Текст книги "Шестое чувство. Сборник рассказов"

У Натальи совсем не было сил, пару раз она бегала в ванну, чтобы прийти в себя, к тому же требовался хороший душ – она была разве что не в пене, как скаковая лошадь.

В ванной она каждый раз долго стояла под душем, приходя в сознание. Что это было? Несколько часов без передышки – это нормально, но несколько часов непрерывного оргазма?

Наконец, поняв, что конца не будет, она решила схитрить и предложила помассировать партнёру ступни ног. Это был её тайный секрет, которым она пользовалась, когда её бывший муж не мог уснуть.

У Ильи нашлось какое-то масло из лубрикантов, и она, уложив парня на спину, переместилась к нему в ноги, медленно начала колдовать над ним. Пять минут, и Игорь спал как убитый.

Сама Наталья заснуть не могла. Хотя ноги у неё были ватные, она поняла, что уже проголодалась, и ей нужно перекусить. Накинув на себя футболку, девушка пошла искать кухню. Кто знает, когда герой-любовник проснётся?

Чай и бутерброд с маслом – больше в доме ничего и не было, и Наталья отправилась обратно. Всё-таки это чужая квартира. Прилегла рядом с Ильёй. Постаралась уснуть.

Илья проснулся так же неожиданно, как и уснул.

– Привет, – сказал он, открыв глаза. – Заснул, извини. Ты что-нибудь ела? Хотя да, у меня обычно пустой холодильник, я ем на работе. Поехали, перекусим где-нибудь, потом я тебя домой отвезу.

От завтрака Наташа отказалась, и мужчина, снова позёвывая, повёз её домой. Дороги были свободны, и они быстро добрались до её дома. В дороге Илья, как обычно болтал обо всём, Наташа же, не спавшая ночь, сидела в оцепенении от чудовищной дозы полученных ощущений.

 
                                     5
 
 
«И стынул пот студёной, тонкой, змейкой, —
И никогда блаженство обладанья
Такой неомрачённой полнотой
И острой гордостью меня не прожигало…»
 

Стихи Парнок крутились в голове весь оставшийся вечер, как только Наталья проснулась. Её передёргивала сладкая конвульсия остаточного оргазма, как только она вспоминала прошедшую ночь. Как? Как он это делает? Её, Наталью, которую «загнать» не мог не один мужчина, для которой чем больше секса, тем больше его не хватало, «сделал» парень-импотент! Наталья села в кровати, подложив под спину подушку. Так куклой она просидела несколько часов до самой ночи, попеременно подрагивая от микрооргазмов.

В воскресенье она проснулось поздно, но отдых не помог. Тело предательски вздрагивало, и она только что и могла – это выдыхать, сжимаясь от сладкого чувства. Ближе к вечеру позвонил Илья. Беззаботно спросил, всё ли у неё в порядке, поболтал о разном, пожелал сладких снов и… пропал на неделю.

Наталья была даже рада. В общей сложности «эффект Ильи» длился три дня. В метро, по дороге на работу, в понедельник, тело предательски «вздрагивало», и она, сидя в одном ряду с пассажирами, с трудом себя контролировала себя, чтобы громко не выдыхать. Хотя в это время люди спят с открытыми глазами. Кому есть дело до девушки, которая, внезапно выгнувшись, вздрагивала, округляла глаза и беззвучно открывала рот? Да и мало ли придурошных в наше время?

К концу недели Наташа пришла в себя, и Загоровский не преминул появиться. Он предложил Наталье любое мероприятие на её усмотрение. Наталья вспомнила о фотографиях тех самых картин из Таиланда, которые ей показывал Илья в последнюю встречу, засняв их на телефон. Картины были откровенной халтурой. Эх, полосатый стиль!

Наталья, выросшая на русской классике, хорошо разбиравшаяся в картинах великих мастеров Эпохи Возрождения, импрессионистах и других художниках, решила посвятить своего нотариуса в мир живописи. Они договорились встретиться на Крымском Валу.

– Почему там? – поинтересовался Илья Викторович.

