Текст книги "Вместе вопреки"

Глава 11

– Вот, смотри, – подбегает ко мне Тимур. – Как думаешь, Маше понравится?

– Он прекрасен, – с улыбкой разглядываю букет из из лего. – Но я боюсь, детали слишком мелкие для малышки, она может попытаться их съесть.

– Съесть? – сын так смешно таращит глаза, что я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. – Мама, ну она же не корова, зачем ей есть цветы? Тем более пластмассовые! И вообще, ты же говорила, что она еще ничего кроме молока не ест.

– Малыши часто тянут все в рот. У них такой способ познавать мир вокруг.

– Фу, – морщится сын. – Ладно, тогда я цветы Алене подарю, а Маше сейчас открытку нарисую. Как можно игрушки в рот тянуть? С ними же играть надо!

Сын убегает, продолжая ворчать по поводу неразумных младенцев, а я вспоминаю свои первые седые волосы, когда он в полгода отгрыз небольшой кусок от силиконового прорезывателя. Я тогда поставила на уши всех местных врачей и только после того как три специалиста заверили меня, что малышу ничего не угрожает, успокоилась. Но отзыв на игрушку все равно оставила в интернете и с тех пор у меня развилась дикая аллергия на всех жирафов, ведь именно крохотное ухо этого животного он умудрился отгрызть своими двумя зубами.

Когда Алена вчера позвонила и предложила вместе погулять в парке, моим первым желанием было отказаться. Слишком взвинчена я сейчас. Как я ни старалась абстрагироваться от слов Скалаева, но встреча с ним выбила меня из колеи, сковырнула старые раны и разбудила старые обиды.

И все-таки я рада, что решила согласиться. Смотрю сейчас на ее малышку, мирно сопящую в коляске и кажется, обо всех проблемах забываю.

– А она долго спать еще будет? – шепотом, но весьма недовольно интересуется Тимур. – Я хочу ей открытку подарить.

– Искренне надеюсь, что да, – смеется Алена. – Маруся сегодня всю ночь бунтовала, я думала с ума сойду, так что пусть еще немного поспит, хорошо? А открытку мы ей обязательно покажем. Уверена, ей понравится.

Тимур хватает новую огромную бетономешалку и убегает на площадку, а я еще раз повторяю Алене:

– Спасибо за подарок. – Очень хочется добавить привычное “не стоило”, но знаю, что это приведет лишь к очередному спору.

Мы садимся на лавочку и я, набрав побольше воздуха в легкие, выпаливаю:

– Я к нему сходила.

– Да ладно? – глаза подруги округляются и она осторожно спрашивает: – И что? Он согласился отдать тебе свой голос?

– Согласился, – вздыхаю. – Но на своих условиях.

– И…? – от нетерпения она даже толкает меня локтем. – Не томи.

– Я бы согласилась на любые условия, ты же знаешь. Но дело не в этом. Он знал.

– Что именно? – она удивленно поднимает брови, но тут же отрицательно мотает головой. – Нет, это исключено.

– Он сам сказал.

– Не может быть, Алиса, – все так же уверенно повторяет она. – Он не мог знать о существовании Тимура…

– Но тем не менее, – усмехаюсь я всеми силами пытаясь изгнать из голоса горечь. – Он сказал, что знал еще шесть лет назад, но ему было наплевать.

– Но…, но он же, – подруга от волнения начинает даже заикаться. – Но он говорил что у него нет детей. Так искренне!

– Тебе? Ты с ним общалась? – теперь настала моя очередь округлять глаза. Хотя чему я удивляюсь? Скалаев давно был запретной темой в наших разговорах и вполне логично, что они с Аленой могли пересекаться. Это мы с Маратом оказались в разных кругах, Алена же продолжала вращаться в прежних, даже несмотря на то что в Москве появлялась лишь раз в пару месяцев.

