Текст книги "Орден меченосцев против Руси. Первый германский поход на Восток"

Полоцк и его вассалы в войне 1203–1216 гг.

Итак, в 1202 году против язычников Прибалтики был объявлен Крестовый поход. В Ливонию вместе с епископом Альбертом прибыли уже не мирные проповедники, а крестоносцы. Одновременно с этим немцы основали крепость Ригу, в устье Двины, то есть непосредственно на пути у полоцких купцов. Это не могло не сказаться на тех договоренностях, которые заключал еще простой проповедник Мейнхард с князем Владимиром Полоцким, даже если таковые и были. Ведь теперь речь явно шла уже не о христианском просвещении вассалов Полоцка, а о военном захвате немцами края. А Владимир все еще медлил. Слишком большие выгоды сулил для него торговый мир с немцами, чтобы так просто отказаться от него. На полоцкого князя давило вече, да и сам он боялся вступать в открытый конфликт с силой, за которой стояла вся католическая Европа.

Но ситуация накалялась. Обложенные десятиной в пользу латинской церкви ливы оказались под двойным гнетом, причем в тот момент именно немцы выступали реальными защитниками ливов от нападений земгалов, латгалов и эстов, как и было положено сеньору. Это была, пожалуй, первая серьезная ошибка Владимира Полоцкого, полностью отдавшего на откуп немецким поселенцам защиту своих западных рубежей. Взрыв произошел в 1203 году. Новый ливский «старейший» князь Каупо отказался признать вассалитет Полоцка и отправился искать будущее Ливонии к римскому папе.

* * *

Не дожидаясь возвращения делегации из Рима, Владимир разорвал перемирие и появился под стенами Иксеколы с войском. «В то же лето внезапно явился в Ливонию король полоцкий с войском и осадил замок Икесколу. Ливы, не имевшие доспехов, не посмели сопротивляться и обещали дать ему денег. Получив деньги, король прекратил осаду. Между тем тевтоны, посланные епископом с самострелами и оружием, заняли замок Гольм и, когда пришел король, чтобы осадить и этот замок, они переранили у него множество коней и обратили в бегство русских, не решившихся под обстрелом переправиться через Двину». Из сообщения видно, что войну Владимир начинал вовсе не с немцами, а с отложившимися ливами. К вмешательству тевтонов полоцкий князь был явно не готов, что предопределило его неудачу под Гольмом. Одновременно в войну вступили и другие члены «конфедерации», и объект их нападения также не случаен: «Король Герцикэ (Gercike), подойдя к Риге с литовцами, угнал скот горожан, бывший на пастбищах, захватил двух священников, Иоанна из Вехты и Вольхарда из Гарпштедта (Harpenstede), рубивших с пилигримами лес у Древней Горы, а Теодориха Брудегама, погнавшегося за ним с горожанами, убил». Итак, из описанных событий видны основные претензии полоцкого князя к немцам: принятие присяги от Каупо и основание Риги. Как видно, из дальнейших упоминаний, несмотря на неудачу полоцкой дружины под Гольмом, Каупо был смещен. Вполне возможно, что посланный под Гольм тевтонский отряд вернулся обратно, узнав о нападении Всеволода Ерсикского, а оставшиеся без поддержки ливы приняли условия русских. Восстановив условия прежних договоренностей с Мейнхардом, Владимир отводит войска. Об официальном мире ничего не известно, но в 1205 году перемирия с немцами заключают вассалы Полоцка, вряд ли пошедшие бы на это без воли сюзерена. Долгая война торговые города Двины не устраивала. «Когда король Вячко (Vetseke) из Кукенойса услышал, что пришли таким большим отрядом латинские пилигримы и поселились по соседству всего в трех милях от него, он, добыв через гонца пропуск от епископа, отправился к нему на корабле вниз по реке. После рукопожатий и взаимных приветствий он тут же заключил с тевтонами прочный мир, который, впрочем, недолго продолжался. По заключении мира, простившись со всеми, он радостно возвратился к себе».

