Текст книги "Мой милый плут"

Он стиснул кулаки, чтобы удержаться.

– Ах, господи боже мой, – нараспев протянула Одри. – И каким только ветром занесло вас в наши края? Лучше вам было бы оставаться дома, в Джорджии. Тетушка Айви всегда говорит, что на всем белом свете нет места лучше Джорджии.

Она с такой нежностью произносила слово “Джорджия”, что всякий раз у Чарли замирало сердце, а на губах появлялся вкус меда.

– К сожалению, уже нет, – коротко возразил он. Одри посмотрела на него с недоумением, и Чарли поспешил объяснить:

– Я хотел сказать, что Джорджия стала совсем не та, что была до войны.

– Но почему, мистер Уайлд?

Она застыла в такой изящной позе, что Чарли не мог оторвать восхищенного взгляда от точеной фигурки Одри. На секунду он увидел себя со стороны – голый до пояса, с простреленной рукой, застывший от восхищения перед деревенской девчонкой.

Если его парни когда-нибудь узнают об этом, они лопнут от смеха.

– Да потому, мисс Хьюлетт, – ответил Чарли, – что после войны в Джорджию нахлынули переселенцы.

Как он ни старался, а слово “переселенцы” прозвучало в его устах злобно.

У Одри был такой вид, словно сказанное Чарли поразило ее в самое сердце.

– О боже! – воскликнула она. – Это просто ужасно! А чем вы занимались, пока жили в Джорджии? Только играли?

Одри взяла со стола грязную рубашку Чарли и пошла с нею к лохани с мыльной водой с явным намерением постирать ее.

– Нет, не совсем. – Чарли завороженно следил за девушкой.

При каждом движении ее тонкая блузка отчетливо демонстрировала восхитительные полушария, и Чарли не мог отвести глаз от этой соблазнительной картины. Он провел кончиком языка по пересохшим губам и с трудом заставил себя продолжить:

– Мы играли только по воскресеньям в парке да еще изредка, если нас куда-нибудь приглашали. А так у каждого из нас была постоянная работа. Лестер, например, работал в ювелирной лавке, наш басист был кузнецом, а сам я – плотник.

Одри бросила на Чарли кокетливый взгляд через плечо.

– Ну, тогда я понимаю, откуда у вас такие мускулы, – улыбнулась она.

– Пожалуй, – согласился Чарли и опустил глаза, уставившись на старенькую клеенку, покрывавшую стол.

– Баритон, – неожиданно подал голос Лестер.

Это было первое слово, которое он произнес за все время своего пребывания на кухне.

Одри непонимающе моргнула. Что, черт побери, он хочет этим сказать? Она вопросительно посмотрела на Чарли.

– Да, – решил он расшифровать сказанное товарищем. – Лестер играл у нас на баритоне.

Лестер скрипнул стулом и попытался изобразить на лице подобие улыбки. Правда, улыбка его не красила, потому что обнажала зубы – редкие, словно штакетины в старом заборе.

– О, это очень интересно, мистер Фрогг, – вежливо заметила Одри.

– Лестер не очень разговорчивый человек, мисс Хьюлетт, – пояснил Чарли. – Но музыкант он классный, можете мне поверить.

– Конечно, конечно. Чувствуйте себя как дома, мистер Фрогг, – откликнулась Одри. – И зовите меня просто по имени – Адриенна.

И она снова занялась стиркой.

– П-премного благодарен, мэм, – выдавил Лестер.

– И вы меня зовите тоже просто по имени – Чарли, – добавил пациент мисс Хьюлетт.

– Отлично, так и договоримся. Чарли, мне кажется, что ваша рубашка нуждается в починке. Смотрите, какая на ней дыра. – И Одри, просунув ладонь в прореху, пошевелила пальцами.

– Буду очень признателен, мэм… то есть мисс Адриенна.

– Знаете, Чарли, – доверительно улыбнулась Одри. – Мой папа и тетушка Айви переехали сюда еще до войны. Папа увез меня из Джорджии, считая, что здесь будет тише. Он так хотел, чтобы меня не коснулись ужасы, которые несет с собою война. Тем более, что росла я без матери – моя бедная мамочка умерла за несколько лет до этого.

– Ваш папа – мудрый человек, – пробормотал Чарли.

– Да, возражать я не стану. Нужно признаться, нам часто его не хватает, – сокрушенно вздохнула Одри.

