Текст книги "Дерзкое обольщение"

– Неужели, Моргана? Несколько минут назад я мог бы поклясться, что тебе здесь очень даже неплохо. Во всяком случае, такое впечатление ты произвела на нашего друга Антонио. И я готов поставить последний доллар на то, что, находись Антонио здесь, ты бы так не стремилась уйти.

– Если ты хочешь сказать, что я предпочитаю общество Антонио твоему, Девон, то ты абсолютно прав! – забыв обо всякой осторожности, горячо воскликнула Моргана. – Какая нормальная женщина предпочтет общаться с невоспитанным диким техасцем, который не питает ни капли уважения к благородным дамам, когда рядом с ней умный обходительный джентльмен!

– Вот здесь ты не права, Моргана. Я испытываю к благородным дамам безграничное уважение. Просто ты, дорогая, не входишь в их число!

Поймав маленькую ладошку, занесенную для удара, Девон крепко сжал ее и резко прошептал:

– У тебя короткая память, милая. Когда ты дала мне пощечину, то получила в ответ то же самое. Если хочешь снова испытать эти ощущения, вперед!

Тяжело дыша, Моргана пыталась высвободить руку, но в конце концов покорилась его силе, а он воспользовался этим, чтобы привлечь ее к себе:

– И раз уж мы заговорили об этом, позволь мне предупредить тебя, что с Санта-Анной ты зря теряешь время. О, он с удовольствием развлечется с тобой. Ты, наверное, успела заметить, что он питает слабость к женщинам, но это строгая католическая страна, Моргана. Антонио Санта-Анна венчался в церкви, и перед лицом закона и народа, который он возглавляет, он женат до конца жизни! Его супруга пользуется в Мехико большим уважением. Единственный титул, который ты можешь получить, если будешь упорствовать, это титул шлюхи!

По тому, как неожиданно окаменело маленькое личико, находившееся так близко от него, Девон понял, что Моргана услышала его слова. Когда девушка заговорила, ее низкий голос выражал ту же ненависть, что и огонь, полыхавший в обращенных на него огромных глазах:

– Нет, Девон. Наши с Антонио отношения выглядят предосудительно лишь на твой извращенный взгляд. На самом деле это ты, и только ты хочешь наградить меня этим титулом… и я никогда… никогда не забуду этого и не прощу!

С губ Девона сорвался низкий, исполненный презрения смешок, и он притянул девушку еще ближе. Остро ощущая прикосновение сильного мужского тела, Моргана постаралась сохранить твердость, покраснев от того, что Девон чувствовал ее внутреннюю борьбу.

– Значит, ты никогда не простишь… и не забудешь! Но это не мешает тебе хотеть меня прямо сейчас, правда, Моргана? Несколько минут назад ты заставляла сердце Санта-Анны биться быстрее всякий раз, когда бросала на него взгляд. Ты прекрасно знала, что делала, не так ли? А теперь, когда твой герой удалился, твое бедное маленькое слабенькое тельце решило, что сойдет и невежественный, невоспитанный техасец?

Сдерживая гнев, Моргана резко выдохнула:

– Ты льстишь себе, Девон. Если я и испытывала к тебе какое-то влечение, то оно прошло в тот последний вечер на борту «Эстреллиты», когда ты проявил свою истинную сущность!

– Да неужели, дорогая? – Свободной рукой Девон запутался в блестящей массе волос, притянул ее голову ближе к себе и отпустил ее ладонь, крепко прижав к своему телу. Наклонив голову, он провел губами по ее щеке, болезненно сжимая объятия, когда девушка попыталась увернуться от его рта. Почувствовав внутреннюю дрожь, Моргана испугалась. Его нежные прикосновения сводили с ума, наполняя все ее существо теплом, которое грозило растопить гнев, служивший ей единственной защитой. Постепенно эти мягкие умелые губы придвинулись ближе к ее губам, покрывая ее лицо легкими поцелуями, сужая круги, пока она не начала буквально сходить с ума от раздиравших ее противоречий. Окончательно потеряв голову в тот момент, когда Девон прильнул к ее губам, она почувствовала осторожное, робкое касание его языка. Моргана сопротивлялась как могла, но в конце концов, поддавшись теплым эротическим ласкам, ее тело по собственной воле отдалось во власть желания, и ее губы раскрылись, приветствуя сладкое теплое проникновение. Из груди Морганы вырвался низкий стон, когда Девон с сокрушительной силой прижал ее к себе; она была полностью в его власти. И в этот момент он резко оттолкнул ее.

