Текст книги "Я твой монстр. Книга вторая"

– Ты спрашивала, кто следующий? Следующий – я.

Оригинально.

Оригинально, но не смешно. И я сглупила, конечно, а запястья уже ноют от жесткого захвата, но кто сказал, что я буду играть по правилам? Не в этой жизни.

– Кажется, меня сейчас стошнит! – абсолютно искренне сообщила sunttenebrae. – Знаешь, меня в принципе всегда тошнит от трусов, а ты трус, малыш, такой явственный, я бы даже сказала, эталонный трус. Бросить вызов, пробравшись в окно и поджидая, пока противник выйдет из ванной комнаты, это… мм-м… знаешь, такое себе…

Глаза чудовища мгновенно сузились. Это был нехороший, до крайности пугающий прищур, который явственно указывал, что напавший на меня демон был в ярости. И я вдруг даже как-то пожалела о своих словах, потому что если до этого момента дьявол сдерживался, то теперь, казалось, все его барьеры отправились к дерсенгам.

– Забавно, – очень страшно, пугающе жутко прошипел sunttenebrae, – я всегда полагал, что отличаюсь завидным для своей расы терпением… Но, кажется, это было в другой жизни… До вашего появления, капитан Давьер.

И его вторая рука, не занятая тем, что удерживала мои же руки над моей головой, мягко прикоснулась к бедру, на границе между полотенцем и обнаженной кожей. И мы оба прекрасно знали, куда сейчас двинется его ощущающаяся совершенно нечеловеческой ладонь…

– Точно стошнит. – Последнее, что я стала бы делать в такой ситуации, – это сдаваться.

И в этот момент дверь моей комнаты была сорвана с петель.

А я… я просто перестала дышать.

Если я раньше считала Чи просто красивым… то это лишь потому, что я никогда не видела его таким. Черный тренировочный костюм обтягивал перевитый стальными мускулами рельефный торс, глаза, чей прищур пугал на порядок больше взгляда невидимого монстра, и тренировочный эенг, превращенный в копье.

И это копье Адзауро раскручивал с такой убийственной скоростью и решимостью, что казалось, он превосходно видит своего противника.

Меня отпустили в то же мгновение, и я, едва успевшая подхватить полотенце, услышала звук высвобождаемой стали. Демон был вооружен. Но едва ли это могло его спасти – мой монстр был вооружен и опасен… а еще более чем недооценен нападавшим.

Бой оказался коротким, быстрым и яростным.

Ринулся навстречу асину демон, сталь встретилась со сталью даже не пошатнувшегося Адзауро, а дальше… Чи словно взорвался чередой ударов и выпадов, в одной руке копье, в другой кинжал… На стену упали первые капли крови, и это была не кровь моего монстра. Это очень странное, но такое приятное понимание – мой монстр никому не позволит увидеть цвет его крови.

Чи напоминал молнию, сорвавшуюся с цепи молнию, он был везде, он двигался с совершенно фантастической, нечеловеческой и выходящей за грань разумного скоростью, и в какой-то момент невидимый демон выломал мое окно, получив сокрушительный удар ногой в корпус.

И все это длилось несколько секунд…

Всего несколько секунд…

В которые я осознала, что произошло, и кинулась к сейру, активируя наружные камеры. Sunttenebrae, упавший в грязь и залитый собственной кровью, был доступен зрению лишь долю секунды. А затем…

Кто-то вырубил камеры!

– Твою мать! – не сдержалась я.

На полигоне, куда выходило окно моей комнаты, находились сотни камер. Сотни частично лично мной установленных камер, но я перещелкивала с одной на другую и видела одно и то же – беспросветную тьму.

И тут Чи насмешливо поинтересовался:

– При чем здесь моя мать?

Я вздрогнула, насколько холоден был его тон, словно ледяным ветром повеяло, и молча проследила за тем, как Адзауро прошел через мою разгромленную комнату, подошел к окну, убрал эенг, достал платок из кармана и принялся равнодушно вытирать кинжал, как-то очень нехорошо, с таким гарантирующим неприятности сбежавшему прищуром глядя в темноту.

А я… многое хотела бы спросить, но почему-то спросила:

– Ты видел его?

