Текст книги "История магии. Обряды, ритуалы и таинства"

ВВЕДЕНИЕ

Магию в целом слишком долго путали с шарлатанскими фокусами, с галлюцинациями людей с расстроенным рассудком, с преступлениями отдельных злодеев. В то же время многие навскидку толкуют Магию как искусство вызывать беспричинные следствия – и такое определение приводит здравомыслящих людей к выводу о том, что Магия – это бессмыслица.

На самом деле те, кто ничего не понимает в Магии, не смогут вынести о ней верного суждения. Более того, никто не может иметь какого-то индивидуального представления о Магии. Это наука в себе, как, например, математика. Это точная и абсолютная наука о природе и ее законах.

Магия – наука древних магов. Христианская религия, заставив умолкнуть лжепророков и прекратив обман с помощью фальшивых богов, при этом продолжала почитать тех мистических царей, которые пришли с Востока, ведомые звездой, чтобы поклониться Спасителю в колыбели. Они возведены традицией в ранг царей потому, что магическое посвящение придает истинную царственность, и еще потому, что великое искусство магов всеми адептами описывается как Царское Искусство, как Святое Царство – Sanctum Regnum. Звезда, которая вела странников, – это та же самая Сверкающая Звезда, которая присутствует в любых посвящениях. Для алхимиков это знак квинтэссенции, для магов – Великий Аркан, для каббалистов – Священная Пентаграмма. В наши намерения входит доказать, что именно изучение этой пентаграммы само по себе привело магов к знанию того Нового Имени, которому предстояло быть вознесенным над всеми именами и заставить преклонить колени все живые существа, способные к поклонению.

Магия объединяет в себе все, что есть точного в философии, все, что есть вечного и непоколебимого в религии. Ей удается без каких-либо противоречий примирить эти две дисциплины, столь различные между собой на первый взгляд, – чувства и разум, науку и веру, подчинение и свободу. Магия вручает человеческому мозгу точный философски-религиозный инструмент, не менее надежный, чем математика; более того, именно в нем корень непогрешимости той же математики.

Итак, Абсолют существует в области понимания и веры. Свет человеческого интеллекта не был забыт Высшим Разумом. Существует неоспоримая истина; существует безошибочный метод познания этой истины. Те, кто получит это знание и примет его за жизненное правило, смогут своей волей управлять всеми низшими существами, всеми блуждающими духами, иными словами, станут судьями и царями всего мира.

Но если это так, то почему же столь высокая наука до сих пор почти никому не известна? Возможно ли это, чтобы столь яркое солнце было скрыто за темнотой неба? Трансцендентальная Наука была доступна лишь самым блестящим умам, понимавшим необходимость терпеливого молчания. Если доведется искусному хирургу посреди ночи вернуть зрение слепому от рождения, исцеленный все равно не сможет понять, что такое свет, пока не наступит день. Так и у науки бывает своя ночь и свое утро, поскольку жизнь, знания о которой она содержит, характеризуется постоянным движением и сменой фаз. О правде можно сказать то же самое, что и о свете. Скрыто – не значит утеряно, а найдено – не значит изобретено. Печать вечности наложена Богом на науку, служащую отражением Его величия.

Эта трансцендентальная, абсолютная наука, разумеется, Магия. Это может показаться парадоксальным тем, кто никогда не сомневался в непогрешимости Вольтера – этого блестящего дилетанта, который считал себя очень умным только на том основании, что никогда не упускал случая посмеяться там, где следовало бы поучиться. Именно Магией была наука Авраама и Орфея, Конфуция и Заратустры, именно магическое учение изложено на каменных таблицах Енохом и Трисмегистом. Моисей очистил их и открыл заново. Но он же придал им новый вид – вид Священной Каббалы, исключительного наследия Израиля, глубокой тайны его священников[2]2
  Само слово «каббала» означает «принятие», и на иврите раввинов оно означает передаваемое напрямую учение. Иоганн Рейхлин толкует его как символическое принятие, а это показывает, что учение содержит в себе не только внешнюю часть. Далее он говорит, что учение это является Божественным Откровением и что принадлежит оно в первую очередь той жизни, которая способна воспринимать Бога. Этот смысл универсален, но связан он также и с тайным учением, касающимся вполне определенных вещей, обнажая при этом их суть.