Немецкий арбалетчик. XIII век

Несколько раньше мирный договор с Ригой заключали и литовцы, правда, просуществовал он менее года. В короткий для Полоцка период относительного спокойствия Владимир совершает свою вторую роковую ошибку. Весной 1205 года происходит нападение рижан совместно с дружиной земгальского князя Виестурса на литовское войско, возвращавшееся из похода на Эстонию в местечке Роденпойс. Это происходит во время перемирия с немцами. Казалось бы, столь вопиющее нарушение Ригой договоренностей, вероломное нападение на вассала должно было немедленно вызвать жесткую ответную реакцию полоцкого князя. Но ее не последовало. Владимир никак не прореагировал на события при Роденпойсе. А литовский князь явно ждал вмешательства сюзерена, на целых два года отложив поход отмщения. Но, вероятно, на Владимира вновь давит городская верхушка Полоцка, желавшая мира с немцами. Эта нерешительность в политике принята противником за трусость, немцы, видя слабость позиции основного противника, переходят к наступлению. В том же году у ливов была отнята Икшкиле и передана в бенефиций Теодориху. Фактически начался раздел Ливонии без оглядки на Владимира Полоцкого. Ставший «старейшим» взамен смещенного Каупо князь Ако присылает посольство в Полоцк, требуя от сеньора решительных действий.

По переговорам 1206 года вполне можно судить о том, какую дипломатическую игру собирался вести князь Владимир. В Полоцк прибыла делегация от верных ему ливских князей (вероятно, Ако) с требованием немедленно начать поход на Ригу, чтобы защитить их от прибывших в Ливонию крестоносцев. Признав себя вассалами Полоцка, ливские князья теперь требовали от сеньора реальной военной помощи. Одновременно прибыли и послы от епископа Альберта для официального заключения мира. Перед этим епископ, зондируя почву для соглашения, посылает в Полоцк аббата с дарами полоцкому князю, но разозленные Роденпойсом литовцы делают все, чтобы дары до Владимира не дошли (при этом, следует заметить, что сам аббат никак не пострадал).

Обе делегации встретились на подворье полоцкого князя. В этой сложной ситуации Владимир ведет двойную игру, обещая посольствам прямо противоположные вещи. Он не может дать немедленный ответ князю Ако, так как выжидает, пока основная масса крестоносцев покинет Ригу, чтобы только тогда начать наступление. Не исключено также, что Владимир пытался присутствием ливской делегации надавить на немцев, чтобы те пошли на уступки. Но на переговорах, помимо ливских послов присутствовали и представители полоцкого боярства, которые явно не на стороне ливов. Ведь новая война вновь перекроет Двинской путь и нанесет им убытки. Скорее всего, именно кто-то из них выдал немцам планы Ако, ведь верхушка боярства должна была быть на обоих переговорах.

Узнав о том, с чем прибыли ливы, немецкий посол тайно отправляет гонца в Ригу с требованием вернуть крестоносцев. Тянуть время и лавировать дальше было невозможно, у Владимира остался лишь один выход – немедленно начать войну. Но объявить об этом в Полоцке в открытую он не решился. Он переносит переговоры на территорию Ливонии, тем самым, уходя из-под давления полоцких бояр. После чего князь Ако, вероятно, не без согласия сеньора, устраивает несколько провокаций, убив сначала двух послов из Икшкиле, сторонников немцев, а затем схватив и обезглавив гольмского священника Иоанна. Следует обратить внимание на то, как были казнены икшкильские послы. По свидетельству Генриха Латвийского «их обвязали вокруг ног веревками и разорвали пополам». Это известный способ казни у кочевых народов, воспринятый у них русскими, но вряд ли известный ливам, мог быть применен либо с подачи полочан, любо при их непосредственном участии.