Стоя от него на расстоянии вытянутой руки, Моргана сумела оценить всю глубину его презрения. Кровь отхлынула у нее от лица, когда он с горечью и отвращением прошептал:

– Значит, ты никогда не простишь… ты не хочешь меня… – Легкая усмешка переросла в оглушительный хохот. Девон резко отпустил девушку, так что она невольно попятилась назад. – Нет, ведьма! Это я не хочу ни тебя, ни твоих игр!

Подождав несколько минут, чтобы привести в порядок чувства, он угрожающе прошипел:

– Просто запомни это, дорогая. На этот раз ухожу я, а не ты! И запомни еще кое-что. Ты американка, и все, что ты делаешь, отражается на других англоговорящих народах этой части света. Держись подальше от Санта-Анны! И я предупреждаю, что, если ты спровоцируешь скандал, который может помешать освобождению Стивена Остина, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы…

Лишившись дара речи от охвативших ее унижения и гнева, Моргана с трудом выпрямилась и наконец смогла заговорить:

– Ты делаешь большую ошибку, пытаясь угрожать мне, Девон…

От этих слов Девон переменился в лице и резко приказал:

– Заткнись и возьми себя в руки, потому что мы сейчас сделаем то, чего ты так хочешь, а именно уберемся отсюда! И я тебя предупреждаю… попомни мои слова, а не то…

«…Попомни мои слова, а не то…». Моргана посмотрела в довольное улыбающееся лицо Антонио Санта-Анны, но в голове у нее продолжал настойчиво звучать голос Девона. Безупречно следуя правилам гостеприимства, президент успел уже несколько раз извиниться за то, что оставил ее накануне, вынужденный присмотреть за заболевшим жеребцом. Желая искупить свою вину, он настоял на конной прогулке по поместью, и Моргана согласилась, не желая вызывать подозрений. К сожалению, цена оказалась слишком высока, потому что все утро ей пришлось терпеть рядом с собой вежливого и улыбающегося Девона Говарда. Девушка начала искренне мечтать о том, чтобы он вовсе исчез с лица земли.

Тем временем всадники остановились на вершине холма. Внезапно осознав, что Антонио ждет от нее ответа, девушка мило зарделась, радуясь, что можно в любой момент сменить тему благодаря ее беспокойной лошади. Наконец, когда ей удалось обрести контроль и над кобылой, и над своими чувствами, она беззаботно проговорила:

– Простите, Антонио, я так залюбовалась пейзажем, что потеряла нить разговора. О чем вы меня спросили?

Явно польщенный комплиментом в адрес его поместья, Антонио повторил вопрос:

– Я сказал, что вы отлично держитесь в седле, Моргана. Должен признаться, я приятно удивлен вашим умением. Я сначала сомневался, что Бонита подойдет вам. Это норовистая лошадка, но я вижу, вы ей под стать.

– Gracias, Антонио. – Благодарная за простую похвалу, благотворно повлиявшую на ее заниженную самооценку, Моргана сделала глубокий вдох и твердо решила, что больше не позволит Девону Говарду унижать себя. Он ведь именно этого и добивался. В своем извращенном воображении он представлял себе ее в качестве роковой женщины, вознамерившейся добиться склонности Антонио Санта-Анны. Еще сильнее ранило девушку осознание того, что этот человек заботился исключительно об успехе своей политической миссии. Ну и ладно, к черту его и его великую добродетель! Будь он проклят! Она будет сама собой, и пусть думает что хочет о невинном стремлении Антонио сделать ее пребывание в Манга-де-Клаво приятным. К сожалению, Девон Говард явно мерил всех по своей мерке, но Моргана не собиралась позволять ему портить себе жизнь.