Чи повернул голову, смерил меня ледяным взглядом и произнес:

– Кей, для того, чтобы кого-то убить, его необязательно видеть. Оденься.

И Акиро вновь отвернулся.

А я вдруг подумала, что на фоне такого монстра, как Чи, меркнут все демоны Илонеса. И почему-то эта мысль вызывала улыбку. Не знаю почему.

* * *

Пока я переодевалась в ванной комнате, набежало руководство базы, и, когда я вышла, застегивая спортивную куртку, генерал нервно спрашивал:

– Как? Каким образом вам это удалось, полковник?

Чи бросил холодный взгляд на меня и издевательски ответил:

– Вам с большим удовольствием и прекрасным актерским талантом поведает об этом капитан Давьер. Поверьте, с ее не имеющей аналогов, пожалуй, даже во всей Вселенной фантазией это будет не сложно.

Это было… больно.

Но и не взглянув в мою сторону, Адзауро покинул комнату, безразлично и легко, так, словно никакого боя тут только что не было, словно это не кровь по стенам алыми пятнами, а краска, словно он вообще тут не сражался… И все вопросительные взгляды достались мне.

– Я мало что видела, – ложь была той маской, которую я надевала чаще всего, – к тому моменту, как я вышла из ванной комнаты, все было уже… кончено.

Да, все так и было, именно так… вот только на запястьях остались отметины, но я скрыла их, натянув рукава куртки пониже.

Генерал отдал приказ отскоблить все следы крови, отправить в лабораторию, по сейру орал на работников службы наблюдения, а я… я поймала на себе взгляд полковника Стейтона. Кажется, он превосходно знал, кто конкретно осуществил данное нападение.

Кажется, это знала и я.

– Капитан, вы готовы? – обратился ко мне генерал. И в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил: – Ужин в замке лорда Виантери.

– А… – я с трудом вспомнила, о чем речь, кивнула и вдруг неожиданно попросила: – Вам не составит труда пригласить полковника Акихиро с нами?

И плевать, как все это выглядит со стороны.

Генерал… при всех отказывать не стал.

Мои вещи перенесли в другую комнату, в которой сразу принялись устанавливать решетки на окна, а алое платье я так и не стала ни брать, ни надевать… оно где-то там среди обломков и осталось.

* * *

Спустя минут двадцать я сидела во флайте, нервно постукивая пальцами по подлокотнику и наблюдая, как ко мне идут абсолютно безразличный ко всему Чи и с интересом поглядывающий на него генерал Энекс.

И странное дело, мне вдруг безумно не понравилось, как генерал на него смотрел! Абсолютно. Просто я точно знала, кого предпочитает генерал, и я в число его предпочтений не входила, как и все остальные женщины. И казалось бы, с чего я психую? Но нервы явно были на пределе.

Потом открылась дверь, во флайт забрался генерал, сел на сиденье напротив, настороженно глянув на меня и… и восхищенно на вошедшего следом Чи и…

Я, кажется, к гейшам меньше ревновала, да что со мной вообще?!

Мы взлетели.

Я, о чем-то без умолку болтающий генерал Энекс и с ледяной яростью взирающий на меня Адзауро.

А затем Чи нанес быстрый удар в шею, и генерал обмяк на сиденье.

Еще движение, и между нами и водителем опустилась стеклянная перегородка, изолируя от свидетеля.

И в напряженной тишине флайта раздался холодный голос Чи:

– Скучала?

Я не знала, что ответить. Хотелось сказать правду. Хотелось просто обнять, наплевав на все, хотелось…

– А впрочем, плевать. – Адзауро отвернулся и посмотрел в окно.

Мне казалось, под его ледяным взглядом по стеклу флайта сейчас поползет изморозь, и я была бы рада, случись это, – возможно, тогда я бы не стала спрашивать себя снова и снова, почему мне так холодно. Так пусто и холодно.

– Что здесь происходит? – перейдя на яторийский, спросил он.

Я молча достала две глушилки, активировала.

Секундное воспоминание обо всех выключенных камерах и хакерских навыках полковника Стейтона, и помимо глушилок я включила звуковую дорожку на своем сейре.

А потом вдруг поняла – выбор был неудачным. Запись с Ятори, звуки ночного яторийского леса, в котором поют соловьи и цикады, в котором снуют асины клана Синар, в котором на высоком дереве в объятиях Адзауро медленно сгораю я…

– Прости, – извинилась нервно, даже не осознавая этого, и быстро переключила на шум океана.

