Текст книги "Лето 1969"

– Лучший способ борьбы с оскорбительным поведением или речью – это мирный протест. Ты понимаешь меня, Кэтрин?

Кирби ответила, что понимает. Она извинилась и вымыла стол Роджера, а на следующей неделе мисс Карпентер пригласила Кирби пройти с ней маршем протеста вместе с доктором Кингом.

– Я поддерживаю движение за гражданские права, – наконец говорит Патти, и Кирби облегченно выдыхает. – Моя сестра Сара была «девушкой из котельной» Роберта Кеннеди[23]23
  «Девушки из котельной» – прозвище группы из шести женщин, которые работали политическими советницами во время президентской кампании Роберта Кеннеди в 1968 году. В офисе женщин-политтехнологов не было даже окон.


[Закрыть]. Но я все равно не могу пойти с тобой.

– Но почему нет?

Кирби впечатлена тем, что сестра Патти работала с Бобби Кеннеди, но если сама Патти считает Инквелл второсортным пляжем из-за негров, то она расистка.

– Нам там не место. Они не рады белым.

– Меня позвал Даррен. Он отлично видел, какого я цвета, и это его не смутило. Времена меняются, знаешь ли.

– Не так быстро. Вот увидишь, – задумчиво улыбается Патти.

Кирби отправляется на Инквелл одна, с гордо поднятой головой. Она размышляет о Патти. Должно быть, у подруги слабые моральные принципы, если та позволила едва знакомому парню добраться до второй базы. Да и силы воли Патти тоже не хватает. Твердит, что хочет сбросить двадцать пять фунтов, но как только просыпается, сразу же тянется за батончиком. Наверное, хранит в тумбочке годовой запас. И какой нормальный парень похвалит длинные волосы, потому что за них можно тянуть? Маньяк? Кирби не хочет плохо думать о Патти, вплоть до последнего разговора подруга ей нравилась. Возможно, Патти не знает ни одного цветного лично. Надо бы познакомить ее с Раджани и Дарреном. Этим летом Кирби ставит перед собой цель сделать Патти прогрессивной женщиной.

Кирби как ни в чем не бывало выходит на пляж Инквелл. В каком-то смысле в этом и правда нет ничего особенного. Лето для Кирби всегда означало солнце и песок. Еще маленькой мама привезла ее на нантакетский Степс-бич, и они возвращались туда ежегодно, пока не умер отец. После этого Кейт заменила няню Лорейн (ту, что сбежала) няней Донной (Блэр прозвала ее Беладонной), которая стала возить их на Циско-бич с большими волнами. Блэр боялась плавать, а вот Кирби и Тигр обожали, и по сей день она чувствует себя наиболее живой, когда прыгает в волнах, а затем сохнет на солнце. Маленькая Кирби славилась тем, что даже не пользовалась полотенцем. Просто ложилась прямо на песок и потом выглядела как рыбная палочка в панировке.

Пляж Инквелл довольно тихий, вода здесь более спокойная, чем нравится Кирби, а вот вид прекрасен: море похоже на голубое атласное покрывало. Пляж не так уж сильно отличается от Степс-бич на Нантакете. Несколько женщин расставили полукругом стулья и болтают; одни прикрываются шляпами, а другие подставляют лица солнцу. На берегу малыши пытаются докопаться до Китая, а девочки собирают ракушки в пластиковые ведерки. Подростки плещутся по пояс в воде, за ними медленным, но уверенным вольным стилем плывет пожилой джентльмен. На полотенцах лежат два парня примерно возраста Кирби; один спит на животе, другой читает «Бойню номер пять», выражение его лица невозможно понять под прикрытием солнечных очков.

Все черные. Все до единого.

Ну так чего она ожидала? Кирби предполагала, что на пляже все будут черными, но сюрпризом оказались ее собственные ощущения. Она не чувствует ни угрозы, ни страха, просто ей кажется, будто все обращают на нее внимание и думают не о том, худая она или толстая, красивая или уродливая, – нет, это не имеет значения. Важно лишь то, что незнакомка белая.

