирую. Единственное, почему я еще не закатал вас в бетон, – это снисхождение к вашим материнским чувствам. По крайней мере, других предположений, зачем вам понадобился чужой ребенок, я не нашел. Пока не нашел.

– Вы же сами от него отказались! – вылетает на эмоциях.

Меня вообще возмущает его позиция: вначале бросить «разбирайся сама, как хочешь», а потом переложить всю вину на меня. Типа не они передумали два года назад, не они исчезли, оставив меня одну с ребенком на руках, не они…

– Ничего умнее придумать не могли? – усмехается он уголком рта. – Это был желанный ребенок. Вы можете сколько угодно отрицать и оправдываться, в какой-то мере я даже могу вас понять, но не нужно пытаться убедить меня в том, чего я бы никогда не сделал.

– Ваша жена!

– И Саше невыгодно подобное. Так что давайте не будем спорить?! – Его взгляд становится колючим.

Я ощущаю, как у него меняется настроение. Как опасный хищник вновь выпускает когти. И понимаю, что он прав: у него своя правда, не знаю, кем продиктованная, но переубедить его у меня не получится. Сейчас – так точно.

– Уберите! И не появляйтесь больше рядом с нами! Я буду бороться за своего сына до последнего! Можете сколько угодно угрожать.

На мгновение мне кажется, что я вижу в его глазах восхищение. Всего лишь на мгновение. А после их снова затягивает ледяная синева.

– Не пытайтесь убежать. Даже не рассматривайте этот вариант, – предостерегает он жестко.

Целует сына на прощание, а после, пока я отвлекаюсь на телефон, вкладывает мне свой проклятый конверт в сумку. И, пока я не успела опомниться, быстро покидает площадку.

Глава 8

– Где вы были? Я искал вас в парке, не нашел, – встречает нас у дома Леша.

После того, как я рассказала ему о Кравицких, как мы поняли, что за мной постоянно следят, он стал приезжать каждый день. Без звонка и предупреждений. Часто неожиданно. Как снег на голову. Вот как сегодня.

Я была уверена, что Леша на смене и не появится как минимум до одиннадцати вечера. А он стоит у подъезда, засунув руки в карманы, и угрюмо смотрит на меня исподлобья.

– Мы были на детской площадке. В соседнем дворе.

Илюша катится рядом на своей новой игрушке. Жмет на газ и дает круг рядом с качелями.

– Ты купила ему эту ерунду? – замечает Леша, кивая на электромобиль. – Серьезно? Тебе не жалко денег? Особенно сейчас, когда у нас такие проблемы? Соня, ты чем думаешь? – накидывается с порога.

Почему-то после его слов про ерунду становится обидно. Да, я бы сама при нынешнем доходе не потянула такую покупку. Если только в кредит. Но, глядя на счастливого Илюшку, рассекающего на своем личном авто по двору, понимаю, что ради его улыбки не пожалела бы средств.

– Это не я. Герман приезжал, нашел нас на площадке. Он и подарил, – невольно улыбаюсь, наблюдая, как сын ловко объезжает препятствие.

– Герман? – вкрадчиво переспрашивает Леша. Я не сразу чую подвох, а когда понимаю, куда он клонит, становится поздно. – Как интересно получается. Прошло всего ничего времени, а он уже стал своим! Не по имени-отчеству, а прям как закадычные друзья. Или уже больше? Сонь, а может, ты уже передумала? Скажи честно?

– Ты о чем?

– Он посылает за тобой машину, приглашает домой, теперь гуляет вместе с вами, дарит подарки. Что дальше? – испепеляет таким взглядом, словно все перечисленное им происходило по моей инициативе.

– Леша, не перегибай.

– Завтра он предложит тебе стать любовницей и родить им с женой второго? А может, еще поселит рядышком под боком? Третий ведь не лишний? А чего отказываться, да? Тем более когда там такие бабки на горизонте маячат. Это же не простой работяга, это олигарх! Скажи честно: вот это ведь не единственный его презент за сегодня? – тычет он в сторону игрушки Ильи. – Тебе ведь тоже наверняка что-то перепало?