Когда возвращала сейр на место, ощутила взгляд Чи на себе – его темные глаза мерцали яростью, и это было самое жуткое и вместе с тем самое завораживающее, что я когда-либо видела в жизни.

– Ты так на меня смотришь… – Он откинулся на спинку кресла, с пренебрежением и даже презрением взирая на меня. И вдруг произнес, пристально глядя: – Судя по перехваченным мной сообщениям Исинхая, ты очень хочешь, чтобы я покинул Илонес.

«Сообщениям Исинхая»?! Я повторила эту фразу про себя трижды, прежде чем поняла, – речь идет именно о сообщениях шефа. Видимо, тех, которые он рассылал подконтрольным ведомствам, людям и даже пиратам, то есть не о моих… Слава нестабильной плазме.

– И? – поторопил с ответом Адзауро.

– Да, – тихо ответила, не в силах перестать смотреть в его глаза, – хочу.

Я понимала, что сегодня он спас меня, если не мою жизнь, то меня, и в то же время я отчетливо осознавала, что едва ли что-либо сейчас сделает меня столь же счастливой, как отлет Адзауро. В данный конкретный момент увидеть, как он улетает с этой проклятой планеты, действительно было моим единственным желанием.

– Надо же, ты, кажется, не лжешь… – язвительно протянул он и убийственно добавил: – Впрочем, с тобой никогда нельзя быть ни в чем уверенным.

И вдруг, резко подавшись ко мне, он вкрадчивым, пугающе вкрадчивым тоном произнес:

– Скажи, Кей, что ты видишь, глядя на себя в зеркало?

Наверное, для него все это было игрой, игрой в месть, которую так ценят на Ятори, превратив почти в культ, а для меня… каждое его слово выворачивало душу наизнанку, рвало сердце на части, ломало меня на куски, только почему-то было такое ощущение, что я сама ломаю стекло своего спокойствия, раня руки, измазавшись кровью, уничтожая все чувства, что еще оставались во мне.

– Ложь, Чи, – очень тихо ответила ему, – я вижу там ложь.

Он вновь откинулся на спинку кресла, окатив ледяным презрением так, словно вылил ведро воды с острым расколотым льдом… или жидкого азота, я даже не знаю, что больнее. Но было больно. И я не могла понять, что со мной. Что творится с моим рассудком, что это за извращение моего сознания, заставляющее воспринимать каждое слово Адзауро, каждое его движение так остро, словно он режет меня лезвием бритвы. И вроде в первое мгновение не больно, но затем выступает кровь и приходит боль… И какая-то часть сознания протестует, видимо гордость, боже, во мне, оказывается, еще осталась гордость, и она протестует, заставляет сопротивляться, словно пытается остановить кровь… Но слишком много ран, слишком много крови, слишком много боли, и я теряюсь в ней, я теряю в ней себя, я теряю в ней все…

– Улетай, – прошептала, все так же не в силах оторвать взгляда от его мерцающих ледяной ненавистью глаз, – пожалуйста.

Адзауро усмехнулся.

Улыбка монстра на божественно идеальном лице. Беспощадная красота, беспощадного чудовища… Как же это все неправильно…

Несколько секунд Чи молча смотрел на меня, а затем ядовито поинтересовался:

– И что мне за это будет, Кей? Что ты готова мне отдать за то, чтобы я оставил тебя в покое, не растоптав твою гордость, честь, самоуважение и положение в обществе?! – На последних словах его голос перешел почти в рык.

И я отчетливо поняла, что есть пропасть, которую преодолеть невозможно. Наверное, я понимала это всегда, просто сейчас… даже понимать оказалось слишком больно.

И вдруг, как удар под дых, злой вопрос:

– Ты любишь его, Кей?

Я вздрогнула, непонимающе глядя на Адзауро. Он холодно пояснил:

– Нет, я не об этом куске дерьма, – он даже взглядом не стал указывать на генерала, – я о том, ради кого ты согласилась лечь даже вот под этот кусок дерьма. – И красивые губы исказила презрительно-горькая усмешка, острием бритвы резанувшая по моим и так оголенным нервам.