Кирби проходит мимо полукруга женщин, их разговор на секунду затихает, а затем снова возобновляется, уже полушепотом. Она, кажется, слышит свое имя, но ведь это невозможно. Кирби подходит ближе к воде, минуя копающихся малышей. Те смотрят на нее невозмутимо, что немного успокаивает. Детям все равно, кто какого цвета.

Парень, читающий Воннегута, поднимает взгляд и качает головой, будто предупреждая, чтобы она уходила. Он такой же гадкий, как Патти! Прекрасно же понимает, что Кирби имеет полное право быть здесь, как и все остальные.

Слова Патти отдаются эхом: «Нам там не место».

Кирби слышит свисток и поворачивается. Она замечает Даррена, который сидит на белой решетчатой спасательной стойке. Он машет рукой… ей? Она оглядывается на воду – никого – и босиком идет по песку. Плетеные сандалии Кирби подцепила двумя пальцами и легкомысленно размахивает ими, как будто ей все равно.

– Привет, – здоровается она. Даррен будто бросил ей со стенда спасательный круг.

– Ты пришла! – восклицает он. – Поверить не могу!

– Пришла, – пожимает плечами Кирби. – Сегодня мой первый выходной, а от дома сюда рукой подать.

– Отлично! – радуется Даррен. Кирби пытается прочесть его выражение лица и тон голоса: так ли он рад, как говорит? – Добро пожаловать на Инквелл. Здесь я вырос.

– Красивое место, – искренне признает Кирби.

Взгляд Даррена скользит над ее плечом, его улыбка становится натянутой. Кирби поворачивается и видит, как одна из женщин полукруга встает, уперев руки в бедра. Она в шляпе с козырьком.

– Моя мама, – сообщает Даррен, и у Кирби перехватывает дыхание. – Наверное, хочет, чтобы я вернулся к работе.

– Я знакома с твоей мамой. – Кирби машет рукой, но доктор Фрейзер только смотрит на нее. – Мы встретились у вас дома.

– Она говорила.

– Что-то обо мне рассказывала?

Даррен качает головой.

– Только что тебя привела Раджани. – Он смотрит на океан. – Маме не нравится, если я отвлекаюсь от работы.

Ей не нравится именно это? Кирби сомневается. Или доктору Фрейзер не нравится, когда Даррена от работы отвлекает белая девушка? Или что сына отвлекает конкретно Кирби Фоли, она же Кларисса Бувье – так Кирби назвала себя в Бостоне?

Узнала ли в ней мать Даррена Клариссу?

– Спасибо, что заглянула. – Даррен наклоняется вперед, будто активно наблюдает за водой, и Кирби видит: ему не терпится, чтобы она ушла. – Я заеду к тебе как-нибудь на неделе и свожу на карусель. Хочешь?

Она должна сказать «нет». Ей неинтересно кататься на карусели, а даже если бы и хотелось, то не стоит поощрять Даррена. Отношения между ними не сложатся. Но, как обычно, Кирби не прислушивается к собственному доброму совету.

– С удовольствием! – говорит она. – Тогда увидимся позже на неделе.

Кирби сходит с песка на ближайшую дорожку и в оцепенении застывает на солнцепеке.

Это провал?

Нет, решает Кирби. Даррен попросил заглянуть к нему на Инквелл, и она пришла. Следующий ход за ним.

Утро все еще раннее. Кирби намеревается поехать автостопом на южный берег, лечь на полотенце и вырубиться. Она измучена.

Не успевает она поднять большой палец, как рядом останавливается оливково-зеленый «Джип-Виллис», впереди сидит пара, а сзади достаточно места для Кирби.

За рулем симпатичный парень, на нем белая рубашка поло и солнцезащитные очки. Длинные темные волосы девушки заплетены в косу, спускающуюся по спине. Кирби узнает Патти.

– Эй, Кирби! Познакомься с Люком.

Кирби улыбается.

– Привет, Люк. Приятно встретить парня, который ухитрился вытащить Патти из постели.

Она садится в джип и даже ощущает небольшой прилив восторга, когда подруга вскидывает руки.

– Катама, мы едем!

More Today Than Yesterday

[24]24
  «More Today Than Yesterday» (1969) – песня группы Spiral Starecase.