– Конечно, я понимаю, как вам трудно жить здесь без мужской поддержки, мэм, – согласился Чарли.

– Действительно, тяжеловато. Да и надежных друзей у нас здесь так и не появилось. Честно говоря, я частенько думаю о нашей Джорджии. Сама-то я, правда, плохо помню ее, но тетушка Айви часто мне о ней рассказывает.

Ах, если бы вы только знали, как я рада увидеть в своем доме земляков, воспитанных и галантных джентльменов с юга!

Одри лучезарно улыбнулась Чарли, но ее улыбка тут же погасла при виде хмурого выражения на его лице.

– В чем дело, Чарли? Рана беспокоит?

– Нет, мэм.

– Смотрите, если вам станет хуже, немедленно скажите, и я дам вам немного лауданума, чтобы успокоить боль. Или заварю травы, снимающие воспаление.

– Хорошо, мэм. Спасибо, мэм.

Одри снова погрузила руки в мыльную воду и принялась тереть рубашку Чарли. Затем, возвращаясь мыслями к предыдущему разговору, она продолжила:

– Правда, здесь очень немногое может напоминать о Джорджии.

– Это уж точно.

– Меня зовут Лестер, – вдруг ни с того ни с сего брякнул Лестер.

Одри и Чарли дружно повернули к нему головы.

– Хорошо, Лестер, – кивнула Одри. – Именно так я и стану вас называть.

Лестер густо покраснел, еще раз обнажил в улыбке свои редкие зубы и смущенно потупился.

Считая объяснение с Лестером исчерпанным, Одри вновь обратилась к Чарли:

– Впрочем, не так уж здесь и страшно. Ведь мы живем совсем неподалеку от Розуэлла. Конечно, Розуэлл не бог весть какой большой город, особенно по вашим понятиям, но все же нам не приходится слишком опасаться за свои драгоценности.

Чарли не смог скрыть вспыхнувшего в нем интереса.

– Д-драгоценности, мэм?

– Ну да, фамильные рубины Хьюлеттов. Они просто великолепны. – Одри вопросительно посмотрела на Чарли. – Что с вами? Вы не поперхнулись? Может быть, стукнуть вас по спине?

Чарли с трудом сглотнул и попытался улыбнуться.

– Н-нет, нет, мэм. Спасибо, все в порядке. Одри задумчиво посмотрела на голую грудь Чарли.

– Пойду поищу в сундуке какую-нибудь отцовскую рубашку. Ваша не высохнет до утра, да ее еще и починить нужно. Вы не против?

– Нет, мэм, я не против, только не знаю, когда смогу вернуть вам рубашку. Дело в том, что нам вскоре надо отправляться в Розуэлл…

– Нет, нет! – запротестовала Одри.

Как же так! Рыцарь, ее рыцарь, который наконец-то примчался к ней сквозь ночь, минуя все преграды, не может так быстро исчезнуть вновь. И какое имеет значение то, что он всего-навсего плотник! Нет, она не отпустит его, не расстанется с ним так просто. Ведь еще неизвестно, какая роль на самом деле предназначена ему в ее жизни!

– Я никуда не отпущу вас, Чарли, – сказала она. – По крайней мере, до тех пор, пока ваша рука не заживет. Оставайтесь у нас. Заодно поможете нам с тетушкой Айви по хозяйству, когда будете чувствовать себя получше. И вы, Лестер, вы тоже можете остаться.

– Но, мэм, а как же мои парни?

– Ваши парни?

Одри подняла на него глаза, и на секунду Чарли утонул в их глубине.

– Да, мисс Адриенна, они пропадут без меня. Как я могу оставаться здесь, зная, что они будут мыкаться где-то, не имея даже крыши над головой?

– Пусть вас это не тревожит, Чарли. Я позабочусь о них.

Ничего не скажешь, характера этой девушке не занимать. То, как она сказала это, остановило поток возражений.

Остаться здесь? Заманчивая идея, что и говорить, но все же…

Одри прервала его размышления:

– Завтра же утром я займусь этим, Чарли. Я переговорю кое с кем в городе, и мои знакомые мигом отыщут ваших друзей.

– Но, мэм…

Чарли не успел довести до конца начатую фразу, потому что его внезапно перебил Лестер, загадочно проронивший единственное слово:

– Пичтри.