Наверное, мне стоило сказать, что указанный «кусок» имеет предпочтения иного характера и вряд ли согласился бы на интим, даже если бы я его оседлала, не говоря уже о том, чтобы под него лечь, но вопрос был… был глубже. Адзауро в принципе умел задавать правильные вопросы.

Очень правильные вопросы.

– Не трогай Исинхая, – очень тихо сказала я.

И больно мне уже не было. Это за себя бывает больно, а за тех, кто дорог, только страшно. Страшно настолько, что ты перестаешь чувствовать свою боль, перестаешь чувствовать себя, и все, о чем можешь думать, – только бы он был жив.

– Многозначительный… ответ. – И Адзауро отвернулся, обрывая и этот разговор, и поднятую им же тему.

– Чи… – позвала я.

Акиро лишь дернул головой, приказывая заткнуться, и приказ был своевременный – генерал Энекс пришел в себя.

– О, – он потер шею, – что-то я задремал как-то.

Мы не прокомментировали: ни я, ни Акихиро.

Хотелось плакать. Хотелось кричать. Хотелось вырубить Чи так же, как он вырубил генерала, и убрать его с этой планеты, хотелось…

– Ты могла бы поблагодарить, – все так же глядя в окно и вновь сделавшись отстраненным, высокомерным и надменным, на яторийском произнес Адзауро.

– Я поблагодарю. Когда ты улетишь, – ответила ему на его же языке.

Красивые губы тронула ледяная насмешка, и он спросил, все так же глядя в окно:

– Ночь со мной?

Сердце болезненно сжалось, но…

– Если ты этого хочешь.

Он повернулся так стремительно и быстро, как хищник, готовый вцепиться в свою добычу, и даже генералу Энексу стало ясно, что происходит что-то странное.

– Вы знакомы? – спросил он. – Что это за язык?

Отвечать ему никто не спешил. Адзауро пристально смотрел на меня, сжигая и замораживая одновременно, я не знаю, как у него это получалось… но Чи рвал реальность, сминал ее без жалости и сожалений, превращал даже простой взгляд в оружие, кромсающее душу…

– Я развратен, Кей, – произнес он, пригвоздив меня полным ненависти взглядом до такой степени, что я ощутила себя бабочкой, которую сотней булавок пришпилили к стене, еще и стеклом придавили сверху. – В сексе я искушен настолько, что это может стать проблемой для таких, как ты, Кей, способных лишь разбрасываться пустыми обещаниями, ложными иллюзиями, намеками и только намеками. Да, ты в этом виртуозна, должен признать, впрочем, я видел все твои выступления на состязаниях по спортивному обольщению… Я правильно перевел название?

Молча кивнула.

Чи усмехнулся, в очередной раз окатив презрением, и добил:

– За выступление перед императором тебе полагается не золотая – бриллиантовая медаль. И он готов тебе вручить ее. Лично. Собственно, в этом и состоит суть моей… работы.

Мне вдруг показалось, что флайт пошатнулся.

В голове зашумело, руки вмиг стали ледяными, сердце сжалось, отчаянно забилось и снова сжалось. Я… я не могла поверить. Не могла осознать. Не могла даже представить… Я…

– Кей, – Адзауро отслеживал каждую мою эмоцию, более чем наслаждаясь всей палитрой моего ужаса, – ты же не думала, что я прилетел исключительно из-за мести? Это было бы крайне неразумно с моей стороны, не находишь?

И он безжалостно улыбнулся, наблюдая, как краски окончательно покидают мое все стремительнее бледнеющее лицо.

– К слову, – продолжил Адзауро, – император развратен. Более чем. Он искушен до кончиков пальцев. Но тебе не стоит беспокоиться об этом, Кей. Поверь, за время полета на Ятори я обучу тебя… не только позволять мужчине питать ложные иллюзии, но и удовлетворять все его… потребности.

И во мне что-то умерло.

Разбилось, разлетелось на тысячи осколков, сломалось…

Или это сломалась я?

– Иди на хрен! – пристально глядя в его черные глаза, отчеканила я даже не на яторийском, на своем родном языке.

И усмешка Адзауро превратилась в обещающую мало чего хорошего лично мне ухмылку.

