Текст книги "Сверхъестественное. Обряд посвящения. Свежее мясо. Врезано в плоть"

Глава 13

Когда Бобби объяснил, что он из ФБР, Барбара Найс-Миллер пригласила его в гостиную. Она даже предложила чашку чаю, которую Бобби отверг как знак невысказанного интереса к разговору. Барбара села напротив, усадив на колени своего йоркширского терьера-малютку Себастьяна, будто Бобби могло понадобиться опросить и собаку. Крохотный пес облаивал Бобби с момента его появления и до тех пор, пока хозяйка не подняла его на руки. Тогда собачка успокоилась и только настороженно поглядывала.

«Наверное, собака знает, что мое удостоверение фальшивое».

– Так что вы хотите знать о том ужасном дне, агент Уиллис?

– Вы не заметили ничего необычного?

– Я беседовала с малюткой Себастьяном во время нашей утренней прогулки. – Барбара с любовью посмотрела на собачку и почесала ее за ушами. – Поначалу я подумала, что что-то взорвалось. А потом увидела, как все эти машины выходят из-под контроля и врезаются одна в другую. Я подхватила малютку Себастьяна и спряталась за банковским щитом, ну, который время и температуру показывает. Себастьян трясся как осиновый лист. Пока все взрывалось, я зажмурилась и хотела закричать. Наверное, я и кричала. Правда, сама себя не слышала.

Бобби показал ей снимок мужчины в котелке:

– Видели этого человека?

– О да, сумасшедший тип!

– Сумасшедший?

– Поначалу я обратила на него внимание, потому что он был так строго одет. Все это время он простоял там. Разумеется, у него ведь не было маленького песика, которого надо защищать, правда, мистер Себастьян? – Ее голос подскочил на пару октав.

Бобби откашлялся, надеясь, что она обратит внимание на еще одно живое существо в комнате.

– Сумасшедший – в смысле бесстрашный?

– Или парализованный ужасом, – проговорила Барбара. – Будем снисходительнее. Может, он просто был слишком болен, чтобы искать укрытие.

– Почему вы решили, что он был болен?

– Перед тем как начались аварии, он массировал виски, – объяснила она. – Как будто у него очень голова болела. У моей тети Вильгельмины бывают такие мигрени, что ее рвет. Может, бедняга слишком плохо себя чувствовал, чтобы убежать.

– А после происшествия? Вы видели, как он уходил?

– Наверное, от шока ему стало полегче. Он ушел прежде, чем с ним смогла поговорить полиция. Я пыталась помочь – я проходила курс первой помощи пятнадцать лет назад, – но все это было так ужасно… Я ничего не могла сделать до прибытия парамедиков.

– Спасибо, что уделили время, мэм.

– Не за что. – Она проводила Бобби до двери. – Попрощайся с милым агентом ФБР, Себастьян.

Песик снова залаял и не замолкал, пока Бобби не сел в машину.

Следующим пунктом было маленькое заведение «Сантехнические работы Кириакоулиса». Бобби хотел побеседовать с Лианой Бекакос, которая сообщила, что ее начальник, Фрэнк, пропал после последнего вызова во вторник. Сама она лично ничего не видела, но Бобби надеялся, что Лиана сможет рассказать что-нибудь о Фрэнке.

Она разговаривала с ним через прилавок, нервно накручивая черные пряди на пальцы.

– Нет, Фрэнк совсем не такой. Он очень ответственный. Он бы ни за что просто так не сбежал в Атлантик-сити. Весь бизнес на нем. Если он не будет работать, и работы не будет. Это его репутация. Я обзвонила клиентов и отменила вызовы. Понятия не имею, что делать.

– Когда вы с ним разговаривали в последний раз?

– Он звонил, чтобы предупредить, что приехал к дому Кэрри Гиллард на Лафферти. Новый туалет устанавливать. Обычное дело.

– И больше не звонил?