[Закрыть]

Воскресенье, 22 июня 1969 года

Дорогой Тигр,

вчера приехал папа. Я надеялась, он привезет от тебя письмо, но папа сказал, никакой почты не приходило. У меня испортилось настроение, а мама совсем расстроилась. Прошлой ночью в «Шкипере» она выпила лишнего, причем не столько, чтобы распевать песни по дороге домой, а столько, что разрыдалась. Бабуля все проспала. Начала пить «Хендрикс» с тоником в четыре часа, а не в пять, хотя обещала присматривать за мной, пока мамы и папы не было дома. Она ушла спать в семь и вставила беруши. Я сделала сэндвич с арахисовым маслом и посмотрела в кабинете ситком «Три моих сына».

Ненавижу уроки тенниса.

Джесси вычеркивает последнюю строчку. Она не станет жаловаться на занятия, ведь в это время брат, нагруженный почти двадцатикилограммовым снаряжением, пробирается по рисовым полям по пояс в воде. Джесси действительно ненавидит уроки тенниса, но в основном из-за Гаррисона. Ее начинает тошнить, как только она переступает порог «Поля и весла». Экзальта так и не разрешает использовать имя Левин при регистрации или заказах. Например, после недавнего урока Джесси пошла в буфет за шоколадным фраппе и жареным сыром.

– Н-три! – крикнула Экзальта, увидев, что Джесси направилась к буфету. – Николс!

Джесси жутко разозлилась на бабушку и, когда парень на гриле отвернулся, умыкнула с прилавка упаковку ликерных конфет и сунула в карман юбки. Она снова ждала, когда ее схватят за руку и закричат, что поймали воровку, но ничего не случилось.

Занятия теннисом начались плохо, но потом дела пошли лучше, так как я попросила нового инструктора. Ее зовут Сьюзен, сокращенно Сьюз, в честь Сьюзен Б. Энтони, которая, если ты не помнишь по урокам истории, боролась за право голоса женщин. Самое интересное, что Сьюз – феминистка, как и ее тезка. В первый день она сказала мне, мол, учит только женщин, ведь в мире и так полно мужчин – звезд тенниса. А еще когда Сьюз узнала, что в клубе ей платят меньше, чем мужчинам-инструкторам, то пошла к руководителю теннисного клуба Олли Хейворду и пригрозила уволиться, если тот не обеспечит ей равную оплату. Олли согласился; как она говорит, скорее не из убеждений, а потому, что Сьюз – лучшая из всех инструкторов.

На этом месте Джесси останавливается, хотя о Сьюз может болтать днями напролет. У ее тренера короткие, как у мальчика, волосы – ярко-рыжие из-за ирландского происхождения – и очень-очень бледная кожа. Ей приходится играть в теннис в белой рубашке с длинными рукавами, чтобы не обгореть на солнце, а нос она мажет цинком.

Джесси передала Сьюз слова Гаррисона, дескать, у нее слабые руки для одноручного бэкхенда, и та отреагировала:

– Давай-ка я расскажу тебе кое-что о Гаррисоне Хоуве.

Джесси задержала дыхание. Она ждала, что Сьюз признается, как Гаррисон терся и об нее.

– Он чокнутая помойная крыса.

– Правда? – ахнула Джесси.

– Правда. Но обзываться – удел слабых. А сильные действуют. Поняла?

– Поняла, – кивнула Джесси.

У меня было всего четыре урока, и я только начинаю вникать в суть. Могу прилично бить форхенд, а вот бэкхендом половину раз попадаю в сетку. Еще я знаю, как вести счет в игре: ноль, пятнадцать, тридцать, сорок, гейм. Шесть геймов выигрывают сет, но для этого нужно иметь перевес в два гейма. Матч для женщин состоит из двух сетов, а для мужчин – из трех. (Сьюз считает, что для обоих полов должно быть три сета. Теннис – самый мужской вид спорта в мире, говорит она.) На следующей неделе я буду учиться подавать. Сьюз говорит, что отлично ставит подачу, здешний чемпион среди юниоров когда-то учился у нее.

Кроме этого, новостей больше нет.

Не совсем так. Джесси хочет рассказать Тигру, что случилось с Пиком, но Тигр – ее брат, и она не уверена, как он отнесется к происшествию. Джесси думала написать об этом Лесли или Дорис, но новость слишком свежая и личная, чтобы ею делиться.

