Текст книги "Дневник законченной оптимистки"

Елена Александровна Трифоненко
Дневник законченной оптимистки

© Е. Трифоненко, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Глава 1
Недоброе утро (воспоминаний)

«Моя жизнь – легка и радостна» – такая надпись встречает меня утром в ванной. Желтые клеенчатые буквы налеплены прямо на зеркало и расположены так, что, если захочешь разглядеть собственное лицо, придется встать на цыпочки. Я невольно и резко отшатываюсь от лимонного слогана, но на автомате перечитываю его снова и снова.

Паста, соленый, как море, «Парадонтакс» валится из рук и по закону подлости улетает за стиральную машину. Но мне не до спасательных работ. Довольно сносное настроение, будто сорвавшийся с канатов лифт, ухает вниз.

– Мама! – кричу я, распахнув дверь ванной. – Что это за фигня на зеркале?

Неторопливо, словно облако, мама выплывает из кухни и, сняв фартук, поднимает на меня задумчивые глаза:

– Ты о чем, Майя?

– Об этом! – Я делаю страшное лицо и тычу зубной щеткой в клеенчатую надпись.

– А-а, это аффирмация, – моментально расцветает мама. – Не обращай на нее внимания. Она незаметно действует на подсознание и настраивает на позитивный лад.

– И зачем она здесь? – Мой голос обманчиво мягок.

– Я по всему дому такие расклеила. Чем чаще они попадаются на глаза, тем быстрей подействуют.

Отодвинув родительницу, я протискиваюсь на кухню и кручу головой. Ну, точно! Моя маман обклеила странными фразами всё вокруг.

«Жизнь любит меня!» – возвещает огромное сердце из цветной бумаги на холодильнике. «С каждым днем мои дела идут все лучше и лучше!» – заверяет растяжка над столом, за которым веселая Алёнка, обставив тарелку игрушками, жует драники. «Я излучаю оптимизм и радость» – убеждает плакат на шкафчике с посудой.

Видимо, мама опять начиталась в Интернете какой-то ерунды. Она у нас настоящая мечта спамера: не только внимательно изучает каждую рассылку, неизвестно как угодившую в почтовый ящик, но и добросовестно выполняет все бредовые советы сетевых гуру.

– Гав-гав, мы нашли домик, – Алёнка засовывает в кармашек моей пижамы сразу трех резиновых собачек.

Кармашек трещит по швам, но дочь не останавливается – пихает к собакам пластмассовую семью лисят и керамическую кошку.

– Ура! Теремок! Будем жить дружно.

Я отпрыгиваю и торопливо выковыриваю из кармана игрушечный зверинец. Да елки-палки! Карман теперь болтается на нитках. А ведь пижама почти новая: я ношу ее только второй год. В отчаянии отрываю карман совсем.

– О, одеялко! – радостно кричит Алёнка и тигром выхватывает получившийся лоскуток.

Я поворачиваюсь к маме.

– Ты что, правда, веришь, что всякие там аффирмации улучшат твое настроение?

– Верю, – с фанатичным видом кивает мать. – Самогипноз – великая вещь.

Я мысленно считаю до пяти, чмокаю Алёнку в щеку и незаметно стаскиваю с ее тарелки пару драников. Они такие вкусные, что настроение почти сразу приходит в норму. Что ни говори, драникотерапия – великая вещь. Особенно для людей с белорусскими корнями.

– А ты не могла бы заниматься самогипнозом исключительно в своей комнате? – с набитым ртом бормочу я. – Зачем ты эти транспаранты по всей квартире расклеила?

Мамин взгляд мгновенно леденеет. Она уже тридцать лет работает музыкальным педагогом в детском саду, и за это время научилась делать такой вид, от которого цепенеют даже самые наглые. Я поневоле отвожу глаза.

– Психологи рекомендуют вешать аффирмации там, где проводишь больше всего времени, – мама с любовью поглаживает стол. – А я на кухне в основном и торчу: у нас ведь некоторые почти без остановки трескают. Прям хоть от плиты не отходи.

