Текст книги "Жена воина, или Любовь на выживание"

«Почему больше нет страха?» – задала неожиданный вопрос тень.

Ответить я не успела – открылась дверь, вошла одна из синих женщин, поклонилась и произнесла:

– Повелитель ожидает вас в спальне, принцесса Киран.

Тень криво усмехнулась и протянула:

«Наложница-а-а».

Я не ответила ни женщине, ни шейсу, все так же задумчиво сидя в кресле. Вообще следовало отправляться спать – бег по подземельям эйтн вымотал, и поесть было необходимо, мне силы нужны, но… Проблема в том, что как раз силы разом меня и покинули. А в душе словно все горело от одной мысли – «Наложница».

И в следующее мгновение я включила экран сейра, набрала и отправила последовательный код из цифр и знаков препинания. Шифр старый, мною лично придуманный во времена моего детства, которое проходило в лагерях военного образца. Этот код знали я и мама – для нее и придумала, сам шифр военных подразделений распространять было запрещено, а хотелось приобщить мамочку к тайне. Так что сообщение она прочтет и поймет. И примет меры. Она и Нрого.

А я, с диким ощущением совершенной ошибки, встала и пошла на кухню. Мне нужно есть и нужно быть сильной.

История четвертая: О новых отношениях и старых истинах

В спальню я все же поднялась, жуя мною же наструганный салат, в котором были овощи, зелень и даже какой-то чуть кисловатый фрукт. Резала все это под удивленными взглядами женщин, которые почему-то больше со мной не разговаривали, а на все вопросы виновато отводили глаза. Напряженно, но терпимо. От предложенного копченого мяса отказалась наотрез. Чувствую, я его больше никогда есть не буду. Факт моего отказа от белковой пищи совершенно не обрадовал тень, но порадовал Икасика, которому весь предназначенный мне кусок и достался.

Из-за напряженной обстановки на кухне я решила поесть в другом месте и потому, захватив полную миску салата, отправилась в спальню. Ну не то чтобы в спальню, а скорее на балкон, прилегающий к покоям Эрана.

Правда, когда вошла, аппетит пропал окончательно.

– «Мама, – начал зачитывать мне стоящий у окна воин, – сообщи Нрого, что я приму дар его жизни».

Я споткнулась и едва не лишилась любовно состряпанного ужина. Но удержалась. А вот висящая рядом со мной тень в третий раз грязно выругалась, я шепотом повторила, и на этот раз сейр перевел, правда, все так же гласом Божьим:

– Да придет на голову эту неразумную великий Кипец!

Молча вошла в спальню, поставила салатницу на стол, выключила сейр, засунула его обратно за пояс, взяла свой ужин и промаршировала на балкон. И вот там, упав в кресло, я принялась ожесточенно есть. Тщательно прожевывая, глядя исключительно прямо перед собой, ни о чем не думая и сосредоточившись на том, что жевать нужно не менее двадцати раз.

И потому, когда ворвавшийся повелитель Иристана схватил второе кресло и разбил его об стену, даже не отреагировала, отсчитывая количество жеваний.

– Женщина! – взревел сдержанный, умный, благородный и великодушный в прошлом индивид.

Жую. Сосредоточенно. И ни на что больше не реагирую.

Остановился и Эран, и теперь он возвышался надо мной взбешенный, на грани неуправляемой ярости и самоконтроля, напряженный, злой. Затем опустился и, сидя передо мной на корточках, хрипло спросил:

– Почему Нрого?

Проглотила, толком не прожевав, посмотрела на воина, чьи резкие черты лица словно заострились в льющемся из комнаты свете, и неожиданно для самой себя честно ответила:

– Мне нужна помощь.

Лицо повелителя Иристана исказилось на миг, и он вновь спросил, но уже не скрывая злости:

– И ты веришь, что Нрого поможет?

Поковыряв вилкой салат, я нехотя ответила:

– Ну, допустим, Нрого я не особо верю, но вот его тени очень даже. Собственно, на тень хассара Шаега и весь расчет.

И посмотрела на Эрана. Прямо. Воин так же прямо смотрел на меня. Затем прозвучал его следующий вопрос:

– Моя помощь тебе не нужна?