После возвращения с ужина в «Шкипере» Кейт начала плакать и разбудила Джесси. Та знала, мать скучает по Тигру, ежедневно, ежесекундно переживает, что его застрелят или, еще хуже, схватят и будут пытать. Ее ребенка. Ее единственного сыночка. Джесси лежала в темноте и слушала разговор на кухне, широко раскрыв глаза, представляя, какая судьба могла постигнуть Тигра, – без письма невозможно было узнать, все ли с ним в порядке. Дэвид говорил правильные вещи, что Тигр сильный и быстрый, умный, несмотря на слабые оценки, хорошо понимает, как устроен мир, как разобрать вещи и собрать их обратно. И самое главное, он психологически сильный. Слова Дэвида успокоили Джесси, но Кейт все плакала, и муж отвел ее в спальню. Дверь закрылась, и Джессика слышала только приглушенные рыдания матери.

Джесси вдруг поняла, что проголодалась – бутерброда с арахисовым маслом оказалось маловато, – и на цыпочках прокралась вниз по лестнице перекусить.

Она заметила, как за окном мелькнуло что-то белое, и на мгновение замерла. А вдруг это и вправду привидение, призрак Эбенезера Раймонда или кого-то из его детей? Подойдя поближе, она увидела Пика в футболке и «Ливайсах», который возвращался домой после смены в ресторане «Северный берег».

Не раздумывая, Джесси выскочила из кухонной двери во двор и прошептала:

– Пик!

Он обернулся, увидел ее и помахал рукой. Джесси на цыпочках пересекла двор и спустилась по мощеной дорожке к Пику, который отвязывал с велосипеда картонную коробку с едой навынос.

– Пойдем на террасу, – прошептал он.

Они тихонько вошли в «Пустячок», миновали закрытую дверь в комнату мистера Кримминса и прокрались вверх по лестнице. Джесси и забыла, что в «Пустячке» есть терраса, выходящая на Пламб-лейн. Раньше Кирби и Тигр именно там курили косяки с марихуаной, чтобы Кейт и Экзальта не почувствовали запаха. Терраса была небольшой, но достаточно просторной для двоих. Пик прихватил две зеленые бутылки и картонную коробку. Сначала Джесси подумала, что там пиво, и быстро прикинула, хочет ли она вот так бунтарски нарушить правила, но потом рассмотрела имбирный эль. Формально тоже запрещено, но не смертельно.

Пик сел на пол рядом с Джесси и открыл коробку.

– Мне каждый вечер отдают остатки. Сегодня суббота, мы пируем.

У Джесси потеплело на сердце из-за того, что он сказал «мы».

– Я голодна. Бабуля пошла спать и не приготовила ужин.

– Билл говорил, твоя бабушка любит джин.

– Любит, – подтвердила Джесси, хотя про себя подумала, что со стороны мистера Кримминса нехорошо обсуждать подобные детали с Пиком. Однако теперь, когда Кримминсы живут с ними, все семейные тайны выйдут наружу. Она заглянула в коробку.

– Что ты принес?

Пик развернул пакеты.

– Мясной рулет и пирожки с треской. Здесь много всего, угощайся.

Джесси ненавидела пирожки с треской, а мясной рулет ела только по принуждению, но она проголодалась, к тому же была так рада сидеть наедине с Пиком, что еда показалась ей вкуснее, чем любая другая в жизни. Они ели руками, и пару раз их пальцы встретились в коробке. Потом Пик предложил Джесси последний кусочек мясного рулета, она отказалась, но он сказал: «Давай», – и сунул его гостье в рот, пальцы коснулись ее губ, и она ощутила слабость.

Джесси выпила немного имбирного эля – холодного и пряного – и подумала, что ей пора, но Пик убрал коробку и повернулся, прислонившись спиной к перилам. Он вытянул ноги, коснувшись голого колена Джесси. Может, сам Пик ничего не заметил, но Джесси просто взбудоражилась. Ей показалось забавным, что прикосновения Гаррисона выглядели оскорбительными и гадкими, а от легчайшего касания Пика она будто волшебных бобов наелась.

– Ну что, Джесси, как дела? – поинтересовался Пик.

