Текст книги "Шестое чувство. Сборник рассказов"

Гурман
рассказ

«…И те, кому мы посвящаем опыт,

До опыта приобрели черты»

О. Э. Мандельштам

«…Уж не обессудь, маститый мастер, —

Мы от колыбели разной масти:

Я умею только то, что я могу»

София Парнок

 
                                        1
 

– Что за срочность? – кричала в мобильник Наталья. – Не слышу! За сколько дней? Что? Сегодня? Поняла.

Последние слова она произнесла тихо и почти обречённо. Деваться некуда. К её документам нужны копии, заверенные в нотариальной конторе, причём сегодняшним днём. Наташа посмотрела на часы. Прикинула, куда можно заехать, чтобы подтвердить у нотариуса документы. Три часа дня. Ехать в центр бессмысленно, так как подобные конторы, как правило, работают по облегчённому варианту. Наталья успевала разве что в какую-нибудь контору поблизости.

Района, в который её на данный момент занесло по делам, она толком не знала и, не найдя ничего более простого, принялась опрашивать местное население на предмет наличия нотариуса в радиусе временной досягаемости. Все указывали на местную Управу, так как никто не знал, где ещё водятся нотариусы в их районе. Наталья кинулась по указанному адресу.

В лучших российских традициях очередь в заветный кабинет расположилась вдоль всего коридора. Народ стоял обречённо, понимая, что напором не взять. Наталья прикинула возможность своевременного решения дел, но с трудом могла себе представить, как можно попасть к нотариусу за оставшиеся два часа. Судя по ожидавшим, единственное, чем нужно было запастись, так это терпение.

Наталья заняла очередь. Подстраховываясь, на всякий случай позвонила приятелю, чтобы тот нашёл в интернете безотказную нотариальную контору с более лояльным графиком работы. Тем самым Наташа успокоилась и молча подпёрла собой стенку. Её уверенность в том, что все бумаги она успеет заверить сегодня же, укрепилась в тот момент, когда вышла девушка-секретарь и, уточнив, кто последний, попросила за ним не занимать. Последней была Наталья.

В очередях народ чётко делится по сферам общения. В поликлиниках судачат о болячках, в магазине – о дешёвых рынках, в юридических конторах – о смерти, судах и непорядочных родственниках. За то время, что Наталья провела перед дверью к нотариусу, она прослушала бесчисленное количество разнообразнейших историй. Складывалось ощущение, что жизнь соткана из людской лжи, предательства и чёрной неблагодарности.

К счастью, в комнате, куда она стояла, помимо непосредственно нотариуса, принимали сразу несколько специалистов, оказывающих услуги перевода и юридических консультаций, поэтому очередь потихоньку сортировалась, и Наталья вошла к нотариусу без десяти пять, уже оплатив все положенные отчисления через секретаря.

Наталья радостно улыбалась. Ей наскучили «народные» истории, рассказанные толстыми тётками с выпученными глазами. Мысленно Наталья обозвала юридические россказни «байками из чулка». Все они были однотипны и, несмотря на разные ситуации, нисколько её не трогали, как ни старались нагнать к себе жалости рассказчицы. Порадовавшись тому, что в её жизни всех этих ужасов нет и в помине, а дела делаются, Наташа весело переступила порог кабинета нотариуса, оказавшегося непосредственно в комнате юридических услуг, но отгороженного ото всех тонкими стенами.

В кабинете её ждал первый сюрприз. Она представляла себе нотариуса в виде тётечки, похожей на директрису её родной школы. Несмотря на то, что школа была благополучно окончена, если не считать четырёх троек по основным предметам, семь лет назад, в голове Наты образ чиновников и юристов был чётко привязан к образу школьной директрисы. Незабвенная Маргарита Васильевна, при любом случае потрясая правой ручонкой, всегда приговаривала: «Я как официальный представитель…» и так далее.