– Я проведу тебя сначала по переходу перед Крымской Третьяковкой. Там как раз продаётся то, что ты вёз из другой страны. Хотя очень редко, но и там изредка бывают «вещи», – с видом знатока ответила Наталья. – Потом мы пройдёмся по залам современного искусства и закончим Третьяковкой. Только в таком порядке. Такой порядок поможет тебе самому оценить уровень твоего приобретенья для загородного дома.

Они бродили вдоль картин. Наталья рассказывала об их достоинствах и недостатках на языке понимания Загоровского. В залах Третьяковки Илья уже сам начал подмечать истинную красоту шедевров. Всё-таки он был хороший ученик. После галереи пара отправилась на встречу с друзьями Ильи в клуб, где-то в районе Марьино.

Илья не был любителем танцев, но как сопровождающее лицо он некоторое время составлял компанию Наталье на танцполе. В основном ей пришлось проводить время с девушкой друга Ильи – Машей. Маша была милой, и они с Натальей быстро нашли общий язык. Вдвоем они танцевали, бегали в дамскую комнату. В перерывах между танцами шли к парням, расположившимся за столиками зала ресторана.

Когда Илья и Наташа оставались одни, они целовались. Спокойно, без страсти, но с нарочитой долей эротики, отчего на них исподтишка поглядывали молодые люди и пожилые мужчины в зале.

На танцполе же у Натальи появился странный поклонник. Видно, он не очень дружил с головой, но был не агрессивен, хоть и несколько навязчив. Когда обе пары сели в машину Ильи, странный парень вышел на улицу, встал перед автомобилем и на прощанье махал Нате рукой, чем весьма позабавил Илью.

Машина отправилась к загородному дому Загоровского. Наташа и Илья, сидевшие впереди, время от времени продолжительно целовались, чем приводили пассажиров на заднем сидении в состояние ужаса. Пустынная трасса была извилиста, имела много крутых поворотов, но то ли у Ильи были железные нервы, то ли он действительно мог ехать по знакомой дороге с закрытыми глазами, но он исхитрялся вести машину, не отрываясь от Наташи. В каком-то смысле он был сумасшедший. Но Наталья решила ему повиноваться. Она уже проверила этого мужчину «в бою» и знала: сделаешь, как он хочет, – получишь, о чём и не мечтала.

Подъехав к забору дома, Загоровский не торопясь вышел первым, открыл дверь калитки и пропал.

– Собаку в вольер загоняет, – прокомментировал друг Ильи – Максим.

Вскоре вышел Илья, и автомобиль въехал на территорию. В вольере надрывалась злобная южнорусская овчарка. Наталья и Маша, первый раз оказавшись в этом месте, вопросительно смотрели то на Максима, то на Илью.

– Проходим в дом, не стоим, – проговорил хозяин и повёл внутрь.

Дом был в лучших традициях Ильи Загоровского. Размером с общежитие. На пороге нас встречали три кошки разных мастей. Илья поприветствовал каждую, и кошки убежали по лестнице наверх.

Не смущаясь и не спрашивая разрешения, Илья разделся до нижнего белья и пошёл мыть руки.

Маша растеряно протянула:

– Мальчики, ну нельзя так сразу же.

Наташа успокоила её. Мол, ходит так человек дома. Саму Наташу весь вечер не отпускало неловкое чувство, что в загородном доме так же, как и в городской квартире, не было ничего съедобного, кроме чая и лёгких закусок под бутерброды.

Зато наличествовал отдельный буфет, набитый кошачьим кормом. Это был кошкин дом. На каждом этаже размещались кошачьи игрушки, в каждой комнате было по кошачьему дивану и коврику для игр.

Поболтав и убрав посуду, все разошлись по этажам. Причём пара Маша-Максим расположилась на пути следования к столовой. А Илья и Наталья пошли в хозяйскую спальню, которая оказалась раза в три больше городской. По периметру размещались огромные окна.

– Вот здесь ты можешь кричать сколько душа пожелает, – окидывая комнату, произнёс Илья. – Дом в твоём распоряжении.

И Наташа кричала. Откуда только силы брались! Илья, казалось, пытался выжать из неё всю скопившуюся за многие годы энергию. Кровать не могла долго удерживать на себе тела, потяжелевшие от вспыхнувшего в них пыла, и пара сначала перебралась на пол, затем перекочевала к окну. Подоконники явно «точились» под сексуальные игры. Наталья, в какой-то момент вспомнив о второй паре, попыталась держать себя в руках.