– Вчера приехал папа. Он работает адвокатом в Бостоне и бывает здесь только на выходных. Я думала, отец привезет письмо от Тигра, но нет.

– Тигр во Вьетнаме, – сообщил Пик, будто Джесси не в курсе.

– Я скучаю.

– Он же твой сводный брат? И еще у тебя две сводные сестры?

– Блэр и Кирби.

Джесси возмутил факт, что мистер Кримминс, похоже, поделился с внуком многими семейными подробностями. Если уж им самим не позволялось использовать слова «сводные» и «отчим», то почему это делает Пик? Она решила перевести стрелки на него.

– Ты скучаешь по маме?

Пик фыркнул, но ничего не ответил, и Джесси почувствовала себя полной дурой.

– Я кое-что не рассказывал. – Он наклонился вперед. – Мама сбежала не просто так. В коммуне жил мужчина, Цеппелин, они с мамой были вместе, но он бил ее, поэтому она и уехала.

Джесси вспомнила, как сильно ей хотелось сбежать от Гаррисона.

– А тебе она сказала, что уходит?

– Нет. Но когда я проснулся и увидел, что мамы нет, то понял почему. Это не из-за меня.

Джесси не знала, говорит ли Пик правду или ему легче жить с такой историей.

– Я боялся, что Цеп заберет меня, но он тут же сошелся с другой женщиной, Банни.

– Ох, – уронила Джесси.

– В коммуне всегда были такие нравы. Общие семьи, обмен партнерами, никаких традиционных ценностей. Мама могла спокойно уйти, потому что знала: обо мне есть кому позаботиться.

Пик встал и перегнулся через перила, словно собирался нырнуть в Пламб-лейн, как в бассейн. Джесси тоже поднялась. Пора было возвращаться в особняк. А вдруг Кейт в ее теперешнем меланхолическом настроении захочет взглянуть на нее, последнего оставшегося дома ребенка. Если мать обнаружит пустую кровать дочери, может поднять переполох.

– Я знаю, где искать маму, – заявил Пик.

– Правда?

– В августе состоится большой концерт в городке Вудсток, штат Нью-Йорк. Там будут играть Джими Хендрикс, Creedence, Дженис Джоплин, Jefferson Airplane, The Who, Джо Кокер, Джоан Баез, The Band, Crosby, Stills, Nash & Young…

– А The Beatles? – с надеждой спросила Джесси. Она знала почти всех упомянутых Пиком певцов, но они ей не очень нравились. – Или Джони Митчелл?

Она размечталась, как замечательно будет услышать исполнение «Both Sides, Now» вживую. Ведь пластинку так до сих пор и не удалось поставить.

– Весь прикол в том, что на концерте будут все! – заверил Пик. – И мама… ну, знаешь, она такое не пропустит.

– Так ты собираешься поехать в Вудсток? Прямо в Нью-Йорк?

– В августе. Я откладываю зарплату. Думаю, за пару дней до концерта сяду на паром, доеду на автобусе до Бостона, а оттуда двинусь автостопом.

– А как потом вернешься? – спросила Джесси. На самом деле ее интересовало, вернется ли он вообще.

Пик пожал плечами.

– Мы с мамой разберемся. Там будут тысячи зрителей, кто-то да подбросит. Мама умеет заводить друзей. – Он повернулся к Джесси и улыбнулся. – Поедешь со мной?

Джесси уже собралась рассмеяться над абсурдностью предложения или расплакаться из-за того, что она слишком маленькая и не может в одиночку уехать с острова. Но вместо этого просто сказала:

– Да.

– Да, поедешь? – переспросил Пик.

Джесси кивнула. Она поняла, что влюбилась. По уши втрескалась в этого необычного парня, которого бросила мать.

Пик протянул руку.

– Скрепим договор рукопожатием.

Они пожали друг другу руки, и Пик задержал ее ладонь на несколько секунд.

– Это супер. Теперь я буду не один.

Ему не придется путешествовать в одиночестве, с ним поедет Джесси, хотя она не имела ни малейшего понятия, как все организовать. Но впереди еще два месяца, есть время придумать. Вдруг ей поможет Кирби. Или закончится война во Вьетнаме, и Тигр вернется домой как раз вовремя и подвезет Джесси и Пика. Хотя эти варианты слишком хороши, чтобы сбыться.