Но, пытаясь лавировать между верхушкой городской общины и вассалами, Владимир упустил время. Слишком долго собирал он войско, слишком поздно подоспела верным ему ливам долгожданная помощь. Собственно и помогать уже было некому. Лидер ливского сопротивления Ако погиб, его замок Гольм был захвачен немцами, а вслед за этим крестоносцы, приведенные Каупо, в союзе с земгалами Виестурса сожгли и мятежный замок князя-изгоя. «Полоцкая партия» в Ливонии потерпела поражение, так и не получив реальной поддержки от метрополии. Ее оставшиеся в живых сторонники были брошены в тюрьму, голову погибшего князя Ако в качестве «трофея победы» доставили епископу Альберту. Лишь тогда подошли к Икшкиле и Гольму полоцкие дружины. Крестоносцы уже вновь укрепились в замках, разгромив сопротивление ливов. Несогласованность действий, во многом ставшая следствием колебаний Владимира и полочан предопределила исход всей компании. Владимиру вновь не удалось взять штурмом Гольм. Генрих Латвийский отмечает неопытность русских воинов в обращении с осадными машинами. А ведь приди князь полоцкий на помощь Ако, когда замок был еще в его руках, неизвестно, кому бы улыбнулась фортуна. А вот так завершилась бесславная для Полоцка кампания: «В Риге боялись и за положение города, так как сооружения его еще не были крепки, боялись и за дела вне города, за своих, осажденных в Гольме. Между тем к королю вернулись некоторые ливы-разведчики и сказали, что все поля и дороги вокруг Риги полны мелкими железными трехзубыми гвоздями; они показали королю несколько этих гвоздей и говорили, что такими шипами тяжко исколоты повсюду и ноги их коней и собственные их бока и спины. Испугавшись этого, король не пошел на Ригу, и спас Господь надеявшихся на него. Торейдцы же, увидев корабли в море, сообщили королю, и тот, не только не добившись успеха в одиннадцатидневной осаде замка, но скорее даже пострадав в силу потери своих, боясь в то же время прибытия тевтонов, поднялся со всем своим войском, взяв раненых и убитых, и возвратился на корабле в свою землю. Гевегард, воевода епископа, умер после от небольшой раны, а прочие, оставшись здравы и невредимы, благословляли Бога, который и на этот раз руками немногих защитил свою церковь от неприятеля».

С разгромом «заговора Ако» Ливония была практически потеряна для Полоцка. А окрыленный успехом епископ Альберт уже готовил новый удар, на этот раз не просто по данникам полоцкий «конфедерации», а уже по самим ее западным границам.

Штурм первого рубежа. Падение Кокнесе

Как бы ни стремился князь Владимир удержать Ливонию, все же она никогда не была настоящей частью Полоцкого государства. Пограничным замком полоцких князей на Двине была Кокнесе. Находясь на порубежье, Кокнесское княжество должно было первой из земель полоцкой «конфедерации» столкнуться с проникавшими в Ливонию немцами, что и произошло.

В 1205 году, когда завершился первый этап войны между Ригой и Полоцком, ничто еще не предвещало печальной судьбы Кокнесе. Не желая портить отношения с сильным противником, к тому же сулящие ему торговые выгоды, Вячко Кокнесский, как только ему позволила политическая ситуация идет на мир с Ригой. Конечно, причины такого шага князя-порубежника были не только в боязни нападения на замок. Поселившиеся в трех милях от границ княжества немцы могли при желании полностью перекрыть торговый путь по Двине, и маленькую Кокнесе ждала бы судьба Земгальской гавани. Ведь если для Полоцка Двинской путь был лишь одним из направлений внешних связей, то для Кокнесе в нем было все существование. Договор, как было принято по тем временам, видимо был заключен сроком на два года. Спустя ровно это время князь Вячко присылает новую делегацию в Ригу.

«Когда король Кукенойса Вячко (Vesceka) услышал о прибытии епископа и пилигримов, он вместе со своими людьми вышел им навстречу и по прибытии в Ригу был принят всеми с почетом. Проведя в самой дружественной обстановке в доме епископа много дней, он наконец попросил епископа помочь ему против нападений литовцев, предлагая за это половину своей земли и своего замка. Это было принято, епископ почтил короля многими дарами, обещал ему помощь людьми и оружием, и король с радостью вернулся домой. После того, порадовавшись обращению и крещению ливов, епископ послал к ним священников и в Торейду, и в Метсеполэ, и в Идумею, и на Двину; везде были выстроены церкви, и священники размещены по приходам».