Лиана покачала головой:

– Он обычно набирает по дороге, если задерживается из-за пробок. Или отмечается, когда приходит на работу. Я звонила на сотовый, но никто не отвечает. Просто включается голосовая почта. С домашним телефоном та же история.

– Семья у него есть? Жена? Дети?

– Он вдовец. Жена скончалась пять лет назад. Рак груди. Детей нет. Он живет один, но у меня есть запасной ключ. Я заглядывала к нему домой. Никаких следов.

– А той Кэрри звонили?

– Да, когда Фрэнк опоздал к следующему клиенту. Я хотела узнать, когда он выехал. Она сказала, что он ушел час назад. Фургона и след простыл. – Она говорила все быстрее, будто спешила вывалить факты, чтобы расследование продолжалось. – Думаете, его похитили?

– А что, есть такая вероятность?

– Кому и зачем делать что-то подобное? Ради выкупа? Он рабочий. Отнюдь не богат. Я бы знала, я же его бухгалтер.

– Хотел бы я знать, – с сочувствием проговорил Бобби.

Он подозревал, что Фрэнка убили, только чтобы завладеть фургоном, но не мог себя заставить сказать это Лиане. Кто он такой, чтобы разрушить лелеемую ею надежду на возвращение шефа живым и невредимым? Он может и ошибаться. Почему бы и нет.

Но вряд ли.

* * *

Дальтон Рурке не мог вернуться домой до окончания уроков, так что остался тусоваться с Джимми Феррато на баскетбольной площадке за старой средней школой Баркли. От улицы с одной стороны их скрывало дряхлое здание, а с другой – деревья. Крохотный островок вменяемости. Они сидели на растрескавшейся площадке и выдергивали пучки травы, которые пытались отвоевать местечко для Матушки Природы.

– Травка есть? – спросил Дальтон.

– Если бы, – отозвался Джимми. – В субботу утром мама наткнулась на мою заначку. С тех пор я на мели.

Вместо травки они выкурили оставшиеся сигареты – десяток на двоих, коротая время. Заброшенная разваливающаяся школа с запущенной игровой площадкой служила еще одним доказательством того, что жизнь бессмысленна. Чего бы ты ни пытался достичь, к чему бы ни тянулся, все ускользнет, как в песне Kansas «Пыль на ветру». Через сотню лет кому какое будет дело, что он пропускал уроки, прогуливал школу, свалил с ног Тайлера Шеклфорда, жил и умер? В мире, где ничто не имеет значения, можно делать все, что заблагорассудится. К сожалению, Дальтону все же приходилось переживать кратковременные последствия.

После первого порыва смотаться из школы во время эвакуации Дальтон понял, что просто оттягивает неизбежную головомойку. То обстоятельство, что ничто не имеет значения, не мешало попутно портить ему жизнь. Он не продумывал свой побег. Книги остались на парте, а рюкзак – на стуле.

– Ты правда обнюхивал ее волосы? – спросил Джимми.

Дальтон сделал длинную затяжку и, когда от сигареты остался окурок, швырнул его через площадку и прикурил следующую:

– Ага.

– Зачем?

– Я есть хочу, – ответил Дальтон. – А ее волосы пахли сладостями.

Джимми хохотал, пока его не одолел кашель.

– Чего?

– Шампунь, или кондиционер, или еще какая фигня, – пояснил Дальтон. – Они пахли клубникой, медом и миндалем. У меня аж в животе заурчало.

– Ты спятил.

– Девчонки моют волосы всякой ароматизированной фигней и ждут, что ты не будешь их нюхать? Да ладно! Шоколад, карамель и зеленые яблоки.

– Ни в жизни!

– А еще ананас. Кокос и капелька маршмеллоу.

– Ну ты и трепло!

– А может, это все ее духи, – широко ухмыльнулся Дальтон. – Мужик, прямо целый буфет.

– Чувак, ты больной.

– Может быть, – согласился Дальтон. – Но сейчас я помираю с голоду. Сколько времени?

– Ты на мне часы видишь? – парировал Джимми. – А мобилу у меня конфисковали за травку.