Нотариус, как официальный представитель, оказался «американизированным» молодым мужчиной. Наташе сразу пришло на ум назвать его именно так. Загорелый, в деловом костюме и галстуке, завязанным невиданным образом, нотариус всем своим видом показывал, что де-юре он при деле, но это только бизнес, де-факто ему нет никакого дела до посетителей. Профессия нотариуса казалась досадным недоразумением в сочетании с его внешним видом. Деловой костюм весёленькой расцветки, немыслимого цвета галстук и рубашка – всё это было в полосочку. Причём рубашка никак не сочеталась ни с одним элементом одежды. Всё это полосатое великолепие сочеталось с загорелым лицом с невыразительными пустыми глазами и «приветливой» американской улыбкой. Образ дополняли выглядывавшие из-под стола непропорциональные телу ботинки.

Наталья улыбнулась ещё шире представителю нотариального чуда, положила бумаги на стол и коротко изложила причину посещения. Нотариус посмотрел на девушку заинтересованно, затем нехотя взял документы и, посматривая то на бумаги, то на Наталью, начал вносить записи в нотариальную книгу.

Наталью забавляло, как мужчина тщательно изучает её паспорт, особенно дату рождения. Она улыбалась всё более открыто, и в какой-то момент еле сдержала себя, чтобы не засмеяться.

– Первый раз вижу столь жизнерадостную посетительницу, – сказал сдержанно нотариус. – Обычно в этот кабинет заходят в другом настроении.

– Есть же исключения из общих правил.

– Есть, – сказал нотариус и тоже улыбнулся, но не Наташе, а собственным мыслям.

Наташа вслушалась в его интонацию и посмотрела на мужчину внимательно. Что-то было странное в этом человеке. Наташа не могла понять, что именно её настораживает: несоответствие одежды деловым стандартам, пустые глаза и приветливая улыбка, или пристальное внимание к её персоне? Так она же сама спровоцировала это внимание. Если бы Ната сидела на приёме как все, а не улыбалась невесть чему, может, и молодой человек отнёсся бы к ней безразлично. А «полосатый» стиль – так это одно из направлений мужской моды. Сама-то в чём? Наташа одёрнула своё короткое шёлковое платьице, из-под которого выглядывали ажурные резинки тонких чулок, спрятала под стул ноги, обутые в туфли на шпильках и, вздохнув, поправила вырез на груди – из глубокого декольте того и гляди выскочит кружевной бюстгальтер со всем его содержимым.

Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, Наталья начала внимательно осматривать сначала стены кабинета с висящими на них портретами, потом стол. На столе царил полный порядок. Ничего лишнего, только подставка для ручек, настольные часы да маленькая стойка с визитками недалеко от неё, видимо, предназначенная для посетителей. Наташа всмотрелась в текст визитки. Педантично и коротко: часы работы, телефон, адрес и данные самого официального представителя: Илья Викторович Загоровский. Да, кстати, его рабочий день! Должно быть, время посещения подошло к концу? Ната посмотрела на часы. Начало шестого.

– Вы куда-то торопитесь? – не поднимая головы, поинтересовался Илья Викторович.

– Уже нет. Эти бумаги были самым срочным делом на сегодняшний день. Я волнуюсь, что вас задерживаю.

– Лишнее, – спокойно ответил нотариус. – Я с работы раньше семи не ухожу.

– На двери написано, что нотариус работает до пяти вечера, – констатировала Ната.

Илья Викторович улыбнулся.

– Нотариус до пяти – это распоряжение Управы, в которой мы находимся. А вот в частности я лично в свободное от работы время могу здесь сидеть до ночи. У нас, работающих в этой комнате, традиция – каждый прошедший день отмечать как праздник. Вот мы и сидим всей компанией до семи-восьми вечера.

У Наташи округлились глаза. Она быстро нарисовала себе картинку, как нотариусы-юристы ежедневно устраивают в этой комнате пьяный дебош, куролесят до ночи, а утром еле-еле добираются до рабочего кабинета к десяти часам, чтобы разбирать чужие неурядицы. И это традиция.

Илья Викторович прервал её фантастический полёт мысли:

– Половина наших специалистов за рулём. В конце рабочего дня мы все собираемся за общим столом. Пьём чай и обсуждаем прошедший день. Тот, кто рядом живёт и добирается на работу своим ходом, могут и шампанского выпить, но это по желанию.