– На хрен пойдешь ты, малышка, – на гаэрском ответил он мне. И на яторийском добавил: – И я даже могу тебе указать, конкретно на какой.

И мой самоконтроль полетел ко всем дохлым дерсенгам!

Откинувшись на сиденье, я сложила руки на груди, закинула ногу на ногу и пристально посмотрела на Адзауро.

Он издевательски поинтересовался:

– Знаешь, что означает твоя поза?

– Знаю. – Как я вообще могла подумать, что питаю чувства к этому монстру?! – Моя поза означает, что у тебя проблемы, крошка-Чи. Так, значит, ты здесь по приказу императора? Знаешь, – теперь улыбнулась я, – полагаю, раз вы оба настолько… искушенные, у вас есть превосходный шанс познать все грани разврата в объятиях друг друга!

Черные глаза монстра предупреждающе прищурились. Еще не угроза, но уже практически на грани.

– И – да, – продолжила я, – я действительно умею создавать иллюзии и раздавать ложные обещания… я делаю это профессионально, крошка-Чи. Подумай об этом прежде, чем пытаться подсунуть меня своему императору. Ведь вполне может быть, что моим первым «капризом» станет твоя смерть… Или, к примеру, так, чисто абстрактно – уничтожение твоего рода. Всего рода. Всех. Готов еще раз наблюдать, как умирают все твои близкие?

Удар был жестоким.

В черных глазах полыхнуло бешенством… но ты первый начал эту войну.

– Я – крыса, Чи. Не детка, не куколка, не малышка, а крыса. Не будь идиотом, который за красивой оберткой не видит реальности. Для меня нет границ, ни моральных, ни физических. Для меня нет ничего, кроме цели.

Его глаза сузились сильнее, и Адзауро выдвинул свой козырь:

– Хочешь увидеть, как подыхает Исинхай?

Я улыбнулась.

Там, внутри, под маской, в которую превратилось мое лицо, мне было страшно, до безумия страшно, но… но внешне я отреагировала лишь улыбкой. Говорить что-либо? Просить? Умолять? Да пошел ты!

– Оставайся, Чи, – ласково произнесла я, – оставайся на Илонесе. Мне будет приятно… увидеть, как ты СДОХНЕШЬ!

На последнем слове внезапно сорвалась на крик.

Проклятье!

Почему так? Вроде же успокоилась, взяла себя в руки, контролировала ситуацию, даже до прямых угроз опустилась, так с чего же этот срыв? Как глупо, непрофессионально и… боже, как больно.

– Мм-м, капитан Давьер, – позвал меня генерал Энекс.

Я не ответила.

Отвернувшись к окну, я проследила за тем, как флайт приземляется на площадке, не дожидаясь слуги, направившегося открывать дверцу, распахнула ее сама, спрыгнула на камни и…

Это были рефлексы.

Сработали исключительно рефлексы, но движение слуги, попытавшегося что-то забросить во флайт, я блокировала, даже не задумываясь, перехватила контактную бомбу, ломая руку взвывшему хрен его ведает кому, и отшвырнула снаряд за долю секунды до того, как закрылся защитный купол.

Бомба взорвалась в небе, уже никому не причинив вреда, а я холодно посмотрела в лицо тому, кого сейчас буду убивать. Медленно, мучительно и жестоко.

– У меня не было выбора, – молодой мужчина, почти юноша, взвыл, слыша хруст своих ломающихся костей, – у меня не было выбора, но вас все равно было приказано не трогать! Я…

Хруст и вой.

Вид торчащей из его раны кости несколько вернул меня к реальности.

Зато ударом кнута по нервам прозвучал шепот Адзауро:

– Ты только что упустила шанс увидеть, как я сдохну, Кей. Как неосмотрительно с твоей стороны, малышка. Знаешь, твое вечное «я крыса» больше похоже не на признание, а на прикрытие. Ты уверена, что это именно я слегка ошибаюсь, ориентируясь по обертке?

И он прошел мимо к распахнутым дверям, где нас ожидал потрясенный всем случившимся лорд Виантери.

А я… в очередной раз не сдержалась.

– Почему ты так уверен, что я заботилась о твоей жизни? – ядовито поинтересовалась у Адзауро.

Он замер, медленно развернулся, но я уже на гаэрском с тревогой спрашивала генерала:

– Дорогой, ты в порядке?