Мои щеки предательски вспыхивают. Мама наливает себе сока, осушает стакан залпом:

– К тому же тебе самовнушение тоже полезно. В последнее время ты просто сосредоточие негатива.

– Да что ты говоришь? – Во мне снова подымается волна раздражения. – А с чего я, по-твоему, должна позитивом-то фонтанировать? Я, между прочим, второй месяц работу найти не могу. И личная жизнь у меня, кстати, тоже схлопнулась.

– По-моему, ты путаешь причину и следствие. – Мама забирает у Алёнки пустую тарелку и быстро ополаскивает ее под краном. – Может, дела у тебя не ладятся именно из-за того, что ты такая пессимистка? И мужчины, и работодатели любят жизнерадостных, тех, кто идет по жизни с улыбкой. – Выключив воду, она вытирает руки полотенцем. – А у тебя же постоянно такое лицо, будто ты только что любимую корову схоронила. Неудивительно, что люди шарахаются.

– Ну, спасибо. – Я до боли в пальцах сжимаю щетку, а глаза наливаются слезами. – Спасибо за поддержку.

Через секунду я пячусь обратно в ванную с твердым намерением включить воду и немного всплакнуть, но, споткнувшись о порог, растягиваюсь в коридоре.

Мать теребит ухо и задумчиво кивает своим мыслям.

– Нужен еще один плакат. Про внимательность.

– Ушиблась, да? Бедненькая… – Дочь с сочувственным видом бросается на меня, ее острые колени больно врезаются мне в живот, прямо в район мочевого пузыря.

Мгновенно забыв о ванной, я выбираюсь из-под Алёнки и стремительно отползаю в туалет.

Мама недавно купила новый освежитель воздуха, и в туалете у нас теперь пахнет шарлоткой с корицей. Ощутив запах печеных яблок, я как-то сразу успокаиваюсь и погружаюсь в мечты. Вот бы мне сейчас шарлотку. Или круассан. Или хотя бы кекс, а лучше все сразу.

С мечтательным видом я присаживаюсь на унитаз, а потом почти сразу подпрыгиваю: на двери туалета налеплена еще одна аффирмация. Да какая! «Я привлекаю в свою жизнь лучшего из мужчин». Ну, это уж слишком!

– С чего ты взяла, что мне нужен мужчина?! – выскочив в коридор, кричу я; мама и Алёнка уже в прихожей – обуваются. – Мне и одной неплохо. Я, чтоб ты знала, в ближайшие годы вообще не планирую заводить отношения!

– Ну и славно. – Мама застегивает молнию на Алёнкиных сапогах и выпрямляется. – А вот я хочу замуж. И выйду. Самогипноз – великая вещь.

* * *

Мама и Алёнка отправляются в садик, я возвращаюсь в ванную и трубкой от пылесоса вызволяю зубную пасту из-за машины. Тюбик облепился паутиной и напоминает кокон, на нем, словно брошка, восседает огромный паук. Меня передергивает. Я тычу в тюбик трубкой, надеясь, что паук свалит подобру-поздорову, но тот крепко вцепился в ошметки своих сетей и не шевелится. Может, дохлый?

Я решаю бросить «Парадонтакс» в ванну и смыть паутину водой. Набрав полную грудь воздуха, осторожно подцепляю тюбик пальцами, и паук, конечно, тут же оживает и начинает ползти в сторону моей руки. Мгновение, и крохотные лапки щекочут кожу.

– А-а-а! – Я пытаюсь стряхнуть насекомое с ладони, но цепкий паучище шустро заползает мне в рукав.

– Спасите! – Я молниеносно стягиваю кофту и оглядываю руку.

Паука не видно. Выворачиваю кофту наизнанку, трясу над ванной: ничего, восьмилапая зараза как сквозь землю провалилась.