И я как-то сразу поняла, что в скупой фразе скрывается многое. И обвинение, и обида, и злость. Я все поняла, но ответить хотелось резко. Чтобы ему тоже больно было. Как и мне после слов про наложницу. И в наступившей тишине отчетливо прозвучало:

– Спасибо, повелитель Иристана, вы уже «помогли».

Эран застыл. А я даже не отвернулась, продолжая смотреть в его суженные от ярости глаза и ждать… Не знаю, чего тут можно было ждать хорошего, впрочем, ничего хорошего я больше от Иристана и не ждала.

Воин медленно поднялся. Повернулся, прошел вперед, до ограды, могучие ладони сжали железный поручень. Жалобный скрип железа я расслышала отчетливо. О том, с какой силой нужно было сжать кованые перила, чтобы они издали такой звук, даже думать не хотелось.

– Да если бы я знал, что ты Аэрд, я бы не коснулся тебя и пальцем! – хрипло произнес Эран.

Почувствовала себя грязной. Впрочем, меня сразу за тьяме приняли, так что эти отношения изначально ни к чему хорошему привести не могли. Но все равно до слез неприятно. И обидно и…

– Теперь знаешь, – зло ответила я. – Так что можешь не трогать ни пальцем, ни ногтем, ни всем остальным.

Эран стремительно развернулся, прожигая меня разъяренным взглядом. А я вновь принялась остервенело есть. От еды тошнило. Буквально, но я все равно проглатывала, усилием воли заставляя себя есть дальше. Потому что нужно. Нужно быть сильной.

– Киран! – Голос воина прозвучал неожиданно мягко, вот только это была обманчивая мягкость, потому что следующим, что он произнес, было: – Мне не хотелось этого говорить, однако ты совершенно не осознаешь, что означает предъявленное на тебя право сильнейшего.

Есть я перестала и теперь напряженно, исподлобья смотрела на повелителя Иристана, который совершенно спокойно, и даже с нежностью, пояснил:

– Право сильнейшего означает, что ты принадлежишь мне. Целиком и полностью. Ни попытка принять чей-то дар жизни, ни желание избежать жизни со мной тебе не помогут. Если Нрого хочет тебя, ему придется бросить вызов мне, Кира. А хассар Шаега этого никогда не сделает по одной-единственной причине – превосходно осведомлен, что мне не составит труда убить его. Его или кого-либо другого. На Иристане сильнейший я, Кира.

Удар под дых! Жестокий, сбивающий с ног, лишающий сил.

Я набрала салат на вилку, запихнула в рот, тщательно прожевала. Очень тщательно и медленно, а после, обдумав ответ, спокойно ответила:

– Насколько мне известно, в соответствии с традициями Иристана доставать меня правом сильнейшего ты будешь месяц, а после я, благодаря все тем же традициям, вправе закрыть дверь в спальню перед твоим носом!

Все это я произнесла гордо, не громко и не срываясь на крик, а ужасающую мысль о том, что, кажется, имею все шансы повторить судьбу матери, постаралась засунуть как можно глубже. Но вот чего я не ожидала, так проведения и Эраном параллели в прошлое. А он провел, усмехнулся и с нескрываемым чувством превосходства произнес:

– Твоя мать, Киран, в соответствии с традициями Иристана, была женой.

Я с трудом удержалась от вопроса: «А я?», но Эрану мой вопрос и не потребовался, он все так же чуть насмешливо продолжил:

– А ты рабыня. Наложница. Существо без прав и защиты. Соответственно, не вправе принимать решение по поводу проводить ночь со мной или же нет. Такого вопроса стоять не будет, женщина.

В следующее мгновение что-то сверкающее полетело в тар-эна, и я даже как-то не сразу поняла, что это был мой салат! В стеклянной салатнице. Да и прежде, чем поняла, в увернувшегося от снаряда воина уже неслось и кресло! А я себя не помнила от ярости! Дикой, неистовой, клокочущей ярости! И, глядя на воина, без труда увернувшегося, четко осознавала – сейчас буду бить! Не убивать, как папандра тогда в нашей квартире, но бить точно!

– Женщина, – Эран не утратил каменного спокойствия, однако теперь отчетливо ощущалось, что и он на грани, – на будущее потрудись держать себя в руках.