Одри и Чарли вновь повернули головы к Лестеру, а тот опять покраснел как рак и уставился в пол.

– Помнится, однажды в Пичтри мне доводилось видеть рубины Хьюлеттов.

Наступило молчание, после чего Одри рассеянно спросила:

– Вот как?

Лестер еще ниже наклонил голову и смущенно пробормотал:

– В ювелирной лавке. Мне поручили почистить их.

– До чего же мир тесен! – заметила Одри.

Чарли перестал пристально изучать лицо Лестера и перевел взгляд на нее.

– А знаете, мэм, пожалуй, это неплохая мысль – остаться здесь на какое-то время, – сказал он. – Кроме того, мы действительно должны немного помочь вам и вашей тетушке, чтобы хоть как-то отблагодарить за гостеприимство.

– Ну, наконец-то, Чарли. Если бы вы только знали, как мне приятно иметь дело с таким джентльменом, как вы.

– Благодарю вас, – машинально откликнулся Чарли.

– Но только учтите, я не позволю вам делать ничего тяжелого до тех пор, пока ваша рука окончательно не заживет. Смотрите, мистер Чарли Уайлд, обещайте мне… – Тут Одри неожиданно вспомнила кое о чем и с тревогой спросила: – Да, но как же быть с Альбукерке?

– С Альбукерке, мэм? – непонимающе переспросил Чарли.

– Ну да. Ваша работа в Альбукерке. Когда вас там ждут?

Чарли снова пришлось проявить свою находчивость:

– Ах, Альбукерке! Ну, с этим, я думаю, проблем не будет, мэм. Я… Я… Да, я пошлю им письмо!

– Тогда не стоит с этим медлить, – озабоченно нахмурилась Одри. – Кстати, в Розуэлле есть телеграф. Отправьте им телеграмму, так будет быстрее.

Чарли просиял. Его ложь прошла, и с души у него словно камень свалился.

– Телеграмма! Конечно же, я пошлю им телеграмму! Спасибо за подсказку.

И в этот момент Лестер пробурчал, не поднимая головы:

– Айви.

2

– О-о-одри-и-и!!! У нас в гостиной мужчи-ина-а-а!! Вопль тетушки Айви прервал сон Одри, прозвучал, словно залп из полкового орудия. Она накинула халат, сунула ноги в туфли и побрела в гостиную – и все это с закрытыми глазами, по-прежнему во сне, который был таким волнующим и сладким.

Черт бы побрал тетушку Айви! Такой сон испортила! Ведь Одри снился Чарли Уайлд, и они были с ним в каком-то цветущем саду и целовались, а потом он начал делать с Одри что-то такое, чего она толком не понимала, но интуитивно догадывалась, что именно это и называется заниматься любовью…

Бог знает, приснится ли ей еще когда-нибудь такой чудесный сон?

– Все в порядке, тетушка Айви, – начала Одри, входя в гостиную. Голос ее со сна прозвучал хрипло и тихо, поэтому она откашлялась, набрала в грудь побольше воздуха и прокричала как обычно: – Все в порядке, тетушка Айви!

Но Айви, стоявшая спиной к Одри, и теперь не услышала ее – ведь тетушка Айви, как уже отмечалось, была глуха как табуретка.

Итак, тетушка Айви стояла как изваяние возле дивана, на котором съежился несчастный Лестер Фрогг. Дикий рев Айви напугал беднягу до полусмерти, и теперь Лестер свернулся клубочком на диване, натянув одеяло до самых глаз.

Затем тетушка Айви брезгливо поддернула юбку – так, словно заметила притаившуюся под нею мышь, – и решительно шагнула к дивану.

– Да все в порядке, тетушка Айви! – снова гаркнула Одри и на этот раз обняла бабушку за плечи, подойдя к ней сзади.

От неожиданности Айви взвизгнула. Обернувшись к племяннице, она вцепилась в нее, словно им грозило кораблекрушение и тяжелая волна готова была смыть их обеих за борт.

– Это же мужчина, – драматическим шепотом заявила Айви. – Ты слышишь меня? Мужчина!

Тетушка Айви задохнулась – то ли от гнева, то ли от волнения, и Одри, пользуясь моментом, завопила прямо ей на ухо:

– Все в порядке, тетушка Айви. Я сама пригласила его сюда.