– Кккконннечно, дорогая, – ответил Энекс, выбираясь из флайта.

Он был бывалым наемником, знал, куда шел, на что шел, и в целом осознавал уровень риска, а вот водитель флайта нет… и потому сейчас валялся в глубоком обмороке. Кажется, обратно флайт поведу я.

* * *

Удар – крик, переходящий в стон.

Энекс был жесток, предельно жесток. Человек, потерявший единственное, что было важным в его жизни, с легкостью ломал жизни чужие, идя напролом к своей цели.

Я не вмешивалась, когда он выбивал признания из первой жертвы. Молчала, когда привели отца предателя и последовательно, кость за костью, начали ломать его, но когда в подвал втащили девушку лет семнадцати, задолбалась молчать.

– Хватит! – осадила генерала Энекса, который, схватив девчонку за руку, потащил ее, сопротивляющуюся, к кандалам, зафиксированным в стене.

Генерал замер, повернулся, тяжело дыша и глядя на меня багровыми, налитыми ненавистью глазами. Могла ли я осуждать его за это? Нет. Парнишка, Соен Дисан, до того как поступить в услужение к лорду Виантери, работал в поместье лорда Анатеро. И… собственно, мы теперь знали, кто открыл демонам все двери.

Это признание далось Соену Дисану нелегко: на полу в крови, вперемешку с кровавой слюной валялись сломанные зубы, из его шеи без анестезии был вырван и уничтожен переговорник, в глазах парня не осталось ничего, кроме ужаса и понимания – пощады не будет.

– И почему же «хватит»? – прорычал Энекс, по локоть измазанный чужой кровью. – Я только начал. И если ты… «дорогая», устала, то ужин все еще ожидает.

В подвале замка, помимо нас с генералом, находился сам лорд Виантери, его сын, начальник внутренней охраны замка, несколько охранников и Адзауро, устроившийся на стуле у стены и все это время едва ли взглянувший на пленников. О нет, все остальные для младшего господина были слишком мелки, незначительны и несущественны, он смотрел на меня. Только на меня. Исключительно на меня. И это неимоверно бесило.

– Дорогой, ты закончил! – глядя в глаза генерала, с нажимом произнесла я.

Энекс был уже в таком состоянии, что, кажется, с удовольствием сломал бы сейчас челюсть и мне, лишь бы я заткнулась и убралась с дороги, не мешая ему узнавать причины и подробности последних мгновений жизни его… любимого.

И несколько секунд генерал прожигал меня взглядом, сжимая кулаки и с трудом сдерживаясь, но затем выплюнул взбешенное:

– Хорошо, дорогая.

И, отвернувшись, ушел в дальний угол пыточной. С десяток глухих ударов кулаком в стену несколько успокоили моего «любовника», но окончательно перепугали лежащую на полу рыдающую девушку и ее отца. Самого Соена Дисана уже мало что могло напугать – от его лица не осталось практически ничего, а болевой шок постепенно уничтожал разум.

– Принесите гелликс, – приказала я, доставая аптечку.

– Капитан Давьер, а вы увере… – начал было начальник охраны лорда.

И осекся под моим взглядом.

Отца Соена Дисана восстановили первым, в то время пока я последовательно вкалывала препараты в плечо его сына, беспощадно уничтожая все то, что еще не уничтожил болевой шок. Было ли мне его жаль? Нет. Не особо. Мне было все равно – в свое время он сделал свой выбор и открыл ворота убийцам… Быть личностью он перестал уже в тот момент, а потому то, что я сейчас уничтожала, уже не имело права именоваться человеком.

И к моменту, когда тело Соена кое-как залечили гелликсом, его разум уже был дестабилизирован до уровня семилетнего ребенка.

Следовало начинать допрос.

И, взяв стул, я села перед ошалело оглядывающимся парнишкой и сказала его глубинной личности:

– Привет.

Соен вздрогнул, он не понимал, что здесь происходит, почему он привязан, не узнавал девушку, которую выводили из допросной, но зато испуганно окликнул мужчину:

– Папа… – голос взрослого с интонациями ребенка.

Его отец вздрогнул, развернулся, в ужасе посмотрел на сына.