Когда наши отношения с Маратом зашли в окончательный тупик, подруга предложила мне перевестись в Питер, даже нашла нам подходящий университет и сама уладила все вопросы с документами. Но за неделю до переезда я узнала, что беременна. Отец ребенка даже не захотел меня выслушать, а мой собственный сразу же отправил “решать проблему”. Алена уехала в Питер, а я осталась совсем одна.

Поначалу у меня было эгоистичное желание рассказать подруге о беременности, я была уверена, что она меня не бросит и останется в Москве… но для нее это бы значило испортить отношения с родителями и идти на попятную в деканат, дубовой дверью которого она громко хлопнула, забирая документы. Решение оставить ребенка было моим, а значит было бы несправедливо ожидать от нее готовности изменить свою жизнь.

А я еще я трусливо боялась, что если она узнает о малыше, то тоже начнет меня отговаривать от решения рожать. Мне тогда казалось, что никто не в состоянии понять меня и мои проблемы. Весь мир был против меня.

Когда я сообщила ей, что передумала и никуда не поеду, Алена обиделась и даже разозлилась. Я была уверена, что в тот день потеряла последнего близкого человека. Но в отличие от моего отца и Марата, она была не такой категоричной, и уже через некоторое время она сама написала мне. Поначалу наше общение все еще было натянутым, но со временем мы снова сблизились и когда я ей, наконец-то, рассказала про Тимура… я впервые видела чтобы человек одновременно хотел меня придушить и расцеловать.

С тех пор она не раз предлагала мне помощь, но я упорно заверяла ее в том, что прекрасно справляюсь и сама. Я выжила без денег отца, а значит и ее деньги мне не нужны. Но каждый раз когда она прилетает в Москву, Тимур обзаводится очередной дорогущей игрушкой от любимой тети Алены.

– Когда ты его видела? – на удивление мой голос звучит довольно ровно.

– В прошлом году, – задумчиво говорит. – Нет, два года назад. Ольга как раз была беременна. Поэтому о детях и заговорили.

Ольга была сестрой Андрея Крылова, мужа Алены. Хотя, на тот момент, получается, они еще не были женаты. Именно в ее агентство “На крыльях” я планировала перевести всех маркетологов МиКрейта. Ольга к моей идее отнеслась с большим энтузиазмом и пообещала лично помочь им побыстрее влиться в новую среду.

– Они со Скалаевым знакомы, оказывается. Работали вместе над каким-то проектом. У нее тогда живот уже был… огого, – она смешно разводит руками, дабы показать, что Оля была беременна как минимум тройней, хотя я знаю, что малыш у нее один. – В общем, трудно не заметить. Ну он типа ее поздравил, зашла речь о детях. С нами еще Маша Свирглова была, может помнишь? Брат ее на курс младше нас учился. Она и спросила у Марата есть ли у него дети.

– И он, конечно, сказал, что нет и все ему поверили. Ну а что ему говорить? Да, у меня есть сын, но я его ни разу не видел и вообще, мне наплевать? Разумеется, он на людях ни за что не признается, что в курсе о ребенке.

– Да нет, – задумчиво произносит подруга. – Дело даже не в том, что он сказал, а в том как… Вот честно, Алис… Ты знаешь как я к нему отношусь, но даже мне его голос тогда таким грустным показался, что я реально едва сдержалась чтобы не рассказать ему правду.

Видя мое выражение лица, она тут же начинает махать руками и нечаянно задевает погремушку на коляске. Маша тут же возмущается такому безобразию и Алена вытаскивает ее из коляски.

– Давай я подержу, – предлагаю я и тут же утыкаюсь носом в сладко пахнущую головку. Маруся порывается возмутиться такому вмешательству, но в следующий момент передумывает и запускает свою пятерню в мои волосы. Тянет их на себя, мнет и, кажется, решает взять пару пучков на память о любимой тете. Я перевожу веселый взгляд на Алену, но вместо умиления вижу в ее глазах слезы.

– Эй, ты чего? Все нормально. Я знаю, что ты бы никогда не рассказала Марату.