На сей раз ей, похоже, удалось докричаться, потому что лицо тетушки Айви сначала вытянулось, затем покраснело, и она завизжала громче прежнего:

– Ты его… что ты сказала?

– Его товарищ ранен, Айви! – крикнула Одри. От утреннего общения с тетушкой уже звенело в ушах.

На этот раз Айви ее не услышала. Она оторвалась от Одри, ухватила с кресла увесистую подушку и с самым решительным видом направилась к дивану. Лежащий на нем Лестер испуганно моргнул и с головой спрятался под одеяло. Занесенную вверх руку тетушки Айви с зажатой в ней подушкой Одри удалось перехватить лишь в последнюю секунду.

– Погодите, тетушка! – в который уже раз крикнула Одри. – Все в порядке! На них с товарищем вчера ночью напали бандиты!

Но тетушка Айви опять не услышала ее – а может быть, просто не захотела услышать, ведь у глухого человека есть свои преимущества, – и завизжала что есть мочи:

– Негодяй! Разбойник! Насильник! Развратник! – Она все-таки сумела вырваться из объятий Одри и теперь сопровождала каждое свое слово увесистым ударом подушки по съежившемуся под тонким одеялом Лестеру. – Мерзавец! Наглец! Кобелина!

Одри растерялась, не зная, как помочь бедняге Лестеру. Тут ее посетило счастливое озарение, и она громко закричала:

– Тетушка Айви! Он из Джорджии!

Вот это Айви услышала немедленно и немедленно же остановилась. Еще бы! Ведь прозвучало волшебное слово, слово-пароль – “Джорджия”! Она прижала к своей пышной груди злополучную подушку и перестала визжать. Затем тетушка Айви сделала нечто такое, что повергло Одри в изумление, а именно – отбросила подушку в сторону и принялась кокетливо поправлять свои растрепавшиеся локоны.

– Из Джорджии, говоришь? – улыбнулась Айви, убирая за ухо непослушную прядь.

Укрытая одеялом голова утвердительно кивнула. Одри вздохнула и громко объявила:

– Да. Они с товарищем из Америка-Сити. Оба они – известные музыканты. Вчера они направлялись из Эль-Пасо в Альбукерке, когда на них напали бандиты. В жестокой схватке тот, второй, был ранен. Я положила его в папиной спальне – ведь раненым необходимы покой и тишина.

– Америка-Сити? Ну как же, как же, я была однажды в этом городе, – сказала Айви, и лицо ее, сделавшись задумчивым и грустным, при этом удивительным образом помолодело – разгладились морщинки возле губ, заблестели глаза, и Айви осторожно присела на краешек стула, превратившись в слабую, тихую женщину. Разве можно было подумать, что всего минуту назад это был кипящий расплавленной лавой вулкан?

– Вы были в этом городе? – переспросила Одри, подходя к тетушке и обнимая ее за плечи. – В таком случае это просто неприлично – так обходиться со своим земляком. Этого джентльмена зовут Лестер Фрогг. Знаете, тетушка, он играет в оркестре на баритоне!

– Э-э-э… Мистер Фрогг, – осторожно начала тетушка Айви. – Позвольте сказать, что мне… Одним словом, добро пожаловать, сэр. Дом Хьюлеттов всегда открыт для парней из Джорджии, особенно для таких способных музыкантов, как вы.

Да, когда тетушка Айви хотела, она умела объясниться на высшем уровне.

Из-под одеяла показался один глаз Лестера. Судя по судорожному подергиванию головы, он, по всей видимости, кланялся в знак благодарности.

– Итак, еще раз – добро пожаловать, мистер Фрогг, – сказала Айви. – Отдыхайте, а когда встанете – приходите на кухню. Мы с Одри приготовим на завтрак лепешки и мясо. Да, и еще овсянку, разумеется. Так что все будет так, как у нас на родине, в Джорджии!

Из-под одеяла выглянул второй глаз и вместе с первым принялся внимательно изучать лицо Айви.

У нее был фамильный рот Хьюлеттов – чувственный, щедрый, улыбчивый. Впрочем, он и улыбался в эту минуту. За спиной Айви стояла Одри и тоже улыбалась таким же точно ртом. А в комнате стояла блаженная тишина.

Затем Одри нарушила молчание, негромко сказав:

– Боюсь, что моя тетушка напугала вас, мистер Фрогг. Но не сердитесь и постарайтесь понять ее – ведь она и сама перепугалась, обнаружив в нашей гостиной незнакомого мужчину.