Вымыв тюбик, выдавливаю розовую полоску «Парадонтакса» на щетку и поворачиваюсь к зеркалу. Блин, тут же эта бредовая надпись про легкую жизнь! Сунув щетку в рот, быстро отклеиваю буквы и складываю их на край ванны. Спасибо, мама, но я, пожалуй, обойдусь без твоих внушений.

Из зеркала на меня смотрит несчастная моська в ореоле наэлектризованных светлых волос. Я чищу зубы и мысленно протоколирую свои несовершенства.

Пункт первый – морщины. Пара волн на лбу, две параллельные линии на переносице и несчетное количество мелких, как паучьи ножки, черточек вокруг глаз. А ведь мне всего двадцать девять. Помнится, год назад кожа у меня казалась безупречно гладкой, и все вокруг давали мне не больше двадцати. И тут бац! – сразу полный набор начинающей клюшки.

Пункт второй – волосы. Несколько месяцев назад они стали тусклыми и ломкими, а так как я эталон мнительности, то сразу понеслась в поликлинику, к терапевту. Тот отправил меня к эндокринологу, эндокринолог – на анализы и УЗИ, и спустя каких-то пару недель паломничества по кабинетам, в карточке наконец появился диагноз – гипертиреоз. Он означает, что моя щитовидная железа впрыскивает в кровь слишком много гормонов. Того количества, которое она производит, хватит примерно на двух средних тетенек.

Эндокринолог выписала мне лекарство, и как только я начала принимать его, волосы прекратили ломаться. Да-да, сразу прекратили ломаться и стали вываливаться целиком. Пучками. Теперь по всей квартире перекати-поле из моих волос. Я, конечно, сразу постриглась до каре, но все равно, когда принимаю ванну, волоски-предатели сплетают на поверхности воды настоящий ковер.

Когда я пожаловалась на редеющую шевелюру эндокринологу, врач заявила, что выпадение волос – побочное действие моего лекарства.

– И как долго мне его пить? – спросила я, пытаясь понять, стоит ли подыскивать шиньон.

Врач сжала мое запястье, чтобы посчитать пульс.

– Обычно лечение занимает года полтора. Иногда дольше.

– Сколько-сколько? – У меня даже руки задрожали от ужаса. – Полтора года? Да за это время я стану абсолютно лысой.

– Не надо так волноваться, со временем вырастут новые волосы, – отводя глаза, пробубнила врач. – И вообще, шевелюра не самое важное в жизни. У вас, между прочим, сердце колотится как ненормальное, и тремор сильный. Без лекарств вам нельзя.

– Да, черт с ним, с тремором! – Я сбросила ее руку. – Не буду эти таблетки пить. Выписывайте мне что-нибудь другое или я к вам больше не приду.

Врачиха позеленела.

– Не будете лечиться – через несколько месяцев начнутся проблемы с иммунитетом, печенью, сердцем…

Я скрестила руки на груди, приготовившись стоять до последнего.

– К тому же глаза станут выпученными, как у лягушки, – брякнула доктор. – Вы погуглите дома картинки больных с вашим диагнозом, погуглите.

Мой боевой настрой мигом улетучился. Все-таки дефицит волос можно прикрыть париком, а как спрятать вытаращенные глаза? Перманентно носить солнечные очки? В нашем климате это не вариант. Взвесив все «за» и «против», решила пить таблетки. Только теперь стараюсь пореже касаться волос: каждый раз, когда ощущаю как мало их осталось, меня накрывает маленькая паническая атака.

Третий пункт в моем списке недостатков – грудь. Я всегда была худенькой, а из-за гипертиреоза еще похудела, теперь при росте сто семьдесят вешу сорок девять килограммов, и моя грудь напоминает два обвисших мешочка. «Срочно поправляться! – гаркнула на меня эндокринолог во время последнего приема. – Старайтесь меньше двигаться и больше есть». Я и рада стараться, только все равно ничего не откладывается.