– Конечно, не рассказала бы. Я это к тому, что если даже я поверила в его искренность, а ты знаешь как я к нему отношусь, то значит он точно не притворялся…

– А ревешь-то чего тогда? – продолжаю допытываться и одновременно пытаюсь забрать свои волосы у малышки.

– Ничего, – плачет эта окситоциновая дурочка. – Просто я так обрадовалась, когда ты взяла Марусю, так устала сегодня, она реально пол ночи не спала. Опять, видимо, зубы режутся… Так у меня утром ее свекровь забрала и я смогла доспать нормально, а в Питере у меня няня есть, да и Андрей мне всегда помогает когда дома… А ты ведь была совсем одна. Как ты все это пережила? Зубы, колики, бессонные ночи.

На этом моменте подруга уже рыдает в голос и на нас начинают оборачиваться мамочки на соседней скамейке.

– Умолкни, болезная, – смеюсь и пытаюсь обнять ее с малышкой на руках. – Ну чего ты опять начинаешь-то? У меня была Саяра… и у меня просто не было другого выбора.

Глава 12

На этот раз Марат звонит сам, видимо, решил что негоже просить помощницу назначать фиктивное свидание с будущей фиктивной женой.

Но что-то мне подсказывает, что реши Скалаев заказать пиццу, и то потратил бы на разговор больше времени.

– В субботу в 19.00 благотворительный вечер в “Плаза”. Заеду в 18.30, будь презентабельна, – сообщает он и отключается.

Я еще с минуту кручу телефон в руке, пытаясь смириться с мыслью, что уже завтра мне придется входить в роль и изображать “большую и светлую” любовь с Маратом. Это было бы сложно и раньше, но сейчас, зная его отношение к нашему сыну… будет еще сложнее. Я бы даже сказала – невозможно.

Что ж, это его проблемы. Он сам сказал, что на кону его репутация, мне-то, по сути, терять нечего. Мое дело – закрыть МиКрейт и уж я позабочусь, чтобы условия были четко прописаны в его брачном контракте. Я же со своей стороны тоже выполню все пункты, вот только я сомневаюсь, что Марат вынесет в отдельный раздел то, как преданно я должна буду смотреть в его глаза. Тем более, я прекрасно знаю как люди ведут себя на подобных мероприятиях, голливудскими фильмами меня не проведешь. В этом обществе не принято проявлять свои чувства, максимум что муж и жена могут позволить себе на публике – это легкое касание. Так что никаких страстных поцелуев или даже объятий в наш договор не входит. А в остальном – я отыграю свою роль на отлично.

Не знаю что Скалаев имел в виду под “будь презентабельна”, но на всякий случай я выбираю элегантное черное платье на запах. В свое время я побывала на сотне таких мероприятий и прекрасно знаю, что дамы будут блистать лучшими нарядами дорогущих брендов, но в моем нынешнем гардеробе таких вещей не водится, а значит придется Скалаеву краснеть за свою спутницу в дешевом трикотажном платье. Опять-таки, это его проблемы, не мои.

На улице меня встречает душный летний вечер и черный “ягуар”. Марат всегда любил крутые тачки, будучи студентом он купил себе дорогущую “мазерати”, несмотря на то что ни своего жилья, ни брендовых шмоток у него тогда не было. Зато сейчас, если верить все тем же статьям в сети, у него неплохая коллекция столичной недвижимости, да и те костюмы, что были на нем на двух наших встречах утрут нос любому итальянскому моднику.

Я ныряю в прохладу салона и легкие тут же наполняются до боли знакомым запахом. В кабинете Марата все было по-другому: между нами было больше расстояния, само помещение было больше, в приемной была его помощница и куча работников вокруг.

Сейчас же я чувствую себя словно в клетке с диким зверем, поэтому замираю вжавшись в кожаное кресло и даже дышать, кажется, забываю.

Беспощадно глушу в себе любые намёки на чувства. Возможно, не будь того ужасного разговора в его кабинете, мне было бы сложнее. Потому что близость Марата, действительно, вполне способна пробудить во мне былые чувства. Но после его слов о нашем ребёнке… «Моем, – мысленно поправляю себя, – Марат не имеет морального права называть Тимура своим”. Впрочем, не то чтобы он горел желанием это делать… После его слов о моем сыне, я просто не имею морального права поддаваться этим призракам прошлого.