Последняя капля!

Я ринулась в бой, четко просчитывая, куда буду бить – чтобы больно, но безвредно.

И остановилась в шаге от Эрана.

Замерла, тяжело дыша, с ненавистью глядя на воина и думая о том, где Икас? И тень.

Медленно обернулась – на балконе шерстюсика не наблюдалось. И тени также. А еще показалось или нет, но странное гудение, отдаленно напомнившее звук силовых установок, словно прозвучало в воздухе. И в следующее мгновение я поняла – не показалось. Медленно вошла в спальню – тени нет. Икаса тоже. Все так же медленно, как заторможенная, дошла до двери, распахнула – тень висела в воздухе. Бледная, покореженная.

А разделяя нас, сверкала энергетическая решетка!

И как во сне – чуть слышный треск, гудящий от напряжения воздух, и решетка отодвигается от меня на метр, тесня шейса.

«Что происходит? – прошипела вдруг тень, и я едва слышала ее голос. – Что?!»

Гудение усиливается, решетка раздвигается, отодвигая тень от меня.

Эран, неслышно подошедший сзади, протянул руку, закрыл дверь и, обняв за талию, произнес:

– Если бы я знал, что ты Аэрд – не прикоснулся бы и пальцем. Возможно. А возможно, и нет, Киран, потому что решить можно любую проблему. И я ее решил!

Я едва дышала. Почему-то очень страшно стало и не по себе как-то. Медленно повернулась, запрокинув голову, посмотрела в синие глаза воина и спросила прямо:

– А о какой именно проблеме идет речь?

Эран несколько секунд смотрел на меня мрачно и даже как-то зло, а затем наклонился и прикоснулся к моим губам. Осторожно, нежно, едва-едва, и вдруг резко, почти болезненно смял, целуя жадно, неистово, агрессивно. А я… я задохнулась от злости и обиды. Рванулась, пытаясь прекратить это, и в то же мгновение была прижата к двери жестким телом воина. Прижата настолько сильно, что не было возможности даже вдохнуть поглубже, не то чтобы вырваться. Но тар-эну этого было мало – движение, и мои руки подняты вверх, а запястья он сжал одной рукой, открывая пространство для маневров второй. И когда его ладонь скользнула по моей щеке, шее, плечу, а затем властно сжала грудь – я зарычала от ярости! Потому что не было ни гормональной революции, ни крышесноса, ни упоительного блаженства – обида и злость. Дикая. Неистовая. И пугающая мысль – что же на самом деле я ощущала тогда в палатке? Что?!

Воин остановился. Замер, тяжело дыша и вздрагивая напряженным до предела телом, затем схватил за подбородок, приподнимая мое лицо и вынуждая взглянуть на него. Вгляделся в мои полные злых слез глаза и глухо застонал сквозь стиснутые зубы.

А затем подхватил на руки, отнес на кровать, осторожно положил, развернулся и вышел.

Наверное, только когда за повелителем Иристана захлопнулась дверь, я осознала весь ужас случившегося. Я не люблю Эрана. Никогда не любила. Я даже не хочу его. И влечения нет никакого. Это все тень. Мутация. Непонятно что. Но не любовь. Не страсть. Не желание быть рядом. Обман, раскрывшийся так резко и внезапно. И чувство пустоты, разрастающееся внутри и не исчезнувшее, даже когда открылась дверь и вбежал встревоженный Икасик. И такая апатия накатила.

В эту ночь я спала с Икасом, даже попросила его забраться на постель и, только обняв, смогла уснуть. Под утро. Выплакав все слезы, которые только были. И возненавидев Иристан до такой степени, что мама бы мной точно гордилась.

* * *

Утром меня разбудил сейр, выдав сообщение: «Сеть не найдена». Лениво открыла глаза, включила экран, обнаружила, что у меня вообще все блокировано, выключила сейр и, повернувшись на другой бок, попыталась снова уснуть. Потом на границе сна и яви осознала, что кого-то не хватает.