[Закрыть]. Благодаря элевсинским и фиванским мистериям некоторые из каббалистических символов сохранились, правда в искаженном виде, и среди неевреев, и мистический ключ затерялся в растущем сонме суеверий. Иерусалим, убийца своих пророков, раз за разом продававшийся ложным ассирийским и вавилонским богам, кончил тем, что и сам, в свою очередь, утерял Священное Слово, когда указанный магам священной звездой Спаситель пришел, чтобы починить истрепанную завесу старого храма и передать Церкви новое кружево легенд и символов – еще больше запутывающих профанов, а избранным несущих все ту же истину, что и всегда.

Пентаграмма Абсолюта

Именно это невезучий эрудит Дюппи должен был увидеть на индийских планисферах и на таблицах Дендеры; тогда он не стал бы отрицать ни истинно католическую, универсальную и вечную религию, ни дошедшие до нас сквозь века памятники науки[3]3
  Имеется в виду L’Origine de tous les Cultes, ou Religion Universelle в 12 томах (Париж, 1794), том 8; атлас в томе 4. В этой работе автор пытался показать единственность догмы, лежащей в основе множества символов и аллегорий. Иными словами, он объяснял религию через астрономию, культ света – через календарь, чудеса – через природные явления. Примерно в 1821 году появилась и сокращенная версия книги, в одном небольшом томе. Таблица Дендеры (или Дендры) – это огромный зодиак, изображенный в скульптурном виде на потолке галереи местного храма.


[Закрыть]. Именно память этого научного и религиозного Абсолюта, этого учения, изложенного в слове, этого потерянного и обретенного слова и послужила движущей силой всех античных посвящений. Сохраненная ли, профанированная ли знаменитыми тамплиерами – именно эта память была передана тайным организациям розенкрейцеров, иллюминатов и масонов и легла в основу их странных ритуалов, более-менее известных знаков и их традиций в целом; именно она стала ключом к их могуществу.

Мы не собираемся отрицать, что на учение и мистерии Магии пала печать профанации. Повторяясь из века в век, искажение науки стало ужасным уроком для тех, кто необдуманно раскрыл ее тайны. Из-за гностиков христиане запретили Гнозис, и официальное святилище их было закрыто для высших посвящений. Таким образом, иерархия знания оказалась скомпрометированной вмешательством узурпирующего невежества, а беспорядок в святилище не преминул отразиться беспорядком в государстве, поскольку царь, желая того или нет, всегда зависит от священнослужителя, и именно из Божественного наставления земные власти черпают энергию для своего существования.

Ключ к науке был брошен детям – как и следовало ожидать, они не поняли, как им правильно пользоваться, и в итоге практически утеряли. Однако, несмотря на это, граф Жозеф де Местр, человек потрясающей интуиции и большой душевной смелости, а к тому же убежденный католик, увидев, что мир лишился религии, но оставаться в таком состоянии более не может, инстинктивно обратил взор на последние святыни оккультизма и чистосердечной молитвой призвал наступление того дня, когда естественное притяжение, существующее между наукой и религией, заставит их наконец слиться воедино благодаря человеческому гению. «Это будет великим событием, – писал граф, – оно завершит окружающее нас XVIII столетие... и мы будем вспоминать о нашем сегодняшнем невежестве, как сейчас вспоминаем о варварстве Средневековья».

Предсказание графа Жозефа де Местра сбывается. Союз веры и науки, сложившийся испокон веков, заявляет о себе в полной мере – хотя и не благодаря никакому гению. Ведь не нужно быть гением, чтобы видеть солнце; гении никогда не демонстрировали ничего, кроме собственного редкого величия и светоча разума, недостижимого для толпы. Нет, необходимо найти ту великую истину, которую самый простой человек сможет понять и подтвердить, если понадобится. Но и вульгарной эта истина стать не сможет, ибо она иерархична по сути своей, а толпу устраивает лишь анархия. Массам не нужна абсолютная истина – будь иначе, прогресс бы остановился и жизнь человеческая вместе с ним. Для развития интеллекта людей необходимы столкновения мнений, бури страстей, конкуренция идей. Люди в массе своей интуитивно это чувствуют и потому и покидают с такой легкостью врачебный кабинет ради того, чтобы столпиться вокруг трибуны очередного шарлатана. Те из них, кто считает себя любителями философии, зачастую похожи на детей, играющих в шарады, – они не дают слова знающим правильный ответ, ведь это лишит игру всякого интереса.