– Не думай о них, – Илья не только чувствовал её тело, но и читал её мысли. – Они тоже сейчас заняты.

Так как ванны были на всех этажах, Наталья не одевалась. И в перерывах, которые ей удавалось буквально вымолить, она уходила привести себя в порядок и ополоснуться. Заходил Илья. Он умывался, мыл руки и звал её обратно. Наталья смотрела на него с завистью: вот он – воплощённая секс-машина. Ни усталости, ни комплексов, знает, как доставить удовольствие и даже не вспотеет. Наталья раньше думала, что у неё был сумасшедший секс. Оказывается, она и близко к нему не приближалась.

Секс-марофон продолжался несколько часов, пока Наташа не выдохлась окончательно. Столько «счастья» за такое короткое время она не получала. Не было сил ни кончать, ни кричать.

Илья пожал плечами и пошёл в душ. Наташа накинула на себя одежду и пошла вниз перекусить.

Спускаясь по лестнице, она наткнулась взглядом на вторую пару. Максим молча «пилил» Машу, лежавшую тихо, как мышь. Наташа почувствовала неловкость за то, что голосила на весь дом без передышки. Пошла назад. Вернулся из душа Илья.

– Что случилось? – поинтересовался он, вытирая волосы полотенцем.

– Там ребята никак не закончат, а уже есть хочется. Я привыкла завтракать по утрам, – виновато проговорила Наташа.

– Это не наша проблема, а их проблема, – ответил Илья. Обвязав торс полотенцем, подхватил Наташу и направился вниз.

Когда пара прошла в столовую, вторая пара начала закругляться. Илья разлил по кружкам чай и кофе, тут и Маша с Максимом нарисовались за столом.

– Всем привет! – отрапортовал Максим.

Маша что-то смущённо пробормотала. За стол сели все, кроме Маши, она пошла на балкон курить. Илья включил телевизор для фона и, как обычно, непринуждённо и весело болтал ни о чём.

Кроме напитков, на завтрак ничего больше не было. Наташа, пользуясь прошлым опытом, прихватила с собой несколько булочек и пирожное.

Все перекусили, после чего хозяин скомандовал «сбор». Маша и Максим стали складывать свой диван. Илья и Наталья поднялись наверх.

– Не люблю пустого времяпрепровождения, – объяснял он, собирая постельное белье в корзину. – Сейчас отвезу тебя домой и поеду в спортзал.

Подушки и одеяла Илья забросил в откидное кроватное отделение для постельных принадлежностей и подозвал к себе Наталью. Она увидела большое отделение для секс-игрушек, а в нём – несколько вибраторов разной модификации, всякие шарики.

– Да, кстати, плётку забыл убрать. Ты не помнишь, куда я её положил? – спросил он у Наташи.

Наташа задумалась и полезла под кровать с той стороны, где «спала». Плётка, да, это стоящая игрушка. В очередной раз Наталья подумала, как плохо знает своё тело, раз до Ильи не испытывала на себе все прелести «классики» сексуального экстрима.

– Почему ты прячешь это так далеко? – поинтересовалась она.

– Зачем домработнице лишняя информация? – вопросом на вопрос ответил Илья. – Ну, всё! Пошли. Ничего не забыла?

Ребята тоже уже собрались. Все сели в машину. Илья выпустил собаку, и компания тронулась.

Звучала музыка. Все сидели тихо, лишь изредка переговаривались. Илья привычно позёвывал. Наталья смотрела на него с удивлением. Какой спортзал? Она сама еле двигается. Тело получило перегрузку, ему опять потребуется пару дней на восстановление, а он? Откуда в человеке столько энергии?

Илья развёз всех по очереди. Ближе всех жила Маша, потом высадили Максима. Наташин дом был дальше всех.

– Удивил, снова удивил, – не удержалась Наташа. – Как тебя на всё хватает?

– Не хватает, – Илья пристально посмотрел на Наташу. – В последнее время у меня… моральный износ. Устал я. У меня есть невеста, правда, она считает себя моей женой. Живёт в своей квартире, за город ко мне не хочет. Есть две постоянные любовницы. Но, знаешь ли, я гурман. К тому же пресыщаюсь одной и той же пищей. Спасибо, что ты была частью моей жизни.