Словно в подтверждении его слов открылась дверь и проёме возникла секретарша, вопросительно встряхивая головой. Загоровский отрицательно покачал в ответ, и секретарша ретировалась.

– Так что, я в полном вашем распоряжении, – протягивая назад Наташин паспорт, сказал Илья Викторович. – Распишитесь в этой колонке, где галочка.

Он развернул к ней массивную нотариальную книгу.

Книга для записей сделала манёвр в обе стороны, и Наталья определила для себя причину аккуратности на столе нотариуса – всё для того, чтобы не сбивать лишние предметы. Может быть, это и не так, но, по крайней мере, версия показалась ей правдоподобной.

Илья Викторович собрал в стопку оригиналы и копии документов и протянул их Наталье.

– Спасибо, – Наташа взяла бумаги и полезла в сумку за папкой.

– Простите мой нескромный вопрос, но вы приехали на машине или своим ходом? – нотариус смотрел на Наташу спокойно, чуть наклонив голову набок. Молодой человек ждал ответа. Он не улыбался и оттого его «пустые» глаза смотрелись ещё более странно.

– Я на такси, – словно оправдываясь, тихо произнесла Наташа.

– Позвольте я вас подвезу. Я не привык рано приезжать домой.

Ната взвесила «за» и «против» и, не найдя причин для отказа, кивнула в знак согласия. Пока она складывала бумаги в папку, Илья Викторович быстро собрался, похлопал себя по брючному карману, дабы удостовериться в наличии ключей, и встал по направлению к выходу.

– Подождите меня в коридоре, – попросил он Наташу, – я дверь закрою.

Наташа послушно встала, повесила сумку на левую руку, вышла.

В коридоре не было ни души, и в отсутствие людей он не казался ей маленьким и узким, как каких-то два часа назад. Было странно ощущать пустоту там, где ещё недавно бурлил круговорот человеческих страстей. Наталья осторожно сделала пару шагов и прислушалась. Ей хотелось услышать эхо, которое бывает в пустых помещениях, но линолеум «съедал» звуки, и, прислушавшись, Наташа различила лишь шорох. Захотелось громко крикнуть какое-нибудь «Эге-гей!!!» и вдобавок попрыгать по шахматкам пола на одной ноге. Наташа ощутила всем своим телом, как в ней играет молодая кровь, как ей хочется жить полной жизнью, не упуская возможности радоваться и получать удовольствие. Но открылась дверь, и Наташа, подавив в себе желание выплеснуть нахлынувшие эмоции, состроила серьёзность.

– До завтра! – крикнул коллегам Загоровский и, закрыв дверь, тут же повернулся к Наталье:

– Куда вас подвести?

– Район ВДНХ. Дом недалеко от кинотеатра «Космос».

– Хорошо, пройдёмте, – Илья Викторович указал рукой направление к лифту.

Повинуясь жесту, Наташа пошла первой, ощущая спиной взгляд шедшего сзади Загоровского. К лифту они шли молча, молча спустились на первый этаж. Когда же двери лифта раскрылись, Илья Викторович позволил Наташе выйти первой, но, воспользовавшись тем, что она приостановилась через пару шагов и обернулась, быстро поравнялся с ней и пошел впереди, показывая дорогу к машине.

Наташа чувствовала некую неловкость рядом с молодым человеком. Ей было не себе во время разговора, когда она встречалась взглядом с его глазами, серыми и бездушными. Несмотря на то, что в машине они разговорились, её неопределённость в отношении к Загоровскому только усиливалась. Почему так? Илья Викторович поводов не давал. Он оказался хорошим собеседником. Помимо двух высших образований, молодой нотариус также имел массу увлечений и был хорошо эрудирован во многих областях. Казалось, он в состоянии поддержать разговор на любую тему, говорил легко, часто смеялся. Смех был несколько специфический, под стать его глазам – невыразительный и неискренний. Наташа решила, что такое восприятие молодого человека у неё оттого, что прежде она не встречала ничего похожего. В конце концов, каждый имеет право на свою индивидуальность. И Наталья постаралась не обращать внимания на своеобразную манеру Загоровского говорить и выглядеть, а предалась беззаботному общению, тем более разговор об искусстве и литературе навеял на неё желание почитать стихи. Память «вывела» из своих недр те, которые ближе всего подходили к картине за окном.