Запоздало соображаю, что нужно было взять такси и встретиться уже на месте. Все-таки, нахождение со Скалаевым в закрытом пространстве – не самая лучшая идея и чем дольше я чувствую на себе его изучающе-оценивающий взгляд, тем больше я в этом убеждаюсь.

– Пристегнись, – бросает мне Марат вместо приветствия и плавно трогается с места.

Он переключает свое внимание на дорогу, а я старательно изображаю интерес к видам из окна. Мне еще пол вечера предстоит изображать любовь, не стоит тратить свои актерские способности впустую, когда нас никто не видит.

Вскоре Марат тормозит и я удивленно смотрю по сторонам. Несмотря на то, что я делала вид, что пейзажи за окном меня неимоверно интересуют, мыслями я была где-то далеко, поэтому не заметила, что вместо “Плазы” Скалаев привез меня в ЦУМ.

Он спокойно выдерживает мой вопросительный взгляд, протягивает мне банковскую карту и небрежно бросает:

– У тебя есть десять минут, чтобы выбрать что-нибудь презентабельное.

– Если ты думаешь, что я отказалась от денег отца лишь для того, чтобы сейчас с энтузиазмом тратить твои – ты ошибаешься.

Я прекрасно понимаю, что Марат делает это не для того, чтобы порадовать меня как фея-крестная Золушку. В нашем случае он скорее Ричард Гир из “Красотки”, ему тоже нужно, чтобы окружающие поверили в наши чувства и я особо не выделялась на фоне расфуфыренных дам. Но у меня нет ни малейшего желания залезать в шкуру Джулии Робертс. С брендовыми магазинами я распрощалась давно и возвращаться к прошлым привычкам не собираюсь.

– Принцесска, – Марат даже не пытается скрыть раздражение, – сейчас не время включать гордость. Ну сама подумай, кто поверит в то, что ты моя женщина, если ты появишься в этом халате?

– Возможно они просто подумают, что ты жлоб, – выдаю ему лучшую улыбку.

– Тем более, – парирует Скалаев и выбирается из машины. Через секунду дверь с моей стороны открывается и о мой зад резко отрывается от сиденья. – У тебя осталось семь минут.

В магазине две девушки встречают нас натренированными приветливыми улыбками и, если их и смущает моя одежда, виду не подают. Я бегло оглядываю ассортимент, выуживаю изумрудное платье-комбинацию, подхватываю бежевые лаковые “лодочки” и уверенно направляюсь к кассе.

– Одну секунду, – бежит за мной одна из девушек. – У этого бренда нестандартная размерная сетка. Давайте я помогу вам подобрать размер.

– Спасибо, – благодарю протягивая ей платье и обувь, – Я прекрасно знакома с этим брендом и выбрала свой размер.

– Упаковывать не нужно, – командует Скалаев после оплаты покупки и уже мне: – У тебя осталось три минуты.

Мы синхронно направляемся в примерочную, я хватаю платье и демонстративно задергиваю белоснежную штору перед его лицом. Не знаю почему, но чувствую от этого огромное удовлетворение. Уверена, он и не собирался заходить в кабинку со мной, но это сродне “хлопнуть дверью” раз уж по-другому выразить протест мне не суждено.

Облачившись в платье и туфли, я трачу оставшуюся минуту из отведенных мне трех, чтобы покрутиться у зеркала. Провожу рукой по нежной струящейся ткани и невольно вспоминаю времена, когда могла позволить себе купить хоть десять таких платьев за раз. Не забыть бы после торжества вернуть вещи Скалаеву. Уверена, он без труда найдет кому его передарить, а вот мне его подачки абсолютно не нужны. Хотя надо отдать должное, смотрится оно на мне потрясающе.