«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», – гласит Вечная Мудрость. Так, чистота сердца способствует и чистоте разума, а честность желаний – четкости понимания. Ставящие правду и справедливость превыше всего получат в награду именно правду и справедливость, поскольку Провидение одарило нас свободой воли для того, чтобы мы могли жить. Правда же проявляется лишь в умеренности – она никогда не толкает нас к ярости или медлительности в действиях; эти состояния являются следствием подчинения лжи.

Однако, согласно Боссе, правда первичнее, чем все, что может отталкивать или притягивать наши чувства, и именно правдой, а не нашими желаниями должны определяться наши поступки. Царство Божие живет не по прихотям, будь они человеческими или божественными. «Вещь честна не потому, что так хочет Господь, – говорит святой Фома, – но Господь хочет ее потому, что она честна». Божественная Гармония управляет математикой вечности. Господь создал все сущее имеющим число, вес и меру, гласит Библия[4]4
  Sed omnia in mensura, ei numero et pondere disposuisti: «И всем вещам на Земле Ты назначил меру, число и вес».


[Закрыть]. Установите лишь угол творения, произведите пропорциональное умножение, и вся бесконечность начнет преумножать круги свои, наполняя их вселенными, которые будут пропорциональными скоплениями проходить под символическими стрелками вашего компаса. Но теперь представьте себе, что в некоей точке, бесконечно выше вашей, другая рука держит свой компас или квадрат – и тогда линии небесного треугольника неизбежно пересекутся с линиями компаса науки, образуя с ними вместе таинственную звезду Соломона[5]5
  Привычная нам гексаграмма является символом главной доктрины Герметической Изумрудной Таблицы: «Верхнее равно нижнему». Это знак взаимопроникновения миров.


[Закрыть].

«Какой мерою меряете, такой и вам будет отмерено», – гласит Библия. Господь не борется с человеком, чтобы сокрушить его своей мощью; на Его весах всегда ровный баланс. Желая испытать силу Иакова, Он принимает человеческий облик, и в конце побежденный получает благословление (помимо самой славы выстоявшего в таком поединке) и имя Израиль, что означает «сильный против Бога»[6]6
  Согласно Зогару, Иаков боролся в местности под названием Пенуэль с ангелом-хранителем Исавой. Ангел не смог одолеть Иакова, поскольку последний черпал силу из Высшего Света (Кетер) и из Чокма – второй его ипостаси.


[Закрыть].

Все мы наслышаны касательно догмата о вечной каре; чересчур ревностные христиане объясняют его так: Господь способен вечно мстить за конечное прегрешение потому, что причина конечности прегрешения лишь в нехватке у грешника величия, которого у Бога в избытке. По такой логике императору мира следовало бы приговаривать к смерти ребенка, по неосторожности запачкавшего краешек его мантии. Величие нужно совсем не для этого. Святой Августин понимал суть величия куда лучше – он сказал: «Бог терпелив, потому что вечен». Господь – это сама справедливость, следящая за торжеством добра. Он никогда не прощает, как люди, и никогда не гневается, как люди; напротив, злая сущность по натуре своей несовместима с добром, как день с ночью, как хаос с гармонией. А поскольку свобода воли человека непреложна, то все ошибки искупаются, а зло наказывается страданием естественным образом. Глупо взывать к Зевсу, если наша карета застряла в грязи, – пока мы сами не возьмем лопату и жердь, как тот кучер из басни, Небеса не будут внимать нашим мольбам. Помогай себе сам – и Господь поможет тебе. Именно этими разумными и в высшей степени философскими соображениями и обуславливается возможная вечность наказания, оставляющая тем не менее лазейку для спасения путем искупления и раскаяния[7]7
  Ордотоксальным объяснением факта вечной кары в римском католичестве является тот аргумент, что прегрешение против Бесконечной Сущности есть прегрешение бесконечной вины. Если бы к этому добавлялось следствие и о бесконечной несовместимости такого прегрешения с мирозданием, то каноническая аргументация выглядела бы гораздо более логичной.


[Закрыть].