Сделав глубокий вдох, Моргана обвела глазами прекрасный пейзаж, пытаясь побороть чувство неловкости. Внезапно она поняла, почему в Манга-де-Клаво не было садов. Объяснение оказалось предельно простым. Все поместье Антонио, раскинувшееся на площади в двенадцать лье, представляло собой один большой сад, утопающий в диковинных растениях. Воздух, теплый и сладкий, был наполнен ароматами плодовых деревьев, разбросанных по всему поместью. То и дело взгляд натыкался на экзотические цветы, чей запах смешивался с благоухающим воздухом. Необычные, яркой окраски, виноградные лозы обвивались вокруг деревьев. Тропа, по которой они ехали все утро, не отличалась гладкостью, да и путь они проделали неблизкий, но Моргана упивалась радостью езды. Она не сидела верхом с тех самых пор, когда умер отец и с конюшнями пришлось расстаться за долги. Из-за утренней жары она не стала надевать жакет, который был сшит по прошлогодней моде, и ограничилась белой с рюшами блузкой в комплекте с длинной темно-зеленой юбкой из водостойкого материала. Наклонившись вперед, она беспечно потрепала лошадь по блестящей гриве. Великолепная черная кобыла, которой по виду было около трех лет, слушалась девушку, взбрыкивая только в тех случаях, когда приходилось подолгу стоять на одном месте.

Моргана не ожидала, что в Мексике будет так красиво, но восхищалась бы здешними видами куда больше, если бы рядом постоянно не вертелся этот молчаливый техасец.

Решительно переведя взгляд на Санта-Анну, она в который раз ощутила исходящую от этого мужчины ауру власти. Даже то, как он сидел верхом на своем великолепном белом жеребце в высоком мексиканском седле, украшенном серебром, облаченный в традиционный костюм, выдавало высокое положение этого человека, торжественно созерцавшего свои обширные владения. Еще больше поразили девушку энергия и сила, которые он излучал, хотя на самом деле, сложив с себя президентские полномочия, в Манга-де-Клаво он приехал, чтобы отдохнуть и восстановить пошатнувшееся здоровье. Что ж, если предчувствие не обманывает ее, то в скором времени этот человек вернется к работе в столице, и она сможет обустроиться в новом доме, избавившись наконец от досадного присутствия этого молчуна Девона Говарда.

Ну почему ее мысли неизменно возвращались к Девону? Во время сегодняшней конной прогулки его практически не было видно. С удовольствием предоставив Антонио возможность говорить, он хмурился только в тех случаях, когда хозяин дома останавливался возле девушки, чтобы поближе познакомить ее с некоторыми особенностями поместья. Злясь на себя за то, что произнесенные Девоном накануне слова как будто связали ее порукам и ногам, Моргана в отместку оживленно беседовала с Антонио, и если Санта-Анну это только порадовало, то Девон явно рассердился, чего она и добивалась. Так тебе и надо, ублюдок! Пусть даже он себе все надумал, она не против, чтобы он помучился сомнениями относительно ее намерений. Такой вот способ мести она избрала.

Антонио явно был очень привязан к донье Инессе. Это было видно по тому, как он беспокоился и заботился о ней, с какой легкостью доверял ей во всем, что касалось управления поместьем. Он то и дело хвалил умение супруги вести дела в Манга-де-Клаво во время его частых отлучек в столицу, и Моргана не сомневалась, что он будет рад, если жена согласится последовать за ним в Мехико, когда он окончательно выздоровеет.

Правда, она не была уверена, что донья Инесса согласится. За то короткое время, что провела в обществе этой приятной женщины, Моргана поняла, что та чувствует себя неспособной вращаться в столичном обществе. Она была слишком скромна и застенчива, и если высший свет Мехико походил на нью-йоркский, в чем девушка почти не сомневалась, то единственной защитой от надменного шепота за спиной и снисходительной критики послужит уверенное поведение. Нет, донья Инесса не выдержит. Вздохнув, Моргана признала, что сама не испытывает большого желания заново утверждаться в обществе, но чувствовала себя обязанной во всем слушаться тетю Изабеллу.