Изумрудный цвет выгодно подчеркивает мои глаза и я, вдруг, запоздало вспоминаю, что это любимый цвет Марата. По крайней мере, он не раз говорил мне что это его любимый цвет на мне. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я специально выбрала это платье, чтобы угодить ему… Хотя, уверена, за эти годы он успел забыть что там ему нравилось шесть лет назад. Не удивлюсь, если сейчас он у него, наоборот, вызовет стойкую неприязнь.

Поправляю рукой волосы, радуясь, что переодевание не испортило укладку и выхожу из примерочной.

Марат, стоявший ко мне спиной, бросает взгляд на часы и поворачиваясь ко мне, произносит: – Ровно десять минут.

Последнее слово выходит совсем тихо, я скорее прочла его по губам, чем услышала. Он замирает вполоборота ко мне и на секунду мы встречаемся взглядами. На эту секунду мы переносимся даже не на шесть лет назад, а на восемь, когда только познакомились.

Но даже этой секунды мне хватает, чтобы кожа покрылась мурашками, а где-то внизу живота болезненно заныло…

Первым в себя приходит Марат. Разумеется. Он решительно разрывает наш зрительный контакт и больше не оборачиваясь ко мне направляется к выходу.

Не желая выглядеть быть послушной собачкой, поспешно семенящей за хозяином, я нарочно задерживаюсь в огромного зеркала и делаю вид, что поправляю волосы. Подождет, ему полезно. Мне же эта лишняя минута нужна чтобы привести сердце в порядок и в зародыше придушить любые воспоминания о нашем прошлом.

Глава 13

За свою жизнь я побывала на сотне таких благотворительных вечеров и других мероприятий, где собирались исключительные “сливки общества”. Но сегодня я впервые была не дочерью Михаила Крейтора, а безымяной спутницей бизнесмена Марата Скалаева. Хотя даже не знаю, что лучше – если меня, действительно, никто здесь не узнает, или наоборот, признают во мне дочь своего отца и начнут расспрашивать о том куда я пропала на шесть лет… и как оказалась в компании скандально известного Скалаева.

Внутреннему волнению никак не помогает тот факт, что едва мы вошли в холл ресторана, Марат положил руку мне на поясницу. Мне не по себе от его прикосновений или от того, что это прикосновение для него ничего не значит. Для Марата это всего лишь игра на публику. Жар, исходящий от его ладони обжигает настолько, что я всерьез опасаюсь, что еще немного и он прожжет дыру в дорогущем платье.

– Не дергайся, – Его голос пропитан раздражением, но руку свою он не убирает. – Мы играем роль влюбленной пары, не забыла?

– Не забыла, – одними губами шепчу я. Сердце неистово бьется от его близости, кожу пронизывают едва уловимые разряды тока, будто тело только сейчас вспоминает каково это – быть рядом с ним. Гашу в зародыше желание его обнять, запустить руку в его волосы, потрогать гладко выбритое лицо… Больше никогда! Это всего лишь игра на публику. А значит нужно четко следовать правилам, иначе велики шансы потерять все. Свое вдребезги разбитое сердце, в первую очередь. – Но в таких нежностях нет нужды. Уверена, окружающим будет достаточно того факта, что мы пришли сюда вместе. Лапать меня нет необходимости.

– Думаешь, мне приятно тебя трогать? – шипит Марат. – После всего, что произошло?

Я открываю рот чтобы нагрубить ему в ответ, но замолкаю. Он прав. Я виновата. Восемь лет назад я собственноручно сломала наши отношения. Но насчёт неприятно… после тех событий он был не против меня трогать, что уж говорить… даже ребёнка мне умудрился сделать, так неприятно ему было.

Но это было тогда, за эти годы я давно успела проработать свою вину и пусть на сеансы психолога так и не нашла ни лишних денег, ни времени, приобрела серию подкастов известного психотерапевта. Я слушала их по дороге на работу, во время уборки и готовки. И когда я дошла до нужной темы, едва не выронила кухонный нож, которым нарезала овощи для салата. Семь лет назад я совершила ошибку. Я ее признала. Но Марату этого было мало.