– Папочка! Папа! Ты куда?! Папа, не оставляй меня! Папа!

– Тихо, тихо, тихо, шшш, – успокаивающе произнесла я и улыбнулась так, как улыбнулась бы ребенку. – Все хорошо, видишь, я с тобой.

Взрослый парень посмотрел на меня глазами ребенка. Небесно-голубым незамутненным взглядом ребенка… еще ничего не сотворившего, ничем не провинившегося, еще невинного и невиновного, чистого как слеза.

– Ты… красивая, – произнес он, как произнес бы малыш, а не мужчина.

– Спасибо, – я чуть склонила голову к правому плечу, все так же улыбаясь ему.

– Очень красивая, – сделал серьезный вывод ребенок. И тут же добавил: – Она тоже красивая, но ты лучше.

Я увидела, как дернулся в углу генерал Энекс, но его остановил Чи… Если рассчитывает на благодарность, то зря! Ему не стоило угрожать Исинхаю, просто не стоило, он… перешел грань допустимого. Но я вернула самообладание, подавила гнев и раздражение, снова улыбнулась малышу и спросила:

– Кто она?

– Та, – Соен тяжело вздохнул, – другая. От нее тут становилось тесно.

Он указал на штаны.

А потом, словно оправдываясь, продолжил:

– Но мне она не нравилась. Никогда. Одни проблемы. Меня били, – он шмыгнул свежевосстановленным носом, – ногами. Больно. Зачем били?!

Вопрос ко мне, но не о том, что произошло сейчас. Я это знала и потому спросила:

– Кто бил?

Он сжался, чувствуя себя виноватым, и доверительно прошептал:

– Лорд Анатеро и его сын и тот… кто хотел стать ее мужем. Наверное, ему от нее тоже было тесно.

Ка-а-а-ак интересно.

– Наверное, – все так же доброжелательно согласилась я. – А он? Ему тоже было… больно?

Немного странная формулировка обращения к самому Соену, но учитывая, что я имела дело с глубинной личностью, личностью, которая явно совершала предосудительное и осуждаемое самим ребенком, вопрос был задан верно.

– Ему… – малыш сжался, – он злился. Ему было хорошо с ней… в ней… Они такие глупости делали, как взрослые. Вы, взрослые, всегда делаете глупости!

– Это точно! – Я была с ним целиком и полностью согласна. – И что сделал он?

Соен потупил взгляд, потом нахмурился, словно вспоминая, и… и вот тут началось:

– Он их вызвал.

– Кого? – мягко спросила я.

– Их, – Соен сжался, – других.

Я надеялась, он продолжит, но малыш молчал. Мне пришлось мягко подтолкнуть:

– Sunttenebrae?

Малыш напрягся, посмотрел на меня и сказал:

– Нет. Других. Которые убивают. Убивают всех.

Помолчал и спросил:

– Тебе страшно?

– Не уверена, – честно ответила ему.

Честность – подкупает.

Купился и он.

– Надо бояться, – сказал, глядя мне в глаза. – Они приходят, когда демоны тени теряют контроль.

– Демоны тени? Sunttenebrae?

– Да. – Он очень серьезно кивнул. – Они могут ходить днем. Видеть солнце. А те, другие, – нет.

Ка-а-ак… совсем интересно.

Если на Илонесе окажется не одна скрытая раса, а две, я… посмеюсь, бракованный навигатор! Угорать буду просто до… до тех пор, пока не поймаю на себе очередной взгляд Адзауро.

Так, не думать о нем.

– Мм-м, – я протянула руку, ласково заправила прядь пшеничных волос за ухо парня, – и их можно позвать?

– Да, – Соен сжался еще сильнее, – если писать нужные слова… кровью.

Эээммм…

– Какие слова? – Я немного начала терять нить повествования.

– Она знала, – Соен опустил голову, – она все знала и не хотела замуж.

Еще интереснее… просто вот уже интереснее некуда.

– То есть леди Анатеро вызвала… злых демонов? – уточнила я.

«Малыш» дернул головой и насуплено произнес:

– Он был с ней. Он убил животное и открыл двери. Она писала слова кровью. Они пришли. Меня не тронули, на мне была кровь.

Дерсенг меня подери.

– Кровь животного? – Еще одно уточнение.