Да, пусть Девон Говард помучается подозрениями. Хотя они абсолютно беспочвенны, девушка собиралась использовать их как оружие против него. Девону Говарду не удастся отдохнуть в Манга-де-Клаво… или она не Моргана Пирс! Она заставит его поверить в то, что успех его драгоценной политической миссии находится под угрозой. Если это единственный способ заставить его заплатить…

Девону все труднее становилось сохранять невозмутимое выражение лица. Чувствуя, что легкая улыбка, которую он старательно изображал с начала поездки, теперь больше напоминает болезненный оскал, он сделал вид, что крайне заинтересован синеющими вдали горными вершинами. Он также был уверен, что Санта-Анна, в тот момент слишком занятый Морганой, не заметил его состояния. Девон недоумевал, как могло получиться, что человек, командированный штатом Техас для выполнения ответственной политической миссии, опустился до роли дуэньи?

Бросив короткий быстрый взгляд на Моргану, Девон в который раз почувствовал странное душевное волнение, снедавшее его всякий раз в присутствии девушки. Проигнорировав его давешние слова, эта мерзавка упрямо льстила президенту, с успехом втираясь в доверие к знаменитому мексиканцу. И, наблюдая за тем, с какой невинной естественностью она купается в лучах собственной красоты, Девон окончательно уверился в том, что она способна разжигать в мужчинах желание до такой степени, что это становилось опасно.

Удивительно, почему генерал Эскобар и донья Изабелла даже не пытаются контролировать племянницу? Неужели он один понимает серьезность создавшейся ситуации? Неужели только он один знает, что Моргана – всего лишь эгоистичная испорченная девчонка, скрывающая свою истинную сущность под маской добродетели? Неужели ей всех удалось одурачить?

Ладно, осталось потерпеть совсем немного. Прошло два дня с тех пор, как он прибыл в Манга-де-Клаво, и каждое утро он видел, что к Санта-Анне приезжает посланник. Его незамедлительно провожали в кабинет бывшего президента Мексики, и примерно через час посланник покидал дом с такой же поспешностью, с какой приехал. Девон хорошо понимал, что Санта-Анна еще не мог получить ответа на запрос по делу Стивена Остина. Скорее всего срочные депеши касались назревающих в столице беспорядков. Санта-Анна сложил президентские полномочия четыре месяца назад, и с тех пор Гомес Фариас упорно проводил в жизнь реформы в соответствии с либеральной программой, которую они с Санта-Анной открыто поддерживали. Всем было известно, что конгресс собирается упразднить руководящую роль армии, духовенства и дворянства в стране. Год назад священникам было запретили говорить о политике со своих кафедр; правительство прекратило контролировать сбор церковной десятины; послушникам мужских и женских монастырей было разрешено, если не сказать – настоятельно рекомендовано, сложить с себя обеты и вернуться к мирской жизни. Миссии на границе с Калифорнией также приобрели светский характер, денежные поставки прекратились, а земли стали раздаваться коренным жителям или сделались свободными для заселения. Следующим шагом на пути осуществления либеральных реформ было решение об уменьшении численности армии, а также политика умеренности в распределении чинов и званий.

Теперь же, год спустя, когда население почувствовало на своих плечах тяжелый груз реформ и возникла сильная оппозиция, Санта-Анна преспокойно «лечился» в своей загородной резиденции, забавляясь с последним «прибавлением» в его семействе.