Вряд ли он сам догадывался тогда, что его действия подходят под определение эмоционального шантажа, вряд ли он, действительно, хотел получить доступ к моему сознанию, но тем не менее, Марат словно действовал по учебнику: он убедил меня в том, что я плохая, что мне нет прощения. А когда человек всей душой верит, что он плохой, он испытывает чувство вины. Постоянно. Круглосуточно. Без остановки. Поэтому, этим человеком легко управлять, манипулировать и заставлять делать даже то, что он не планировал. А потом наслаждаться его страданиями. Уверена, именно это он испытывал, когда на моих глазах развлекался с многочисленными девицами на своих вечеринках.

Но к счастью, я стала взрослее и мудрее. Да, я совершила ошибку и разрушила наши отношения. Но я же сама от этого и пострадала. Долго страдала. Хватит. Я не позволю Марату во второй раз загнать меня во всепоглощающее чувство вины.

Поэтому, так и не удостоив его ответа, я ловко сбрасываю его руку со своей талии и направляюсь вглубь зала.

Буквально кожей чувствую любопытные взгляды. Интересно, они адресованы тому факту, что Марат пришел со спутницей или тому, что я заметно не соответствую остальному контингенту? Я прекрасно знаю, что местную публику дорогим платьем не обмануть, и дело даже не в том, что моя наспех сделанная укладка далека от работы лучших бьюти-мастеров… скорее, за эти шесть лет я настолько свыклась с мыслью, что уже никогда вновь не стану частью этого “мира”, что сейчас своим поведением, взглядом, даже осанкой транслирую эту информацию окружающим.

– Марат Константинович, – раздается рядом приторно-сладкий голос. – Я так рада, что ты принял мое приглашение!

Поглощенная своими мыслями, я даже не сразу заметила, что Марат последовал за мной и сейчас снова находится опасной близости. Эффектная брюнетка, игнорируя все правила приличия, словно танк оттесняет меня в сторону и стремительно проникает в личное пространство Марата, а меня обдает облаком цветочных духов. Признаться, я успела подумать, что она сейчас бросится ему на шею, но в последний момент она замирает в шаге от него, будто наткнулась на невидимый барьер. Хотя, вполне возможно, что ее остановил его взгляд – дамочка, видимо, застала его врасплох и он не успел нацепить на себя маску приличного бизнесмена.

– Как я мог пропустить такое событие? – он выдавливает из себя улыбку и притягивает меня за руку. Я толкаюсь о его плечо и чувствую как по телу проходит едва заметная вибрация. Слишком близко друг к другу мы стоим. Слишком. – Знакомьтесь, это Алиса. Моя невеста.

Наши с ней челюсти синхронно устремляются куда-то вниз и мы ошарашенно смотрим на Скалаева. Ладно, допустим, для меня его заявление не должно являться шоком, но тем не менее… я не была готова, что он вот так запросто назовет меня своей невестой. О девушке, которую он, кстати, так и не представил, я вообще молчу – судя по ее реакции, она бы с удовольствием заняла мое место.

– Рада, – произносит она, а я лишь спустя пару долгих мгновений понимаю, что это не скупое выражение эмоций, а имя.

– Очень приятно, – выдаю ей свою лучшую улыбку и борюсь с желанием впиться ногтями в ладонь Марата, которой он все еще сжимает мою руку.

Девушка внимательно сканирует мое лицо и на секунду, словно лампочка, на нем загорается узнавание.

– Я вас знаю, – заявляет она.

Ну вот, недолго я пребывала в статусе инкогнито. И хоть я не помню Раду из своей прошлой жизни, удивляться тому, что она меня узнала не стоит. Однако, в следующее мгновение я понимаю, что слегка поспешила с выводами.

– Вы работаете в спортзале, куда я хожу. – Заявляет она с ноткой превосходства в голосе. – Ведете йогу, да?

– Пилатес, – тихо поправляю ее, но она уже не слушает. Рада поворачивается к Марату и игриво восклицает:

– Решил пойти по стопам Мадонны? Завел интрижку с личным тренером?

