Текст книги "Добрыня Никитич и Змей Горыныч. История Елисея"

Елена Усачёва
Добрыня Никитич и Змей Горыныч. История Елисея

© Усачёва Е., 2023

© ООО «Кинокомпания СТВ»,

© Студия анимационного кино «Мельница», 2023

© ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Широко раскинулось княжество наше Киевское, далеко расплескалось. Направо посмотришь – наша земля, налево – наша земля. Везде наша. По центру стоит стольный град Киев, а по самой серёдке – княжий дворец. Высокий, красивый. Лучше я и не видел. Правит там князь Киевский. Ничего так. Справедливый. А главное – мудрый. Есть у него племянница…

Так, что-то я сбился. Хотя почему сбился? Есть племянница, зовут Забава, и я люблю её. И вот прямо так люблю! Как вижу, сердце и заходится. Красивая она – глаз не отвести. Высокая, стройная, косы толстые и лицо такое… Хорошее лицо. Характер боевой! Вся в дядю. Мне такие очень нравятся. Как придумает что – добьётся. А как сомнение поселится… Вот с того всё и началось – никак она решиться со мной сбежать не могла.

Давайте знакомиться! Меня зовут Елисей Силович! Я любимый и единственный ученик великого богатыря Добрыни Никитича. Знаете такого? Ну конечно! Самый сильный богатырь на Руси. Никто против него устоять не может. Он меня как увидел, так сразу и сказал, что берёт в ученики. Что такого ловкого и сильного он не знал никогда. Да, всё правда! Я такой! В папу уродился. А ещё в маму.

Вы мне не верите? Смотрите на меня и думаете, что я вру? Да я самый честный человек! Меня поэтому князь Киевский и выбрал в гонцы. Мы знаете какие шустрые! Раз-два, туда-сюда. Только пыль из-под копыт коня летит.

Так я о чём? А! Запутался немного. Давайте я лучше по порядку начну. Это сейчас я ого-го, а когда-то был просто гонцом. Хотя, конечно, не просто. Я же был гонцом князя. Меня все уважали. Боялись даже. А вот Забава любила.

Глава 1

Как сейчас помню, был солнечный день. Такой, знаете, тёплый, мягкий, лёгкие облачка, яркое солнышко, воркуют голубки. Мы с Забавой сидели в беседке, вокруг всё розы, розы. Я её учил мыльные пузыри выдувать. У нас пацаны во дворе игрушку эту придумали, я сразу показал Забаве.

– Ну, давай… один разочек… – уговаривал я её, протягивая трубочку.

Не сложно же, дунул – и вот он, мыльный пузырь, полетел. А она всё стесняется. Девчонка, что с неё взять.

– Не получается у меня, – твердила она и делала обиженное лицо.

– Ну давай, это так просто… – настаивал я. Правда несложно: дунул – и всё. Посильнее только нужно.

– Я же никогда не пробовала… – сказала Забава и покраснела.

– А я тебя сейчас научу, – заверил я. – Сделай губы «трубочкой».

Я вытянул губы, показывая. Забава тоже вытянула, а потом смутилась и засмеялась.

– Ой, а глаза нужно закрывать? – спросила.

А глаза у неё – загляденье! Голубые, с искринкой. Она как посмотрит…

Опять отвлёкся.

– Ну, закрой, от греха подальше, – говорю.

А то ведь лопнет пузырик, попадёт мыло в глаза. Ничего страшного, но неприятно.

Забава опустила один конец трубочки в мыльный раствор, поднесла трубочку другим концом к губам, дунула. И полетели, полетели пузырики. Один другого больше. Один другого выше. У Забавы всегда всё очень хорошо получается. Засмотрелся я на неё. Она ещё и засмеялась по-доброму. Я и сказал:

– Вот видишь, а ты боялась!

Забава потупила глаза.

– И не боялась… – произнесла. – Я, если хочешь знать, ничего не боюсь…

А я и знаю, что она не боится ничего. Это же Забава! Я её за храбрость и люблю. И вот как она сказала, что ничего не боится, так я и решился.

– Тогда убежим, – говорю. – Завтра же убежим! Согласна?

Ой, я чуть не зажмурился от страха. Но сдержался. А Забава отвечает:

– Согласна!