Я вспоминаю про конверт, лежащий в сумочке, и чувствую, как у меня вспыхивают щеки. Да, я не хотела его брать. Да, это была не моя инициатива.

Я в любом случае не собиралась пользоваться этими деньгами, даже проверять не стала, сколько там, но не выкидывать же его на улице?!

– Я прав, да? Признайся? – пристает он, точно считывая мою реакцию.

Мне не нравятся его претензии. Да и то, что с ним происходит. Эта едкая злость во взгляде, ядовитый тон и обидные обвинения.

Неужели Леша действительно верит в то, что говорит? Да, мы не так давно знакомы, но я не давала повода сомневаться в себе.

– Мне не нужно ничего от Кравицкого, – отрицательно мотаю головой.

– Правда? А это тогда что? – снова указывает в сторону Илюши.

– Папа дал, – счастливо улыбается сынишка, подъезжая к нам и хвастаясь своим подарком.

Не понимая, что еще больше подливает масла в огонь.

Мне остается лишь до боли закусить губу от бессилия.

Леша щурится, молчит несколько секунд. Я вижу, как от рвущейся наружу ярости у него раздуваются крылья носа, как буквально затягивает пеленой взгляд.

– Папа, значит? Вот как? – цыкает с горечью.

– Леша, пожалуйста, перестань! Я не хочу с тобой ссориться. Я действительно ничего не просила у Кравицкого. И не собиралась брать. Он сам… – запинаюсь на полуслове.

Наверное, мне и правда нужно было не принимать этот мини-джип. Оставить его прямо там, на детской площадке. Развернуться и уйти в первые же минуты появления Кравицкого. Но я смалодушничала. Да и Илюша так вцепился в собственный транспорт, что я даже не представляю, как смогла бы объяснить ему, почему мы не можем взять электромобиль домой.

– Я понял. – Леша отталкивается от стены и демонстративно шагает прочь.

Всем своим видом показывая, что разговор окончен.

– Подожди! Да стой же! – догоняю его спустя несколько секунд. Когда понимаю, что он не шутит. Что он сейчас уйдет и наши отношения рухнут, так толком и не начавшись. – Ну что я должна была сделать? Отобрать игрушку у ребенка? Мое отношение к этим людям не поменялось, Леш, пойми! Слышишь меня? – Хватаю его за плечо и разворачиваю к себе.

Заглядывая в лицо с мольбой.

Чертов Кравицкий, решивший не только отобрать у меня ребенка, но и сломать мою личную жизнь! Вот откуда он взялся? Где был эти два года?!

А теперь с его появлением все летит к чертям!

– Слышу, – неожиданно спокойно реагирует Леша. Даже странно. – А давай уедем на выходные за город? Отдохнем, воздухом свежим подышим? – предлагает он, словно и не было никакой ссоры только что.

Я застываю, растерянно хлопая глазами от такой смены настроения.

– Не получится. У меня занятия назначены, – вздыхаю расстроенно.

– Ладно. А сейчас не хочешь покататься? – смотрит обреченным взглядом.

Так проникновенно, что я начинаю чувствовать себя виноватой. Он сорвался, приехал сюда, искал нас, пока я проводила время в обществе другого мужчины.

Возможно, окажись сейчас я на месте Леши, точно так же отреагировала бы.

А может, еще и скандал на почве ревности закатила бы.

– Может, посидим тут, на лавочке? – делаю слабую попытку отказаться.

– Тут соседи из каждого угла глазеют. Даже обнять, прижать тебя к себе нельзя. Сразу таким взглядом смотрят, как будто мы чем-то плохим занимаемся. Ну ладно. Как хочешь, – окончательно разочаровывается он и бредет к своей машине.

Я оборачиваюсь на Илюшку, прикидываю, сколько у нас времени до ужина, смотрю на часы и, взвесив все, прихожу к выводу, что часик мы еще можем погулять.

– Хорошо, Леша, подожди. Я согласна. Только транспорт домой закатим.