После этих слов одеяло поехало вниз, и Лестер наконец предстал перед дамами во всей своей красе – с царапиной на лбу и какими-то перьями, застрявшими в волосах.

Впрочем, было в лице Лестера и кое-что привлекательное. Например, густые брови. Или линия подбородка – несколько смазанная по причине покрывавшей лицо Лестера щетины. К носу Лестера – длинному, тонкому, с приплюснутым кончиком, – можно было, конечно, и придраться, но где это сказано, что нос у мужчины непременно должен быть миниатюрным и правильным?

В целом же лицо Лестера можно было назвать тоже по-разному: либо открытым и широким, либо плоским и ровным, словно пустыня, раскинувшаяся прямо за стенами дома Хьюлеттов, – это уж кому как нравится.

– Я не насильник, – прозвучали первые за это утро слова Лестера.

За спиной Одри раздался смешок, и она обернулась к двери.

Чарли Уайлд стоял, прислонившись к косяку. Рубашка его была расстегнута на груди и открыта не только для утреннего ветерка, но и для взгляда Одри. Неизвестно, коснулся ли груди Чарли ветерок, но что касается взгляда Одри, то он прилип к его широкой груди, словно притянутый магнитом.

Впрочем, справедливости ради, признаем, что посмотреть и в самом деле было на что, природа над Чарли потрудилась на славу.

Да, большого труда стоило Одри отвести глаза от фигуры Чарли, однако она сумела сделать это и, потупившись, прошептала:

– Д-доброе утро, Чарли. Позвольте представить вам мою тетушку – мисс Айви Мэделин Хьюлетт.

Она подошла к Айви, взяла ее за руку и силой развернула лицом к Чарли.

– Дорогая тетушка, это мистер Чарли Уайлд. Он играет на корнете, а вчера ночью подвергся разбойному нападению на дороге, и его ранили. В руку.

– Да, мэм, это так… – Пронзительный крик Айви не дал ему договорить.

– О, мистер Уайлд! Какой ужас!

Она подскочила к Чарли и ухватила его за здоровую руку.

– Но почему вы встали с постели, мистер Уайлд? – озабоченно спросила Айви. – Ну, ладно, раз уж встали, тогда по крайней мере извольте присесть в кресло.

Айви бережно повела Чарли к креслу и усадила раненого героя. Затем осмотрела его повнимательнее и нахмурилась.

– Одри, почему ты не одела мистера Уайлда как следует? Ну-ка, марш наверх, и принеси для нашего гостя отцовский халат и домашние тапочки.

– Конечно, тетушка, я сейчас! – откликнулась Одри, проклиная себя за несообразительность. И в самом деле, как это она не додумалась до таких простых вещей? Раненый джентльмен должен быть одет так, как подобает раненому джентльмену. Разве тетушка не рассказывала ей об этом? Рассказывала, и не раз.

– Я сейчас вернусь, Чарли, – сказала Одри. – Пожалуйста, простите меня за то, что я не подумала обо всем этом раньше.

Одри успела заметить, как начинает открываться рот Чарли, который явно хотел что-то ответить ей, но самого ответа уже не слышала, поскольку неслась наверх, перепрыгивая через ступеньки. Наконец взбежала, бросилась к гардеробу и вытащила на свет божий халат отца и домашние тапочки. Немного подумала и прихватила еще на всякий случай его трубку – ей почему-то подумалось, что такой импозантный молодой человек, как Чарли, будет выглядеть просто неотразимо, если, ко всему, закурит еще и трубку.

Вернувшись в гостиную, Одри застала любопытную картину: покрасневший от смущения Лестер продолжал бревном лежать на диване, а тетушка Айви хлопотала вокруг него, то поправляя ему подушку, то подтыкая одеяло. Одри невольно хихикнула.

Затем она тревожно повела глазами, проверяя, здесь ли ее рыцарь, и тут же успокоилась, обнаружив Чарли в том же кресле, где оставила его.

– Надевайте халат, тапочки и сидите спокойно, мистер Чарли Уайлд, – строгим тоном распорядилась Одри. – Не забывайте о том, что вы раненый и вам необходим покой.

Затем она склонилась над Чарли с тапочками в руке, помогая ему переобуться.