Джесси смотрит на недописанное письмо, потом выглядывает в окно на Фэйр-стрит. Интересно, куда будет смотреть Тигр, читая ее весточку?

Надеюсь, с тобой все в порядке. Я думаю о тебе каждый день, и, если хочешь знать, без тебя все не так. Пожалуйста, пиши почаще.

С любовью,

Месси

Piece of My Heart

[25]25
  «Piece of My Heart» (1968) – романтическая песня о любви, стала популярной в исполнении группы Big Brother and the Holding Company.


[Закрыть]

Для поездки на Кейп-Код в «Линкольне-Континентале» Джоуи Уэйлена Блэр повязывает волосы шарфом от Пуччи и надевает круглые черные солнцезащитные очки, в точности как у бывшей первой леди Джеки Кеннеди-Онассис. Джоуи собирается ехать с опущенным верхом, ведь день теплый, и Блэр соглашается, она просто счастлива, что автомобиль достаточно просторен для ее живота.

На шурине синий костюм и очки «Вейфарерс». Они едут по третьему шоссе в сторону Кейп-Код, по радио поет Дженис Джоплин. Блэр украдкой поглядывает на Джоуи, опустив веки. Тот спокойно и беззаботно барабанит по рулю.

Когда Ангус застал Блэр и Джоуи на месте преступления, последовала такая ужасная сцена, что, оглядываясь назад, Блэр удивляется, как не родила прямо там. Как мог Ангус, который со дня их свадьбы ни разу не появлялся дома без предупреждения, прийти именно в тот момент, когда Блэр поддалась страсти к Джоуи Уэйлену?

Муж посмотрел на Блэр и брата, а потом букет цветов – должно быть, купленный в честь новости о близнецах, – упал на пол.

– Что, черт возьми, здесь творится? – прорычал Ангус.

Джоуи и Блэр шарахнулись друг от друга, но нитка от потрепанного платья для беременных зацепилась за пуговицу сшитой на заказ рубашки Джоуи, и, пока грешники распутывались, Ангус ворвался в комнату и навис над ними.

– Как долго это продолжается?

Блэр предоставила объясняться Джоуи. Тот сказал, что ничего не продолжается. Он просто заехал в гости, Блэр была расстроена, Джоуи попытался ее утешить, и они увлеклись.

– Ты думаешь, я в это поверю? – Ангус гневно сузил глаза, и Блэр удивилась подобной ярости. С лета свадьбы она не видела, чтобы муж проявлял столько эмоций. В сентябре они вернулись в Бостон, Ангус продолжил работать в МТИ. Он все больше и больше становился похожим на робота, запрограммированного на ежедневную рутину жизни. – Ты с самого начала неравнодушен к моей жене!

– Ну… – Джоуи встал и выпрямился во весь рост. Он был выше брата и шире в плечах. – С самого начала она встречалась со мной!

Блэр открыла рот, чтобы возразить, но, прежде чем успела произнести хотя бы слово, Ангус ударил Джоуи в глаз, а младший в ответ засадил ему в живот. Вскоре между братьями завязалась настоящая драка, они кружили, выкрикивая старые обиды. Ангус сердился на Джоуи за то, что тот неравнодушен к Блэр и вручил ей такой двусмысленный свадебный подарок – серебряную зажигалку с выгравированными словами «Я полюбил тебя первым. Навеки твой, Джоуи». (Блэр поднесла руки ко рту: Ангус действительно заметил зажигалку!) Джоуи обижался на брата, дескать, тот увел Блэр без единого слова извинения. Они повалились на землю. Драка превратился в борьбу. Блэр хотела велеть им остановиться, но ей было очень интересно, что еще выскажут братья.

– Ты всегда получаешь, что пожелаешь, и даже больше, чертов ты гений! – крикнул Джоуи.

– А ты? – Ангус сплюнул. – Пользуешься своей внешностью, обаянием, спортивными талантами. Ты всегда нравился людям больше. Я бы не смог заполучить такую девушку, как Блэр, если бы ты не привел ее ко мне.