Всё становилось на свои места: и внимание, и то, что он пропадал на время, и игрушки.

Наталья сидела в машине с пустой головой. Эмоций не было. Секс, как лекарство, освобождает тело от всего лишнего. Чистит, что ли. Ей было спокойно и хорошо. Она поблагодарила Илью за то, что подвёз, чмокнула в щёку на прощанье и открыла дверь. Она была ему благодарна за его мастерство и внимательность к мелочам.

Впервые, поднимаясь к себе домой, в голове не звучали стихи. В голове как мантра звучало лишь одно слово: «скор-пи-онннннн».

Злое настроение
рассказ

Кристи шла на остановку в плохом настроении. Было утро, ранняя весна, а значит, много хмурых, невыспавшихся людей, и всё это на фоне грязного снега и промозглой погоды. Самое неприятное событие этого начавшегося дня – неудачная ночь во всех её смыслах.

Кристи ехала от своего парня, у которого оставалась на ночь. Обычно она приезжала к нему на ночевку с пятницы на субботу или с субботы на воскресенье, чтобы затем выспаться, в этот раз она ехала из гостей сразу на работу. Ехать предстояло весьма неудобным окольным путем, что добавляло неприятных эмоций.

Автобуса долго не было. На остановке начал собираться народ. Кристи вышла с запасом времени и поэтому не волновалась насчет опоздания, её тяготила мысль о нужности ненужных ей встреч. Её парень был груб и неуклюж в постели, притом любил засыпать под телевизор, и девушке нередко приходилось его выключать в три-четыре часа ночи, иногда и в пять утра, с трудом обнаруживая в одеяле пульт. До этой поры она вынуждена была мучительно укрывать голову одеялом и слушать очередную телевизионную передачу типа «Жизнь замечательных ежей», под которую любил засыпать её парень.

Сценарий встреч был многочисленной копией первой встречи, и по прошествии пары лет начал девушку раздражать. Приезжать хотелось все реже и реже. И сейчас, простаивая на остановке, Крис решала для себя – что для неё эти наскучившие отношения и встречи.

Пришел автобус-гармошка. Крис удалось войти одной из первых и пройти в конец автобуса, где она смогла подсесть к суровой женщине лет пятидесяти. Автобус наполнился и тронулся с места.

Район, по которому катился автобус, определенно ей не нравился. Он был серым и неопрятным. Он был нехорош даже летом. Крис с нетерпением ждала, когда автобус минует пять-шесть остановок и подъедет к метро.

На первой же остановке вошла женщина с дочкой лет четырех. Крис огляделась. Народ явно не желал уступать место, и девушка знаками показала вошедшей молодой женщине, что готова освободить свое место для ребенка. Ребенок с удовольствием забрался на сиденье и радостно заулыбался. Однако девочка была счастлива не более минуты. Как только она освоилась на месте, тут же состроила кислое выражение лица и тихо заныла, обращаясь непонятно к кому: «Хочу к окошку! Я хочу к окошку!» Мама девочки, скромная неприметная женщина маленького роста, только приговаривала: «Ну, Ира!»

Крис поочерёдно смотрела на Иру, на её маму, на людей вокруг. Люди молчали. Женщина, сидевшая у окна рядом с девочкой, смотрела в окно с нахохлившимся видом. Она явно не желала пересаживаться.

Злое настроение Крис начало её подзадоривать. Мало того что капризная Ира недовольна своим положением, так она вовсе не думает о своей маме. Вместо того чтобы вздыхать о том, что нет места для мамы, Ира хочет получить желаемое сверх меры.

После очередного «хочу к окошку!» Крис наклонилась над четырехлетней девочкой и, глядя ей в глаза, ядовито выдала: «А вот фиг тебе! Радуйся тому, что есть. У тебя мама стоит, а ты вместо того, чтобы желать ей присесть, просишь себе новое место!»

Девочка молчала, но, судя по её глазам, она прекрасно все понимала, более того, сознательно манипулировала матерью и окружающими. Однако соседка была непреклонна. Молчала и мать Иры, проглотив слова Крис, видимо, была полностью с ними согласна.