– Теперь посидите немного, а мы с тетушкой принесем вам завтрак. Чувствуйте себя как дома. Если хотите курить – вот трубка. Чтобы табак не отсырел, я всегда добавляю в него немного яблочных долек. Попробуйте.

– Но я не курю.

Одри совершенно растерялась и резко отдернула руку. Чарли стало жаль ее, и он поспешил сгладить неловкую ситуацию:

– Не сердитесь, мэм. Это здорово, что вы принесли мне табак и трубку, просто я не курю… Спасибо.

Он извинялся непонятно за что, а Одри продолжала стоять неподвижно, тупо уставясь на зажатую в руке трубку. Было похоже, что только что поколебались устои придуманного ею мира. Чарли вздохнул и продолжил, найдя на этот раз, пожалуй, самые удачные слова:

– Курение вредно для нас, трубачей. Оно сбивает дыхание.

Одри воспряла духом после этих слов. Наконец-то все встало на свои места и оказалось предельно простым и понятным.

– Конечно, Чарли, – кивнула она. – Я понимаю.

С просветлевшим лицом она отложила трубку в сторону, взяла с дивана подушку и принялась хлопотать вокруг Чарли. Тому даже стало неловко из-за такого внимания к собственной персоне.

Чарли взглянул на товарища, возле которого продолжала хлопотать Айви, и с улыбкой заметил:

– Мне кажется, что было бы неплохо отозвать вашу тетушку куда-нибудь хоть ненадолго, чтобы бедняга Лестер мог встать. Вы же знаете, как он робеет в присутствии женщин. Ну а когда леди, подобная вашей тетушке, оказывает ему столько внимания, он и вовсе может копыта отбросить.

Одри понимающе кивнула и подошла к Айви.

– Пойдемте, тетушка, – сказала она. – Нам пора заняться завтраком – надо как следует накормить проголодавшихся мужчин.

Айви охотно согласилась с племянницей, и обе дамы покинули гостиную. Они ушли, и без них в гостиной вдруг стало мрачно и пусто. Словно из комнаты вместе с их смехом и щебетанием ушло что-то очень важное – может быть, душа гостиной отлетела прочь? Чарли тряхнул головой, отгоняя эти странные мысли, и направился к дивану, на котором съежился Лестер.

– Можешь вылезать, старина, – сказал он, трогая Лестера за плечо.

Заботы мисс Айви Хьюлетт и впрямь едва не довели Лестера до кондрашки. Он лежал под одеялом, свернувшись в тугой клубок, – совсем как еж перед лисой. Одеяло, укрывавшее Лестера с головой, было плотно подоткнуто со всех сторон.

На обращение Чарли он не откликнулся – ни словом, ни движением.

– Лестер, старина! – еще раз тряхнул его за плечо Чарли.

“Черт побери! – подумал Чарли. – Неужели эта сумасшедшая тетушка Айви и в самом деле уморила Лестера своими ухаживаниями?”

Но нет, все обошлось, и Чарли вздохнул с облегчением, когда одеяло шевельнулось и из-под него блеснул настороженный глаз.

– Она ушла, Лестер, – поспешил успокоить своего друга Чарли.

Одеяло съехало ниже, и вот уже показался второй глаз, за ним нос… До рта дело, правда, не дошло, он так и остался пока под одеялом, но зато послышалось приглушенно:

– Овсянка?

“Ну что ж, похоже, что Лестер начал приходить в себя”, – отметил Чарли.

Несмотря на запрет своего лечащего врача, мисс Адриенны Хьюлетт, Чарли легко подхватил стул здоровой рукой и подсел к дивану. Затем наклонился ниже и негромко сказал:

– Лестер, ты помнишь, что говорила вчера ночью мисс Адриенна по поводу фамильных рубинов?

Чарли знал о том, что Лестер все слышал прошлой ночью – ведь он даже прокомментировал рассказ мисс Адриенны – правда, на свой лад. Но знал Чарли и о том, что Лестер с великим трудом расстается со словами, все равно как скряга – с золотыми монетами. Нечего, кстати сказать, надеяться и на то, что Лестер ответит немедленно, нет, ответ он даст минут через пятнадцать, когда разговор уйдет далеко вперед, и его ответ, как всегда, прозвучит неожиданно и даже диковато.