– Да, – Соен кивнул, – он убил. Кровь. Все было мокрое. Кошка была большая, царапалась. Черная. Я хочу спать.

И он вырубился мгновенно.

Я… я сидела, переваривая все, что только что услышала. И тут лорд Виантери произнес:

– В поместье Анатеро имелась большая черная кошка. Пантера. Это был подарок лорда Гаеда своей невесте, юной леди Анатеро. Он преподнес ее в день помолвки, десять лет назад, когда леди Анатеро исполнилось пятнадцать. Животное было генномодифицированным и преданным леди Анатеро.

Нервно кусая губы, я все еще пыталась систематизировать услышанное.

– В поместье Анатеро выжил хоть кто-то, кроме вот этого? – указала кивком на парня, который спал.

– Нет. – Лорд Виантери подошел ближе, с какой-то горечью глядя на Соена. – Когда нам стало известно о нападении на поместье, мы ринулись на помощь. Между всеми лордами существует договор о взаимопомощи. Иногда… в редких случаях, но получалось спасти переселенцев, которые пытались оказывать сопротивление. Но в тот раз все было не так. Демоны никого не похищали. Они убили. Всех. Кроме Соена, которого мы нашли трясущимся в лесу над телом леди Анатеро. Он… – пауза, – пытался ее спасти, но с такими ранами не выживают.

Повернув голову, я вопросительно посмотрела на лорда Виантери.

Мне было положительно непонятно, с какими конкретно ранами?!

– Ей вырвали сердце, – произнес он.

Оригинально.

– Только сердце? – Я все пыталась хоть что-то понять.

– Да. – Синие глаза Виантери смотрели прямо, но было заметно, что поднятая тема его… напрягает.

– Так, – меня начинали бесить все эти недомолвки, – еще раз: леди Анатеро вырвали сердце. И что? Это как-то не вписывается в картину прежних нападений?!

Ответить Виантери не успел – Соен, до того мирно спавший, поднял голову, посмотрел на меня по-илонесски синими глазами и сообщил:

– Он вырвал. Сказал – она бессердечная. Ей ни к чему. А сегодня он сказал, что вырвет мое, если я не убью того, у кого из-за тебя там тесно.

Потрясенная, я невольно посмотрела на Адзауро. И лишь осознав, как все это выглядит и насколько многое я сообщила всем присутствующим своим жестом, мгновенно опустила взгляд. Но моя реакция была слишком… показательна.

– Полагаю, речь идет обо мне, – с издевкой произнес генерал Энекс.

Чи промолчал.

Он всё понял, как и все здесь, и мне казалось, я всей кожей ощущаю его напряжение. Уже не презрение и гнев – напряжение. Надо же было так спалиться!

– Отец, я сейчас не врубился, – заговорил молчавший и вообще едва дышавший до того младший лорд Виантери, – девчонка не с генералом?! А почему тогда ты мне запретил?!

Не будь здесь Адзауро, я бы смолчала, сто процентов бы смолчала, а так сорвалась:

– Лорд Виантери, у вас всего один сын? Точно? Вы уверены? Жаль. Я бы на вашем месте попыталась сделать нового, этот явно не получился!

И, резко поднявшись, покинула пыточную.

* * *

Но едва вышла в коридор, сейр плимкнул входящим. Достав диск, активировала и прочла «радостную» новость от полковника Стейтона: «На базе пожар».

Не сдержавшись, язвительно поинтересовалась:

«Горят моя комната и лаборатория?»

«А откуда вы знаете?» – не менее язвительно спросил Стейтон.

«А я догадливая, полковник».

«Искренне рад за вас».

Тварь!

В стену ударила, не сдержавшись, сбивая костяшки в кровь, вымещая ярость, которая рвала изнутри диким зверем. Ударила снова. И снова. И только когда боль в руке пересилила ту, что кромсала мое сердце, я остановилась, прижавшись лбом к холодному камню и отчаянно сдерживая желание завыть.

Мне оказалось неимоверно сложно работать одной.

Не хватало Слепого на связи, или Полудохлого, готового всегда поддержать, не хватало команды, не хватало уверенности в своих действиях, не хватало уверенности в себе. Не хватало… много чего не хватало. Это проблем было в избытке, а всего остального имелся жесткий глобальный недостаток.