Я от счастья потерял голову! Хотел её обнять. Но Забава остановила.

– Только знаешь… – начала она.

– Что? – удивился я.

– Давай ещё чувства проверим.

Тут уж я не выдержал.

– Ты что? – подпрыгнул я на лавке. – Чего там проверять? Да я ради тебя – хоть на край света!

– На словах-то все герои, – отвела глаза Забава. – А ты на деле докажи!

Зачем доказывать? И так понятно! Мы созданы друг для друга. Кроме Забавы, мне больше никто не нужен. Сколько раз ей ещё это повторять?

– Да я…

Договорить мне Забава не дала, закрыла рот рукой. А ладошка у неё мягкая. Я сразу подобрел. С ней долго злиться нельзя.

Забава стояла ко мне близко-близко. Я потянулся её поцеловать. Она склонилась навстречу. Но тут в кустах раздался шорох, словно кто через них шёл. Взлетели голуби. Забава убежала, и я остался один.

«Герой на словах…» Да что ещё сделать-то, чтобы она поверила? Змея победить? Думал я, думал, ничего не придумал. Хотел пойти домой, но меня позвали во дворец. Вручили пакет от князя и велели скакать на дальнюю заставу к Добрыне Никитичу.

Я ещё удивился, чего так сразу и так далеко? Словно специально кто хочет разлучить меня с любимой. Ехать-то о-го-го сколько. Долго меня не будет. Эх, как бы князь не решил отдать мою любимую замуж, пока туда-сюда с письмом ездить буду. Он же князь! Всё может. Если бы не сомнения Забавы, бежали бы мы уже сейчас вместе с ней в заморские страны. А так я оседлал коня и поскакал, а Забава моя осталась в княжеском тереме.

Скакал я долго. Деревни, городки малые, пролески. День занялся и закончился, наступила ночь. Добрался я до самой дальней границы Киевского княжества.

Тут в сторожевой башне и жил великий богатырь Добрыня Никитич. Если бы кто былину сочинял, непременно так бы про него сказал: «Славны витязи русские, за их службу ратную и в народе им похвала вечная. Где стоит богатырь доблестный, не пройти войску тёмному, не пролететь птице тайною, не проскочить зверю незамеченным».

Добрыня крепко держал границу на замке. Его все наши знали. Стоило богатырю появиться в Киеве, толпа собиралась, девушки засматривались на него. Я приготовился к встрече с прославленным героем.

Я ж княжий гонец. На мой призыв откликаются мгновенно. Стоит мне открыть ногой дверь да крикнуть:

– Гонец от князя!

И ещё показать письмо с печатью. Тут все начинают сразу бегать вокруг меня, суетиться. Кто предлагает стул, кто чай с пряниками.

Вот только у Добрыни никто бегать не стал. Тихо было. И сквозь эту тишину я отчётливо слышал храп. Хороший такой, богатырский. Я поднялся на второй этаж, а там на лавке спит Добрыня, завернулся в покрывало с головой и храпит. Ой, я вам скажу. Мощно. Только богатыри так могут. Я даже специально учусь так храпеть, чтобы быть как богатырь. Но это я опять отвлёкся.

Подошёл я к Добрыне, в позу встал – всё-таки не кто-нибудь, а княжий гонец, – письмо показал и говорю:

– Письмо от князя!

Должен был проснуться. Но спит. Даже не шевелится.

Я к уху богатыря склонился и осторожно так повторил шёпотом, чтобы не испугать:

– Письмо от князя!

Никакого результата. Постучал по шлему – настоящий богатырь спит всегда в полном облачении. Чтобы если что – сразу вступить в бой. Звонко у меня получилось, а без толку. Добрыня лишь на мгновение перестал храпеть и дальше спать.

Я сдёрнул покрывало – станет без него холодно, проснётся.

Нет, только пошевелил пальцами на голых ногах. Я потянул за ногу. Опять ничего. Ткнул в бок кулаком. Как о камень, только руку отбил.

Что я ни перепробовал. И стучал в щит, и лил воду на голову, и прыгал сверху, и щекотал пятки – спит богатырь. Вот что значит богатырский сон! Я даже позавидовал. А потом так устал, что и сам уснул.

