Текст книги "Донор"

Елена Усачева
Донор

– Иванов, Петров, Сидоров, на выход! – бодро скомандовала Нелли Олеговна и весело блеснула в сторону класса стеклами очков.

Ни Ивановых, ни Петровых, ни Сидоровых у них не было. Только Ивановский, и он единственный, кто болезненно откликался на эту речовку, общее значение которой – все собираются и куда-то идут.

– Ну, что опять? – понеслось над партами. – Зачем? Куда? Урок только начался.

– Замолчали, оставили вещи на местах, – не замечая возмущений, перечислила учительница, – и отправились на второй этаж к медицинскому кабинету. Кровь сдавать.

– Вперед! Вперед! – жизнерадостно затрубил Васильев. – Сдаем кровь на нужды отечества!

– Я уколов не боюсь, если надо – уколюсь! – поддакнул Пращицкий, вскакивая. – Можно я в первых рядах пролью кровь! – он шутовски вытянул вперед руку.

– Прекратили разговоры! – утомленно отмахнулась от подопечных физичка. – Ряд у стены, встал и вышел. Пращицкий! Куда побежал? Ты какой ряд?

– Хочу! Хочу быть первым! – развлекался невысокий шумный Пращицкий.

– А нам, вампирам, кровь сдавать нельзя! – насмешливо протянул красавчик класса Игорь Лавренев. – Мы от вида крови теряем волю, ум и честь.

– Ты ее и так потерял, – зло прошептала Ира Синявина с ряда около окна.

Сидящая от него через проход Алиса Ганина склонила голову, завесив лицо длинными черными волосами. Лавренев тут же заметил это движение.

– А больным вообще кровь сдавать нельзя! Освободите Ганину, – заголосил он. – Она всю свою кровь в больнице оставила.

– Игорь, сядь! – рявкнула учительница, взяв в руки журнал и собираясь ударить им по столу. Решительно и громко. Поэтому все притихли, наблюдая, как ряд у стены выбирается со своих мест.

– Что вы сегодня буяните, словно карапузы? – рассердилась Нелли Олеговна. – Быстро сдали, быстро вернулись, быстро продолжили урок!

– А Ганина кровь сдавать не хочет, – мерзким голосом проблеял Лавренев. – Боится. Можно я с ней пойду! Вместе будем бояться.

– Уже не смешно, – покачала головой учительница.

В ответ Игорь хмыкнул, вольготно разваливаясь на стуле – пока все не вернутся, в классе, считай, объявлено свободное время. Он пристально глянул на Алису. Та сидела, меланхолично водя карандашом в тетради. После больницы она была бледна. Запястье на левой руке забинтовано чуть ли не по локоть.

Месяц назад она вскрыла себе вены. Сделала все грамотно – родоков отправила в кино на длинный трехчасовой фильм, налила ванну теплой воды, оставила классическую записку: «В моей смерти прошу никого не винить» – и чирканула по запястью. Нашли, отвезли, откачали.

Услышав эту историю, Игорь только недовольно скривил губы. За несколько дней до того, как Ганина решила совершить свой судьбоносный заплыв, у них состоялся разговор. Все чин чином – любовь была, любовь ушла. Он не виноват, что Алиска оказалась такой занудной. Ходила по пятам, требовала отчета о каждой проведенной без нее секунде.

Ну да, поначалу все было неплохо. Хотя первого сентября он и предположить не мог, что у них закрутится роман. Кажется, был октябрь. Они играли в волейбол. С Ганиной Игорь оказался в разных командах. В какой-то момент при перемещении по полю оба встали под сеткой. Алиска робко улыбнулась, всего на мгновение повернувшись к Игорю лицом. А потом, пытаясь дотянуться до мяча, они налетели друг на друга, и Лавренев машинально поддержал падающую соперницу. Алиска тут же заполыхала, залилась густейшим румянцем, глаза ее сделались стеклянными.