Четвертый пункт в моем топе несовершенств – длинный нос. Вот от кого мне так прилетело? У обоих родителей, у всех моих бабушек и дедушек – миниатюрные носики, а я на Новый год запросто могу снеговиком наряжаться. Закрасила нос оранжевым фломастером – и готово. В детстве мама ласково звала меня Буратинка. Правда, когда мне исполнилось пятнадцать, она переименовала меня в Пьеро и объявила мой трезвый взгляд на жизнь пессимизмом.

Пятым пунктом сегодня у меня фигура. Она совершенно неженственная и напоминает перевернутую трапецию: попа худая, зато плечи широкие.

Чтобы лучше оценить масштабы бедствия, отхожу от зеркала и привстаю на цыпочки. Кажется, я стала еще худей. Только этого не хватало – одежда и так висит мешком, а на новую денег нет и не предвидится.

От того что чистка зубов продолжается дольше пяти минут, десны начинает щипать – через силу останавливаю подсчет ошибок природы и споласкиваю рот. Потом ноги сами несут меня на кухню.

Сделав огромный бутерброд с говяжьим языком, пытаюсь настроиться на очередное собеседование. Не хочу, чтобы меня опять колбасило, как в прошлый раз. На той неделе я договорилась о сотрудничестве с репетиторским агентством, но через пару дней его администратор перезвонила мне и сказала, что в моих услугах не нуждаются. А я только расслабилась, решила, что черная полоса наконец-то кончилась, даже пообещала Алёнке купить надувную ватрушку для горки. Что со мной творилось после неожиданного отказа – не передать. По-моему, когда на что-то надеешься, а потом обламываешься, у души отмирает кусок размером с оладью. Больше никаких надежд! Буду готовить себя исключительно к неприятностям.

С улицы доносятся женские крики – я кидаюсь к окну, надеясь разузнать из-за чего сыр-бор. Напротив палисадника машет руками оранжевогрудая стайка работниц ЖКХ, кажется, тетушки выясняют, кто из них ленивая скотина, а кто Золушка. Я почти сразу теряю к скандалу интерес, потому что замечаю у дома автомобиль Андрея. Сам Андрей стоит, опершись о капот, и сверлит взглядом мои окна. Наши глаза встречаются, и я точно ошпаренная отшатываюсь от окна, сердце мгновенно разгоняется так, как моему эндокринологу и не снилось.

Зачем он приехал? Мириться? Интересно, мне показалось, или взгляд у него слегка виноватый?

Я несусь в комнату и в считаные секунды переодеваюсь из пижамы в деловой костюм, подкрашиваю ресницы и губы. Руки, конечно, трясутся, но макияж выходит довольно сносным. Причесавшись, я сажусь на диван в гостиной и мучительно жду, когда заверещит дверной звонок; от волнения ломит затылок и потеют ладони – приходится то и дело вытирать их о плюшевый подлокотник.

Андрей Лаптев – мой бывший работодатель и бойфренд. В неполные тридцать он уже владеет одной из лучших школ иностранных языков в нашем городе и центром по подготовке к ЕГЭ. В последнем я отработала почти два года, ежемесячно получая от Андрея предложение сходить поужинать или в кино. Полтора года я отнекивалась, уверенная, что служебные романы до добра не доводят, но летом моя оборона рухнула.

В июне моя лучшая подруга вышла замуж и укатила жить в Ирландию – фото с ее медового месяца чуть не довели меня до истерики. Мне вдруг обрыдла жизнь матери-одиночки: работа – дом, дом – работа, в качестве единственного развлечения – походы в «Магнит» за продуктами. До дрожи в коленях захотелось романтики и приключений. Целыми выходными я смотрела мелодрамы, представляя себя на месте главных героинь. В конце концов передозировка мечтами сказалась на моей вменяемости, и на очередное шутливое приглашение Андрея на шашлыки я ответила: «А давай лучше к тебе?» Не ожидавший такого Лаптев даже айфон выронил. Хорошо, что мне на колени.