Итак, не дожидаясь ответа, но зная, что механизм запущен, Чарли спокойно продолжал:

– Я вот что надумал, Лестер. Давай-ка воспользуемся гостеприимством этих леди и поживем у них какое-то время. Они – очень милые женщины, только болтают много, да уж что с этим поделаешь? Поможем им по хозяйству, а там между делом, глядишь, и приберем к рукам эти камешки. Если они действительно настолько хороши, как о них говорят, то мы сможем обеспечить всех ребят и завяжем наконец с этим опасным промыслом, тем более что грабители-то из нас никудышные. Как ты думаешь?

Несколько секунд друзья провели в молчании, а затем Лестер, по-прежнему не произнося ни слова, откинул одеяло и спустил ноги с дивана. Тревожно оглядевшись по сторонам, он наконец нарушил тишину, обратившись к Чарли:

– А где Айви?

– Они обе ушли на кухню готовить завтрак, – ответил Чарли. – Слушай, Лестер, я, конечно, понимаю, что это гнусно – ограбить двух женщин, которые к тебе всей душой, но, с другой стороны, что нам остается? Опять идти грабить? Нет, спасибо, с меня и одной простреленной руки довольно.

– Они не здесь, – сказал Лестер.

Чарли понял, что мысль Лестера работает с невиданной скоростью и ему не нужно больше пришпоривать своего друга. Из сказанного вытекало и признание того, что рубины Хьюлеттов на самом деле представляли собой большую ценность – впрочем, в этом вопросе Чарли полностью полагался на Лестера, познания которого в сфере драгоценных камней были на порядок выше, чем у него самого.

– Скажи, ты согласен с тем, что преступники из нас не получились? – спросил Чарли не столько для того, чтобы услышать ответ, сколько для того, чтобы подвигнуть Лестера на дальнейшую беседу.

– Нужно искать, – сказал Лестер, и Чарли кивнул.

– И что ты предлагаешь, Лестер? – спросил он. – Может быть, ты поработаешь пока на ферме вместе с Айви и Адриенной, а я тем временем перерою здесь все, пока не найду камешки?.

Лестер наморщил лоб от непосильных раздумий, но ответить не успел, поскольку в гостиную впорхнула Одри с тяжелым подносом в руках. Чарли невольно вскочил со стула, чтобы помочь ей.

– Сидите спокойно, Чарли Уайлд, – строго одернула его Одри. – Не с вашей больной рукой таскать подносы.

Строгость ее была наигранной, но тем не менее Чарли послушно опустился на сиденье.

– Я вижу, вы еще и стул таскали, – укоризненно сказала Одри.

Она со стуком поставила на стол поднос и грозно подбоченилась, глядя на Чарли. Он вдруг почувствовал себя провинившимся мальчишкой. Уголком глаза Чарли успел заметить, как его приятель Лестер проворно укрылся с головой и снова свернулся под одеялом калачиком.

– Рука почти не болит, мисс Адриенна, – сконфуженно пробормотал Чарли. Затем, удивляясь самому себе, решил задобрить Одри комплиментом и добавил: – А все благодаря вашему лечению, мэм.

Комплимент достиг цели. Одри немедленно смягчилась и даже порозовела от удовольствия. К тому же свои слова Чарли сопроводил такой улыбкой, что любое женское сердце растаяло бы, не только такое мягкое и доброе, как сердечко Адриенны Хьюлетт. Глядя на покрасневшие щечки Одри, Чарли вдруг испытал удовлетворение – довольно циничное, надо признать, – от того, что, оказывается, не все забыто и не все потеряно и что под маской жестокого грабителя по-прежнему живет прежний, старый добрый Чарли Уайлд, сводивший своей улыбкой с ума всех девушек в округе. Ах, сколько женских сердец разбила эта ослепительная улыбка в городке под названием Америка-Сити!

Чарли решил, что смутил Одри вполне достаточно для того, чтобы она больше не докучала ему своими придирками. Одри и впрямь замолчала и принялась разгружать поднос, а Чарли тем временем исподтишка любовался соблазнительными округлостями, хорошо просматривающимися под тонкой тканью облегающего платья.

Вряд ли мисс Адриенну Хьюлетт можно было назвать красавицей, но уж чем господь не обидел ее, так это фигурой. Ради таких прелестей можно многое простить, даже привычку болтать без передышки, словно стучащий на стыках рельсов поезд.