Именно соответствие вечным правилам мироустройства может позволить человеку слиться с энергией творения и стать самому творцом и хранителем. Господь не ограничил количество витков в лестнице света Иакова. Все, что Природа сотворила низшим по отношению к человеку, подчинено ему; и задача человека – расширять свое царство путем непрерывного восхождения ввысь. Продолжительность жизни вплоть до вечности; воздух и его ветра; земля и ее металлические жилы; свет и его миражи; тьма и ее сны; смерть и ее призраки – все они подчиняются царскому скипетру магов, пастушьему посоху Иакова и жезлу Моисея. Адепт становится царем стихий, толкователем видений, он управляет провидцами, владеет трансмутацией металлов и является хозяином жизни в целом – согласно математически точному порядку Природы и ее соответствию воле Высшего Разума. Такова Магия во всей своей славе. Но кто сейчас готов поверить в это? Лишь те, кто способен к верному изучению и честному поиску истины. Мы не пытаемся скрыть истину под маской метафор или под вязью иероглифов – ведь пришло время рассказать обо всем, и мы сделаем это. Вкратце, наши намерения – снять покров тайны с науки, которая, как мы уже указывали, скрыта под тенью древних мистерий. Гностики по глупости выдали и по ошибке исказили их; приписываемые тамплиерам преступления покрыли их мраком; непроницаемая таинственность высших масонских ритуалов лежит на них. Далее, мы планируем вывести на свет фантастического Царя Шабаша, обнажить корни Черной Магии и ее ужасающую действительность, давным-давно осмеянную правнуками Вольтера.

Многие читатели думают, что Магия – это дьявольская наука. Мы смело признаемся, что не боимся дьявола. «Я боюсь лишь за тех, кто боится его», – сказала по этому поводу святая Тереза. Но признаемся мы и в том, что не считаем дьявола подходящей мишенью для насмешек. Так или иначе, наша цель – вывести эту сущность на свет. Но вот рядом оказались два, казалось бы, плохо совместимых между собой понятия – дьявол и наука; и теперь становится ясным наш замысел в целом. Если вытащить олицетворение тьмы на свет – разве призрак лжи не растает от правды? Разве бесформенные ночные тени не исчезают при свете дня? Таковы будут первые поверхностные суждения, и их носители отмахнутся от нас, не слушая. Недоучившиеся христиане решат, что мы подрываем одну из основных догм их этики, подвергая хуле учение об аде, а остальные зададутся вопросом – а стоит ли вообще бороться с устаревшими мифами, в которые никто давно не верит. Так что очень важно для нас четко объявить свою цель и свои принципы.

Итак, мы должны объяснить христианам, что автор этой книги – такой же убежденный христианин. Он придерживается строгой католической веры и поэтому не осмеливается подвергать сомнению ее догмы, напротив, борется против неверия в его наиболее губительных формах, а именно – против ложной веры и предрассудков. Автору приходится вытаскивать из тьмы черного наследника Аримана ради того, чтобы показать при свете дня, как тот беспомощен и несчастен. Автору приходится также подвергнуть вечную проблему зла научному рассмотрению, развенчать царя ада и склонить голову последнего к подножию креста. Разве девственная и вместе с тем материнская наука, наука, светоносным образом которой является Дева Мария, не может сокрушить главу старого змея?

С другой стороны, автор может ответить и на псевдофилософские возражения: зачем искать отрицания тому, что не можешь понять? Разве неверие не делает человека более растерянным и менее собранным, чем вера? Разве жуткие формы олицетворенного зла вызывают у вас лишь улыбку? Разве вы не слышите рыданий человечества под сокрушающими шагами чудовища? Разве никогда не достигал ваших ушей кровожадный смех злодея, преследующего невинного? Разве сами вы никогда не чувствовали, как в душе распахиваются зияющие пропасти? Зло существует – такова грустная истина; оно правит некоторыми душами; оно возрождается в некоторых людях; оно, таким образом, персонифицируется, а значит, появляются и демоны; но самым сильным демоном является Сатана. Я не прошу вас признать большего, но сложно будет вам не согласиться с изложенным.

Не должно оставаться никаких сомнений в том, что наука и вера оказывают друг другу взаимную поддержку лишь до той степени, до которой их области остаются четко разделенными. Во что мы верим? В то, чего точно не знаем, хотя, возможно, и стремимся к этому всей душой. Объект веры сравним с базовым положением науки; о понятиях, лежащих в области знания, нельзя судить с позиций веры, как и об объектах веры нельзя судить с позиций знания. Конец веры не подвержен научному обсуждению. «Верю, ибо абсурдно», – заявлял Тертуллиан, и это высказывание, на первый взгляд парадоксальное, безупречно с точки зрения высшей логики. Превыше всего, что только мы можем представить себе с рациональной точки зрения, находится бесконечность, к которой мы стремимся с неутолимой жаждой, но которая ускользает от нас даже во сне. Но разве сама по себе бесконечность не абсурдна для нас, существ, чье суждение конечно во всем? Все мы чувствуем, что так оно и есть; бесконечность вторгается в нас, переполняет нас, ошеломляет и сокрушает нас.