То, что случилось у нас потом, трудно назвать романом. Раза три в неделю после работы я отправлялась к Лаптеву, готовила что-нибудь вкусное, мы ужинали и занимались сексом. А потом я ехала домой. Иногда Андрей уговаривал меня остаться с ночевкой, но я отказывалась: не могу заснуть вне дома.

Никаких планов совместной жизни с Лаптевым я не строила: плыла по течению, наслаждалась моментом. Потому-то, когда Андрей предложил выйти за него замуж, меня будто током ударило.

– Вот уж не думала, что ты из тех, кто готов жениться на женщине с ребенком, – призналась я, натягивая колготки.

Брови Андрея взлетели вверх.

– У тебя есть ребенок?

– Дочь, – кивнула я. – Недавно ей исполнилось пять. Странно, что ты забыл. Я упоминала о ней и в резюме, и во время собеседования.

Мне показалось, что у Лаптева дернулся глаз. Он тут же потянулся за сигаретами, хотя пять минут назад пообещал не курить в постели.

– Наверное, твоя дочь – настоящий ангелочек, – с надеждой проговорил он, щелкая зажигалкой. – Такая же скромная и тихая, как ее мама.

Я непроизвольно вжала голову в плечи.

– О, временами она тише воды. – «Например, когда рисует на обоях или мастерит панно из штор» – мысленно добавила я, а вслух предложила: – Хочешь, я вас познакомлю?

– Ну, у меня как бы сейчас нет времени совсем, – Андрей заерзал. – Можно ведь и после свадьбы познакомиться, да?

Я одарила его взглядом, полным сомнений, а он тут же отвел глаза.

– Да не волнуйся ты! Свожу твою ляльку в парк аттракционов, куплю ей мороженое, и она будет от меня пищать.

«Боже ж мой, он даже не спросил, как зовут мою дочь!» – загудел здравый смысл. «Святые угодники, он готов на тебе жениться!» – разрыдалось от умиления наивное, как щенок, сердце.

Андрей стряхнул пепел в пепельницу и заложил свободную руку за голову – ни дать ни взять герой американской мелодрамы:

– Я так понимаю, ты согласна?

– Мне нужно подумать. – Я натянула водолазку и взялась за брюки. – Подобные решения с бухты-барахты не принимают.

– Чего тут думать-то? – надулся Андрей. – Ты учти: такие мужики, как я, на дороге не валяются.

Напрасно он переживал. Уже через неделю мое сердце нокаутировало здравый смысл, и в воскресенье вечером я решила, что хочу замуж. Телефон у Андрея не отвечал, а я боялась, что до понедельника могу и передумать, поэтому купила в магазине торт и отправилась к Лаптеву домой.

Обычно после девяти маршрутку в нашем городе не дождешься, но в тот вечер мне повезло: газелька подползла к остановке сразу, как я начала замерзать. Я посчитала это знаком свыше: «Долой сомнения! Впереди – счастливая семейная жизнь», – и воспряла духом.

Когда я вылезла из маршрутки напротив Андреевой девятиэтажки, энтузиазма стало еще больше. Окна спальни Лаптева мерцали слабым светом, и это значило, что Андрей дома, а не свалил куда-то с друзьями, как я боялась. Вот она – рука судьбы! С улыбкой до ушей я ринулась в подъезд. Там было темно, и я, кажется, наступила на кота, по крайней мере вопль, внезапно огласивший округу, походил на кошачий. Оправившись от шока, я нащупала кнопку лифта, и подъезд огласило равномерное гудение. Еще один добрый знак! Лифт у Лаптева работал не часто.

«Ну и пусть Андрей пока не интересуется моей дочерью, это легко исправить, – думала я, по пути наверх разглядывая себя в зеркальные стены лифта. – Я ведь не просто училка иностранного, у меня дополнительная специальность – психолог, правда школьный, но ничего, психология-то у всех одинаковая. Дайте мне две недели, и отношения у меня в семье будут – залюбуешься».