 
«Было всё так убийственно просто:
Истерика автомобилей;
Вдоль домов непомерного роста
На вывесках глупость фамилий…»
 

– Чьё это? – оживился Илья Викторович.

– София Яковлевна Парнок, поэтесса начала двадцатого века.

– Я знаком с творчеством поэтов той поры. Трагедия личной жизни. Революция и так далее.

Наташа улыбнулась: кто же не знаком с «серебряным веком»? Эти стихи читали, учили или просто слышали даже те, кто к поэзии равнодушен.

 
«…Много ль у нас люди отняли,
Если не взяли души?»
 

Наташа произнесла эти строчки вместо ответа. Нужно иметь большое сердце, чтобы понять поэта, его жизнь. Да в принципе, жизнь любого творческого человека, будь то музыкант, художника или дизайнер по текстилю. Чтобы душа могла рождать, она должна быть плодородна. В школе изучают стихи поэтов и их творчество, но так, что в итоге многие дети поэзию на дух не выносят.

Наташа молчала, окунувшись в свои мысли. Илья Викторович пару раз взглянул на неё, когда они подъехали к району ВДНХ, но промолчал. Наташа спохватилась только тогда, когда машина точно повернула к её дому.

– Стоп, – не удержалась она от удивления, – я же дорогу не показывала.

– Я ориентируюсь по навигатору, – Загоровский указал на прибор.

– Но я не называла номер дома, – развернувшись всем корпусом, Наташа взывала к ответу.

– В институте предмет «Логика» читают на первом курсе. Дедукция-индукция, слышали, наверное, Наталья Владимировна?

Паспорт! Загоровский изучал её паспорт.

– А вы хитрый, Илья Викторович, – не удержалась Ната.

– Я? Вовсе нет. Я наблюдательный, и на память не жалуюсь. Но честное слово, даже зная номер вашей квартиры, я только могу предполагать, в каком подъезде вы живёте.

– Ах да, – Наташа слегка покраснела, – нужно проехать до конца этого дома. Последний подъезд.

Илья Викторович осторожно повёл машину, лавируя в тесном пространстве. Остановившись напротив последнего подъезда, повернулся к Наташе.

– Спасибо большое. Вы меня очень выручили, – Наташа искренне благодарила нотариуса, но по выражению его лица понимала, что он не собирается с ней прощаться.

– Наталья Владимировна, последнее. Почти стихами. Зная ваши данные, могу пробить и телефон, но все дела вести с согласия сторон – таков закон! Итак, я бы с удовольствием продолжил разговор о живописи, если вы, конечно, не против продолжить наше знакомство, – мужчина многозначительно помолчал. Я предлагаю совместно посетить любую выставку на выше усмотрение.

– Охотно приму ваше предложение, – Наталья достала из сумки свою визитку. – Пожалуйста, звоните в любое время.

Молодой человек демонстративно положил её в нагрудный кармашек и прихлопнул ладонью в области сердца.

Наташа хотела было тоже изобразить какой-нибудь вычурный жест, но передумала, засмеялась и вышла из машины. Такие знакомства она никогда не рассматривала всерьёз. Обычно всё заканчивалось парой звонков. Совместные выставки?! Как трудно согласовать свободное время. Она всё время была занята. Изредка высвобождался вечер, но вечером на выставку не пойдёшь, выставочные залы допоздна не работают, а на полчаса забегать нет смысла.

Входя в подъезд, Наташа обернулась. Машина стояла на месте, стёкла опущены. Ната махнула рукой новому знакомому и вошла в дом. В памяти всплыли стихи той же поэтессы, что она декламировала Загоровскому:

 
«…С вдохновеньем святотатцев
Сердце взрыла я до дна.
Из моих любовных святцев
Вызываю имена».
 