Игра потекла дальше своим чередом. Команда Игоря стремительно выигрывала, так что второй раз встать рядом с Ганиной под сетку у него не получилось. Она сама подошла к нему сразу после игры. Все побежали в раздевалку, Лавреневу тоже хотелось поскорее стянуть с себя неудобную нейлоновую форму, но его задержали.

– Игорь! – робко позвала Алиса.

Он уже шагнул из зала, оказавшись в широком проеме между двумя дверями. Обернулся. Ганина, не ожидавшая, что он так резко откликнется, налетела на него. И он снова подхватил одноклассницу, чтобы избежать столкновения, спиной проваливаясь в междверный промежуток.

– Спасибо, – все так же неуверенно пробормотала она, но инерция падения уже прижала ее к Игорю. Он почувствовал мягкость ее груди, чуть горьковатый запах пота. Все это вдруг что-то отключило в его голове, и он словно забыл, что перед ним Алиска Ганина, которую он знает одиннадцать лет. Нет, это уже была не она, другая, которую хотелось обнять и, наговорив ворох глупостей, целовать до одурения.

Ладонь сама скользнула ей на талию. Он прижал ее к себе и неловко, сам поражаясь своей наглости, поцеловал в подбородок – промахнулся, оттого что она вдруг подняла голову. Огромные темные глазищи прожгли насквозь, и он зажмурился, поймал ее губы и долго не мог оторваться, будто все тело свело судорогой. А потом, словно опомнившись, шагнул вперед, заставляя Алису пятиться, выбрался из зала и, не оглядываясь, пошел вниз, в подвал, откуда звучали голоса одноклассников.

Теперь он все время встречал удивленный взгляд ее невероятно огромных глаз. В Алиске было что-то восточное – черные волосы, узкое лицо, нос с горбинкой, темные глаза. Ее взгляды сжигали. Так и хотелось прижать ее к себе и высосать все колотящиеся в ней чувства.

Алиска была гордой, но Игорь как-то ухитрился мгновенно сломать все ее заслоны. Он уже пару раз затаскивал ее к себе домой, где сразу же сдергивал легкую кофточку, чтобы коснуться колдовской мягкости ее грудей. Она была живой и податливой в его руках, и в какой-то момент он переставал быть Игорем Лавреневым, умным и рассудительным мальчиком, каким все его считали. Было бы время пугаться или удивляться, он бы сделал и то, и другое. Но Игорь искренне наслаждался этими моментами сумасшествия, когда он уже был не он, когда прорывалось изнутри что-то животное. И виной всему была она – Алиса. Где-то в ее теле сидела собранная пружина, и казалось, достаточно добраться до потайного рычага, чтобы два разумных человека исчезли…

Ряд у стены стал возвращаться, демонстративно потряхивая исколотыми пальцами. Кораблев, сделав из куртки перевязь, притворно хромал.

– Тоже мне, бойцы, – покачала головой Нелли Олеговна, стекла ее очков переливались цветами недовольства. – У них пять грамм крови взяли, они уже разохались. Что будете делать в армии, вояки!

– Будем сдавать по десять грамм, – философски изрек Пращицкий. – Ну а теперь нам можно на баррикады?

– Иди уже отсюда! – Физичка ткнула ручкой в сторону двери.

Лавренев сидел, чувствуя, как в душе нарастает раздражение.

По идее, он мог переспать с Алиской. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало – не надо. Они оба были неопытны, и взаимная неловкость могла все испортить. И как только он понял, что Алиска не станет его первой женщиной, он стал стремительно охладевать к ней. А она, словно почувствовав неминуемый разрыв, наоборот, стала внимательней к нему, навязчивей. Они еще пару месяцев походили вместе, сидели на последних рядах в кинотеатрах, забредали в самые глухие уголки парка. Но все это уже было не то.

И тогда случился тот разговор. Алиса болела, и Лавренев принес ей домашнее задание. В свете последних событий само собой подразумевалось, что из всего класса сделать это должен именно он.