Сразу расстаться с новой игрушкой у нас не получается. Мне приходится несколько минут терпеливо объяснять сыну, что никто его машинку не заберет, что мы обязательно вернемся и он еще покатается на ней. Но уже не сегодня.

После такого разговора Илюша нехотя, но все же разрешает занести его авто в дом.

Вещь дорогая, и оставлять ее в общем коридоре я не решаюсь. Подъезд у нас открытый. Мимокрокодилов хватает. Убираю в специальную подсобную комнату, где у жильцов нашего этажа хранятся велосипеды, самокаты, всякие остатки материалов от ремонта и прочая хозяйственная ерунда, которой не нашлось места в жилых помещениях. Она запирается на замок, а значит, чужой точно не попадет.

– Соня, вы вернулись? Тебя Леша искал, – встречаю маму, возвращающуюся из кухни.

– Знаю. Мы встретили его у подъезда. Мы еще чуток погуляем с ним и придем. Часик где-то, не больше.

– Отлично. Как раз рагу успеет сготовиться. Мясо в этот раз жесткое, – сетует она. – И Лешу зови на ужин.

– Хорошо, – киваю на автомате.

Закрываю замок на двери и бегу во двор.

Леша уже усадил Илюшку в детское кресло и ждет меня в машине. У него старенькая, но вполне приличная иномарка.

– Ты взяла с собой телефон? – спрашивает он, когда я захлопываю дверь.

– Блин! В багажнике Илюшкиного джипа остался. Подожди, я сбегаю?

– Не надо. Ты же со мной. Что может случиться? – категорично перебивает он.

И, не давая мне опомниться, трогается с места. Я теряюсь от такой реакции. По сути, он прав, но вот без связи в кармане я все же чувствую себя неуютно.

– Ну, в принципе, да. Мы же ненадолго? – спрашиваю неуверенно.

Он подтверждает и выруливает на центральную дорогу. Уже традиционно за нами увязывается незнакомый автомобиль.

– Достали! – злится Леша, замечая сопровождающих.

Резко дает вправо, въезжая в один из дворов через арку, делает круг и уходит в незаметный проход между домами. Этот проезд ведет к гаражам, а там петляет между ними. Он неприметный. Еще недавно там стоял заградительный забор, но, видимо, его все же снесли. А теперь образовалась лазейка.

Леша ловко маневрирует между зданиями. Несколько минут, и мы снова оказываемся на проезжей части улицы, быстро вливаясь в движущийся поток машин.

Я оглядываюсь назад, но черного хэтчбека уже не видно. То ли не понял, куда мы ушли, то ли заблудился в проездах. Удивительно, но мы действительно смогли оторваться от них!

– Йо-хоу! – ликую, радуясь в первый момент. – Похоже, получилось!

– Кажется, да, – спокойно констатирует Леша, бросая частые взгляды в зеркало заднего вида.

Я расслабляюсь, откидывая голову на подголовник, и позволяю себе полюбоваться видом из окна. Когда ты понимаешь, что избавилась от назойливой слежки, даже дышать становится легче.

Мы спокойно катимся по улицам, приближаясь к концу города. Тут много новостроек, развлекательных центров. Разбиваются парки. Есть на что посмотреть.

Но когда мы проезжаем последние дома и знак-указатель населенного пункта, где-то внутри просыпается тревожный звоночек.

– А куда мы едем? – решаюсь задать важный для меня вопрос.

– Просто катаемся, – цедит странным голосом Леша.

Таким, что я понимаю: его «просто» совсем не просто. Но пока еще не хочу верить в плохое.

Молчу минут десять, наблюдая, как мимо окна пролетают заросшие травой пустыри. Немного погодя пойдут поля, а дальше – поселки и деревни.

– Кажется, мы уже далеко, – намекаю аккуратно.

– Нет.

– Но я не хочу уезжать из города. Я обещала маме вернуться через час. А так мы и на два застрянем влегкую.

Леша молчит, не желая отвечать. Только прибавляет газ, увеличивая и без того немаленькую скорость. Мне становится страшно.

– Куда ты так гонишь? – не выдерживаю, когда он опасно вылетает на встречную, обгоняя грузовик. – Леша, что происходит?