Приподнялась, огляделась – Икаса не было. Пошатываясь от слабости, встала, вышла на балкон и увидела шерстюсика, резвящегося в саду с тремя маленькими хейрами, две взрослые зверюги сидели в стороночке и величественно наблюдали за шалостями малышни. Еще внизу находилось несколько синекожих женщин, которые убирали последствия моего вчерашнего погрома – осколки собирали и остатки кресла выносили. Ну и, собственно, сад также хранил следы вчерашнего потопа – трава вся мокрая, цветов не осталось, деревья выстояли, но в поливе теперь явно с месяц не нуждались.

А потом я увидела над деревьями тень! Темную, почти черную, которая мне весело замахала в ответ, и я ее сразу узнала:

– Левый!

На мой возглас дэо кивнул и даже чуть издевательский поклон изобразил, а потом развел призрачными когтистыми руками, указал на воздух и снова руками развел, намекая, что приблизиться никак не может, а так вообще очень рад меня видеть и поговорить надо.

Я торопливо закивала, спешно оглядывая дерево, над которым левый завис, на предмет влезания. Моего, естественно. Собственно, влезть было несложно вообще, но не в ночнушке же. Я махнула тени, чтобы подождал, и побежала переодеваться.

Белоснежное шелковое платье ожидало меня в гостиной, недвусмысленно вися на вешалке, но, сообразив, что в таком платье я никуда залезть не смогу, принялась искать остатки своей прежней одежды.

И не нашла.

Рюкзак нашла, запасной сейр, нож, но совершенно никакой одежды. Пришлось торопливо натянуть платье, влезть в белоснежные туфельки и, расчесав волосы, поспешить в сад.

Дорогу я помнила отлично. Выйдя из комнаты, столкнулась с двумя светловолосыми женщинами в белом, обе поклонились и произнесли уже поднадоевшее: «Принцесса Киран», ответив: «Здрасти», я помчалась дальше, так и не спросив, зачем меня ждали. На первом этаже застукала воинов. Толпа в двадцать четыре мускулистые махины поднялась с кресел и диванов при моем появлении, после чего все склонили головы в знак приветствия.

Уже несколько напряженно поздоровалась и с ними и, пройдя мимо двух стоящих у дверей воинов, вышла во двор. Только там, стоя под яркими лучами утреннего солнца, осознала, что меня так сильно удивило – уважение. Проявленное уважение как воинов, так и женщин. И вот что бы ни говорил Эран, а к наложницам так не относятся. И кстати, принцессой я была как раз у папандра, но отношение ко мне там и здесь – небо и земля.

Обойдя дом, посмотрела на то самое дерево, над которым висел левый, и увидела, что теней там теперь две. Собственно левый и моя, которая эйтновская. Левый выглядел довольным и счастливым, а вот шейс побитым каким-то и бледным. И самое любопытное – тени друг друга не видели. То есть вообще. Зато обе увидели меня, стоило мне появиться. И возникла проблема – мне нужно было поговорить с левым, очень нужно было, но так, чтобы шейс не слышал.

Проблема разрешилась сама собой еще до того, как я подошла к дереву – солнце поднялось выше, и эйтновская тень унеслась прочь, опасаясь света. Кажется, у меня сегодня день везучий.

«Киренок, – радостно завопил левый, едва я оказалась в пределах досягаемости его голоса, – рад видеть, малышка! И Нрого рад! И мой дэо за тебя переживал очень!»

И мне так приятно стало на душе, очень-очень, правда, мысль о залезании на дерево в платье немного портила все настроение.

«А, – продолжил левый, зависая над кроной, – мамань твоя прибыла вечером».

Я, уже примеряющаяся к ветке, чтобы запрыгнуть, остановилась и удивленно переспросила:

– Что?

«А где вежливость?» – поинтересовался тень.

– Привет, левый, – вежливо поздоровалась я.

«Типа здрасти! – весело ответил он. – Я говорю, Киара прилетела вчера, остановилась пока у нашего, но вообще рвется к племяннику. А так прилетели сегодня утром сюда, ну мы с Нрого и мамуль твоя, но нас не пускают».

– Куда не пускают? – не поняла я.

«К тебе. – Тень пожал призрачными плечами. – Говорю же, прилетели утром, на рассвете еще, а нас не пускают. Кстати, а чего это ты не во дворце живешь, а здесь?»