По крайней мере, у него было что конфисковать. У Дальтона не имелось ничего ценного – не считая шмоток из секонд-хенда и подержанной стереосистемы.

Дальтон встал и, почувствовав головокружение, пошатнулся, прежде чем восстановил равновесие. Докуренную сигарету он затушил пяткой, а потом закашлялся – горло саднило и жгло.

«Слишком много никотина».

После кашля болела голова. Дальтон натянул на уши вязаную шапку и прижал ладони к вискам. Перед глазами метались темные мушки.

Чтобы не допустить еще одного приступа кашля, он тихо проговорил:

– Пошли обратно.

Через полчаса Дальтон переступил порог дома дедушки и бабушки, держась так, будто позади нормальный школьный день, о котором неохота разговаривать. Он открыл и закрыл дверцу шкафа, будто сгрузил туда рюкзак, которого на самом деле у него с собой не было.

– Я дома, – сказал он.

– Ты поздно, – донесся из столовой голос бабушки.

– Дела, – неопределенно отозвался он.

Дальтон зашел в столовую и увидел, что обед уже заканчивается. Такое ощущение, что с каждым днем они садились обедать все раньше и раньше. Скоро в полдень есть станут. На столе не было ничего особенного – что-то вроде разогретой в микроволновке курятины. Они никогда не готовили ничего сложнее макарон с сыром и яичницы. Ему не поставили тарелки, не предложили еды. Сколько еще способов можно найти, чтобы сказать ему, что они никогда не хотели растить его, что он просто взваленная на их плечи обуза, ошибка, которую мать совершила, а потом спихнула на них, умерев родами?

– Я есть хочу, – проговорил он.

– Сунь что-нибудь в микроволновку, – сказала бабушка, будто разговаривала с дурачком.

Прикрыв глаза, Дальтон представил, как сует в микроволновку ее седую голову и готовит на полной мощности, пока глазные яблоки не выскочат из глазниц, как пробки из бутылки с шампанским на Новый год. Или они просто вскипят и вытекут по щекам, как сбежавшее молоко.

Не успел Дальтон найтись с остроумным комментарием, как дед поинтересовался:

– Где твоя домашняя работа?

«Начинается», – подумал он.

– Не задали.

– Откуда ты знаешь, – продолжал дед, – если свой рюкзак оставил в школе?

Они что, видели, как он входит с пустыми руками?

– А, забыл. Мы так перепугались из-за бомбы.

– Завуч звонил, – сообщил дед. – Опять. Тебя отстранили от занятий на неделю. И подумывают об исключении.

– Можно подумать, мне не класть на эту школу.

– Иди в свою комнату! – завизжала бабушка. – Ты под домашним арестом!

– Я есть хочу.

– Живо, Дальтон, – дед приподнялся со стула.

Дальтон уперся взглядом в лежащий на столе нож для масла, гадая, достаточно ли он острый, чтобы перерезать старику глотку. Он смотрел в рассерженное лицо деда, пальцы сгибались-разгибались и подрагивали. Бабушка держала в руке беспроводной телефон, готовясь в случае чего набрать 911. Они бы с радостью от него избавились. Мысль о том, что он мог бы удовлетворить их желание, успокоила Дальтона, и он развернулся к выходу.

– Как ты смеешь позорить нас! – кричала вслед бабушка. – Ты позор семьи, прямо как твоя гулящая мать!

Их только это и беспокоило – какими он их выставляет в глазах соседей и школьной администрации. Их не волновало, счастлив ли он, сыт, здоров – если это не касалось их так называемых родительских навыков.

Дальтон с грохотом поднялся по ступенькам, намеренно сильно топая с надеждой, что что-нибудь сломается и потребует ремонта, на который у них нет денег.