Нотариус из головы не выходил. На что он претендует? Против него как человека Наталья ничего не имела, но в качестве мужчины… Ей трудно было представить Илью Викторовича рядом с собой. Наташа органически не переносила блондинов… Её мысли прервал городской телефон, трезвонивший в квартире. Судорожно отыскав в сумке ключи, Наташа забежала домой и уже через полминуты кричала в трубку:

– Бумаги? Да, сделала! Всё готово, когда встречаемся?

Дела заняли у неё несколько дней, на протяжении которых она мельком вспоминала странного нотариуса – то и дело приходилось показывать разным людям копии, заверенные Ильёй Викторовичем. Было много суеты, но наконец, вопросы решились, и Наташа начала приходить в себя. Словно почувствовав изменение ситуации, объявился и Загоровский.

– Я освободилась от дел буквально вчера. Вы угадали, у меня даже есть время разговаривать ни о чём, – без тени кокетства произнесла Наташа.

– Зачем гадать? Я на практике знаю, какое дело сколько времени требует. Вы идёте чётко по графику, – смеялся в трубку Илья Викторович. – Я вот тоже время зря не терял, почитал вашу поэтессу. Могу тоже цитировать её стихи:

 
«Не мучь меня, не тормоши:
Здесь неба нет, над этой крышей.
Сквозь страшный обморок души
Я даже музыки не слышу»
 

Прочитав отрывок, Загоровский засмеялся своим неестественным смехом. Наташу передёрнуло. Эти строчки она начитывала самой себе пару лет назад, после предательства любимого человека. Она вспомнила, как лежала в этой же самой комнате, задыхаясь от чужой лжи. Загоровский произнёс стихи шутливо, словно отбиваясь ими от надоедливой мухи. Наташа их читала, с трудом выговаривая слова, давясь обидой и слезами. Ей очень захотелось сказать в трубку: «Конторская у вас душа, господин нотариус!» Но она промолчала. Зачем на кого-то перекладывать свои перенесённые обиды. Лично ей Загоровский ничего плохого не делал.

 
«И каждый вам неслышный шёпот,
И каждый вам незримый свет
Обогащают смутный опыт
Психеи, падающей в бред».
 

Наташа тихо произнесла строки то ли под впечатлением воспоминанья, то ли они вырвались в отместку Загоровскому.

Тот радостно подхватил:

– Это Владислав Ходасевич. За что вы мне нравитесь, Наташа, так это за прямоту. Не люблю, знаете ли, барышень, которые слово боятся сказать. Вы не просто девушка с изюминкой, – Илья Викторович задумался на секунду и, тут же подобрав подходящее сравнение, радостно выпалил, – вы настоящий кекс. Я, знаете ли, гурман. Если не возражаете, я хотел бы вас украсть сегодня вечером на совместный чай.

Наташа замялась и начала придумывать отговорки, чтобы не ехать в гости, но Илья Викторович развеял сомнения:

– Не сомневайтесь, барышня, исключительно нейтральная территория. Я тоже боюсь незнакомых людей. Выбирайте место, но учтите мои рекомендации – приличный чёрный чай подают на Курской, в вегетарианском ресторане. Угощаю. Да, если вы предпочитаете чай зелёный или каркаде, то тут я не специалист. Каркаде – это, на мой взгляд, компот, а зелёного чая в Москве имеется порядка тысячи видов, не смогу порекомендовать – это сугубо на любителя.

– А может, я пью кофе, – съязвила Наташа.

– Кофе вечером? – искренне удивился Загоровский. – Как вы могли такое обо мне подумать? Чтобы я предложил даме пить кофе перед сном? Каждый напиток имеет своё предназначение. Итак, что вы решили?

– Уговорили. Пьём чай.

– Вот и отлично. Последний нюанс. Какую машину вы предпочитаете на вечер?

– Не поняла. В каком смысле?

– Марка автомобиля имеется в виду. На какой машине за вами заехать?