На границах науки находятся ее сумерки – возможные гипотезы; за этими границами, там, где разум признает свое бессилие, начинается область веры. Превыше разума человеческого существует еще Разум Божественный – полный абсурд для моего слабого рассудка, но абсурд бесконечный, повергающий меня в растерянность, абсурд, в который я верю всей душой.

Добро само по себе не является бесконечным, равно как и зло; а раз Бог является вечным объектом веры, то дьявол должен принадлежать науке. В какой из католических догм есть пункты о дьяволе? Не богохульством ли будет заявлять, что мы верим в дьявола? В Священном Писании приводится его имя, но нет описания. Книга Творения ничего не говорит о восстании ангелов; она описывает грехопадение Адама, вызванное змеем – самым хитрым и опасным из живых существ. Мы знакомы с христианскими традиционными взглядами на этот предмет; но эту традицию можно объяснить лишь с помощью одной из самых сложных и запутанных научных аллегорий, и что может значить такое объяснение для веры, стремящейся только к Богу и гнушающейся работой Люцифера?

Люцифер (Светоносный) – странное имя для духа тьмы! Несет ли он действительно свет, ослепляющий слабые души? Несомненно, да; в традиции полно упоминаний о Божественных Откровениях. «Сам Сатана принимает вид ангела света», – говорил святой Павел; сам Иисус говорил, что «видел Сатану, спадшего с неба, подобно молнии», а пророк Исаия вопрошал: «Как ты упал с небес, о Люцифер, сын утра?» Таким образом, Люцифер – это упавшая звезда, метеор, который вечно охвачен пламенем, вначале – светящим, а затем – сжигающим. Но кто он, Люцифер, – могучий человек, ангел или заблудившаяся молния? Традиция предполагает, что ангел, но в псалме сказано: «делающий своими ангелами духов; своим посланником – пылающий огонь». Слово «ангел» применяется в Библии подряд ко всем посланникам Божьим, прибывающим с миссиями, будь они пришлыми или вновь сотворенными, прибывшими даровать или покарать, будь они сверкающими духами или блестящими объектами. Огненные стрелы, которые Всевышний мечет сквозь облака, – это ангелы Его гнева, и так далее – все эти образы должны быть хорошо знакомы любителям восточной поэзии.

В Средневековье дьявол был кошмаром всего мира; ныне он стал столь же всеобщим посмешищем[8]8
  Следует, однако, отметить, что и в Cредние века подобного же рода насмешки имели место – в фольклоре Сатана и его слуги высмеивались вовсю. Один из подобных сюжетов рассказывает о том, как дьявол читал курс лекций по Черной Магии в Университете Саламанки, но вместо оговоренной оплаты – души одного из студентов – получил лишь его тень.


[Закрыть]. Наследник всех ложных богов, друг за другом сброшенных со своих тронов, он превратился в гротескное пугало. Но обратите внимание – смеяться над дьяволом осмеливаются лишь те, в ком нет страха Божьего. Не является ли в представлении многих слабо разбирающихся людей дьявол тенью самого Бога? И не он ли бывает зачастую идолом совсем слабых душ, способных понимать сверхъестественную силу лишь как смесь жестокости и безнаказанности?

Но важно установить точно, совместимо ли в принципе существование подобной злой силы с существованием Бога? Иными словами, существует ли дьявол, и если да, то что он собой представляет? Это уже не вопрос предрассудков или праздного любопытства – это вопрос одной лишь религии, а значит, и всего будущего человечества.

Странные из нас получаются мыслители: мы именуем себя умными, оставаясь безразличными ко всему, кроме материальных благ, например денег; при этом мы пускаем на самотек те идеи, из которых произрастают мнения, а ведь если эти мнения вдруг резко изменятся, то не одно состояние пойдет прахом. Завоевать науку гораздо важнее, чем найти золотую жилу. Наука поставит золото на службу жизни; невежество же пустит богатство на разрушение.