Добрыня проснулся с восходом солнца. Увидел меня и спрашивает:

– Кто таков?!

Я, конечно, не потерялся, молодец-молодцом перед ним предстал, достал из-за пазухи конверт.

– Послание от князя! – доложил по всей форме.

– Чего ж сразу не разбудил? – удивился Добрыня, беря конверт.

Да я ж будил! Но тут Добрыня стал послание читать, и я забыл обо всём. Потому что там было такое!

«Государственные дела требуют твоего срочного вмешательства. Повелеваю тебе получить дань с Бекета, хана Крымского. Целую. Князь. Извини за испорченные выходные. Важно! Гонца возьми с собой – пусть помогает».

Вы поняли, да? Это же про меня! Это меня делали помощником, и не кого-нибудь, а самого Добрыни Никитича! Настоящего богатыря!

Может, вы чего про богатырей не знаете? У нас-то про них с пелёнок рассказывают! В любой былине прочитайте. Там так пишут: «Не то чтобы совсем, а всё ж таки давно – жил на Руси богатырь великий! И статен он был, и высок, грамоте разной обучен, а в бою-то был смел, и на пиру он был весел. И дрожали враги от одного имени его славного – Добрыня Никитич».

Глава 2

Пока мы с Добрыней собирались совершать великие подвиги, князь задумал-таки мою Забаву замуж выдать. Это мне уже потом Забава рассказала. На следующее утро, как я уехал, к ней в светлицу пришёл дядя-князь. И не с пустыми руками. Принёс он с собой шкатулку.

– Забава! Забавушка, – ласково постучал он в дверь.

– Здравствуй, дядюшка, – открыла ему Забава, обняла, поцеловала в щёку. Всё-таки она его очень любила. Как-никак, единственный родственник на всём белом свете.

Князь прошёл по горнице, огляделся и вдруг произнёс:

– Забава, я вот здесь подумал… Замуж тебе пора.

– За кого? – вскинулась Забава.

У неё-то жених уже был. Она даже поначалу подумала, что князь про меня скажет. Но он завёл разговор о другом.

– Да мало ли женихов пригожих, – ответил князь. – Вот, погляди.

Тут-то князь свою шкатулку и открыл. А в ней – деревянные яйца, расписанные разными лицами. И всё женихи.

– Ну вот, чем не жених? – Князь достал первое яйцо и повернул портретом к Забаве. – Ух! Красавец! Весь костюм золотом вышит.

Забава с удивлением посмотрела на портрет. Жених на нём был совсем не красавец, а золота не было вовсе.

– Да где же, где же красавец-то? – воскликнула она. – Он же кривой!

– Ну где кривой? Где кривой-то? – возмутился князь и отобрал у племянницы яйцо. – К тому же ежели вот так смотреть… – Он повернул портрет боком. – То ничего не кривой. А совсем даже наоборот.

Забава недовольно насупила брови. Князь покосился и отложил яйцо.

– А вот посмотри, какой важный, – достал он портрет следующего претендента. – Сразу видать – чужестранец.

Тут Забава не выдержала. Она развернула шкатулку к себе, стала по одному вытаскивать «женихов» и показывать дяде:

– Этот тощий, этот толстый, у этого глаза глупые. Про этого и говорить нечего. – В шкатулке осталось последнее яйцо. Забава мазнула по нему взглядом и недовольно произнесла. – А этот вообще старый! И нос у него картошкой!

Забава осеклась, потому что с картинки на неё смотрел сам князь.

– Ой! – смутилась она и опустила глаза. – Прости, дядя…

– Ничего, ничего, – пробормотал князь, пряча яйцо со своим портретом в карман. Потом посмотрел на шкатулку с женихами и решительно пододвинул её к Забаве. – Давай, выбирай. Да не затягивай! – добавил он грозно. – Вот тебе моё родительское слово! Всё!

И вышел из комнаты. Забава собралась плакать, потому что выбирать ей было некого. Она уже всё выбрала. Меня. Заплакать не успела. Дверь приоткрылась. Заглянул князь.

– И, кстати, я на той картинке просто плохо получился, – произнёс он вкрадчиво и скрылся.

На том и расстались.

Глава 3

Мы же с Добрыней в это время подъезжали к месту нашего будущего подвига. Смеркалось, пламенел закат.