Сразу даже не ответила, потрясенная тем, что Эран маму ко мне не пускает. И, как-то не задумываясь, произнесла:

– Ему… дворца жалко.

«А-а, – тень хмыкнул, – нет, ну после случившегося с хассаром Айгора я его понимаю, ага».

А я не понимала, совсем. Как же так? Мама здесь, на Иристане, и, похоже, уже в столице, а я ее даже не увижу?

– Левый, – запрокинула голову, глядя на него, – а как ты меня нашел?

«Не я, правый, – пояснил дэо, – он Икаса почувствовал, а где Икас, там и ты, так что я сидел и ждал, а сейчас Нрого передам информацию».

Передал он молниеносно, потому что тут же продолжил:

«Кир, а храм эйтн тоже твоя работа?»

– Э-э, а что именно? – переспросила я.

Левый хмыкнул и выдал:

«Так вся планета в трансе – главный храм эйтн вчера снесли напрочь, до основания».

Учитывая, что я всего-навсего окно разбила, услышанная информация потрясла и меня. А потом я услышала:

– Принцесса Киран, повелитель ожидает вас в трапезной.

Обернувшись, увидела светловолосую женщину в белом, та стояла от меня шагах в семи, почтительно склонив голову.

«Принцесса? – удивился левый. – Странно, ты же по идее ашрэн – наложница».

– Это еще почему? – хмуро спросила я.

Женщина услышала, но поняла, что вопрос обращен не к ней, и только чуть ниже опустила голову. Ну а левый ответил:

«Он взял тебя по праву сильнейшего. Хотел как жену, но эйтна-хассаш не дала. Да ты же все слышала».

Слышать я слышала, вот если бы еще поняла. Махнув рукой левому, я повернулась и пошла в дом, с очень нехорошим предчувствием ожидая предстоящего разговора с Эраном.

Войдя в холл, вновь столкнулась с тем, что все воины при моем появлении поднялись, кивнула, несколько нервно, дождалась женщину и пошла за ней, указывающей путь.

Трапезной оказалось просторное помещение с рядом широких окон, выходящих в сад. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять – сидящий за столом повелитель Иристана мои переговоры с левым видел. Нет, саму тень он увидеть не мог, но вот меня видел преотчетливо, и сейчас синие глаза воина были сужены, на скулах двигались желваки, губы были сжаты. От меня, видимо, Эран тоже уже ничего хорошего совершенно не ждал. Ощущение предгрозового затишья повисло в воздухе.

Приведшая меня женщина низко поклонилась Аэ и покинула нас, плотно прикрыв за собой дверь. Невольно посмотрела на стол – завтрак имелся внушительный: и омлет, и мясо, и сыры нескольких видов, и два высоких бокала с чем-то мутным. А перед местом, которое, видимо, было определено мне, находилась салатница с салатом, подозрительно напоминающим тот самый, который вчера для себя сделала я.

Разговор начался с холодного:

– Доброе утро.

– Привет, – тихо ответила я.

– Садись, – воин кивнул, указывая на место рядом с собой.

Я прошла вдоль длинного стола, но села не рядом с воином, а на два места дальше, и теперь во главе стола сидел Эран, у которого глаза сузились, казалось, еще сильнее, и чуть дальше я. Вновь оглядев стол, я взяла несколько фруктов, странных, но на вид съедобных, и салат. Фруктов и салата не хотелось, но стоило лишь на мгновение вспомнить чаны с растущим мясом, и я вновь была готова ответственно давиться зеленью.

– Не любишь мясо? – глядя, как я набираю салат в тарелку, спросил Эран.

– Любила, до вчерашнего дня, – честно ответила воину.

Тар-эн… или правильнее будет тар кивнул и приступил к завтраку. Обильному, что неудивительно, учитывая комплекцию. А я, тщательно прожевывая каждую порцию салата, искоса изучала его лицо и… словно видела впервые. И чуть заостренные хищные черты, и суровые морщинки вокруг глаз и рта, и характер, отчетливо проступающий в его облике. Еще вчера Эран виделся мне совсем другим, а сегодня…

– Впервые видишь? – холодно спросил воин.