Что касается остального – следует четко понимать, что все наши научные выкладки замирают перед верой, что, как и подобает христианам и католикам, мы оставляем нашу книгу на высший суд Церкви. Таким образом, всем, кто оспаривает существование дьявола, мы должны указать, что существует все, что имеет имя; слова могут говориться впустую – но сами они все же не есть пустота, они всегда имеют смысл. Слово никогда не бывает бессмыслицей, и раз оно написано – то это по воле Божьей, то это является выражением доказательства бытия. Дьявол упомянут в Евангелии, персонифицирован в нем и назван по имени, а Евангелие – это Слово Истины. Следовательно, дьявол существует и имеет олицетворение. На этом христианин скажет: довольно, пусть дальше говорит наука или разум[9]9
  В своей предыдущей книге, «Учение и ритуал Высшей Магии», Элифас Леви приводит следующие утверждения: а) согласно автору (чье имя умалчивается), дьявол – это Бог в понимании носителей зла; б) что, согласно другому автору, дьявол состоит из развалин Бога; в) дьявол – это Великий Магический Агент, примененный злой волей на злые цели; г) дьявол – это смерть, скрывающаяся под одеянием жизни; д) Сатана, Вельзевул, Адрамелек и т. д. – это не имена отдельной сущности, а обозначения легионов нечистых духов.


[Закрыть].

Зло существует, это неоспоримый факт, и мы можем творить либо добро, либо зло. Некоторые существа творят зло сознательно и добровольно. Дух, вселяющийся в этих существ и подстрекающий их ко злу, сам является сбитым с пути и отбрасывается добром с дороги, как помеха – именно таково точное значение греческого слова «диаболос». Соответственно, дьявол является духом ошибки, невежества, потери ориентации; под его началом находятся сущности, являющиеся его посланниками, эмиссарами, ангелами. Именно поэтому в Евангелии сказано о вечном огне, как о предопределении для дьявола и его ангелов. Сами по себе эти слова являются откровением, так что давайте выясним точно их смысл, в первую очередь четко определив для себя, что такое зло. Зло – это потеря существом правильности. Душевное зло – это ложь в действии, а ложь – это преступление на словах. Суть лжи – несправедливость. Если мы произносим справедливое суждение, оно не может оказаться ложным. Если наш поступок справедлив, он не может оказаться греховным. Несправедливость – это смерть души, так же как ложь – это отрава ума. Таким образом, дух лжи – это дух смерти. Те, кто прислушивается к нему, становятся его жертвами и отравляются. Но если отнестись к его абсолютной персонификации всерьез, то следует сделать вывод, что сам он абсолютно мертв и абсолютно обманут, а значит, утверждение о его существовании несет в себе внутреннее противоречие. Иисус утверждал, что дьявол – такой же лжец, как и его отец. Кто же является в таком случае отцом дьявола? Любой, кто дает ему шанс на воплощенное существование, поступая в соответствии с его заветами; человек, дьяволизирующий сам себя, и есть отец дьявола. Но есть еще другое, необдуманное, нечестивое и чудовищное представление, традиционное, как гордыня фарисеев; это образ, поднятый на щит ничтожной философией XVIII столетия. Речь идет о лже-Люцифере из еретической легенды об ангеле, возгордившемся настолько, чтобы счесть себя Богом, осмелевшем настолько, чтобы купить независимость ценой вечных мучений, прекрасном настолько, чтобы обожествить себя в безграничном Божественном Свете; сильном настолько, чтобы до сих пор править среди тьмы и скорби, сидя на троне из негасимого огня. Это Сатана еретика и республиканца Мильтона, герой черной вечности, с рогами и когтями. Это дьявол – царь зла, как будто зло может быть отдельным царством; он умнее мудрецов, боящихся его козней. Он —

а) черный свет, зрячая тьма, та сила, которой не желал Господь, но которую не способно создать ни одно падшее существо;

б) князь хаоса, которому служит иерархия чистых духов[10]10
  Рассуждая о зле и о гипотетическом Князе Тьмы, необходимо быть очень осторожными, не выходя за рамки, как то делает Элифас Леви, теории противоположностей. Определение зла как потери правильности является недостаточным для того, чтобы объяснить все имеющиеся факты; да, оно является таковым, но оно является и чем-то гораздо большим, достаточно лишь вспомнить о положительной, активной стороне зла. Истина заключается в том, что по обе стороны вечного равновесия, лежащего в основе теории, есть и положительное и отрицательное. Да, зло можно назвать отсутствием правильности, так же как правильность можно назвать отсутствием зла; но при этом жизненно важные стороны добра и зла утекают из такого определения сквозь пальцы.