Как только я вышла из лифта на пятом этаже, до моих ушей донеслись отчетливые женские стоны. Кому-то плохо? Я огляделась, судорожно припоминая, как оказывать первую помощь при травмах. На площадке никого не было, а странные звуки вроде бы доносились из квартиры Андрея. Я подошла к двери Лаптева и прижалась ухом к ледяному металлу – сомнений не осталось: стонали именно у Андрея. Я несколько растерялась. На этаже пахло тушеной капустой и старыми носками, тускло мигала, потрескивала старая лампочка, а я переминалась с ноги на ногу и теребила ворот джинсовой куртки. А потом меня осенило: «Наверное, Андрей смотрит кино! Эротическое!»

Я сунула торт под мышку и дважды нажала на кнопку звонка. Ничего. Я постучала по косяку. Потом снова позвонила. Звуки за дверью стихли, но открывать Андрей не спешил. Я прижала звонок ладонью и одновременно стала пинать дверь ногой. Мне надо было немедленно узнать происхождение стонов, чтобы успокоиться.

Через полторы минуты непрекращающейся звуковой атаки в коридоре квартиры послышались шаги, и дверь распахнулась.

– Какого черта? – На пороге в одних трусах стоял Андрей и смотрел на меня удивленно. – Майя? А я тебя не ждал.

– Решила сделать тебе сюрприз. – Я помахала тортом и попыталась заглянуть в квартиру. – Чего делаешь?

– Я? – Андрей поспешно заслонил мне обзор плечом. – Телек смотрю, а что?

– Можно к тебе?

– Ой, у меня такой срач! – Глаза у него забегали. – Давай лучше сходим куда-нибудь? Подожди меня на улице, я оденусь и спущусь.

– Может, я хотя бы в прихожей подожду? На улице холодно.

Андрей налился зеленцой:

– Говорю же: у меня бардак…

– Ну, бардаком меня не удивишь, – я попыталась отодвинуть его в сторону.

– Андрюш, ты скоро? – пропел из глубины квартиры женский голос.

Мой начальник (тире бойфренд) аж подпрыгнул. Я встала на цыпочки и заглянула через его плечо в прихожую: в дверях спальни стояла и дула губки молоденькая блондинка, обернутая полотенцем.

– Это кто?

– Никто, – Лаптев смотрел на меня так, словно пытался загипнотизировать. – Я сейчас ее выпровожу.

– Не надо, я уже ухожу. – Я повернулась, чтобы идти к лифту.

– Майя, не надо истерить, – Андрей схватил меня за руку и втащил в квартиру. – Я сейчас от нее избавлюсь, ты даже воду вскипятить не успеешь.

– Чего?

Он впихнул меня в кухню.

– Ставь пока чайник и режь торт, а я сейчас приду.

– Но…

– Давай-давай! – Андрей повязал на меня фартук и, прикрыв за собой дверь, удалился.

Наверное, у меня было что-то вроде состояния шока, потому что я действительно налила в чайник воды и лишь потом, опомнившись, швырнула его на пол и выскочила из квартиры. Даже передник не сняла – так и плелась в нем до самого дома.

Ночь прошла ужасно. Я чувствовала себя последней идиоткой, насмотревшейся сериалов. Вот с чего я вдруг размечталась о счастливой семейной жизни? Как будто прошлый раз меня ничему не научил…

В понедельник, когда я пришла на работу, Андрей, словно ничего не случилось, полез целоваться. Я его оттолкнула, а он сделал вид, словно не понимает из-за чего я психую. От злости у меня снесло крышу, и я заявила, что ухожу не только от него, но и из его шарашки. Вот ведь дурында! Хоть бы объявления о работе почитала, прежде чем такие громкие заявления делать.

Андрей, конечно, уговаривал меня остаться, обещал золотые горы и пугал ужасами безработицы. Но я ведь человек слова. Отработала положенные две недели и отчалила. А теперь локти кусаю: обошла и обычные школы, и языковые – работы нет, и не предвидится.