Ира начала ворчать. Тихо, одними губами проговаривала «хочу…». Крис огляделась. Через ряд кресел, у окна, освободилось место и готовилось освободиться второе. Крис наклонилась к Ириной маме и подсказала ей решение проблемы. Посоветовала поторопиться занять свободные места.

Маленькая Ирина быстро слезла с сидения и побежала к окну, продираясь через людей. Следом прошла её мама. Наконец, они обе сели, а Крис заняла свое прежнее место. Скоро метро. Последнее расстояние до конечной остановки было самым продолжительным. Все запаслись терпением. Хотя оно и так привычно для пассажиров утреннего транспорта.

Люди пользуются любой возможностью, чтобы проснуться по дороге перед началом работы. Лишенные сил от недосыпания, они едут на работу, как зомби, чтобы весь день ударно трудиться, а затем измотанными вернуться домой в переполненном транспорте. Транспорт – это некий перегон обесточенных существ. Особенно это заметно в электричках, которые идут из пригорода на центральные вокзалы большого города. Люди здесь самые невыспавшиеся. Множество мест на скамейках электричек занято глубоко спящими людьми. Молодые закрывают лицо капюшоном, откидываются на подголовники; взрослые стараются подремать, прислонившись к стеночке у окна.

Время, проведенное в транспорте, имеет свою цену. Это переходный момент из состояния домашнего покоя к тому миру, где требуется показывать результат. Крис любила недолгие моменты бездействия. Это время для размышления, размышления о себе и своей жизни.

Автобус остановился на светофоре. Скоро конец пути. Крис видела это по знакомым силуэтам за окном. Она часто проезжала по этому маршруту и хорошо его знала. Заметив у обочины большой раскладной стол-стенд для продажи, начала от нечего делать его разглядывать.

Стол со всякой мелочовкой, сувенирами, дисками. Продавцом оказалась девушка, поджимающая правую ручку. Неестественное положение тела. Крис вгляделась. У девушки-продавца, вероятно, ДЦП. Она раскладывала на продажу товар одной рукой, одновременно переговаривалась с парнем, который вытаскивал товар из большой сумки. Наконец, выпрямился парень. В одной руке он держал диск, вторая рука так же, как и у девушки, была нерабочей. У парня была аналогичная проблема. Пара переговаривалась, деловито готовясь к рабочему дню на улице. В их движениях не было суеты. Движения были привычными, отлаженными и согласованными. Судя по обручальным кольцам, парень и девушка были мужем и женой.

Автобус тронулся. Крис замерла. В мыслях возник ее бесплодный роман, капризная девочка. Какая нелепость! Только что она видела, как двое ребят с ограниченными возможностями жили, довольствуясь тем небольшим, что предоставляет им жизнь. У них есть любовь, взаимная поддержка, общее дело. Они не ноют, они живут. Нюансы жизни: кто-то всю жизнь пытается урвать от неё кусок счастья и вечно чем-то недоволен, а кто-то довольствуется малым кусочком и счастлив.

Метро. Крис вышла из автобуса со слезами на глазах. Когда она научится сама отвечать за свое счастье? Автоматически пошла следом за толпой. Привычно действовала по заданному алгоритму. Раздался звук проходящего рядом трамвая. Крис оглянулась. Недалеко от неё действительно с места тронулся трамвай. Старый красный трамвай, который она встречала в Чехии. Да, кажется, они и поставлялись именно оттуда в свое время.

В окнах трамвая виднеется сплошная серо-черная безликая масса. Люди. Это едут люди. Среди серой массы ярким пятном выделилась радостная рожица озорной девчушки в розовой шубке и шапке с помпонищем. Веселая детская улыбка на лице, приникшем к стеклу.

Контраст радости и цвета на фоне безликой серой массы. Злое настроение Крис растаяло. Радость девчушки передалась и ей, как цепная реакция.

Крис спустилась в метро, улыбаясь увиденной картинке и переданному настроению. Взрослые люди, окружающие её, были неприветливы. Возможно, у них было злое настроение.

Говори со мной
рассказ

Лето – это время испытания для меня. С приходом лета моя дочь уходит на «улицу», и я всякий раз боюсь, что она не вернётся. Она слишком мала, чтобы осознавать, что это игра со смертью, а я слишком слаба, чтобы защитить её от всего мира.