[Закрыть]; в) сосланный Богом на Землю, однако столь же вездесущий, сколь и сам Господь, только присутствует он более ощутимо, зримо, и служат ему не в пример лучше; г) побежденный, которому победитель отдает на съедение своих детей; д) изобретатель плотских грехов, для которого плоть – это ничто и который сам не может служить ничем для плоти, кроме как быть ее создателем и господином, как Бог; е) безграничная, осознанная, олицетворенная и вечная ложь; ж) бессмертная смерть; з) хула на Бога, которую тот не в силах заставить замолчать; и) отравитель душ, которого Господь или терпит, несмотря на свое всевластие, или специально охраняет, как римские императоры охраняли Лукусту среди прочих трофеев своего царства; к) наказанный преступник, тем не менее живой, нераскаявшийся и продолжающий возводить хулу на Судью своего; л) чудовище, выбранное Высшей Властью на роль палача и, по выражению одного древнего католического автора, именующее Бога «Богом дьявола», а себя – «дьяволом Бога».

Таков антирелигиозный образ, кощунствующий на религию. Прочь от этого идола, скрывающего нашего Спасителя! Долой тирана лжи, черного бога манихеев, Аримана древних идолопоклонников! Да здравствует Господь, лицезревший падение Сатаны с небес, да здравствует Матерь Божья, сокрушившая голову змея!

Так в один голос вопиют все традиции святых, так вопиют преданные сердца. Приписывание падшему духу какого бы то ни было величия – хула на божественность; присвоение ему атрибутов царственности – подстрекательство на мятеж, к тому же думающий так уже виновен, по крайней мере в мыслях своих, в преступлении, которое в Cредние века именовали колдовством. Ведь все преступления, за которые казнили колдунов древности, действительно имели место и были страшны. Те крали, подобно Прометею, огонь с небес; летали, подобно Медее, на драконах и крылатых змеях; отравляли воздух, как тень дерева манцинелла; подвергали профанации святые вещи и даже использовали тело Господа нашего в разрушительных и злодейских целях.

Как же это оказалось возможным? Благодаря существованию сложного агента, естественного агента божественной природы, одновременно и телесного, и духовного, универсального посредника, всеобщего рецептора вибраций движения и образов формы, флюида, той силы, которую можно было бы назвать воображением Природы. Благодаря посредству этой силы все мыслящие системы находятся в тайной взаимосвязи друг с другом; отсюда происходят все симпатии и антипатии, сны, явления ясновидения и сверхъестественного зрения. Именно этот универсальный природный агент и есть Од иудеев и Райхенбаха и Астральный Свет мартинистов[11]11
  Святой Мартин признает существование астральной области. Согласно его воззрениям, существует определенная наука, посвященная этой области, активной ветвью которой является магия, а пассивная – вызывает сомнамбулизм. Такое разделение представляет собой базовое деление астрала, но над этими двумя разновидностями существует еще третье, гораздо более опасное, о котором маркиз отказывается говорить. В мартинизме не существует доктрины, которая описывала бы Астральный Свет как универсальную среду. Видимо, Элифас Леви использовал термин «мартинизм» в более широком смысле – имея в виду школу Мартинеса де Паскуалли. Однако у Паскуалли вообще не было доктрины астрального света. В современном французском мартинизме это учение появилось из довольно странной «эпико-магической поэмы» святого Мартина Le Crocodile, в которой представители другой экспериментальной школы могли бы с тем же успехом увидеть, например, и завуалированное изложение аказического учения. Я имею в виду историю Атлантиды, начинающуюся с песни 64 и занимающую большую часть книги. В этой связи очень любопытно упоминание Кресла Молчания.


[Закрыть] – именно последним термином мы и будем пользоваться в дальнейшем, как более описательным.

Существование этой силы и возможности ее использования представляют собой великую тайну Практической Магии; это Магический Жезл и Ключ к Черной Магии. Это тот Змей из Эдема, который передал Еве соблазн падшего ангела. Астральный Свет согревает, освещает, притягивает, отталкивает, оживляет, разрушает, объединяет и разделяет все сущее, будучи побуждаем могучей волей. Именно его Господь создал в первый день, сказав «Да будет свет!». Сама по себе эта сила слепа, но ее направляют эгрегоры – то есть вожди душ, или, иными словами, энергичные и активные духи[12]12
  Если это слово греческого происхождения, то оно связано, скорее, с образом наблюдателей, а не вождей.


[Закрыть].

В рамках данной теории становятся объяснимыми все чудеса и пророчества. Как иначе могли бы добро и зло на равных соперничать за высвобождение скрытых сил Природы, как могли бы иметь место и божественные, и дьявольские чудеса, каким образом безнравственные и предательские духи могли бы в определенных случаях оказываться сильнее, чем дух честный, во всей силе его простоты и мудрости, если не предположить наличие слепого инструмента, который при должных условиях может использовать любой – один для великого добра, а другой для великого зла?