– Вон там заночуем, – Добрыня указал на опушку леса. – А утром крепость брать будем.

– Крепость брать? Ух ты! – только и смог выдохнуть я.

Самую настоящую крепость! После этого Забава точно убежит со мной. А то, может, и замуж согласится пойти. Я ж после крепости точно героем стану.

– Слушай, Добрыня, я вот что подумал, – осторожно начал я.

Добрыня остановил коня.

– Так, гонец, – нахмурился он.

Ну и голос у него в этот момент был! Суровый. Вот что значит богатырь! Неужели и я таким стану? Конечно стану. Потренируюсь только.

– Елисей, – осторожно напомнил я.

– Да без разницы, – отмахнулся богатырь. – Значит, так. – Он тронул коня. Я старался не отставать. – Раз уж навязали тебя на мою голову, запомни пару правил. Делать то, что я велю, – раз и молчать при этом – два. Я понятно объясняю? – И посмотрел сурово.

Я немного загрустил. Как это молчать? Но спорить не стал.

– Понятно, – пробормотал. – Только, знаешь, Добрыня, мне бы это… Ну, в общем, одна девица считает, что я не смогу стать героем.

– А ты, значит, сможешь? – усмехнулся богатырь, строгость с него как рукой сняло.

Я расхрабрился, говорю:

– Ну, да. Ты покажешь мне пару ваших богатырских приёмов, а слова героические я уже знаю. Вот смотри. – У меня как раз была подготовлена речь. Я достал из-за пазухи бумагу и стал читать: – «Не бывать тебе, враг, на Руси-матушке! Не жечь, не палить городов русских!»

Добрыня молчал, видать, нравился ему мой текст.

– Или вот ещё, – заторопился я, – «Не хвались, супостат, своей силой тёмною, а не то…»

Тут конь мой споткнулся, и я чуть не упал.

– Ты что, больной? – неожиданно спросил Добрыня.

– Почему? – растерянно отозвался я, садясь ровнее в седле. – Я и имя себе богатырское придумал – Елисей Силович.

Добрыня снова остановился.

– В общем так. – Он вновь стал строгим. – Я кого попало в ученики не беру!

О! Так, значит, есть ученики! Стану учеником, потом героем, а потом Забава со мной убежит!

– Ага! – обрадовался я. – А если я буду не «кого попало»?

– Куда попало? – не понял Добрыня.

– Ну, ты говоришь – «кого попало», – торопился объяснить я.

– Так, гонец! – повернулся ко мне Добрыня. – Меньше говори, больше слушай! Глядишь, и научишься чему.

Да я бы с удовольствием учился. Вот прямо сразу и начал бы. Но как только мы приехали на место, развели костёр, поужинали, Добрыня спать лёг и захрапел. И никаких разговоров. Я сидел, сидел, глядя в огонь, а потом понял, что подвиги меня ждать не будут. Если я их сейчас не совершу, то их кто-нибудь другой совершит и Забава тогда точно во мне разочаруется. А Добрыня – что? Он до утра не проснётся. Знаю я его. На него хоть колокол церковный урони, с боку на бок перевернётся и дальше храпеть будет.

Я встал, отвязал коня и поехал в степь. Решил для начала речь свою отрепетировать. Чтобы при встрече с врагом всё выглядело по-настоящему, без запинок. Вынул стрелу из колчана на спине, натянул лук, прицелился в воображаемого недруга и с выражением начал:

– Не жечь, не палить городов русских! Не хвались, супостат, своей силой тёмною! А то…

Вдруг передо мной возникли два воина в островерхих шапках, с кривыми ножами. Да это же ханские слуги! Во попал! Я спрыгнул с коня и попытался сбежать, но они подло поставили мне подножку и ударили по голове. Дальше я ничего не помню.

Глава 4

А тем временем во дворце князь собрал знатных бояр совет держать. Это мне уже потом Забава рассказывала, что под дверью подслушала. За игрой разговор бойчее идёт, поэтому играли в лото. Князь сидел во главе стола и, конечно, водил. Перед ним лежал мешочек, откуда он не глядя доставал бочонки с цифрами.

– Семьдесят семь – топорики! – выкрикнул князь.