Вот теперь я точно понимаю, что это не простые покатушки. И он целенаправленно куда-то мчится. А еще вспоминаю об оставленных где-то позади преследователях, которых он явно специально скидывал с хвоста. И про забытый мною телефон.

Пазл постепенно начинает складываться.

– Леша!!! – кричу, цепляясь за ручку двери, когда он снова вылетает на встречную.

Стрелка на спидометре зашкаливает, показывая какие-то нереальные цифры. Мы едем, превышая чуть ли не вдвое!

– Все хорошо. Скоро будем на месте. Это сюрприз, – отзывается убийственным тоном.

– Какой, к черту, сюрприз? Ты нас на тот свет везешь?!

– Успокойся! – командует грубо.

– Как? – Вдох-выдох. Соня, дыши. Просто дыши. – Останови машину! Леша?!

– Нет.

– Да почему?! Объясни? Что происходит?

– Потому что я не хочу тебя потерять! Потому что я уже проходил это! Так понятно? – срывается он, с силой ударяя ладонями по рулю. И все же немного сбрасывает скорость. Дышит часто, не отрывая взгляда от дороги. – Пару лет назад я жил с девушкой. Почти два года. Думали о детях. Планировали пожениться. Она тогда устроилась на новую работу и жаловалась, что начальник пристает. Платили там хорошо, а я попал под сокращение. Поэтому не придал значения ее словам. Нужны были деньги, и я решил отмахнуться от проблемы, проигнорировал ее жалобы. Посчитал, что она преувеличивает. Время, когда можно было получить хорошую должность через постель, прошло. Сейчас никто не ведется на это. Всем нужны реальные специалисты. Да и женщин кругом навалом. Что он, кроме моей Наташки, никого больше найти не сможет, думал я. Ну побегает, получит отказ и успокоится. Да и она через какое-то время замолчала. Премию получила, зарплату подняли. Я радовался, как идиот. Жена не будет сидеть на шее, копеечку принесет в дом. Тем более сам долгое время находился в поиске работы. А через несколько месяцев она призналась, что беременна. Не от меня. От него, – замолкает он на мгновение, сглатывая нервно. – Купил он ее все-таки, понимаешь? Мою! Наташку! Я после этого месяц из запоя не выходил, пока в больничку не загремел. Не мог смириться. Понять. Поверить. Принять! Видел ведь все изменения, а вместо того, чтобы пресечь, сам под него же ее и толкнул. Сам! – Леша тяжело вздыхает, переключая скорость на повороте, и шумно цедит воздух сквозь зубы. – Жениться он на ней не женился, но ребенка признал. Квартиру купил, обеспечил, – перечисляет со злостью. – И вот история повторяется! Я только было поверил в чудо, в то, что остались на этом свете непродажные женщины, что у меня, наконец, появится семья, и на тебе! Снова все как по сценарию! Вылезает откуда-то олигарх и хочет усыновить ребенка! Который каким-то чудом оказывается ему родным! Подарки пошли, совместные прогулки, а дальше что? Ты тоже ляжешь под него?!

– Прекрати!

– Вот пока до этого не дошло, я и хочу пресечь на корню! Чтобы даже мысли не возникло. Чтобы… Ах ты, ч-черт! – выплевывает раздраженно.

Я не сразу понимаю, в чем дело. Леша умолкает, сильнее сжимая руль. Жмет на газ.

И только тогда я слышу клаксон машин за спиной. А в зеркалах дальнего вида отражается свет моргающих фар.

За нами мчатся два внедорожника, требуя остановиться. Не нужно быть ясновидящей, чтобы понять, кто это. А главное – за кем.

Сердце валится в пятки.

Леша устроил это бегство, совершенно не спросив моего мнения. Не задумываясь о последствиях. Действуя на эмоциях.

А расплачиваться за его глупость буду я. Нет, я не понимаю его. Не сочувствую и не жалею.

И за грехи его бывшей девушки тоже не обязана страдать. Но, кажется, так и будет.