Разница в текстах соглашений 1205 и 1207 годов очевидна. Если изначально князь Кокнесе просто подписывал мирный договор, то теперь он становился вассалом рижского епископа, ибо предоставление епископу половины доходов княжества в обмен на военную защиту. Это могло означать только установление между Ригой и Кокнесе отношений сеньора и вассала.

Итак, вслед за Каупо, еще один православный князь «сломал ветку», то есть разорвал вассальные отношения с Полоцком и вступив в них с епископом Альбертом. Понятны и опасения Вячко по поводу нападений литовцев. Отказываясь от присяги Полоцку, Вячко уже предугадывал, в какой форме наступит месть за политическую измену со стороны бывшего сюзерена, уже давно воюющего при помощи литовских ратей. Но почему Вячко вообще пошел на этот шаг? Для дальнейшего процветания его маленького княжества было достаточно просто подтвердить прежний договор. Но после поражения Полоцка в войне за Ливонию и разгрома «заговора Ако» положение Кокнесе стало очень тяжелым. Было ясно, что немцы продолжат экспансию по Двине, и что Кокнесское княжество станет следующим за землей Турайды. А чудовищное разграбление столицы православного мира Константинополя уже показало всем странам восточно-христианской традиции, что даже приверженность христианской вере не позволяет чувствовать себя в безопасности от Крестовых походов.

В отличие от Каупо, вряд ли Вячко пошел на подобный шаг добровольно. Скорее всего, таковы были условия епископа Альберта, фактически предложившего кокнесскому князю капитуляцию. Выбора у правителя удельного княжества не было. После поражения Ако и его сторонников, он уже не рассчитывал всерьез на крупномасштабную военную помощь из Полоцка, а в одиночку не имел шансов выстоять. Пример же расправы крестоносцев с «полоцкой партией» Турайды был еще слишком свеж.

Конечно, договор, помимо, обещаний безопасности, сулил ему и торговые выгоды, но на этот раз этот вопрос, видимо, отошел на второй план. О том, что кабальный договор был навязан кокнесскому князю видно из того, с каким скрипом он им соблюдался. Хроника Генриха обвиняет Вячко в постоянных нарушениях вассального соглашения. Не устраивал он и епископа Альберта. Ведь по нему он получал право лишь на распоряжение частью доходов Кокнесе, но не мог распространить на княжество ни свою юрисдикцию, ни влияние своей церкви. Даже полностью покорный князь Вячко мешал ему, кокнесский замок уже тогда виделся в Риге полностью немецким, опорным пунктом в землях Латгалии.

Новый вассал епископа явно не пришелся ко двору и его окружению. Конфликт между Вячко и рыцарем Даниилом из Леневардена возник, вероятно, еще до подтверждения мира, иначе Генрих Латвийский не писал бы о его длительном развитии. Время для провокации, скорее всего, было выбрано вскоре после подписания договора о вассалитете, так как описанные события произошли в том же году, что и договор, при этом датированы предпасхальным временем.

«Однажды ночью слуги Даниила поднялись вместе с ним самим и быстро двинулись к замку короля. Придя на рассвете, они нашли спящими людей в замке, а стражу на валу мало бдительной. Взойдя неожиданно на вал, они захватили главное укрепление; отступавших в замок русских, как христиан, не решились убивать, но угрожая им мечами, одних обратили в бегство, других взяли в плен и связали. В том числе захватили и связали самого короля, а все имущество, бывшее в замке, снесли в одно место и тщательно охраняли».

Епископ не одобрил действий леневарденцев, но и не наказал их, лишь потребовал освобождения Вячка и возвращения всего награбленного в его замке имущества. Стремясь загладить вину вассалов, он угощал князя в своем замке, одаривал дарами и поспешил с исполнением договоренностей по поводу присылки в Кокнесе отряда рыцарей и строителей-каменщиков для укрепления замка и защиты его от возможного «наведения» литовских войск Владимиром Полоцким.