Он ворвался в свою спальню – самую маленькую в доме комнату – и грохнул дверью так, что та задребезжала на петлях. Тут царил полный бардак, но Дальтона это не беспокоило. Все поверхности были завалены одеждой и обертками от конфет и фастфуда. Дальтон хотел, чтобы его комната была язвой на теле дома, чем более отвратительной, тем лучше. В последнее время они переступали его порог лишь затем, чтобы проверить, нет ли наркотиков.

За закрытой дверью до него не добраться. С глаз долой, из сердца вон – вот как с ним обращались. Его ограничили до крохотного уголка дома. Миссия завершена. Теперь они смогут отлично провести вечер без необходимости смотреть на него лишний раз.

Ну и ладно. Дальтон вытащил из шкафа черную толстовку, надел черные джинсы и черные ботинки. Потом выскользнул через окно на крышу веранды, пересек ее и спрыгнул на землю около подъездной дороги. Он встретится с Джимми Феррато, если друг сумеет избежать наказания, которое приготовили его предки, они вместе проедутся на восток и вытрясут немного деньжат из саммердейловских ребят. Дальтону нужно было снять напряжение, а детишки из Саммердейла так и лезут под кулак.

* * *

Разочарованный эффектом своего ложного сообщения о взрывчатке, Джесс Трамболл вернулся домой к четырем в паршивом настроении. Да, примчались копы с ищейками и здание эвакуировали, но потом… Скукотища. Все просто толпились там, будто пропустили автобус и не помнили, как добраться домой пешком. Правда, он не обдумал свой план с точки зрения развлекательной ценности.

Пригладив ладонью бритую макушку, Джесс зажмурился на несколько секунд, гадая, не найдется ли в аптечке аспирина. С самой эвакуации у него болела голова, и боль не проходила, а становилась только сильнее.

Он лениво подумал, сложно ли сделать настоящую бомбу, крутую, с таймером. Не то чтобы ему в самом деле хотелось убить всех этих тупиц в школе, но он бы с удовольствием полюбовался на выражения их лиц, когда школа взорвется, как вулкан Кракатау. Он слыхал, что в Интернете есть информация об изготовлении бомб в свободном доступе. Был бы только компьютер. Всегда можно, разумеется, заглянуть в библиотеку. Может быть, чопорная библиотекарша при его виде схлопочет сердечный приступ. Будет забавно. Но даже если он найдет инструкции по изготовлению взрывчатки, придется пробраться в школу и заложить чертову штуковину в туалете или еще где-нибудь. Например, в ящике стола мисс Гаррити. Сучка выводила его из себя так, будто это была цель всей ее жизни. День, когда он вылетел из этого гадюшника, стал лучшим днем в его жизни. Теперь он только хотел на десять минут обратно, чтобы оставить прощальный подарочек.

Возможно, когда-нибудь.

Джесс вздохнул, заметив на подъездной дороге загрунтованную развалюху своего старика. Он опасался неизбежной стычки. Заранее смирившись с неминуемым, он вошел в кухню: отец сидел за столом и пил пиво из большой бутылки.

«Снова здорово».

Бутылка была, должно быть, второй или третьей за день, если тот еще не переключился на что покрепче. По крайней мере, он все еще держался на ногах. Пятьдесят на пятьдесят, что к четырем Джесс найдет его в отключке где-нибудь в доме – скорчившимся над тазиком или растянувшимся где-нибудь в коридоре в луже подсохшей блевотины.

«В лучшем случае».

Иногда отец даже не добирался до дома после очередной попойки. Он никогда не рассказывал, забивался ли в какую-нибудь дыру или отрубался в подворотне. В конце концов он возвращался, бормоча что-то и ругаясь, а его одежда выглядела так, будто он выпал из машины на ходу и прокатился по грязной дороге. Иногда он заявлялся весь в крови. Наверное, дрался за остатки выпивки в бутылках с какими-нибудь бездомными забулдыгами.

– Ты где был? – Его речь уже звучала не очень разборчиво.

– На улице.

Джесс открыл холодильник, как будто в самом деле надеялся найти там нормальную еду. В лучшем случае на полках можно было обнаружить остатки чего-нибудь навынос или кусок пиццы, завалявшийся с последней доставки.