Бояре над своими карточками зашевелились, кто-то глянул к соседу. Игра шла честно. Князь выигрывал.

– Двадцать два – «гуси-лебеди»! – достал следующий бочонок князь.

Тут дверь приоткрылась, и в неё заглянул Колыван с сундучком под мышкой.

Вы про Колывана наверняка слышали. У нас его с недавних пор хорошо знают. Это богатый купец, сын Берендеев. Человек он, прямо скажем, непростой. То ли от богатства была у него злоба, то ли ещё отчего, а только много вреда от него видывал добрый народ. Поговаривали, что владел он тайной силой в разных играх и что князь в этих играх ему много задолжал.

Когда Колыван появился на пороге тронного зала с широкой улыбкой на толстом лице – весь такой кругленький, с ноги на ногу переваливается, – никто ему рад не был. Особенно князь. Но Колыван этого словно не заметил, уселся за стол, поставил свой сундучок, покопался в нём и бросил на стол несколько золотых монет.

– Здравствуй, светлый князь! – елейным голосом пропел купец. – Играю три карты!

– Не-не-не, мы уж заканчиваем, – замахал руками князь и стал спешно складывать бочонки в мешочек. – Уважаемые бояре, – встал он со своего места, – вече на сегодня объявляю закрытым. Всем спасибо. – И важно раскланялся. – О дне следующего заседания будет сообщено дополнительно.

Бояре попрощались и вышли из зала. И только Колыван остался сидеть на своём месте. У него был свой интерес к князю.

– Ну ладно. – Колыван закрыл сундучок, вытащил из кармана сухарик, протянул через стол. – Угостись пряником, князюшка.

– Не хочу перед обедом аппетит портить, – отвернулся от угощения князь.

Он не собирался ничего у Колывана брать. Знает он эти угощения! Потом устанешь отдариваться.

Колыван опять не обиделся, только хитро прищурился и доверительно спросил:

– Что ж, и отыграться не желаешь?

– У тебя отыграешься, – тяжело вздохнул князь и сел на место.

Колыван улыбнулся. Князь был азартен. Не устоит перед игрой.

– На одну или на две? – показал купец карточки лото.

– Ну… разве что на одну, – не стал сопротивляться князь и положил перед собой карточку.

На столе появилась кучка золотых монет, которая постепенно перекочевала к Колывану. Понятно, что князь проиграл. У Колывана все проигрывают. Думаю, у него выиграть вообще невозможно. Князь поглядывал на золото тоскливым взглядом.

– Так с чем, говоришь, пожаловал? – спросил он, стараясь делать вид, что ему всё равно – выиграл он или проиграл.

– Я к тебе по поводу долга заглянул, – начал Колыван и вытащил из сундучка связку свернутых бумажек – это были долговые расписки. Много их оказалось, немало князь задолжал.

– Придётся обождать, – поднялся князь, давая понять, что аудиенция закончилась. – Времена тяжёлые.

– А кому сейчас легко? – придвинулся Колыван, заставляя князя сесть обратно. – Вот меня возьми!

Он повёл руками: каждый толстенький палец был унизан перстнем, жиденькая бородка, полные губы, рябое лицо, реденькие волосики, заляпанный жиром воротник кафтана.

– Всё вроде при мне, а хозяйки в доме нету, – протянул он горестно. – Короче, жениться я надумал!

– Это правильно, – согласился князь.

Он сразу вспомнил про женихов своей племянницы. Вытащил несколько раскрашенных яиц, потасовал их. Нет, никого Забава не выбрала. Он протёр рукавом яйцо с изображением Забавы. Что же она так тянет? Кого ждёт? Быстрее бы уже свадьбу сыграли, да и закрыли тему. Не просто так он торопился – прознал, что вокруг Забавы околачивается молодец без роду, без племени (это он про меня так думал раньше). Вот и хотел племянницу пристроить поскорее, пока молодец не посватался.

– Мужик без жены, что дерево без гусеницы, – грустно произнёс князь.

Колыван слушал, согласно кивал – всё правильно.

– А коли так, – подсунулся он под руку государя. – Отдай, князь, за меня племянницу свою!

– Забаву?! – отшатнулся от гостя князь. – Девицу княжеских кровей за тебя?!