Но оскорбление, нанесенное князю Кокнесе, не было им забыто и прощено. Как показали дальнейшие события, Вячко был правителем жестким и злопамятным. К тому же он понял, что совершил ошибку, разорвав вассальную клятву с Полоцком. Вероятно, он по возвращении в замок немедленно втайне выслал гонцов к бывшему сеньору и получил от него заверения прощении измены, в случае если он окончательно порвет с Альбертом. Иначе не объяснить столь жестокой вероломной расправы кокнесского князя с присланным ему на помощь отрядом рыцарей. Они были застигнуты врасплох во время работ по укреплению замка и перебиты практически безоружными. С точки зрения рыцарского права это было чудовищным поступком, сравнимым разве что с убийством побратима или сеньора. Совершив подобное злодеяние, князь Кокнесе велел сплавить тела убитых рыцарей вниз по Двине. Всего трое рыцарей из посланного отряда спаслись бегством и рассказали в Риге о случившемся.

Воины Ордена. XIII век

О дальнейших замыслах кокнесского князя мы видим из отправки посольства в Полоцк с требованием немедленно выступить в поход на Ригу. Вместе с посланием Владимиру были отправленные захваченные у убитых рыцарей трофеи, в знак того, что Вячко готов возобновить вассальную присягу Полоцку. Действия кокнесского князя, конечно же, до глубины души возмутили епископа Альберта и рижан. Поступи князь Вячко более дипломатично, может быть, немцы и отложили бы войну с его княжеством. Или вновь попытались склонить его на свою сторону дипломатией. Но расправа с безоружным союзником была слишком ужасным преступлением, вероломный кокнесский князь стал для рижан вне закона, а возмездие за его поступок должно было наступить немедленно.

Епископ Альберт, отложив свое отплытие в Тевтонию, спешно собирает войско. Вячко и его сторонникам становилось ясно, что их ожидает судьба участников «заговора Ако». Владимир вновь не торопится с походом. И даже если он и решится на него, полоцкое войско вновь подоспеет позже, чем немецкие рыцари успеют взять замок штурмом. Вместе практически со всем населением города князь решается на отчаянный шаг. Жители Кокнесе «собрали свое имущество, поделили между собой коней и оружие тевтонов, подожгли замок Кукенойс и побежали каждый своей дорогой».

Это был первый массовый исход населения за все время покорения Прибалтики. Вместе с православными русскими уходили из княжества латгалы и селы, не желавшие подчиняться тевтонским рыцарям. Их путь лежал, скорее всего, в земли Ерсикского княжества. Сам князь Вячко бежит в Полоцк к великому князю Владимиру. Мы не знаем, оглянулся ли он в последний раз на сожженную Кокнесе и пожалел ли о вероломном поступке. Но, скорее всего, нет. Непримиримым врагом немцев становится он с этих пор. Когда Полоцк прекратил борьбу за Прибалтику, он уходит в Эстонию, чтобы продолжить войну с ними уже на стороне Новгорода и Пскова. Погиб Вячко во время осады Дерпта в 1224 году.

С падением Кокнесе началось уже неприкрытое наступление крестоносцев на рубежи православных земель. Натиск на владения полоцкой «конфедерации» продолжился, едва успели остыть пепелища сожженного замка Вячко. Подавив сопротивление латгалов и селов, бывших подданных Кокнесского княжества, рижский епископ основал на том же месте собственный замок, который теперь становился пограничной крепостью немецких владений в Прибалтике и опорным пунктом для дальнейшей экспансии. Треть доходов замка была отдана Ордену меченосцев. Сколько раз Кокнесе вновь становилось то местом сбора полков для похода в земли «конфедерации», то местом заключения мирных соглашений. Уже под тем же годом, что и строительство новой Кокнесе, сообщается о походе оттуда двух латгальских отрядов (вероятно, бывших подданных Вячко) в Литву. А основной удар крестоносцы готовят по следующему двинскому княжеству «конфедерации» – Ерсикскому.

Второй рубеж «конфедерации». Всеволод Ерсикский – свой среди язычников

 
«О Герцикэ, милый город!
О наследие отцов моих!
О нежданная гибель моего народа!
Горе мне!
Зачем я родился, чтобы видеть
пожар моего города
и уничтожение моего народа!»
 