– Работу ищешь?

– А зачем? Я не могу жить на пособие по инвалидности, как ты?

– У меня со спиной проблемы, – пояснил отец. – Повредил на работе.

– Расскажи эту историю кому-нибудь, кто в нее поверит, папаша.

Отец неуверенно поднялся:

– Не умничай, мальчишка.

– Ага, – тихо проговорил Джесс, разглядывая пустые полки: возможно, в смятом коричневом пакете отыщется что-нибудь съедобное. – Не хотелось бы смущать те немногочисленные извилины, которые у тебя еще остались.

– А теперь повернись и повтори это мне в лицо.

Джесс выпрямился, закрыл холодильник и про себя досчитал до десяти. Потом развернулся к отцу. Тот был крупным и мускулистым, на несколько сантиметров ниже метра девяноста трех Джесса, но килограммов на двадцать тяжелее. Он был драчуном, уличным бойцом. Когда Джесс был младше и мельче, отец без колебаний мог ударить его, если Джесс «выходил за рамки дозволенного». При наказании в ход шли руки, ремень и подходящие тупые тяжелые предметы. Однако с тех пор, как они сравнялись ростом, отец стал более аккуратным – тщательно выбирал моменты, чтобы напомнить Джессу, кто тут главный. Сейчас он сжимал в руке наполовину опустошенную пивную бутылку, будто намеревался проверить ее боеспособность на виске Джесса. Джесс полагал, что способен справиться со стариком – хоть пьяным, хоть трезвым, – но это могло быстро обернуться очень нехорошо для них обоих.

– Забей, – Джесс собрался уходить.

– Вот это правильно, – одобрил отец. – Вали, головорез.

– Я возьму твою машину. Сгоняю за едой.

– Мне она нужна.

– Ты слишком пьян, чтобы сесть за руль. – Джесс снял с крючка на стене ключи. – Проспись.

– Хорош выпендриваться. Тебе повезло, что я даю тебе крышу над головой. Я сделал для тебя больше, чем твоя мать. Только глянула на тебя, неудачника, и сразу свалила. Самый умный поступок в ее жизни.

Джесс замер. Он сжал кулаки так сильно, что ногти впились в кожу. Разговоры о матери были его больным местом. Он не мог защищать женщину, которую никогда не видел, но нападки на нее всегда ощущались до боли личными. Сколько Джесс себя помнил, отец настаивал, что мать бросила его еще младенцем – как только оправилась от родов, ушла, даже не оглядываясь. Отец говорил, что беременность была для нее болезнью, которую она перетерпела, а потом даже не могла заставить себя взглянуть на результат. Новорожденный значил для нее так мало, что она бросила любящего мужа, чтобы не провести лишнего дня с их сыном.

Большую часть своего несчастного детства Джесс фантазировал, что мать вернется и у него настанет лучшая жизнь – существование без отца, единственное условие, при котором он мог быть счастлив. Но шли годы – а с ними ни звонка, ни записки, ни единой попытки матери связаться с ним. В конце концов, став подростком, Джесс начал верить в то, что снова и снова повторял отец: мать ненавидела своего сына и не была готова вынести даже его вида.

И хотя Джесс поверил в отцовские заявления насчет матери, он терпеть не мог, когда старик использовал их, чтобы провоцировать его. Джесс ощутил, будто балансирует на краю бездны: восстановить равновесие и выйти за дверь – или упасть, и… и тогда отец больше никогда его не обидит.

– Да не стой там, как идиот! Что с тобой такое?

Джесс смотрел, как отец сжимает в руке тяжелую бутылку и ждет.

Глава 14

– Отвечай!