Решила, что теперь буду смотреть только в окно. Но не прошло и пяти минут, как я вновь украдкой взглянула на воина, натолкнулась на его внимательный взгляд. И не нашла в нем ничего крышесносного. Не подгибались колени, не расплывался жар по телу, не устраивали революцию гормоны, но и назвать Эрана непривлекательным я бы не смогла. Просто мне нравились другие, менее серьезные. Откровенно говоря, мне всегда нравился Эд, способный и пошутить, и подыграть, и побыть суровым и невозмутимым. Мог ли мне гипотетически понравиться повелитель Иристана?

– Ты видела меня иначе? – хрипло спросил Эран.

– Да, – честно ответила я. – Более мягким, менее резким и жестким. Воспринимала ровесником, сейчас понимаю, что ты значительно меня старше.

Воин шумно выдохнул, отложил столовые приборы, сжал кулаки и, старательно сдерживаясь, спросил:

– Не нравлюсь? Не устраивает возраст?

Я привыкла быть честной сама с собой, ценила честность и в Эране и потому предельно правдиво постаралась ответить:

– Возраст – не совсем тот параметр, который имеет значение… – чуть запнулась, но после продолжила: – Например, Нрого, он же старый, но его воспринимаю как ровесника, то есть на равных. И мама, ты на год младше ее, насколько я поняла, но и мама мне ближе.

Поняла, что несу что-то не то, и замолчала. Воин также молчал, глядя даже не на меня – куда-то перед собой.

– Всегда этого опасался, – вдруг тихо произнес Эран. – Не связывался с женщинами с других планет, не желая видеть суррогат влечения вместо подлинных эмоций. Не позволял себе любить местных, отчетливо понимая, что трепет перед повелителем Иристана будет превалировать в их чувствах. И вот появилась ты. – Усмехнулся и горько добавил: – Чувствую себя проклятым.

Я вернулась к салату, Эран продолжал сидеть без движения, глядя в никуда и думая о чем-то малоприятном, судя по сжатым губам. И потому я совсем не ожидала сказанного им:

– Ты не увидишь свою мать до тех пор, пока не примешь дар моей жизни. Что касается хассара Шаега, я запрещаю какие-либо встречи с ним.

Сказанное потрясло меня настолько, что я… продолжила есть салат, выверенно жуя каждую порцию двадцать раз и думая о системе пищеварения. Через минут пять воин спросил:

– Ты слышала мои слова?

Я кивнула.

– И продолжаешь есть? – откровенно удивился Эран.

– Это нервное, – набирая еще в тарелку, ответила я. – Понимаешь, мне было семь лет, когда на наш детский военный лагерь на Ритане напали контрабандисты. У них эскадра Вейнера как раз на хвосте была, а у него кличка в космосе – Зверь. Зверствует очень, особенно с пиратами, там после него потом судить нечего, сразу все выжившие пешим строем в психушку. Ну вот пираты и решили использовать детей в качестве живого щита. И когда они напали, мы как раз обедали. И мы едим, не отрываясь, сержант очень строгий был, не съешь – кашу на голову высыпает, и ходишь вот так до вечернего отбоя. Так вот едим, а вокруг стрельба, крики, шум. Но мы все равно из-за стола встали, только когда доели все. Потом выползли из столовой, а вокруг трупы, гарь, сержант наш при смерти. Но от пиратов отбились, а остальных Вейнер таки накрыл.

И выпалив все это, я продолжила есть. Эран помолчал немного, затем осторожно спросил:

– Ты тогда сильно испугалась?

Прожевав, я повернулась к воину и, глядя ему в глаза, честно ответила:

– Я тогда сильно разозлилась.

Эран неожиданно улыбнулся. Кивнул и вернулся к завтраку. Что ж, я тоже улыбнулась и коварно сообщила:

– И папандр не воспринимал меня всерьез. До определенного момента.

На что воин равнодушно ответил:

– Бывший хассар Айгора всегда переоценивал свои возможности.

Хотелось сказать что-нибудь язвительное, но тут Эран добавил:

– Как, впрочем, и все тар-эны.

А вот это меня уже заинтересовало, и потому, отставив личные претензии, я спросила:

– Так, значит, клан Аэ действительно пришельцы?

– Не только Аэ, – задумчиво ответил повелитель Иристана, – еще два клана – Таргар и Эншан.