Я сидела в кабинета психолога и пыталась выразить суть своего посещения. Это было тяжело и просто одновременно. По моему рассказу я получалась какая-то слишком положительная. Вся такая некурящая трезвенница, труженица, ответственная, два диплома с отличием, есть хобби. Всё как положено. Когда же я рассказываю про свою семью, то выходит, что у меня в семье все как один алкоголики, социопаты и вообще полный набор неблагополучия.

Психолог разглядывала меня не без интереса. Я сама чувствовала в её взгляде немой вопрос: Где я завираю больше? По себя или про свою семью? В совместных разговорах есть резон. Проговаривая ситуации, которые тебя беспокоят, ты интуитивно сам находишь ответы на свои же вопросы. Ты можешь долго мучиться в поисках ответа, но, проговорив проблему вслух, ты её же сам и услышал. Услышал – понял. Понял – нашёл ответ.

Я пришла к специалисту затем, чтобы услышать и себя, и услышать мнение со стороны. Я знала источник страха, я хотела от страха избавиться, но не знала, как.

Мне трудно бороться с теми, чью природу я не понимаю. Я не понимаю алкоголиков, я не понимаю наркоманов. У меня не было в жизни подобного опыта, у меня никогда не было таких друзей. Я всегда инстинктивно сторонилась всего, что создаёт проблемы. Но куда убежишь от своей семьи?

Помню себя в пять лет. Помню лицо матери, уже порядком пьяной. Я хотела домой, а молодая женщина желала оставаться в гостях. Её лицо, «глупое» от алкоголя, и многочасовая шарманка: «Мы скоро поедем домой» – врезалась в мою память на всю жизнь. Помню, как я тогда дала себе зарок, что мои дети никогда не увидят меня в таком состоянии. У меня получилось. Это несложно.

Алкоголизм – азартная игра в рулетку на выбывание. На кону стоят самые ценные в жизни человека составляющие: семья, здоровье, карьера и другие ценности, в том числе материальные. Вокруг наблюдатели-друзья, которые с интересом смотрят, как играющий запускает «волчок». Стрелка всегда укажет на один из лотов, и с ним придётся со временем расстаться. Таковы правила. Выигрывать никому не удавалось, так как игра только на лоты игрока. Можно лишь вовремя уйти, чтобы не потерять ничего, но это мало у кого получается. А кому удавалось, приобретали больше, чем имели до? Алкоголизм и наркомания – пассивная игра на саму жизнь. Что взамен? Ничего. Оттягивание времени от неизбежного. Забытьё и забвение.

Да, я из тех зануд, которые считают, что за благополучие и здоровье молятся, а не пьют. Мои домочадцы используют разные объяснения появлению алкоголя. Самый частый ответ: потому что это весело. Хотя весело только тому, кто употребляет. Я давно устала бегать по больницам и отделениям милиции, вытаскивая оттуда близких. Повторно покупать вещи, которые продержались неделю-две и были потеряны. Лечить раны, отдавая даже не последние деньги на лекарства, а единственные.

Я белая ворона семьи. Я тот человек из притчи про отравленную воду, что поверил Ангелу-пророку и не пил отравленную воду, чтобы не стать безумным. Но мир сошёл с ума. Над человеком, поверившим пророку, все смеялись. Согласно притче, у человека отказала сила воли, и он стал таким, как все, выпив из отравленного источника.

Моя сила воли давно трещит по швам. Её подстёгивает страх. Психолог объяснял что-то про созависимость, про то, что мысленно нужно проститься со своим ребенком. Принять для себя его смерть.

Да, я понимаю: за всё в жизни нужно платить. Нужно знать, от кого рожать. Мудрые предки выбирали сами мужей и жён своим детям, чтобы сохранить кровь чистой. Всё понимаю, но я не готова к потере.

Внутреннее ощущение счастья давно разбилось, как хрустальный замок. Я забрала дочь из дома, где всегда есть водка и сигареты, сняла комнату.

Ничего не менялось. Которое лето подряд начиналось и продолжалось одинаково. Дочь выходила из дома, выключала телефон. Она могла пропадать несколько дней. Я не спала по несколько ночей. Днём я шла на работу, где до вечера сидела, с трудом сдерживая слёзы. Страх и отчаяние – это единственные эмоции моей жизни.