Так проникновенно, опираясь на библейский сюжет, описывает Генрих Латвийский плач князя Всеволода, смотрящего с другого берега Двины на пожар, уничтожавший родную Ерсику. Это случилось в 1209 году, ровно через два года после падения Кокнесе.

Последний князь Ерсики Всеволод известен тем, что еще в начале века вступил в династический брак с дочерью литовского князя Даугерутиса, и с тех пор стал верным и неизменным другом и союзником Литвы. Называя Ерсику «ловушкой и великим искусителем для всех, живших по этой стороне Двины» Генрих Латвийский добавляет, что князь Всеволод упорно отказывался заключать с епископом мир, вероятно, аналогичный тому, что подписал в 1205 году Вячко Кокненсский.

Причину такого нежелания обнаружить легко, если вспомнить, что в другом месте хронист называет Всеволода не просто зятем литовского князя Даугерутиса и его союзником, но и «почти своим» для этой языческой страны, хотя он и придерживался христианской веры. Сообщается также, что в Ерсике почти постоянно пребывал литовский гарнизон. Несомненно, именно обязательства перед союзниками препятствовали засылке ерсикской делегации в Ригу после вероломного нападения на литовскую дружину при Роденпойсе. Всеволод, в отличие от колеблющегося и лавирующего сеньора, встает на сторону Литвы бескомпромиссно. Несомненно, что литовский поход 1207 года, завершившийся битвой при Аскраде, начался, как и прежде из его земель.

После падения Кокнесе Всеволоду, скорее всего, были предложены те же условия, что и прежде Вячко, то есть капитуляция, но он их отверг. Однако столь быстрого развития событий он не ожидал. Как сообщает хроника, город был взят внезапным штурмом, скорее всего нападавшие пришли из вновь отстроенной Кокнесе. Немцы ворвались в крепость фактически по оплошности отступавших из посада русских, что пропустили их за собой в ворота. По свидетельству источника также видно, что литовских войск в это время в Ерсике и ее округе не было. Вероятно, немцы удачно выбрали время для марш-броска из Кокнесе. Немецкое войско, захватив в Ерсике одежду, серебро и пурпур не побрезговало и ограблением церквей. История разорения Константинополя повторилась в Ерсике в миниатюре. Была взята в плен и семья ерсикского князя.

Условием для возвращения пленных стала капитуляция и признание Всеволодом вассальной зависимости от Риги, то есть те условия, которые прежде отвергал Всеволод. «Если ты согласишься принести свое королевство в вечный дар церкви пресвятой Марии, так чтобы вновь получить его уже из наших рук, и вместе с нами наслаждаться постоянным миром и согласием, тогда только мы отдадим тебе королеву со всеми пленными и всегда будем верно оказывать тебе помощь». Этот классический средневековый договор вассалитета был вынужден подписать князь Ерсики. У Всеволода не было выбора.

Казалось, еще один член «конфедерации» покидал ее окончательно. Но, судя по дальнейшим событиям, князь Ерсикский, изначально не был намерен соблюдать навязанную ему силой вассальную клятву. Едва отстроив Ерсику после пожара, Всеволод подтвердил соглашения с Литвой и вернулся под власть Полоцка. Поход литовского войска на Кокнесе в 1210 году явно начался вновь из его земель.

* * *

Так постепенно продолжалось вытеснение Полоцкого княжества из Прибалтики. Какую же позицию занимали в этой ситуации войны за сферы влияния великие князья – правители прибалтийских стран? На чьей стороне они были в этой войне? Источники донесли до нас достаточно имен прибалтийских «сеньоров» и «квази-рексов». Но, пожалуй, только троих из них можно назвать действительно правителями своих народов, политическими лидерами, определившими их историю на последующее время. Их яркие биографии рисуют сложную картину того переломного и героического времени. Их всех объединяло одно: они искали для своих стран лучшего будущего. И пускай Каупо видел его в вассалитете рижскому епископу, Даугерутис пытался выхватить из слабеющих рук Полоцка лидерство в «конфедерации», а князь земгалов Виестурс последовательно отстаивал независимость своей страны, вряд ли можно судить их за то, что в той тяжелой ситуации, находясь между двумя христианскими мирами, они пытались отстаивать свои интересы.