– Леша, не глупи! Останови машину. Они все равно догонят нас. Будет только хуже. Ты не знаешь, что это за люди и на что они способны! Пожалуйста! – взмаливаюсь я.

Но он словно не слышит меня. Отгораживается невидимым глухим забором, не сводя стеклянного взгляда с дороги.

А у меня в животе все переворачивается.

Я попала между молотом и наковальней.

На такой скорости мы с большой долей вероятности можем попасть в аварию. И будет чудо, если останемся живы.

А если остановимся и отдадимся в руки людей Кравицкого, то, боюсь, Илюшу я больше не увижу.

Я чувствую, как у меня леденеют руки. Как в горле встает ком, мешая дышать.

Почему я за прошедшие месяцы не разглядела в Леше нервного, неуравновешенного типа? Как могла доверять ему?

Он ведь всегда был спокойным, вежливым, внимательным. Заботливым.

Да, иногда раздражал настойчивостью в некоторых моментах, но не настолько, чтобы заподозрить неладное!

В голову лезут мысли, что маньяки часто производят впечатление вполне себе дружелюбных и порядочных людей. Еще и примерные семьянины.

Неужели он один из таких?

Один из внедорожников догоняет нас и резко начинает сигналить, прижимая к обочине. Я прикрываю глаза, вспоминая все молитвы, которые знала. Только бы все закончилось благополучно!

– Останови машину! – твержу как мантру.

Если бы можно было, я бы вырвала у него из рук руль и нажала на тормоз. Но любое мое вмешательство приведет к еще более плачевным последствиям. Поэтому я только уговариваю, прошу, требую сбавить скорость и подчиниться требованиям наших преследователей и сижу смирно.

В какой-то момент от страха я вообще перестаю чувствовать тело. Оно немеет, скованное паникой. И не верю своим глазам, когда впереди неожиданно появляется пробка из автомобилей, перекрывающая дорогу.

– Твою мать! Ну как?! – орет Алексей не своим голосом. Крутит головой, ища съезд, но, увы, с одной стороны плотный ряд деревьев, с другой – оотбойник. – Приехали! – выплевывает зло.

Машина постепенно останавливается. Я вымученно выдыхаю, благодаря небеса. По крайней мере, у Леши не возникла мысль разбиться на скорости, влетев в столб или впереди стоящие авто, как иногда бывает в жутких новостях. Он, может, и псих, но не самоубийца.

А дальше все происходит как в кино, которое поставили на перемотку. К нам бегут несколько здоровенных мужчин, грубо вытаскивают Лешу из салона, скручивают ему руки, прижимая грудью к капоту. Подходят к моей двери, открывают, что-то говорят.

От пережитого стресса я долго соображаю. Понимаю только, что они предлагают пересесть в их машину. И что другого выхода у меня нет. А еще я вижу, как подъезжает третья иномарка. К тем двум, что ехали за нами. И из нее выходит сам Кравицкий.

Ну все. Похоже, я доигралась.

Он идет решительным шагом в нашу сторону. По непроницаемому выражению лица я ничего не могу понять, но стоит ему приблизиться и заглянуть в салон, как меня прошибает ударная доза негатива. Сковывает по рукам и ногам. Обдает ледяным холодом.

Я кожей ощущаю, насколько он зол, хоть Герман еще не сказал ни слова. Не сделал ни единого лишнего движения.

Он садится к нам в авто на место водителя, захлопывая за собой дверь. Отрезая таким образом от внешнего мира. И я сразу ощущаю, как сжимается капкан, в который я угодила подобно глупой птичке.

Кравицкий не кричит, не крушит ничего вокруг. Его ледяное спокойствие поражает. Он, как истинный хищник, умело загнал добычу в клетку и теперь наслаждается ее агонией.

Странно, но даже когда его амбалы были рядом, когда окружали, вытаскивали и скручивали Лешу, я не чувствовала себя настолько беспомощно, как сейчас.

– Ну и как далеко ты собралась? – спрашивает, наконец, Кравицкий, нарушая молчание.

Поворачивается ко мне и пригвождает взглядом к сиденью.