Отвлеченный от своих мыслей стуком копыт, Девон обернулся и увидел, как к ним скачет всадник, подгоняя и без того усталую лошадь. Ступив на опасную тропинку, ведущую на вершину холма, всадник постарался ехать чуть медленнее. Санта-Анна сосредоточенно наблюдал за приближением гонца. Взглянув на Моргану, Девон ощутил резкую боль в груди. Эта девушка смотрела на Санта-Анну с восхищением… почти с благоговением. При мысли о том, что это восхищение могло быть искренним, тревога Девона стала во сто крат сильнее. Нет, как он мог настолько забыться… как он мог забыть, что Моргана – эгоистичная маленькая дрянь, которую волнует исключительно собственное удовольствие. Нет, он не позволит себе угодить в ловушку, поверив в ее искренность. Это закончилось бы катастрофой.

Когда молодой человек подъехал к президенту, Девон узнал в нем помощника конюха и ощутил нарастающее беспокойство.

– Que pasa[8]8
  Что случилось? (исп.)


[Закрыть], Хуан? – В ответ молодой человек быстро заговорил по-испански, так что Девон поначалу не смог понять ни слова. Прислушавшись к потоку речи, он разобрал примерно половину сказанного:

– …приехали из столицы, сеньор! Они утверждают, что у них срочное дело! Им нельзя задерживаться, а потому они попросили сеньору Санта-Анна немедленно вас разыскать. Сейчас сеньора развлекает гостей и просит вас вернуться как можно скорее.

Девон был потрясен выражением удовлетворения, промелькнувшим на лице мексиканца за секунду до того, как он отвернулся от задыхающегося Хуана и с нежностью посмотрел на Моргану.

– Ах, Моргана, я снова вынужден просить у вас прощения за то, что приходится прерывать нашу увлекательную экскурсию. Но вы должны понять, что важное дело требует моего немедленного возвращения в асиенду. Поэтому, – поколебавшись, Санта-Анна перевел взгляд на Девона, словно прося у него поддержки, – если Девон согласится еще раз проводить вас до дома, то мне остается принести свои извинения и обещать искупить свою вину.

Закипая гневом при виде опечаленного личика Морганы, Девон услышал ее понимающее:

– Конечно, Антонио.

Повторив слова девушки в ответ на вопросительный взгляд Санта-Анны, Девон молча проследил за тем, как тот торопливо направил лошадь на узкую тропинку. Девон не сомневался, что произошло нечто важное. Если чутье ему не изменяло, то люди, вызвавшие столь сильное беспокойство доньи Инессы и мгновенную реакцию Санта-Анны, не рискнули бы открыто потревожить бывшего президента в его загородном поместье, если бы не чрезвычайные обстоятельства. Такой осторожный человек, как Санта-Анна, разумеется, провел бы переговоры такого рода в обстановке строжайшей секретности, если бы положение в столице не стало критическим. Внезапно ему отчаянно захотелось присоединиться к двум скачущим по равнине всадникам. Положение Стивена Остина было незавидным…

Страх в глазах Морганы довел раздражение Девона до предела, и он резко проговорил:

– Не льсти себе, Моргана! Со мной ты в полной безопасности, хотя и привыкла считать, что перед твоими чарами невозможно устоять!

Яркая краска, залившая прекрасное лицо девушки, подтвердила предположения Девона. Он продолжил:

– Если ты не против продемонстрировать потрясающие навыки верховой езды, которые так впечатлили Санта-Анну, то мне бы хотелось как можно скорее оказаться в асиенде. Сдается мне, что с этого момента события будут развиваться стремительно.

В ответ соблазнительные губы девушки сжались в тонкую линию, и Девон с содроганием увидел, как она резко развернула лошадь, направив ее по крутому склону с ловкостью, едва ли уступавшей Санта-Анне. При виде такой головокружительной скорости Девон, подавив протестующий крик, пришпорил своего коня и помчался вслед за девушкой, чувствуя, как от страха за нее неприятно сжимается желудок. Девон тихо пробормотал себе под нос:

– Будь ты проклята, женщина! Если по вине собственного безрассудства ты покалечишься…

Забыв о собственной безопасности, следя лишь за неистовым спуском Морганы, Девон внезапно осознал, что эта прекрасная разъяренная женщина снова завладела его разумом, когда ему следовало размышлять над более важными вещами. Сморщившись как от боли при мысли о том, как ловко эта девица прибрала его к рукам, Девон пустил лошадь галопом, стоило ему добраться до равнины. Промчавшись мимо Морганы и почувствовав злорадное торжество при виде того, как гневно загорелись ее карие с золотыми искорками глаза, он крикнул через плечо:

– Пришпорь коня, или останешься далеко позади, милая.