– У вас есть все марки машин? – осторожно уточнила Наташа, не зная, как реагировать на это предложение.

– Далеко не все, но основные модели, конечно же, имеются.

– Тогда на ваше усмотрение, мне, если честно, всё равно.

– Как скажете, я заеду за вами в семь. Вас устроит?

– Вполне.

В трубке раздались гудки, и Наташа растерянно положила телефон. Её немного начали тяготить как условная формальность, так и отсутствие её.

Комплекс – это ассоциативная память, идущая из прошлого и мешающая реализации счастливого настоящего. Если человек делает какое-либо категоричное заявление – это сигнал о том, что его «личное мнение» давным-давно обросло личными комплексами. Комплексы могут быть массовыми, они касается межполового, национального вопроса, вкусовых пристрастий.

Комплекс зачастую сознательно или бессознательно навязан извне. Человек легко поддаётся комплексам, причём в любом возрасте, потому что он социален.

Наташа медленно произнесла вслух – ком-пле-кс. Поискала в словаре Ожегова: комплекс определяется как совокупность, сочетание чего-нибудь.

Конкретно комплекс неполноценности – болезненное осознание своих недостатков, неполноценности в каком-нибудь отношении. Комплексы приходят в жизнь человека, то есть внедряются в личность всегда извне. Как удар ножом. Как пробой на энергетическом плане. Броней может служить только здоровая психика и здравомыслие. Главное – не переваривать услышанное. Не каждый человек говорит от добра, часто целью людей является банальное желание уязвить другого. Выходит, кто колет – тот сам давно ранен.

Некоторые сходят с ума. Мания преследования. Нехорошо посмотрели, зашушукались за спиной завистники. Человек начинает искать причину такого отношения в себе, своём поведении, становится рассеян. В таком плохо контролируемом сознании чуть замешкался – попал под машину.

Слабовольные люди ломаются. Их встревоженный мозг фиксирует ситуацию как попытку убийства. Дальше – больше. Им мерещится попытка отравления – человек отказывается от приёма пищи. Дело сделано. Слава Богу – таких людей немного.

Чаще всего сходят с ума женщины. Их мозг предпочитает прятаться от реальности, правда жизни женщин пугают. Даже умные и сильные женщины ищут иллюзий. Конечно, они всё понимают, но никто не отменял потребность в ласке, нежности и поддержке. В сознание мужчин с детства вбивают: ты должен первое, второе, пятое, десятое….и далее по списку. Мужчин учат не плакать – им не положена разрядка, вот и не доживают мужчины часто до преклонных лет. Разрядку ищут в сексе, алкоголе, в работе, в итоге достигая морального износа.

Наталья тряхнула головой от навязчивых мыслей. Вместо того чтобы прививать детям ненужные комплексы, как мальчикам, так и девочкам – учили бы их лучше взаимопониманию. Дети-то все разные. Мальчишки шустрые, да, но и есть и девочки им под стать. Есть тихие мальчики. Есть девочки – мама не горюй, но неправда что все мальчики одинаковые.

На каждый тезис найдётся антитезис. У одного человека свой опыт и закреплённые комплексы, у другого – другие. Поэтому часто люди не могут договориться. Каждый будет ссылаться на свой опыт, имевший место в его жизни. Оппоненты возражают – их опыт жизни может быть опытом с точностью до наоборот.

Плохо, когда человек своё личное мнение путает с правдой. Но как вывели в Матрице – реальности нет. Для одного в помещении душно и темно, для другого, сидящего рядом в том же помещении, – светло и холодно. Ах, да – это из теории относительности. Субъективна реальность для индивида. Здесь и сейчас. Для космоса? Что бы человек ни сказал, это будет только его личное мнение. Кто-то сказал – и не путайте с позицией человека. Хотя, да – это тоже мнение.

 
                                        2
 

Загоровский не обманул, был просто чай и светская беседа в каком-то неизвестном Наталье милом и уютном кафе. Болтали о пустяках, о путешествиях. Илья Викторович обмолвился о картинах, которые он привез из Таиланда за «сущие копейки».