Густо населенная вещами квартира Ганиной была пуста. И эта странная гулкость всегда наполненной людьми жилплощади сразу заставила Игоря напрячься. По одному взгляду на бывшую любовь он понял, что сейчас произойдет. Она была в коротком домашнем халате и рдела перед теми словами, что должна была произнести. Она хотела, чтобы все случилось сейчас, пока нет родителей. Таким образом решила к себе привязать, глупая!

– Игорь, что-то произошло? – тихо спросила она.

– Произошло, – буркнул он, глядя на чуть расходящийся вырез халатика в области груди. Алиса и правда подготовилась. Кроме халата, на ней не было ничего.

Это еще больше разозлило Лавренева. Он понимал, что хочет увидеть ее полностью обнаженной, но сама эта зависимость заставила его выпрямиться.

– Короче, давай разбегаться, – быстро заговорил он, выкладывая тетрадки на стол. – Скоро год кончится, там экзамены. – Он не смотрел на нее, а когда мельком поднял глаза, испугался. Она стала одного цвета со своими волосами.

– Разлюбил? – Голос, как будто лист фольги разворачивают.

– Ну, чего ты? – тянул Игорь, чувствуя себя глупо – зачем вообще начал говорить? Потянул бы еще немного, а там лето, можно было бы просто исчезнуть, без разговоров. – Полюбил – разлюбил. Все равно в одном классе учимся. Не на век расстаемся.

Она как будто сразу все поняла, мгновенно перескочив утомительную процедуру слез, уговоров, тяжелых вздохов и переглядок.

Он так и не дождался от нее слов. Буркнул только:

– Ну ладно, чего там? Все равно ничего бы не получилось. – И выскользнул из квартиры, на лестничной клетке поняв, что болеть Ганина будет еще несколько дней, а значит, спокойная неделя ему гарантирована. Надо лишь не подходить к телефону. Так он и сделал, вырубив все возможные для себя средства связи, включая аську и скайп.

А через три дня класс грохнул неожиданным известием – Алиса пыталась покончить с собой. Лежит в больнице, с ней работает психолог.

– Не переводи чернила! – Проходя мимо Алисиной парты, Игорь толкнул тетрадку Ганиной. Ее рука дернулась, выведя некрасивый зигзаг. И тут же вспыхнуло! Дурак! Она-то тут при чем? Быстро оглянулся. На лице все та же занавеска из волос. Даже слова ему не сказала, как появилась. В сердцах поддел свесившуюся тетрадку Пращицкого. Она брякнулась на затоптанный линолеум.

Очередь в медкабинет быстро двигалась. Медсестра оказалась неинтересной барышней в очках. Буркнула, не отрываясь от пробирок:

– Садитесь.

И, быстро совершив свою комариную работу, добавила:

– Идите.

Укол был неболезненный, и Игорь тут же о нем забыл. Мимо по коридору прошла Алиса. Головы не повернула. Хочет вызвать в нем чувство вины, чтобы у фразы «никого не виню» появился адрес. Не дождется!

– Давайте, давайте! Лейте кровь на алтарь науки, – прикрикнул Лавренев.

– Вы там сильно не торопитесь, я все выпил! – хохотнул следом Пращицкий.

На них зашикали из-за дверей. Пока одиннадцатый класс резвился, на втором этаже малыши проходил азы школьных премудростей.

Нелли Олеговна не успела вывести на доске название урока, как в класс ворвалась завуч. Именно ворвалась – дверь от толчка шарахнулась о стену.

– Одиннадцатый класс! Вы вообще соображаете, что творите? – грозно начала она с порога, монументальной стокилограммовой массой нависая над учениками.

– Война? Уже? – пискнул Пращицкий, очень натурально изображая испуганного.

– Я тебе сейчас устрою войну! – погрозила в его сторону солидным кулаком завуч. – Быстро признавайтесь, кто это сделал?

Все с готовностью заозирались.

– Я! – медленно поднялся Васильев, пряча лукавую улыбку. Класс облегченно выдохнул. – Но там и было всего ничего, – демонстративно пожал он пл

...

конец ознакомительного фрагмента