Не оборачиваясь, Девон помимо своей воли внимательно прислушивался к ровному стуку копыт у себя за спиной всю дорогу до асиенды. Ощутив странный прилив гордости в тот момент, когда девушка без малейшего колебания приняла его стремительный темп, он внутренне застонал, не в силах бороться с собственной одержимостью кареглазой красавицей, которая гналась за ним по пятам.

– Сука… – с невольным восхищением пробормотал он, – проклятая маленькая сучка…

Отказываясь поверить в масштабы собственного невезения, Моргана изо всех сил старалась не смотреть на техасца, который клевал носом на противоположном сиденье подпрыгивающего экипажа. Ну почему судьба подвергает ее пыткам, заставляя все время находиться в обществе Девона Говарда? Неужели это наказание за прошлые прегрешения, или Всевышний в такой странной форме замыслил испытать ее на прочность? В любом случае такое стечение обстоятельств следовало принимать как вызов!

Разглядывая мелькавший за окном пейзаж, Моргана попыталась восстановить в памяти цепочку событий, молниеносно сменявших друг друга последние десять дней. Как и предполагал Девон, важные посетители, прибывшие в поместье в то утро, когда Санта-Анна показывал гостям окрестности асиенды, оказались эмиссарами из столицы. Побеседовав с ними наедине три часа у себя в кабинете, Антонио вышел и торжественно объявил, что отправляется в Мехико, чтобы вновь вернуться к исполнению обязанностей президента. Они с дядей Мануэлем покинули Манга-де-Клаво вместе с посланцами на следующее утро, предварительно наметив план дальнейших действий. В частности, было приказано отрядить солдат для охраны экипажа, который вернется в поместье, чтобы забрать тетю Изабеллу, ее служанку, Эгги, Моргану и – что хуже всего – Девона Говарда. Принеся свои извинения за то, что из-за наводнявших округу разбойничьих банд передвижение по дорогам было относительно безопасным только в сопровождении военных, президент поручил Девону доставить дам в столицу, предупредив, что конвойный отряд будет в его полном подчинении.

С тех пор Девон только и делал, что демонстрировал свое ненавязчивое техасское очарование, которое усыпило ее бдительность по пути в Веракрус. Тетя Изабелла, пав жертвой мягкой улыбки и вежливого внимания, была полностью в его власти. Даже Эгги, похоже, утратила настороженность, которую неизменно выказывала в его присутствии. Вынужденная принять общую линию поведения, Моргана иногда физически ощущала, как любезности застревают у нее в горле.

Однако если быть до конца честной, следовало признать, что Девон оказался непревзойденным актером: циничная усмешка предназначалась для нее одной, тогда как другим он неизменно улыбался тепло и радушно. Если бы не сдерживающее присутствие тети Изабеллы, поездка была бы просто невыносимой, а вся та красота, которую они видели из окон кареты в течение пяти дней пути, осталась незамеченной.

А красота и в самом деле была неописуемая. Несмотря на дорожную пыль и шум, производимый упряжкой из десяти мулов, пейзаж за окном радовал глаз нескончаемым калейдоскопом красок и запахов, наполняя долгие часы тряски по плохим дорогам удивительными впечатлениями. В первый день они ненадолго остановились в Санта-Фе и Сопилоте, чтобы переменить мулов. Немного погодя тетя Изабелла сообщила, что они как раз выехали из владений Санта-Анны, занимавших территорию в двенадцать лье. Они проехали по красивому мосту через реку Антигуа, по берегам которой росли огромные деревья, усыпанные крупными белыми цветами, источавшими нежный аромат. Стояла довольно сильная, но не удушающая жара; дорога шла по поросшим лесом горам, и на пути то и дело попадались самые разные деревья. Пальмы, апельсины, лимоны сменяли друг друга при каждом повороте дороги. От местных красот захватывало дух: однажды им открылась расстилавшаяся внизу великолепная зеленая долина, где на берегу ручейка сидели индианки, длинные черные волосы которых трепал легкий ветерок.