Это уже было интересно.

– И вы тары? – уточнила я.

Взгляд внимательных синих глаз, кивок и вопрос:

– Тень рассказала?

– Шейс, – подтвердила я.

– Тебе удалось узнать многое, – улыбнулся Эран.

– Я способная, – ответила несколько кокетливо.

– Да, – улыбка воина исчезла, – ты идеальна.

Он взял бокал, выпил до дна тягучую мутную жидкость. И вдруг приставил два пальца к шее и словно прислушался к чему-то. Лицо его мгновенно вновь сделалось жестким, почти жестоким, и когда Эран вернулся к еде, и намека на полушутливый тон не осталось. Теперь воин сосредоточенно ел, а вот мысли его находились далеко.

Некоторое время помолчав, я спросила:

– Почему ты ничего не сделаешь с эйтнами?

– Например? – холодно спросил Эран.

– Неужели тебя все устраивает? – возмутилась я.

– Нет, – воин мрачно посмотрел на меня. – И потому во главе хранительниц была поставлена эйтна, не носящая в себе тени. И ты стала свидетельницей того, к чему это привело.

То есть эйтна-хассаш не имела тени? Так вот почему она не была изуродована. Но как тогда она могла стоять во главе эйтн? И тень, метнувшуюся за ней следом, я определенно видела! Столько вопросов. Я решила начать издалека:

– Как вообще вы допустили появление эйтн?

Эран потянулся ко второму бокалу, осушил и его, затем отодвинул тарелку, тщательно вытер руки, направил на меня мрачный взгляд и ответил:

– Когда мы появились на Энастане, на десять воинов приходилась одна способная дать потомство женщина. Местные женщины не годились не только для того, чтобы вырастить наших детей, но и гибли после первого же слияния. На тот момент договор с шейсами был единственным способом выжить и сохранить адекватную ситуации численность.

Из всего этого я зацепилась за последнюю фразу.

– Адекватную ситуации численность? – осторожно спросила я.

Повелитель Иристана безразлично ответил:

– Против нас была целая планета.

– Чем же вы так не понравились местным жителям? – Да, не удержалась и даже съязвила.

– Все просто, – Эран пристально посмотрел мне в глаза, – местные оказались не в восторге от того, что нам нужны были их женщины.

Эх, нет Микусика, она бы заценила романтизм ситуации – пришельцы основывают лагерь и начинают воровать женщин, прямо как в старые добрые времена освоения космоса. Прямо – ух. Наверное, и сражения были, и невероятные истории любви, и…

– Ты улыбаешься, – заметил повелитель Иристана.

Пожав плечами, ответила:

– Просто представила себе, как воины верхом на животных нападают на селение, хватают самых красивых девушек и увозят в закат. Первобытная романтика.

Следующее, что я увидела, – была широкая ухмылка Эрана и блеск обещания в синих глазах.

– Э, нет! – воскликнула я, мгновенно догадавшись, что конкретно мне обещает этот взгляд.

– Забавно, что ты считаешь романтичными условия на грани выживания, – отметил воин.

Я улыбнулась и попыталась объяснить:

– Так это же самое интересное, Эран. На грани выживания, на острие ножа, в состоянии постоянной готовности дать отпор – все инстинкты обостряются, отпадают надуманные проблемы и сложности. Захватывающее состояние, согласись.

Он кивнул, затем, как-то странно улыбнувшись, спросил:

– А когда идешь к цели?

– Да, примерно такой же адреналин, – согласилась я. – Но с целью проще – ее требуется достичь, и только.

– Ты рассуждаешь не как женщина, а как воин, – задумчиво заметил Эран.

Я широко улыбнулась. А воин добил:

– Но ты все равно женщина, и менять свое решение я не собираюсь, Кира. – Прямой взгляд синих глаз и сказанное с ледяным спокойствием: – Ты можешь идти к цели, можешь взорвать мой дом, тебе даже дозволительно продолжить эксперимент с эйтнами, я препятствовать не буду. Но ты не встретишься с матерью до тех пор, пока не примешь дар моей жизни. Это мое решение. И если оно поставит меня на грань выживания, – жестокая усмешка, – что ж, я последую твоему совету и буду искренне наслаждаться пребыванием на острие ножа.