Маги фараона сперва творили те же чудеса, что и Моисей. Следовательно, они пользовались для этого тем же инструментом, отличался лишь источник их вдохновения. Признав себя наконец побежденными, они объявили, что достигли предела сил человеческих, а стало быть, в Моисее есть что-то сверхчеловеческое[13]13
  Каббалистическое объяснение таково: а) Египетская Магия была истинной Магией; б) однако мудрость ее была низшей степени; в) и потому была превзойдена мудростью более высокой степени, с помощью которой верхний змей, Метатрон, покоряет нижнего змея, Самаила.


[Закрыть]. Так было в Египте, где зародились магические посвящения, как таковые, где все было пропитано оккультной наукой, иерархическим и священным учением. Но разве заставить появиться мух сложнее, чем жаб? Нет, конечно; просто маги знали, что проекция флюида, гипнотизирующая взгляды, не может заходить за некие границы, а Моисей сумел выйти за эти пределы[14]14
  В другом месте Элифас Леви утверждает, что маги фараона не сдались, а отказались продолжать состязание, считая вызывание мух ниже своего достоинства.


[Закрыть].

Особого внимания заслуживает явление переполнения мозга Астральным Светом – при этом зрение обращается не вовне, а вовнутрь; внешний, реальный мир погружается во тьму, а мир снов начинает сиять с фантастической яркостью. Даже физически глаза при этом трепещут и двигаются под веками. Душа же получает в образном виде отражение своих впечатлений и мыслей. Можно сказать, что существующая между мыслью и формой аналогия привлекает в Астральном Свете отражение, представляющее данную форму; это универсальное воображение, и каждый из нас получает ту или иную его часть в зависимости от личной чувствительности и памяти. Это источник всех наших видений, всех случаев сверхъестественного зрения, всех интуитивных явлений, свойственных состояниям экстаза или безумия.

Приручение и использование Астрального Света ясновидящими – это один из величайших феноменов, заслуживающих изучения. Может быть, однажды окажется, что Видение – это на самом деле Говорение и что осознание сущностью света – это отблеск вечной жизни в этой сущности. Речь идет о слове самого Господа, создателя света, о слове, произносимом любым разумом, способным принять форму и жаждущим ее визуализации. «Да будет свет!» Яркий свет существует только для глядящих на него глаз, и душа, влюбленная в зрелище всеобщей красоты, сосредоточившая внимание на светоносной надписи в бесконечной книге, именуемой манифестом вещей, не может не выкрикнуть, подобно Богу на заре мира: «Fiat lux!»

Мы все видим мир по-разному, и творение имеет для каждого свою форму и свой цвет. Наш мозг – это книга, и от малейшего волнения буквы начинают расплываться, приходя в то состояние, в котором они пребывают при безумии или отравлении. И тогда иллюзии одерживают верх над реальностью, погружая разум в беспробудный сон. Такие галлюцинации можно разделить на уровни: все страсти есть продукт интоксикаций; все мании соответствуют различным стадиям помешательства. Так, влюбленный видит лишь бесконечное совершенство предмета своего обожания. Но влюбленность сладострастников несчастна – назавтра опьянение сменится жутким похмельем, и воспоминание о предмете любви будет вызывать лишь отвращение.

Для того чтобы овладеть этой силой, но не позволить ей овладеть собой, необходимо наступить змею на голову – именно этому учит нас Магия Света, именно эти тайны скрыты в мистериях магнетизма. Магнетизмом по праву следовало бы именовать весь практический раздел Трансцендентальной Магии древности. Магнетизм – это чудесный жезл, но служит он лишь посвященным. Для невежественных же людей, желающих воспользоваться им ради развлечения или удовлетворения страстей, он так же опасен, как и тот небесный огонь, который, согласно аллегории из древнегреческого мифа, сжег Семелу в объятиях Зевса.

Одним из величайших преимуществ магнетизма является то, что он неоспоримыми фактами доказывает духовность, единение и бессмертие души, а тем самым являет Бога всем имеющим разум и сердце. Соответственно, вера в Бога и гармония творения совместно подводят нас к той великой религиозной гармонии, которой не существует вне чудесной и властной иерархии католической церкви, единственно сохранившей все традиции науки и веры.