Я проваливаюсь в затягивающую синеву его глаз. Красивую и опасную. Очень опасную.

– Я не… Я все объясню, – выдыхаю первое, что приходит на ум. – Мы собирались…

– София, я не дурак, чтобы не сложить два плюс два. Ты получила деньги и решила разом убить двух зайцев? А может, прежде стоило подумать о том, что у тебя не хватит сил противостоять мне? – давит он, заставляя заткнуться.

Я стискиваю челюсть, понимая: на фоне того, что произошло, любые мои оправдания будут звучать жалко.

Что бы я сейчас ни сказала.

Можно, конечно, придумать байку об умирающей бабушке, которой срочно понадобилась помощь, но, боюсь, Кравицкий быстро распознает обман.

Я уверена, что через пару часов, а то и раньше, он точно будет знать, что никакой бабушки в той стороне, куда мы ехали, ни у меня, ни у Леши нет. А новый обман окончательно подорвет наши и без того сложные отношения. И принесет мне кучу новых неприятностей.

Я открываю рот, чтобы снова пролепетать что-то в свое оправдание, но меня останавливает насмешливо выгнутая бровь Кравицкого, и внутри внезапно переключается тумблер.

А какого черта? А если бы действительно произошла такая ситуация? Бабушка, мама, форс-мажор? Обязательное мое присутствие на другом конце света? Я теперь обязана отчитываться о каждом шаге незнакомому мне человеку? И зависеть от его капризов?

Нахожу в сумочке конверт с банковской картой, который так и не вскрывала. Швыряю ему на колени.

– Вы кое-что забыли. Я не брала у вас ничего. Но вы склонны интерпретировать ситуацию так, как вам удобно. Цепляетесь за любую мелочь, подсылаете ко мне людей из органов опеки, угрожаете, впихиваете свои деньги, а после обвиняете в том, чего не было! Очень удачная позиция! Я свободный человек. И если у меня в планах погулять в соседнем городе – я имею на это право! – прорывает меня.

Страх и паника отступают. И на смену им приходит негодование.

Усмешка сползает с его лица. Ожидания моей быстрой капитуляции не подтвердились.

– Будете иметь. Сколько угодно, – поджимает губы Герман. – Когда подпишете отказ. А сейчас выходите из машины. Илья поедет со мной.

– Что? – не верю своим ушам. – Куда? Вы издеваетесь?

– Я дал вам достаточно времени для принятия правильного решения. И не только времени. – Он берет в руки конверт, вертит его между пальцев, хмыкая недоуменно, и убирает к себе в карман. – А вы, вместо того чтобы распорядиться ими правильно, делаете одну глупость за другой. Мне надоело. Да и толку от этого я не вижу. Выходите.

– Подождите, что значит с вами? А я? А Леша?

– Вашего Лешу, – кривится, произнося имя моего парня, – мои ребята отпустят сразу же, как только вы сделаете то, что я вам говорю.

Герман выходит из авто, обходит его и дергает ручку двери с той стороны, где сидит Илья. Сын, который до этого сидел на редкость спокойно, внезапно пугается. Жмется вбок, оглядываясь в поисках помощи на меня.

– Мама, учки! – просится ко мне. Герман наклоняется, пытаясь расстегнуть ему ремень безопасности, что еще больше усугубляет ситуацию.

Илюша то ли не узнает его, то ли тоже ощущает опасность, исходящую сейчас от отца, и плаксивый тон переходит в настоящий плач. Громкий, с надрывом и истерическими нотками.

– Мама! Учки! Мама-а-а! – захлебываясь слезами, орет сын, просясь ко мне на руки.

Я со злостью отпихиваю Германа, нажимая на замок безопасности на удерживающих ремнях. Перетягиваю Илюшу к себе на колени и прижимаю к себе. Шепчу успокаивающие слова, глажу по голове.

Кравицкий не вмешивается. Каменной статуей стоит рядом, молча наблюдая за происходящим. И только сжатые в кулаки кисти рук выдают его состояние.

Сынишка замолкает не сразу. Обнимает меня за шею, пряча носик на груди.