– Вот именно! Ты женился на женщине, которая слишком хороша для тебя, и все профукал! – Джоуи перехватил руки брата и замахнулся.

Ангус сжался, и Блэр вскрикнула. Джоуи, казалось, передумал бить, отпустил брата и встал.

– Она говорит, что у тебя роман.

Ангус сел.

– Тот случай, когда в чужом глазу соринку видят, а в своем бревна не замечают.

– Ты лжешь беременной жене. – Джоуи повернулся к Блэр. – Я бы ни за что так не поступил. Я был бы на седьмом небе, если бы ты осталась со мной!

Ангус указал на дверь:

– Убирайся!

– С удовольствием. – Джоуи сунул кулаки в карманы пиджака и наклонился к Блэр. – Если понадоблюсь, позвони в «Паркер Хауз».

Она, склонив голову, подождала, пока Джоуи ушел. Ангус отряхнулся и скрылся на кухне. Блэр осталась сидеть на диване, собираясь с силами, чтобы подняться на ноги. Даже хорошо, что Ангус вернулся домой и застал ее с Джоуи. Она оказалась призом! Беременная и желанная!

Блэр с усилием поднялась и поковыляла на кухню. Ангус стоял спиной.

– Кто такая Трикси? И как давно ты с ней встречаешься?

Ангус уставился на стену за кухонной раковиной, где висела маленькая вышивка: «Что посеешь, то и пожнешь». Блэр чуть не рассмеялась от иронии.

– Знаешь, что я думаю? Ты с ней встречаешься с нашей свадьбы. И даже во время медового месяца разговаривал с ней по телефону.

Плечи Ангуса напряглись. Казалось, он дрожал из-за того, что намеревался сказать, – возможно, признаться.

– А в тот день, когда я пришла к тебе в офис, Доббинс проболтался, что у тебя личная встреча!

– Мы это уже проходили.

Блэр попыталась надменно рассмеяться, как идеально удавалось бабушке, но получилось хныканье.

– Думаю, ты был с ней. А потом я слышала ваш разговор по телефону. И она назвала себя. А ты сказал, что хочешь ее видеть.

Ангус обернулся. Он сжимал сломанные пополам очки – дело рук Джоуи. Блэр редко доводилось, как сейчас, смотреть мужу прямо в глаза. В карих радужках проблескивал зеленый оттенок. Сколько бы раз за последний год Блэр ни проклинала его имя, она оставалась в его власти.

– Ты права, – уронил Ангус. – Я говорил с Трикси по телефону на Бермудах. И в тот день виделся с ней.

Блэр почувствовала, будто ее застали врасплох. Она подозревала мужа в измене, но от признания стало еще больнее.

– Теперь я рассказал тебе всю правду и прошу того же взамен. Ты что, все это время путалась с Джоуи? – Ангус невесело рассмеялся. – Я же застукал вас на горячем. В нашем доме. Поэтому, очевидно, ответ будет «да».

Блэр потеряла дар речи. Она даже не знала, с чего начать. Ангус честно признался: да, он спал с Трикси. Но Блэр сомневалась, что же сейчас произошло между ней и Джоуи. Питала ли она к нему чувства? Было, конечно, физическое притяжение, но Блэр решила, что причиной тому одиночество и озлобленность. Ангус постепенно, шаг за шагом, лишал жену индивидуальности. Он заставил ее бросить работу, а теперь с этой беременностью она потеряла не только тело, но и самостоятельность. Ангус требовал сидеть дома, вести хозяйство и готовить еду. Она добросовестно выполняла эти обязанности, да еще и стала инкубатором для их детей. Но Ангус ничего не давал взамен – ни своего времени, ни привязанности, ни извинений, ни похвалы или благодарности.

– Тебя никогда нет дома, – наконец выдавила она. Слова прозвучали невыразительно и невнятно, но передавали самую суть дела. Они с Ангусом больше ничем не занимались вместе, потому что муж всегда был на работе или, как оказалось, с Трикси. Кто-то другой получал от него лучшее – либо Трикси, либо студенты, либо правительство США.

– Думаю, тебе стоит поехать на Нантакет и переждать там остаток беременности, – сказал Ангус.

Блэр была слишком гордой, чтобы показать, как ее ранили его слова.