Однако еще сильнее, чем потрясающая красота горной природы, поразило Моргану разнообразие населявших ее людей, которые были так же не похожи друг на друга, как и сменявшиеся за окнами кареты пейзажи. Индианки работали, привязав к спинам маленьких детишек. В своих широкополых соломенных шляпах и двуцветных накидках они напоминали окружавшие их яркие цветы. Когда Моргана вдруг увидела arriero, ее даже охватило беспокойство. Это был один из тех знаменитых мексиканских купцов, которые перегоняли через горы длинные караваны мулов, нагруженных товарами и другими вещами, годными для обмена. Его темное дикое лицо невольно заставляло сомневаться в распространенном мнении о том, что эти люди – одни из самых надежных в государстве. Даже простой путешественник, восседающий в высоком седле с серебряными стременами, завернутый в разноцветное серапе, в широкополом сомбреро и высоких кожаных сапогах, представлял собой отличный материал для любого художника.

В Ла-Калераони ненадолго задержались, чтобы полюбоваться видом далекого моря. Прямо по дороге можно было купить свежие апельсины, ананасы и гранаты, которые оказались очень сладкими на вкус. Вот так первый день медленно перетек в ночь, которая застала путешественников в Плано-дель-Рио. Проспав несколько часов, они продолжили путь и, миновав Корраль-Фальсо, в первый раз увидели вдали пик Орисаба, покрытый сверкающей снежной шапкой.

Особенно ярко в памяти девушки запечатлелся старый городок Халапа. На нескольких узких улочках расположились немногочисленные большие красивые дома, старые церкви, совсем древний монастырь и изобильный рынок. Но особенно сильное впечатление на Моргану произвели цветы, которые, казалось, были повсюду: карабкались вверх по стенам, пробивались под рамами окон, цвели на аккуратных клумбах вокруг статуи Девы Марии, украшали маленькие лавочки. Девушка была до глубины души взволнована потрясающими горными видами и мягкой музыкой, которая лилась отовсюду.

Сама местность вокруг Халапы была завораживающе прекрасной: Конфре-де-Пероте с темно-зеленым сосновым лесом; возвышающийся надо всем пик Орисаба; горные гряды; мрачные скалы и зеленые долины; густые леса, покрывающие холмы и равнины; далекий океан. По сторонам дороги росли фруктовые деревья, алоэ, бананы вперемежку с зеленым миртом и сотней других растений.

Последним драгоценным камнем в короне Халапы была крутая дорога, по которой они поднимались при выезде из города. С нее открывался великолепный вид на горы, а густая листва, затенявшая ее с обеих сторон, радовала глаз. Крупные алые бутоны, белые и фиолетовые цветы, напоминавшие лилии, вкупе с розами наполняли воздух упоительным ароматом, который навсегда остался в памяти девушки.

По мере продвижения пейзаж за окном экипажа менялся. Дорога вела в гору, и на смену ярким экзотическим красным и тропическим растениям пришли травяные покровы. Банан и мирт уступили место дубу, а еще выше – темно-зеленой сосне. В Сан-Мигель-дель-Сольдадо окрестности приобрели более однообразный характер, а когда они прибыли в деревушку Лас-Вигас, исчезли практически все деревья за исключением неприхотливой ели. Начиная с этого места и на протяжении двух лье земля была покрыта затвердевшей лавой и большими массами кальцинированных горных пород, как в кратере вулкана. Тетя Изабелла рассказала, что эту местность в народе называют mal pais[9]9
  Проклятая страна (исп.)


[Закрыть], и Моргана, на глаза которой то и дело попадались кресты с поблекшими гирляндами цветов, мысленно согласилась с этим названием.