Чтобы уже никаких недоразумений не было, князь показал Колывану портрет племянницы. Тут даже сравнивать было нечего. Она молодая красивая княжна, а Колыван – старый толстый купец. Никогда!

– Ты дурного не думай, князь, – ласково произнёс Колыван и потянулся к портрету Забавы. – Я как рассудил: ты мне Забаву отдашь, а я про долг забуду.

Князь прижал портрет к себе.

– Да что ж я, Забаву как вещь продам?! – из последних сил упрямился он, но как бы между прочим спросил: – Кстати, какой там долг?

– Да, поди, сорок тысяч, – так же вкрадчиво произнёс Колыван, и портрет Забавы оказался у него в руках.

Князь горестно подпер голову кулаком, покосился на кучку проигранных золотых и вздохнул.

– Да уж, долг немалый, – согласился он. – А казна-то пуста…

Колыван локтем, между делом, придвинул князю его проигрыш. Больше князь не колебался. Взял деньги и заговорил бойчее.

– Как зять, Колыван, ты мне очень даже симпатичен. Честно слово! Да только захочет ли Забава?

– А чего её спрашивать? – развел руками Колыван. – Раз, и всё…

Для него это было решённое дело. Если есть деньги, кто угодно кого угодно полюбит, считал он. А у Колывана деньги были, и большие. И связи хорошие. Да Забава только рада должна быть!

– Против воли родную кровь! – машинально запричитал князь, уронив лицо в ладони.

– Сорок тысяч! – напомнил Колыван.

Он уже понял, что уговорил.

– Тоже верно, – согласился князь, выпрямляясь.

Колыван снова доверительно склонился к нему.

– Кроме того, есть у меня один план.

И выложил на стол перед князем огромное кольцо. Ни на один человеческий палец такое будет не впору. Разве только на палец чудища.

Глава 5

Вот такие дела творились, пока мы вдвоём с Добрыней брали дань с хана Бекета. Не совсем вдвоём, конечно. Я только под конец присоединился. Но в истории-то мы останемся напарниками.

Проснувшись, первым делом Добрыня заметил моё отсутствие. Вот как встал, так сразу и заметил. Я же человек видный. Когда меня нет, это бросается в глаза. Добрыня вскочил на своего богатырского коня и поскакал к лагерю врагов. Широко лагерь тот раскинулся, далеко растянулся, много воинов хан Бекет под своё знамя собрал.

Первым его увидел дозорный на вышке. Поначалу, конечно, глазам не поверил. Один? Уверенно скачет? А потом пригляделся и понял, что этот воин может и вступить в бой один. Спустился дозорный с вышки и побежал в шатёр хана. Бекет сидел на высоких подушках, на пушистых коврах, пил чай с приближёнными, смеялся.

– Беда, солнцеликий хан! – Дозорный упал на колени.

– Что случилось? – недовольно проворчал Бекет – его оторвали от интересного разговора.

– Русские за данью едут! – испуганно выкрикнул дозорный и показал дрожащей рукой в ту сторону, откуда приближался всадник.

– Это плохо, – лениво протянул хан, отставляя пиалу с чаем. – Будем к осаде готовиться. Сколько их? – спросил он равнодушно.

Бекет-то был уверен, что никто его не одолеет, что его воины справятся с любой армией.

– Один… – робко ответил дозорный.

– Один?! – в ужасе повторит хан.

Бекет выбежал на улицу и сам увидел приближающегося богатыря. Огляделся. По двору носились перепуганные ратники.

– Добрыня, – прошептал Бекет и в тоске опустился на землю. Знал он этого богатыря. Встречались, и не раз.

Ханские воины стали строить баррикады, закладывать ворота брёвнами, катить бочки.

– Эй, дозорные, позасыпали, что ли? – крикнул Добрыня из-за ворот.

Ответом ему была тишина.

– Открывайте!

Все притаились – ни движения.

– Никогда не открывают, – посетовал Добрыня и три раза постучал своим могучим копьём в ворота. Ворота развалились. И сразу же из-за частокола полетели тучи стрел. Добрыня укрылся от них щитом. Басурмане придвинулись, выставив мечи и кинжалы.