Джесс сжал челюсти, отказываясь говорить. В мыслях тикали часы, отсчитывая дни, часы, минуты и секунды, оставшиеся до… Готов ли он? Это было бы так легко, что ему ужасно хотелось положить конец нападкам отца. Но если он предпримет что-то сейчас, то придется столкнуться с последствиями без подготовки. С другой стороны, если накопить достаточно денег и предусмотреть пути отступления, то этих последствий можно будет избежать. Он исчезнет в Мексике или Южной Америке задолго до того, как обнаружат тело.

Джесс повторил сквозь стиснутые зубы:

– Проспись.

Он повернулся к выходу, стянул с вешалки куртку с капюшоном. Из багажника отцовской тачки вытащил монтировку и бросил ее на пассажирское сиденье, а потом резко вырулил с подъездной дороги. Проблема состояла в том, что накипевшее дома ему нужно было где-нибудь на чем-нибудь выместить. Или на ком-нибудь. Въехав в кирпичную стену, он бы получил моментальное удовлетворение, но машина ему требовалась для специфического способа заработка. А еще он ждал наступления темноты. Так что поначалу Джесс доехал до закусочной для автомобилистов ближайшей сети фастфуда, где заказал три самых больших бургера. Обсыпанные кунжутом булочки выкинул в окно, а обмазанное приправами мясо смолотил на ходу.

Барт Ларрибо и Кейт Кулбэк стояли около магазинчика при заправке и ели чипсы, как будто вообще никуда уходить не собирались. Владелец магазина не позволил бы им шататься там без покупок, поэтому каждое мелкое приобретение обеспечивало им очередные спокойные полчаса. До приезда Джесса они послушно платили, чтобы избежать стычек с полицией. Джесс постоянно напоминал им, что не надо привлекать внимание копов, если есть такая возможность. В их деле лишнее внимание было ни к чему.

Как только Джесс припарковал машину на стоянке для инвалидов, они отлепились от стены, швырнули пакеты в сторону переполненной урны и скользнули в салон. Барт обыграл Кейта в камень-ножницы-бумагу и ехал на переднем сиденье, положив монтировку на колени.

– Куда? – спросил Барт.

– Чешир, – сказал Джесс. – Пара недель прошла.

– Неплохая идея, – заметил Кейт.

Джесс проехал на восток и остановил машину в переулке около театра. Над входом значилось «Скрипач на крыше»[18]18
  «Скрипач на крыше» – один из наиболее известных бродвейских мюзиклов о жизни евреев в дореволюционной России.


[Закрыть], перечислялось время утренних и вечерних спектаклей.

– Долго еще? – поинтересовался Кейт.

– Меньше часа, – ответил Джесс. – Скоро представление.

Откинувшись на сиденье, он съел две большие порции картошки фри, а третью отдал Барту и Кейту. Хотя оба были на пару лет его старше, Джесс весил килограммов на двадцать тяжелее каждого из них, так что принял роль лидера на себя.

Толпа перед театром редела. Всегда бывает кто-то, кто немного опаздывает, паркуется чуть дальше, спеша добраться до театра. Наконец, Джесс заметил немолодого мужчину в темном костюме, который без особого успеха торопил жену в туфлях на высоком каблуке, одетую в блестящее вечернее платье. Когда от парочки до театра осталось с десяток метров, Джесс схватил монтировку и открыл дверцу.

– Представление начинается, – сказал он. – Ждите здесь.

– Уверен? – уточнил Кейт.

– Подкрепление понадобиться не должно.

Джесс отправился на перехват, натянув капюшон, чтобы прикрыть бритую голову и спрятать лицо. Монтировку он прижал к ноге сзади.

Женщина заметила его первой и шепнула что-то мужу.

Подойдя вплотную, Джесс спросил:

– Сэр, не уделите минутку?

Мужчина остановился и слегка заслонил жену, будто оценивая угрозу:

– Разумеется…

Джесс не мог больше ждать. Обычно он ограничивался угрозами, и деньги с драгоценностями сразу же переходили к нему. Но ярость, грозившая взорваться дома, и гнев, кипевший в нем весь вечер, вырвались на свободу. Замахнувшись сверху вниз монтировкой, он перебил мужчине запястье.