– Нантакет? И как ты предлагаешь туда добраться? В моем положении я не могу вести.

– Уверен, Джоуи тебя подбросит. Собирай вещи, – отрубил Ангус.

Джоуи отпросился с работы на целый день и даже прихватил еды для пикника, бросил на заднее сиденье корзину. Возле выезда на Плимут они обогнали пожилого джентльмена на вишнево-красном кабриолете «Мустанг». Тот посигналил им и поднял вверх большой палец, а Джоуи помахал в ответ. По виду сидящей в машине Блэр никто не заподозрил бы, что она беременна. Наверное, джентльмен на «Мустанге» предположил, будто они с Джоуи – решившая поразвлечься парочка.

Джоуи кладет руку на колено Блэр, и ей хочется сбросить ладонь. Он что, изображает роль лапочки-шурина, хорошего парня, доставляющего невестку в прибрежный Хьянис, или предъявляет на нее права? Ее вздумали передать от одного брата к другому как эстафетную палочку? Блэр не нужно задаваться вопросом, что подумала бы об этом Бетти Фридан, она знает ответ.

Блэр предлагает не останавливаться, пока они не пересекут мост Сагамор и въедут на Кейп-Код. Джоуи направляется к Крейгвилл-бич, где стоят столики для пикников с видом на воду. Он расстилает красную клетчатую скатерть и расставляет обед, приготовленный шеф-поваром своего отеля: холодный ростбиф, свежие булочки, вареные яйца, соленые огурцы, капустный салат, нарезанная клубника и кекс. Блэр хотела сказать, что у нее пропал аппетит из-за того, что ее выгнал из собственного дома неверный муж, но на самом деле она жутко проголодалась. Джоуи с восторженным вниманием наблюдает, как Блэр поглощает сэндвич с ростбифом, увенчанный нарезанным яйцом, капустным салатом и солеными огурцами – кучей соленых огурцов, – а затем отрезает толстый кусок кекса и посыпает ягодами.

– Полцарства отдам за взбитые сливки, – заявляет она.

Джоуи поднимает палец, и Блэр думает: сейчас он назовет ее избалованной соплячкой. Но вместо этого шурин мчится по пляжу к ларьку с мороженым. Блэр прищуривается, видит, как он достает из кармана монеты, а через мгновение возвращается с банкой взбитых сливок и ставит рядом с ее тарелкой.

– Просите, и дано будет вам, – говорит он. – Налетай.

«Вот каково это, когда тебя боготворят», – думает Блэр.

Они подъезжают к парому, Джоуи грузит чемодан Блэр на багажную полку и за руку провожает до пешеходного пандуса.

– Прокачусь с тобой на пароме, – говорит он.

– Нет! – восклицает Блэр.

Подумать страшно, что скажут мама и бабушка, если узнают, как она прибыла на Нантакет с Джоуи Уэйленом, а не Ангусом. Особенно бабушка. Экзальта будет сбита с толку, и придется многое объяснять.

– Ты и так столько для меня сделал! Все будет в порядке.

Блэр сжимает потрепанный экземпляр «Обители радости», захваченный в дорогу. Этот роман, свою палочку-выручалочку, она перечитывала полдюжины раз.

Джоуи отбирает и начинает рассматривать книгу.

– Эдит Уортон. Надо почитать. Этим же завоевал тебя Ангус?

– Ой, Джоуи. – Блэр становится на цыпочки и целомудренно касается его губ поцелуем.

– Я подожду, пока ты устроишься, и приеду тебя навестить, – говорит он.

– Скорее всего, на следующей неделе я вернусь в Бостон, – разочаровывает его Блэр.

Она имеет в виду, что приедет после того, как Ангус одумается и попросит ее вернуться домой.

– Это будет здорово! – ухмыляется Джоуи.

Он прижимает Блэр покрепче – так, что ей становится страшно за детей. Наконец, в последний раз стиснув ее в объятиях, Джоуи возвращается к машине.

Блэр поворачивается, чтобы еще раз посмотреть ему вслед, прежде чем войти в тусклое чрево парома. Джоуи сидит за рулем «Линкольна» и машет рукой, как сумасшедший. Блэр машет в ответ, но чувствует несомненное облегчение, когда он наконец отъезжает.