– Ладно, коли по-хорошему не желают, – произнёс Добрыня, сбросил стрелы со щита, выставил копьё и послал коня вперёд. Когда богатырь уже был около разбитых ворот, он уперся копьём о землю, выскочил из седла, перепрыгнул первые ряды противников и оказался в самой гуще врагов.

Что здесь началось! Я хоть сидел в шатре, всё видел в щёлочку. Удары сыпались направо и налево, ломались копья, хрустели вражеские продавленные доспехи. Одни напирали, другие наскакивали, третьи напрыгивали. Но Добрыня побеждал всех. Десять, двадцать, тридцать – на одного. Собрал он тогда их в кучу и забросил далеко-далеко. Отряхнул руки и к Бекету пошёл. У хана от удивления открылся рот. Как так? Опять один богатырь всех его бойцов раскидал.

– Здравствуй, Добрыня Никитич! – залебезил хан. – А мне говорят, стучит кто-то! Тук-тук! А это ты…

А это он, мой учитель и большой друг! Добрыня Никитич! Ох, и хорош он был в лучах солнца и славы! Ему только не хватало слов богатырских. Типа моих. Но и без них он был что надо!

Воины хана быстренько собрали дань и погрузили на телегу – золото, парча, меха, ковры, кувшины изящной чеканки. Богато.

– Ты не серчай, Добрыня Никитич, – суетился вокруг богатыря Бекет. Рядом с Добрыней он казался совсем маленьким: тонкие усики и бородка, шапка на лысом затылке, халат, туфли с загнутыми носками. – Ну сам посуди: видано ли дело, чтобы ханы дань князьям русским платили? Надо мною уже все соседи смеются.

Добрыня сел на коня. Тут я немного забеспокоился. Потому что я всё ещё сидел связанным в шатре, а Добрыня собирался уезжать. Как бы он про меня не забыл. Неловко тогда получится. Меня ж Забава ждёт.

– Да, вот ещё, – перебил бормотание хана Добрыня.

– Что, Добрынюшка? – Лицо у хана вытянулось. Он испугался, что богатырь ещё чего потребует. И он потребовал.

– Гонца я потерял, – медленно заговорил Добрыня. – Не у тебя он, часом, затерялся? Молоденькой такой… Елисеем звать.

Бекет замотал головой. Сердце моё провалилось в пятки. Не может быть! А ну как поверит?

– Я понятно объясняю? – добавил Добрыня, чуть склоняясь с седла к хану.

Бекет тут же забегал, на лице его появилась жалкая улыбка.

– А-а-а! Так то твой гонец был? – быстро заговорил он. – Слушай, что сразу не сказал? Думали – шпион какой! Отвечай, говорю, сын шайтана, кто послал тебя? Молчит, ничего не говорит. Сказал бы сразу, мол, гонец я Добрыни Никитича, гостем бы дорогим сразу стал!

И замолчал, встретившись с суровым взглядом богатыря. Разговаривать с ним Добрыня не собирался. Хан повернулся к своим воинам и щелкнул пальцем. Те кинулись в шатёр и вынесли меня. Сам-то я идти не мог – был связан по рукам и ногам. Ещё и всё тело болело, потому что добровольно я им в плен не дался, сопротивлялся как мог.

Увидел меня Добрыня, и взгляд его подобрел. Обрадовался. А я-то как обрадовался, вновь встретив боевого товарища. Добрыня как увидел, что я всё ещё связан, потемнел лицом. Хан испугался, велел развязать меня и подвести к Добрыне. И коня вернули. Боятся они меня. Это правильно! Богатырей враги завсегда должны бояться!

И поехали мы домой.

– Пока! Счастливой дороги! – махал нам вслед хан.

Можно было и не говорить этих слов – и так понятно, что дорога наша будет счастливая. Потом про наши подвиги былины сложат. И возращение как-нибудь так опишут: «Одержав победу славную да выполнив порученье княжеское, направились витязи русские ко стольному Киев-граду…»

Мы уезжали, а за спиной ещё долго слышались причитания хана. Я даже мельком оглянулся, чтобы посмотреть. Бекет стоял на коленях, стащив с макушки шапку, и дёргал себя за длинные тонкие усы.

– Ай, беда! – стонал он. – Чем же я с Колываном рассчитываться буду?