Наверное, психолог был прав. Нужно мысленно похоронить тех, кого не интересует, как ты живёшь, какую боль они тебе причиняют. И всякий раз, когда дочь-подросток возвращалась утром домой, было понятно, что точка невозврата приближается к нам с невероятной скоростью.

Трудно привыкнуть к тому, когда близкий человек в состоянии животного, не раздеваясь, ложится под одеяло. Ты можешь только на это смотреть, тебя сейчас никто не услышит. И слышать не хочет. Поэтому телефон с вечера всегда выключен. Трудно достучаться до тех, у кого нет совести, морали, чувства ответственности.

Я достала телефоны всех её сомнительных друзей. После работы бежала к её приятелям на переговоры, пока состояние для восприятия информации у них ещё присутствовало. В трезвом состоянии приятели дочери были вполне разумными людьми. Насколько я понимала, они служили только фоном для отрыва моего дитяти.

Просмотрела её. Хотя когда? Окружение лепит человека. Как объяснить ребёнку, что все его родственники плохие, так как они пьют водку и курят?! Все не могут быть плохие. Тем более любимые родственники. Так и получалось, что единственным человеком, который выбивался из общего фона, была я сама. Может, со мной что-то не так? Может, ходить девушкам по чужим квартирам, напиваться с малознакомыми людьми до скотского состояния – это нормально? По три-четыре дня бродить по улицам, ночевать на пляже и бегать от контролёров по электричкам – это норма? Приходить утром домой в грязи неизвестно откуда – так принято? Как бы не так! И ведь из дома не выгонишь в воспитательных целях. Меня же саму потащат в отделение и по всяким комиссиям. Дочь-то несовершеннолетняя. Бить некому, вот и бесится.

Я видела такие семьи, где повзрослевшая сорокалетняя дочь-алкоголичка сидела на шее у отца-терпилы. Всю свою жизнь посвятить подобному свинству – вот не хочу я себе такого «счастья»…

А лето накаляло градус. Я давно подружилась со сборником молитв и часами, сидя на полу, просила за своё неразумное чадо. Сколько свечек я прожигала за лето – не сосчитать. Всё, что мне оставалось, – просить заступничества у умерших. Больше не у кого.

В тот вечер я по обыкновению подошла к окну, чтобы задуть свечу на открытом воздухе. Я всегда использовала слова: «Дым вон, дочь в дом. Огонь, Аминь!»

Света сидела на дворовой лавочке и смотрела вверх на окна. Наши глаза встретились. Она хотела было убежать, понимая, что я буду звать её домой, но я стояла спокойно, и она осталась на месте. Девочка была уже пьяна.

Я достала из кармана телефон и набрала её. Света взяла трубку.

– Говори со мной, – попросила я её. – Я давно с тобой не разговаривала.

– Почему? – спросила Света.

– Ты редко бываешь рядом. Ты знаешь, что я по тебе скучаю? – я говорила простыми словами, понятными для Светы даже в её состоянии.

– Мама, мне плохо, – сказала Света и заплакала.

Я, понимая, что это пьяные слёзы, была рада и этому. Я стала говорить Свете о вкусном ужине, который её ждал, о свежем постельном белье на кровати. Я говорила, как я её люблю и как всё будет хорошо, ведь лето скоро кончится.

Света слушала и ревела. Я тоже ревела, глядя на неё, одиноко сидящую на лавочке во дворе.

К лавочке подошёл один из приятелей. Света сказала, что все уже собрались и ждут её. Она не отключала телефон и ждала моего слова.

– Что бы ни случилось, хорошее или плохое – будь на связи, – попросила я её. – Никогда не отключайся. Мне важно знать, что ты жива и что если будет необходимость, я смогу тебе помочь. Я люблю тебя!

Света смотрела на меня снизу. Она кивнула головой в знак согласия. Положила телефон в карман и ушла, обернувшись несколько раз. Мы помахали друг другу рукой.

Что бы ни говорил мне психолог, я верила, что даже так я борюсь за своего ребёнка. А то, что в моей душе поселился страх, так это потому, что нет никого, кому бы я нужна была любая и кто бы мне сказал, что всё будет хорошо, что лето заканчивается.