Тот вскрикнул от боли.

Ударив снизу, Джесс угодил ему в левое колено. Мужчина свалился на землю, свернувшись клубком и хватая ртом воздух. Женщина со сложной прической, создание которой заняло не один час, открыла было рот для визга, но Джесс схватил ее за волосы, дернул голову назад и поднес монтировку к ее лицу:

– Заорешь, и я тебе зубы выбью.

Женщина сглотнула, и из ее горла вырвался только тихий всхлип.

– Бабки и драгоценности, – сказал Джесс. – Живо! А то я их с ваших трупов заберу.

Через несколько секунд он получил бумажник, часы и наличные мужчины, а также жемчужное ожерелье и кольца женщины. Их смартфоны он разбил на куски.

– Вы получили, что хотели, – умоляюще проговорила женщина. – Теперь уходите. Пожалуйста.

– Не командуй мне, что делать, – парировал Джесс.

Мужчина по-прежнему стонал, скорчившись на земле. Джесс раздраженно ударил его носком подбитого сталью ботинка в живот. Мужчина поперхнулся, а женщина закричала:

– Нет! Не трогайте его!

– Что я тебе, черт побери, только что сказал? – Джесс вспыхнул от злости.

Рванувшись вперед, он наотмашь ударил женщину по лицу с такой силой, что разбил ей губу, и она с рыданием осела на землю.

– На тебе слишком много косметики, сучка!

Джесс поднял монтировку над головой, сжав ее так, что побелели костяшки. Он тяжело дышал, а рука дрожала от соблазна размозжить женщине череп.

Кто-то схватил его за плечо сзади:

– Чувак!

Джесс в ярости развернулся, но застыл, увидев, что Барт таращится на него, как на сумасшедшего:

– Чего?!

– Пошли, мужик, – настойчиво прошипел Барт.

– Точно, – проговорил Джесс. – Да, точно. Не знаю, что на меня…

Увлекаемый Бартом, он пробежал по переулку и нырнул в машину. Последний взгляд на парочку приободрил Джесса. Женщина склонилась над мужем, не пытаясь запомнить марку и модель машины или рассмотреть номер.

– Фигня какая-то, мужик, – покачал головой Барт. – А что с запугиванием?

– Да, Джесс, – поддакнул Кейт. – Какого черта?

– Плохой день, вот и все, – отозвался Джесс. – Не то место, не то время.

– Уверен, мужик? – уточнил Барт. – Если ты начнешь ломать кости и людей до полусмерти избивать, нам грозит нешуточный срок. Мы лучше в следующий раз сами справимся.

– Со мной уже все нормально, – уверил его Джесс. – Больше не повторится.

– Ладно. Отвезем все это к Мики? Обменяем на наличные?

Мики держал ломбард, с каждого доллара они получали, должно быть, центов десять, но это был простой и быстрый способ обменять драгоценности и прочие ценные вещи на деньги. После этого они разойдутся каждый в свою сторону.

– Конечно. – Джесс помассировал лоб.

Проклятая головная боль не желала отпускать даже после того, как он поел и выплеснул гнев на пару легких целей.

– Джесс, у нас с Бартом есть идея, – нерешительно проговорил Кейт.

– Правда? – заинтересовался Джесс.

Объединившись, Барт и Кейт сходили за половину мозга. Чем проще дело, тем лучше.

– И какая же?

– Кражи со взломом. Родители на двух работах, детишки в школе. Почему бы не наведаться в пару домов? Входим через заднюю дверь, никто не видит, выходим с добром. Быстро и просто. Никакой возни, никаких проблем.

– И меньше шансов, что нас поймают копы, – добавил Барт. – Нападать в открытую рискованно, понимаешь?

– Ага, – сказал Джесс. – Я подумаю.

Теперь, вспоминая свою жестокость, Джесс с удивлением понял, как ему понравилась демонстрация силы. Власть дарила ему контроль. Страх прогибал всех под него. А какое невероятное удовольствие! Он не был уверен, что готов отказаться от такого. Никогда.