Наталья начала расспрашивать о картинах. Она любила живопись. Илья Викторович предложил как-нибудь их показать, но предупредил, что картины находятся в загородном доме, и если ехать к нему, то нужно выбирать время, чтобы не стоять до позднего вечера в пробках. На том и порешили.

После кафе нотариус довёз Наташу до дома. Но уже в машине они о чем-то разговорились и почти час простояли у подъезда, болтая и смеясь.

Наталья заходила в квартиру с чувством приятного послевкусия от встречи. Её немного рассмешила нелепая попытка произвести на неё впечатление толстой пачкой денег под резинкой, которую достал Загоровский, оплачивая счёт. Эта пачка никак не вязалась с его профессией, зато вполне увязывалась с полосатым пристрастием в одежде. Чем-то рыночным веяло от неё.

Мастер-класс – умение накапливать в другом возбуждение, как бензиновые пары. Когда их грамотно собрать – взрыв будет фантастический. Загоровский оказался не только гурманом, но и кем-то иным. Он не ухаживал за Натальей, не смотрел на неё жадно, он всегда был чуть отстранён даже когда смеялся, но, тем не менее, начинал её интересовать. Чем? Наталья задумывалась. Не играет, не заигрывает… чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей! Вот! Наталья решила, что это и есть та испытанная формула, которая лежит в принципе обхождения Ильи.

Наташа усмехнулась. В жизни всё гораздо проще, да и она сама проще. Илья Викторович всё усложняет. Но как говорится, флаг ему в руки. Наташа решила, что разгадала его стратегию, и окончательно успокоилась. Так как, согласно тактическим действиям данной стратегии, пока сама Наталья не соизволит упасть в объятия «коварного соблазнителя», он так и будет бродить вокруг да около. Наталья ходила по квартире с чувством знатока мужских сердец, громко зачитывая Софию Парнок:

 
«…Есть слова, что не скажешь и на ухо,
Разве только что прямо уж – в губы…
Милый, дверь затворила я наглухо…
Как с тобою мне страшно и любо!»
 

Успокоившись, она сочла нотариуса мажором со слабо выраженным темпераментом и вздохнула. В голову полезли строки другой поэтессы прошлого – Аделаиды Герцык.

 
«Ты меня спросила, отчего так мало
У меня огня и тоски любовной,
Отчего мой голос звучит так ровно
И нет в нём жала?»
 

Ах, стихи! Ах, мамино воспитание!

 
                                        3
 

– Зайди в церковь и посмотри в глаза священникам. У многих не найдёшь там святости. Почему? Для них любовь к Богу давно перешла в некий супружеский долг. Они выработали иммунитет. Всегда можно увидеть того, кто искренне любит Бога – у них священный трепет восторга любви к Богу читается в каждом движении, слове.

Илья Викторович казался циничным, произнося эти слова. Но было видно, что в церковь он захаживал и говорит искренне.

– Но вера, религия – это тот же щит, даже от злого слова.

Наталья начала издалека, не желая вступать в дискуссию долгую и бессмысленную.

– Почему верующий человек защищён? Большинство слов, идущих от человека, он не воспринимает. Для него значимы только слова, написанные в священном писании, или сказанные батюшкой. Согласна, очень важна личность священнослужителя. Он проводник между богом и человеком. Поверят священнику – будут верить в Бога. Но это не одно и то же. Учение нужно доносить, чтобы оно не было искажено при понимании.

– Заметь, – продолжила Наталья, – многие истины доносились первым слушателям через притчи или сказки, они легче воспринимались. Как в институте преподаватели с научными степенями объясняют студентам сложные понятия на пальцах. И всё ясно. А если неподготовленному человеку в лоб говорить научным языком, то 95 процентов информации мимо пойдёт. Преподаватели, которые умничают, дабы показать научную осведомлённость, делают свою работу, мягко скажем, недобросовестно. Учебники потому и трудно усваиваются, что они написаны научным языком, с определённой терминологией. Обязанность преподавателя – дать алгоритм к пониманию знания того предмета, в котором он сам уже разобрался.