Скалаев, к счастью, ее веселья не разделяет. Не знаю как бы я отреагировала в противном случае. Одно дело – изображать его невесту и совсем другое, терпеть при этом насмешки.

– Странно, что ты узнала в Алисе только тренера, – холодно чеканит он. – Я думал, что твоя профессиональная деятельность обязывает быть в курсе всех крупных игроков рынка благотворительности. Давай я тебе представлю свою невесту еще раз: Алиса Крейтор. Если не ошибаюсь, ее компания сегодня выступает главным спонсором благотворительного вечера, который, к слову, ты организовала.

В следующее мгновение на ее лице отражается вся гамма непередаваемых эмоций – от раздражения и обиды до неприкрытого изумления.

Скалаев, в отличи от меня, не испытывает наслаждения от ее замешательства и тянет меня в сторону.

Я не тешу себя иллюзиями, что Марат вступился за меня потому что хотел защитить. Прекрасно понимаю, что для него это всего лишь часть игры. Но тем не менее еще какое-то время улыбка не сходит с моего лица. Ровно до того момента как я не встречаюсь взглядом с еще одним человеком из моего прошлого.

Удивление Торопова еще можно понять, вряд ли он ожидал меня здесь увидеть, а вот чему я удивляюсь – непонятно. Даже если бы Марат не сказал, что благотворительная фирма отца сегодня принимает активное участие в этом мероприятии, я бы могла и сама догадаться, что без такого гиганта здесь не обойдется.

И тем не менее, мои руки предательски дрожат, когда я вижу что Лев Игоревич направляется к нам. Я знаю его с детства. Он, наверное, один из немногих людей в окружении отца, которых тот мог назвать другом, поэтому ничего удивительного, что он назначил его управляющим фонда.

– Алиса, детка, – мужчина заключает меня в свои объятия. – Как я рад тебя видеть.

– Я тоже рада вас видеть, Лев Игоревич. – На это раз мне не приходится выдавливать из себя фальшивую улыбку, она вполне искренняя и радушная.

– Как дела? Как поживает Тимур? – интересуется он.

– Вы знаете о Тимуре? – шокировано произношу. Неужели отец поделился с другом этой “страшной тайной”? Или может просто жаловался ему шесть лет назад, что блудная дочь отказалась делать аборт? Хотя нет, Торопов, наверняка, узнал имя моего сына только когда увидел завещание отца. Это более вероятно, чем то, что отец рассказал своему другу о “позоре” семьи.

– Как же не знать, – смеется он. – В ТимКрейт все знают в честь кого мы носим это гордое название. Передай ему, что мы его очень ждем. Лет через пятнадцать, – весело добавляет он.

– Гордое название? – я ошарашенно смотрю на мужчину. – В честь Тимура?

– Ну а в честь кого? – вопрошает он. – Миша прошел по проторенной дорожке. МиКрейт назвал в честь себя, а ТимКрейт в честь внука.

Торопов еще что-то говорит, но я его уже не слушаю, хватаю с подноса проходящего мимо официанта бокал с шампанским, однако едва подношу к губам, к горлу тут же подступает тошнота. Когда-то алкоголь помог мне совершить самую ужасную ошибку в моей жизни, с тех пор я так ни разу к нему и не притронулась. Что за дурацкая привычка разносить шампанское по залу? Неужели нельзя налить гостям минералки?

Но сейчас мне срочно нужно чем-то занять себя, потому что принимать участие в беседе я уже не в состоянии. Поэтому я упрямо держу бокал в руках и делаю вид, что внимательно изучаю завитушки в узоре хрусталя.

Когда я впервые прочитала в прессе о новом детище Михаила Крейтора, я была уверена, что Тим в названии от английского слова “команда”… тогда мне показалось это вполне логичным объяснением и у меня даже мысли не было, что отец мог назвать благотворительный фонд в честь внука. Внука, которого он не хотел. Внука, от которого он заставлял меня избавиться…