Да, никакой мягкости – холодный синий взгляд с прищуром, жесткая и непримиримая позиция. Похож на адмиралов – те тоже вот такие, жесткие, не прогибающиеся даже по требованию сенаторов Галактики. Вот только адмиралы обычно имеют основания придерживаться жесткой тактики.

– Эран, а что не так с этим даром жизни? – прямо спросила я и посмотрела на него.

Воин взгляд не отвел, но в глазах промелькнуло нечто странное, чуть виноватое, после чего повелитель Иристана вдруг словно ожесточился и ответил так же жестко:

– Полагаю, мать ничего не рассказывала тебе о традициях и особенностях Иристана.

Можно было бы вступить в дискуссию, но я просто кивнула, подтверждая его слова.

– И о правящих ты ничего не узнала, находясь на Иристане?

Я вновь кивнула.

Эран рассмеялся. Смех, правда, вышел невеселый какой-то, горький даже, и оборвался он внезапно. А затем воин резко выдохнул, несколько секунд смотрел в окно, словно подбирая слова, и произнес:

– Ты – мое сердце, Киран. Все, что ты чувствуешь, – ощущаю и я. Злость, недоумение, досаду, растерянность, готовность сражаться, бешенство вчера ночью и ненависть, едва я к тебе прикоснулся. Мы – тары, мы не испытываем эмоций до тех пор, пока не обретаем свою единственную.

Он тяжело вздохнул и вновь перевел взгляд на окно, продолжив уже тише:

– У тебя извращенное представление о жизни на грани выживания. Представление цивилизованного человека, которому никогда не приходилось голодать годами, видеть, как умирают близкие, хоронить ежедневно, каждый раз закапывая в землю очередную часть души, пока не останется ничего, пустота в сердце и отточенные навыки выживания в любых условиях, при любых обстоятельствах. Я не знаю, на каком этапе у моего народа атрофировались практически все чувства. Гнев, злость, ярость, боль потери, радость, желание любить и быть любимым. У нас существует генетическая память, позволяющая получить весь опыт предыдущих поколений, но вот момент с утратой чувств остается тайной. Мы слишком долго были вынуждены выживать и, возможно, разучились чувствовать постепенно, теряя эмоции с каждым поколением. Не важно. Важно другое – в соответствии с легендами, с нашими древними верованиями, а верить во что-то нужно, так что да, у нас есть боги, и вот, по легендам, эти самые боги наиболее сильным и достойным воинам возвращают сердце.

Эран резко повернулся, посмотрел прямо мне в глаза и хрипло продолжил:

– Единственную. Ту, что становится сердцем воина, возвращая чувства, эмоции, ощущения.

Я молчала, потрясенно глядя на воина, а повелитель Иристана, как-то странно усмехнувшись, продолжил:

– Тар-эны – наши копии, которые никогда не оставляют идею превзойти оригиналы. Даже легенду о единственной они попытались воплотить на свой лад. Жалкая пародия. Жаль, им этого не понять.

И вдруг, резко подавшись вперед, Эран почти прорычал:

– Когда я увидел тебя, твою реакцию на воинов в Шоданаре, первой мыслью было – эйтна. Очередная бабочка, рвущаяся к огню, в котором сгорит, и ведь бабочка даже на миг не задумывается о том, что ощущает огонь, глядя на ее гибель… Но твоя обида, твоя ярость на мое предложение обратить внимание на другого воина – и я поверил в лучшее. Слишком понравилась, слишком зацепила, и твое желание там, Кира, лишь слабый отсвет моего, накрывшего лавиной. Мог ли я дать тебе уйти? Уже тогда вывод был очевиден – нет. Это было выше моих сил.

Он откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и продолжил:

– Правящий клан никогда не сражается за женщин. Не знаю, говорили тебе об этом или нет, тар-эны воспринимают это как признак слабости, а для нас все иначе. Сражаясь за женщину, начинаешь ощущать ее своей, открываешься, а вот это уже слабость, которой мы сознательно не допускаем. Но там, в Шоданаре, я был готов сражаться за тебя. По одной-единственной причине – какой-то тар-эн схватил МОЮ женщину за руку.