Наталья и Илья Викторович сидели на огромном диване в квартире Загоровского и спорили. Вернее, спорила Наталья. Она искренне верила в высшую для всех помощь. Загоровский, казалось, свою бессмертную душу, как говорится, заложил в ломбарде.

Периодически он позёвывал, и вскоре Наталья спохватилась. Они весь вечер пятницы ездили по клубам, потом ужинали. Знакомились с его друзьями. Она забыла о времени, а он, как воспитанный человек и внимательный хозяин, не торопил её.

– Который час? – оглядываясь по сторонам, спросила Наталья. Часов в гостиной не было.

– Не знаю, – снова зевнул Илья Викторович. – Часа три-четыре, наверное. Если ты домой хочешь, я могу отвезти. Не на такси же ночью ехать.

Он посмотрел на Наталью своим невозмутимым взглядом. Наталья была в замешательстве. С одной стороны, не оставаться же ночью в чужой квартире, а с другой – какой смысл ехать в субботу домой, если можно остаться переночевать и уехать днём. Выходной же.

– Решай скорее. Если ехать, то я пошёл собираться, если остаёшься – пойду стелить. Ванна по коридору налево.

Илья Викторович не внушал опасений. Не маньяк, а с обычным мужчиной уж как-нибудь справимся, решила Наталья. Попросив полотенце и домашнюю одежду, она отправилась готовиться ко сну.

 
                                        4
 

Вернувшись, Наташа не нашла Загоровского в гостиной. Позвала. Отозвались в дальней комнате.

Подойдя к двери, она сквозь приглушённый свет увидела огромный зал, в которой стояла не менее огромная кровать. Судя по тому, что в комнате, кроме кровати и прикроватных тумб, больше ничего не было, Наталья поняла, что это была спальня. Она огляделась. У Загоровского явно наполеоновские комплексы: огромная машина, пятикомнатная квартира на Пушкинской, кровать-аэродром.

– Ты где предпочитаешь спать, справа или слева? – не оборачиваясь, спросил Илья Викторович.

Наталья наблюдала, как мужчина, с которым она недавно разговаривала «по душам», стоял в трусах и застилал свежим бельём кровать, явно для двоих.

– Справа, – ответила Наталья, хотя ей это было не принципиально.

– Вот и славно. Ложимся. Поздно уже.

Наталья не умела так быстро переключаться, но усталость брала своё, и она легла в футболке Ильи Викторовича, которая приятно пахла явно не мужским парфюмом.

Илья Викторович и не собирался спать. Он по-хозяйски подвинулся к Наталье и обнял её. «Началось», – мелькнуло у неё в голове.

– Я как уважающий себя хозяин и мужчина, не могу допустить, чтобы девушка легла спать без секса, – сказал Загоровский весьма буднично, чем заставил Наташу улыбнуться.

За неделю знакомства она привыкла к его странностям. Тело молодого мужчины было в прекрасной физической форме. За окном уже рассветало, ей хотелось спать, и она решила просто расслабиться и «подмахнуть» ему.

Спать не получилось, «подмахнуть» тоже. Илья Викторович оказался импотентом, но этот недостаток он восполнял умением творить чудеса в постели, и Наталья очень скоро ощутила на собственном теле, кто такой истинный зодиакальный скорпион. Недаром Дом секса соотносится именно с этим знаком.

В невероятном, бешеном ритме мужчина перемещался от одних губ к другим, при этом задействовав руки и ноги, а также всё тело для побочных манипуляций. После первого оргазма он только усилил темп и воздействие. Наталья попыталась уползти на пол, чтобы перевести дух и отдохнуть, но молодой человек перехватил её за ноги и вернул на кровать.

– Сейчас нельзя отдыхать, – сказал он спокойно, даже не запыхавшись, – мы только начали.

Наталья первый раз столкнулась с подобным, но доверилась ему, хотя соображала с трудом: в глазах плыло, казалось, сейчас она упадёт в обморок. Один оргазм накрывал другой. Наталья кричала на весь дом от избытка ощущений. Солнце поднялось, а Илья и не думал останавливаться.