– Ну хорошо, Чарли, только не вините меня, если рана ваша откроется и воспалится, – недовольно пробормотала Одри, выпуская остатки пара.

– Не стану, мэм.

Пока варилась овсянка, Одри успела переодеться. Ей очень хотелось произвести впечатление на Чарли, поэтому она выбрала бело-голубое платье, обшитое по рукавам и подолу тонким белым кружевом. Кусочек этого кружева с давних пор сохранился у Одри – она и сама не знала, зачем тогда оставила его, – и вот он пригодился для того, чтобы заплести его в волосы. Прежде чем бежать на кухню за лепешками, мясом и овсянкой, Одри успела покрутиться возле зеркала и спустилась на кухню, будучи полностью уверена в том, что выглядит наилучшим образом, и даже белый фартучек, повязанный поверх платья, не способен был испортить общего впечатления.

– Прошу к столу, Чарли, – позвала она. – Если вам будет трудно управляться с ножом, позовите меня, я буду рядом. – Она озадаченно покосилась на казавшийся необитаемым диван и добавила: – Попробую поискать Лестера.

Чарли едва не прыснул от смеха, но сдержался и ответил как можно серьезнее:

– Вы так добры, мэм.

Одри вышла за дверь, и только тогда Лестер осторожно выглянул из-под своего одеяла. Он посмотрел на Чарли, улыбнулся и торжественно объявил:

– Я согласен.

Чарли задумчиво посмотрел в потолок и ответил:

– Отлично, Лестер. А теперь вылезай есть овсянку.

Мужчины закончили завтракать и теперь умывались в маленькой ванной, примыкавшей к кухне, а Одри, мывшая посуду, услышала стук копыт. Кто-то въехал к ним во двор.

– И кого это принесло? – Одри бросила на стол мокрое полотенце и громко крикнула: – Выйду посмотрю, кто это приехал, тетушка Айви!

Чуть раньше Одри битых полчаса уговаривала тетушку достать свой слуховой рожок, но куда там! Разве могла Айви позволить себе появиться со слуховым рожком перед таким деликатным джентльменом, как Лестер Фрогг! Что он о ней тогда может подумать? Одри пыталась было объяснить Айви, что пугать окружающих своим криком куда хуже, но Айви прикинулась, что ничего не слышит, и даже плечом не повела.

Одри выскочила на веранду и тут же узнала в одном из всадников Фермина Смолла, шерифа из Розуэлла. Второй всадник был ей незнаком. Это был толстяк – такой огромный, что лошадь под ним казалась игрушечной.

Одри окинула приехавших взглядом и нахмурилась. Не по нраву ей были такие визитеры.

Нужно сказать, что ни Одри, ни тетушка Айви ни в грош не ставили своего шерифа Смолла и считали его тем самым человеком, на чью помощь следует рассчитывать лишь в самом крайнем случае и в самую последнюю очередь.

Если бы нужно было описать Фермина Смолла одним словом, то лучше всего подошло бы прилагательное “длинный”. И правда, все в нем было длинным – и вытянутое лицо, и нос, и подбородок. Длинные руки свисали вдоль длинного тела и заканчивались длинными пальцами. Длинные ноги были обуты в длинные, до колен, сапоги.

Шериф Смолл даже передвигался как-то длинно, словно перетекая с места на место. Так же длинно он мыслил и говорил.

Длинный человек, одним словом.

Тетушка Айви не раз говорила, что даже глаза шерифа напоминают ей глаза одной собаки – страшно длинной и медлительной, которая жила когда-то у ее отца в Джорджии. Ту собаку Одри, разумеется, не знала, да и не могла знать, однако всегда соглашалась со своей тетушкой.

Напоследок скажем и о волосах шерифа – они были длинными, до плеч, слегка волнистыми и отливали на солнце тем особым красноватым оттенком, что присущ ирландскому сеттеру.

И все же, как ни относись к Фермину Смоллу, а он – шериф, в некотором роде хозяин здешних мест, и потому терять дружбу с ним не стоит, так что Одри ничем не выдала своего разочарования, помахала рукой и приветливо крикнула:

– Привет, Фермин! Вы по поводу вчерашней перестрелки?

Одна из длинных бровей шерифа дрогнула и медленно поползла вверх, а на губах появилось подобие улыбки.

– Вполне возможно, мисс Одри. А что вам известно об этом? – неторопливо произнес Смолл.