Может быть, ему больше не нужна поддержка в лице Барта и Кейта? Отсутствием амбиций они сдерживают его истинный потенциал. Пускай себе лазают по домам и обогащают Мики, довольствуясь объедками. А Джесс предпочтет власть.

Скоро все будут бояться его.

* * *

Райан позвонил в дверь Сумико и услышал, как она кричит матери, что откроет сама. Ее отец работал кем-то вроде корпоративного консультанта и летал на самолете так же часто, как другие ездят на работу автомобилем или поездом, поэтому редко бывал дома. Райан подумывал, что лет через десять Роджер Джонс будет консультировать клиентов главным образом через видеоконференции. Но может быть, ему нужно посещать предприятия, чтобы рекомендовать реконструкцию производства и массовые увольнения сотрудников. Обычно дом оставался в распоряжении Сумико и ее матери. Иногда Райан ужинал вместе с ними, но старался не впадать в зависимость от их щедрости, не стать навязчивым. Ему нравилось сохранять видимость самодостаточности, хотя часто возникало ощущение, что его мир сошел с рельсов и грозится выйти из-под контроля. В последнее время паника маячила на краю ежедневного существования, и у него было чувство – дурное предчувствие? – что скоро он потеряет все, что имеет для него значение. Тем не менее Райан знал себя достаточно, чтобы списать волнение на грядущее окончание первого учебного года в старшей школе. С каждым днем увидеть имеющее смысл будущее становилось все сложнее.

Сумико распахнула дверь и просияла:

– Ты пришел!

– До тебя идти десять минут.

Сумико не сняла красно-черную школьную форму, но избавилась от ботинок и теперь стояла босиком. Ногти на ее ногах были выкрашены в алый цвет. Без обуви она выглядела еще более миниатюрной и хрупкой.

– Заходи. – Она за руку притянула его и захлопнула дверь ногой.

Ясное дело, в свободной руке она сжимала смартфон. Райан уже подумывал, что эта штука хирургическим путем приделана к ее ладони.

– Мне надо кое-что тебе показать.

– При маме? – пошутил Райан.

– Ха! – Сумико обхватила его затылок и притянула для быстрого поцелуя в губы.

Ее блеск для губ на вкус был как клубника.

– Привет, Райан! – окликнула миссис Джонс из кухни, из которой в столовую открывалось окно с барной стойкой. – Останешься на ужин?

– Спасибо, но… – В животе заурчало. – Мне в самом деле не стоит…

– Ничего подобного. – Она наполнила кастрюлю водой. – Я поставлю тебе тарелку. У нас сегодня спагетти с мясным соусом.

– Она собиралась сделать якитори[19]19
  Якитори – японское блюдо из кусочков курицы, поджаренных над углями на бамбуковых шампурах.


[Закрыть], – шепнула Сумико, – но забыла купить шампуры.

– Я съем что угодно, лишь бы оно не шевелилось в тарелке, – отозвался Райан.

– Фу! – сказала Сумико. – Гадость.

– Будете делать домашнее? – спросила миссис Джонс.

– Нет, мама. Хочу показать Райану мой блог.

– Теперь у детей это так называется?

– Очень смешно, мама, – закатила глаза Сумико и снова потянула Райана за руку: – Пойдем.

– Чтобы дверь была открыта. И обе ноги на полу! – со всем весом родительского авторитета скомандовала миссис Джонс.

– Обе ноги у каждого? – уточнила Сумико, поднимаясь по лестнице. – Или всего?

– Очень смешно, дочь, – прокомментировала миссис Джонс.

– Не слабо? – поинтересовался Райан.

– А я гибкая, – подмигнула та.

– И пошлая.

– Что поделаешь, – проговорила Сумико. – Я в предвкушении.

– А я прямо за тобой. – Райан шлепнул ее сзади в подтверждение.

Сумико невольно взвизгнула и бегом преодолела последние ступеньки.