Дорога становилась все круче и мрачнее, и когда путники миновали Крус-Бланка, Моргана почувствовала, что воздух стал холоднее. Пероте, Санта-Гертудис, Тепеяуалько, Ла-Вентилья… они миновали множество деревенек за многие часы пути, которые постепенно начали сливаться в один бесконечный день. Охо-де-Агуа, Нопалукан, Акахете и Амосок – все эти маленькие поселения слились в одно, и Моргана отчетливо помнила только Пуэбла-де-Лос-Анхелес. Город, который тетя Изабелла назвала самым большим в стране после Мехико, разочаровал девушку. Улицы здесь были ровные и широкие, дома большие, собор великолепный, но ощущение дискомфорта, скуки и безысходности, которое пронизывало атмосферу города, произвело на нее угнетающее впечатление. Похоже, единственным достоинством этого города являлась его близость к Мехико.

Теперь же, зная, что до столицы, а значит, и до конца путешествия, осталось несколько часов пути, Моргана преисполнилась нетерпения. Собственное будущее вдруг показалось девушке очень туманным. Сумеет ли она прижиться в доме у тетушки Изабеллы? Будет ли она опорой или обузой для своей благородной родственницы? Будет ли она принята в столичном обществе, как того хотела ее семья? Многочисленные вопросы заполонили сознание девушки, вынеся на поверхность сомнения, о которых она старалась не вспоминать. Крепко сжав ладони, чтобы не выдать дрожь в руках, Моргана судорожно сглотнула, пытаясь справиться с внезапно навернувшимися на глаза слезами. Несмотря на упрямую решительность, она очень тяжело перенесла длинный путь из Нью-Йорка. Купленная за высокую цену зрелость, которая так пригодилась Моргане, когда после смерти отца пришлось решать многочисленные финансовые вопросы, оказалась совершенно бессильной, стоило речи зайти о личной жизни. Бросив быстрый взгляд на техасца, который пробудился ото сна и теперь задумчиво смотрел на пролетавший за окном пейзаж, она почувствовала, как ее и без того измученное тело снова охватывает дрожь. В ее душе боролись два совершенно противоположных чувства. Минуту назад она мечтала лишь о том, чтобы никогда больше не видеть этого человека, а теперь, представив себе, что будет, когда они приедут в Мехико и разойдутся каждый своей дорогой, девушка ощутила пустоту внутри. Что с ней происходит? Этот мужчина презирал ее с момента первой встречи. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она молилась бы, чтобы этот человек навсегда исчез из ее жизни. Быть может, юность и неопытность виноваты в том, что она не могла забыть нежные прикосновения его пальцев… до сих пор ощущала на коже обжигающее касание его губ… И как… как могло случиться, что она глубоко ненавидела Девона Говарда и в то же время сходила с ума от одного его присутствия? Как она могла мечтать о его объятиях, зная, как сильно он презирает ее?

Нет… нет, она не поддастся предательским чувствам! Никогда…

Внезапно Девон, до сих пор созерцавший пейзаж за окном экипажа, взглянул на девушку. Он как будто прочитал ее мысли. В глубине синего омута его глаз горел огонь, от которого у Морганы перехватило дыхание. Она сглотнула комок в горле, потрясенная увиденным: в душе Девона, оказывается, происходила такая же борьба. Осознание этого медленно приходило к девушке, и одновременно в ней нарастала радость. Он презирает ее, но все равно хочет! Несмотря на насмешливые взгляды, он тоже попался, он так же уязвим, как и она! Слегка улыбнувшись, девушка посмотрела прямо в эти синие глаза, а потом опустила взгляд на губы. Легкая, почти неуловимая судорога, пробежавшая по его лицу, подтвердила ее подозрения. Опьянев от ощущения собственной власти над ним, Моргана лукаво изучала его суровые черты до тех пор, пока краска смущения не проступила под загаром. Понимая, что ее улыбка приобрела дразнящий характер, который вряд ли остался незамеченным для испуганного Девона, Моргана с величайшей вежливостью, идущей вразрез с дерзким взглядом, спросила: