Текст книги "Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире"

13. Правила ипподрома

Омаха и Вашингтон, округ Колумбия, 1940-е

Тестирование правил Дейла Карнеги, которое провел Уоррен, стало для него важным математическим экспериментом над человеческой природой. Этот образ мышления продолжал его детские увлечения – игры в шарики и коллекционирование бутылочных крышек. Страсть Уоррена к математическим расчетам распространялась на многие сферы, особенно на вопрос собственной продолжительности жизни.

И интерес этот отнюдь не абстрактный. Эрнест Баффетт, к которому Уоррен был очень привязан, умер в сентябре 1946 года в возрасте 69 лет. Уоррену тогда исполнилось 16. Из четырех его бабушек и дедушек в живых оставалась только Стелла, которой исполнилось на тот момент 73 года. Она содержалась в больнице штата Норфолк. Семейная статистика никак не способствовала облегчению его переживаний по поводу перспективы долголетия или угрозы безумия.

Уоррен понимал, что искусство любых расчетов основано на данных. Главное – иметь больше информации, чем у другого, затем правильно ее проанализировать и рационально использовать. Впервые Уоррен применил это на практике еще в детстве, на ипподроме «Ак-Сар-Бен», когда мать его друга Боба Рассела познакомила мальчиков с миром ставок на тотализаторе.

Уоррен и Расс в силу возраста не могли делать ставки, но они быстро сообразили, как заработать на этом деньги. На полу «Ак-Сар-Бена», посреди окурков, пивных луж, старых программ и остатков хот-догов в грязи и опилках лежали тысячи выброшенных билетов, как грибы под листьями на лесной лужайке. Ребята превратились в охотников за трюфелями.

В начале сезона обычно приходили люди, которые скачки видели только в кино. Они думали, если лошадь пришла второй или третьей, весь выигрыш достанется победителю, поэтому выбрасывали билеты. Еще одна возможность сорвать большой куш – спорный результат скачек, когда на табло загоралась соответствующая лампочка. К тому времени некоторые уже выбрасывали свои билеты. «Мы их просто сгребали, особо не рассматривая. Затем внимательно изучали. Отвратительное занятие, потому что они были все в плевках. Но мы веселились. Если я находил выигрышные билеты, тетя Элис, которая совершенно не интересовалась скачками, получала для нас выигрыш, потому что детям его не выдавали».

Уоррен постоянно хотел попасть на скачки. Миссис Рассел не всегда брала его с собой, а отец, по словам Баффетта, не ходил на них никогда. Но родители разрешали Уоррену ходить в «Ак-Сар-Бен» с двоюродным дедом Фрэнком, которого все в семье считали чудаком. Фрэнк давно помирился со своим братом Эрнестом и женился на женщине, которую в семье прозвали золотоискательницей.

В «Ак-Сар-Бене» Уоррен узнал, как читать таблицу прогнозов, и это открыло перед ним новый мир. Система гандикапов у лошадей сочетала две его любимых вещи: сбор информации и математику. Это напоминало подсчет карт в блэкджеке, за исключением одного: у выигрышной комбинации было четыре ноги, и она скакала по треку. Вскоре они с Рассом узнали достаточно, чтобы выпустить собственный листок с прогнозами, который назвали «Выбором конюха».

«Некоторое время нам это сходило с рук. Мы печатали листки у меня в подвале на старой пишущей машинке Royal. Продавали их тоже мы, двое детей, так что разбирали их неактивно. В итоге “Выбор конюха” прикрыли, потому что мы не платили комиссионные».

Когда Баффетты переехали в Вашингтон, Уоррен увидел один плюс – шанс улучшить навыки расчета гандикапов.

«Единственное, что я знал о Конгрессе – конгрессменам доступна библиотека Конгресса, где находились все издания, когда-либо написанные. Поэтому в Вашингтоне я сказал отцу:

– Попроси для меня в библиотеке все книги по конному гандикапу.

Отец ответил:

– Тебе не кажется, что люди сочтут странным, что книги по скачкам – первое, что интересует нового конгрессмена?

– Папа, а кто на всех ярмарках агитировал, чтобы тебя избрали? Кто ходил с тобой на скотобойни, чтобы в случае чего бежать в полицию? Тебе через два года переизбираться, и я тебе еще пригожусь. А теперь настал час расплаты.

В итоге он достал мне сотни книг о гандикапе».

Уоррен стал не только читать. Из Чикаго он выписал за небольшие деньги старые отчеты о скачках. Изучая их, он использовал собственные методы расчета гандикапа, и смотрел, сойдутся ли они с фактическими результатами. День за днем он тестировал различные системы, которые сформировались у него в голове.

Он определил два вида гандикаперов: по скорости и по классу. Гандикапер по скорости вычисляет лошадь с лучшим временем в прошлом. Он считает, что победит самая быстрая лошадь. Гандикаперы по классу считают, если конь добился результатов в скачках, где участвовали животные стоимостью по 10 000 долларов, он точно выиграет у лошадей, которые стоят по 5000 долларов. В скачках полезно понимать оба способа. Но тогда, обращая внимание на количественные показатели, Уоррен брал в расчет именно скорость.

Со временем он сформулировал для себя Правила ипподрома:

1. Никто никогда не уходит домой после первого заезда.

2. Проиграв деньги, вы не обязаны возвращать их тем же способом.

Ипподром устроен так, что люди делают ставки до тех пор, пока не проиграют. Но разве хороший гандикапер не может перевернуть эти правила и выиграть? Ставки в Вашингтоне тогда принимали повсюду:

– Я довольно часто приходил в офис отца, где в одном из правительственных зданий работал букмекер. Можно было подойти к шахте лифта и крикнуть: «Сэмми!» или что-то в этом роде. Парень поднимался и принимал у тебя ставку. Я тоже немного занимался букмекерством: принимал ставки на скачки Preakness Stakes. Эта игра мне нравилась: 15 % комиссии без риска. Отца мое увлечение забавляло, но он также понимал, что на этой дороге легко свернуть не в ту сторону.

В Вашингтоне Уоррен нашел нового друга, с которым можно было ходить на ипподром. Боб Дуайер, предприимчивый молодой человек, работавший школьным тренером по гольфу. Летом, во время школьных каникул, он зарабатывал гораздо больше своего учительского жалованья, продавая полисы страхования, переносные холодильники и прочие товары.

Однажды Уоррен попросил Дуайера взять его на скачки. Тренер потребовал принести письменное разрешение от родителей. «На следующий день, – рассказывает Дуайер, – он заявился рано утром с запиской от матери, в которой говорилось, что ему позволено идти на скачки». Дуайер написал Уоррену фальшивую справку, чтобы тот отпросился с уроков, и они отправились по железной дороге на ипподром в Чарльз-Таун, Западная Вирджиния. Эта поездка помогла Уоррену отшлифовать навыки гандикапера. Дуайер показал, на что обращать внимание в Daily Racing Form – самом важном справочнике прогнозов по скачкам.

«Я получал Daily Racing Form заранее и для каждой лошади определял вероятность выигрыша. Затем сравнивал эту вероятность с прогнозом. Иногда можно найти лошадь, прогноз на которую намного выше или ниже ее реальных шансов. По расчетам, у лошади 10 % шансов на победу, а прогноз – пятнадцать к одному[97]97
  Это значит, что выигрыш выплачивается, как если бы шансы на победу составляли всего 6,7 %. Если такая лошадь выиграет, она принесет тому, кто на нее поставил, на 50 % больше, чем можно было предположить по прошлым результатам. Благодаря большой сумме выигрыша в случае победы такую ставку «внахлест» гандикапер примет даже на самую слабую лошадь. (Прим. перев.)


[Закрыть]. Люди часто делают ставки на цвета жокеев, на свои дни рождения, на клички лошадей. Хитрость в том, чтобы попасть в группу, где никто не занимается анализом, а у тебя самого много данных. Поэтому я внимательно изучал эту статистику».

Билл Грей учился в школе Вудро Вильсона на класс младше Уоррена. Вместе они несколько раз ездили на скачки. По словам Билла, уже сходя с поезда Уоррен знал, на каких лошадей поставит. Он спускался на поле и говорил: «У этой лошади слишком большой вес, эта в последние несколько скачек показала себя слабо, а у той время оставляет желать лучшего».

Уоррен делал ставки от шести до десяти долларов, иногда «на нос»[98]98
  Ставка на выигрыш.


[Закрыть]. Высокие ставки он делал, только если видел хорошие шансы, но умел и рискнуть частью с трудом заработанных газетных денег, поставив на правильную лошадь.

Однажды Уоррен поехал в Чарльз-Таун один и проиграл в первом же заезде. Но он продолжал делать ставки и проигрывать, пока не потерял более 175 долларов, почти опустошив карманы.

«Я вернулся, пошел в Hot Shoppe и купил самое гигантское мороженое что у них было – с фруктами, орехами и сиропом. На него ушли все оставшиеся деньги. Пока его ел, прикинул: чтобы восполнить потерянное, уйдет больше недели на доставке газет. И все из-за моей глупости».

Уоррен понял, что совсем не обязательно делать ставки на каждый забег.

– Я совершил тогда самый страшный грех: проиграл и решил, во что бы то ни стало отыграться в тот же день. Хотя первое правило – никто не уходит домой после первого забега. Второе – не нужно возвращать деньги тем же способом, которым ты их потерял. Это основа основ. Я ужасно себя чувствовал в тот день, но это был последний раз, когда я сделал подобное.

14. Слон

Филадельфия, 1947 – 1949

Уоррен окончил школу 16-ым из 350 учеников[99]99
  Численность учеников трудно определить, поскольку в школе Вудро Вильсона выпускались параллельно два класса. Такие ученики, как Уоррен, могли выпуститься раньше, сдав несколько дополнительных зачетов. Баффетт, согласно школьной статистике, занял место в 1/7 части учеников с лучшими результатами из класса.


[Закрыть], указав в подписи под своей фотографией в альбоме – «будущий брокер». Их с Дэнли первым во взрослой жизни поступком стала совместная покупка подержанного катафалка. Уоррен заехал на нем за девушкой, которую пригласил на свидание[100]100
  Барбара «Бобби» Вайганд запомнила только катафалк. Семейные дебаты по поводу катафалка приведены по воспоминаниям Дорис.


[Закрыть], а потом припарковал его перед домом. Вскоре Говард вернулся домой и спросил: «Кто поставил здесь катафалк?» Лейла же сказала, что один из их соседей тяжело болен, и катафалков у себя перед домом не потерпит. Так идее пришел конец.

Пока они с Доном продавали автомобиль, Уоррен отказался от газетных маршрутов и устроился на летнюю работу – менеджером по распространению газеты Times-Herald. Когда ему приходилось подменять разносчиков, он вставал в четыре утра и развозил газеты на маленьком «Форде». Его он одолжил у Дэвида Брауна, молодого человека из Фредериксбурга, который был влюблен в Дорис, но ушел на флот[101]101
  Дэвид Браун стал зятем Уолдо Бека, брата Энн Бек.


[Закрыть].

Стоя на подножке машины с открытой дверью, Уоррен ехал со скоростью около 15 миль в час, одной рукой придерживая руль, а другой – выхватывал из сумки газеты и бросал их на газоны подписчиков. Он считал, что в ранний утренний час подобный стиль вождения не приведет к плохим последствиям.

После этого он заходил в ресторан быстрого питания Toddle House, где угощался двойной порцией хэшбраунов с паприкой. Затем отправлялся на вторую работу: раздавать газеты в больнице Джорджтаунского университета.

– Сначала я раздавал священникам и монахиням около полудюжины газет бесплатно, что бесконечно меня раздражало. Я думал, их не интересуют светские новости. Но приходилось исполнять эту обязанность. Затем шел с газетами в больничные палаты. Роженицы в акушерском отделении говорили: «Уоррен, у меня есть для тебя кое-что получше чаевых. Мой ребенок родился в 8:31 утра и весил шесть фунтов и одиннадцать унций».

Они думали, что эти «чаевые» Уоррен использует для ставок на случайные комбинации цифр в популярной вашингтонской числовой игре[102]102
  Игра называлась Policy racket («суматоха с цифрами»). Термин policy, вероятно, происходит от гэльского pá lae sámh, что означает «легкие деньги» – слово из ирландско-американского игрового сленга XIX века.


[Закрыть]. Но тот скрежетал зубами: «Ставки в этой игре 60 к одному, и 10 % нужно отдать парню на побегушках. Получалось 540 к одному, при шансах 1000 к одному». Люди обычно ставили пенни или десять центов. На один пенни можно было выиграть 5,40 долларов чистыми. В городе играли многие. Но не Уоррен.

Он прекрасно оценивал ставки. Но, скорее всего, никогда не поставил бы на то, что Говард Баффетт проголосует за один из самых противоречивых законодательных актов в США, Закон Тафта-Хартли 1947 года. Закон серьезно ограничивал тактику, используемую профсоюзами. Запрещал им поддерживать друг друга через вторичные забастовки и разрешал президенту объявлять чрезвычайное положение, заставляя бастующих вернуться на работу. Этот документ прозвали законопроектом о «рабском труде».

Омаха была городом профсоюзов, но Говард никогда не голосовал в соответствии с предпочтениями избирателей – он голосовал только за свои принципы. Так что, когда на лето Баффетты приехали домой в Омаху, и Уоррен вместе с отцом пошел на бейсбольный матч, он увидел, насколько непопулярным стал Говард среди избирателей из числа «синих воротничков».

– В перерыве между матчами представляли высоких гостей, в том числе отца. Он встал, а все начали его освистывать. Он просто стоял и ничего не говорил, хотя вполне мог с такими вещами справиться. Вы не представляете, какое воздействие это произвело на меня.

Даже самые мягкие формы конфронтации пугали Уоррена.

Осенью 17-летний Уоррен готовился поступать в колледж. Родители считали, что сын, несомненно, продолжит учиться в бизнес-школе Уортона при Пенсильванском университете – самом влиятельном в стране бизнес-колледже с бакалавриатом. В их представлении Пенсильванский университет и Уоррен идеально подходили друг другу. Сам Уоррен с удовольствием пропустил бы этот этап. «Какой в нем смысл? Я знаю, чем хочу заниматься. Зарабатываю достаточно, чтобы мне хватало на жизнь. Колледж только все замедлит». Но ослушаться отца не смог.

Зная, что их сын еще не повзрослел, Баффетты подыскали ему соседа по комнате – сына своих друзей из Омахи. Чак Петерсон был на пять лет старше и только что вернулся после службы в армии. Этот красивый молодой человек прекрасно вписывался в жизнь большого города и каждый вечер выпивал, встречаясь с новой девушкой. Петерсоны наивно полагали, что Уоррен поможет остепенить Чака, а Баффетты считали, что Чак поможет их сыну адаптироваться к колледжу.

Осенью 1947 года Баффетты вернулись в Вашингтон, предварительно отправив сына в Филадельфию, в университетский городок, полный людей, похожих на Чака. В то время армия ветеранов Второй мировой войны шагала по Колледж-Грин и наводняла Куад – главные центры университетской жизни.

Пенсильванский университет, кроме прочего, был футбольным центром. Светская жизнь здесь вращалась вокруг свиданий на футбольных матчах, за которыми следовали вечеринки университетского братства. Уоррен любил спорт, но не соответствовал требованиям общества. Он привык проводить много времени в тишине своей комнаты, оттачивая идеи, подсчитывая деньги, упорядочивая коллекции и между этим занимаясь музыкой. В колледже его уединение нарушали 1600 студентов, которые флиртовали, обжимались, отплясывали свинг, напивались и пинали футбольный мяч. Он выглядел среди них бабочкой, залетевшей в пчелиный улей.

Чак, сохранивший армейскую привычку к порядку, постоянно следил, чтобы его ботинки блестели, а одежда была выглажена. Когда он познакомился с Уорреном, его шокировал внешний вид соседа. Вскоре он понял, что манера одеваться свидетельствует не о бедности Уоррена. Просто, замкнув всю работу по дому на себе, Лейла не научила его элементарным правилам ухода за собой.

В первое утро Чак проснулся поздно и обнаружил, что в ванной царит беспорядок, а его новый сосед ушел на занятия. Увидев Уоррена вечером, он сказал:

– Убери за собой, ладно?

– Окей, Чаки, – ответил Уоррен.

– Я пришел в ванную сегодня утром, а ты оставил бритву на дне раковины, – продолжал Чак. – Вся раковина в мыле, полотенца на полу, кругом бардак. Я люблю, когда все аккуратно.

Уоррен согласился:

– Окей, окей, Чаки.

На следующее утро Чак встал, пробрался через мокрые полотенца на полу в ванной и обнаружил, что раковина покрыта крошечными влажными волосками, а на дне дрожит новая мокрая электробритва, не выключенная из розетки.

– Уоррен, слушай, – сказал Чак вечером. – Выключай чертову бритву из розетки. Так можно током убиться!

– Окей, Чаки, хорошо, – снова ответил Уоррен.

На следующий день все повторилось. Чак разозлился, наполнил раковину водой и утопил в ней бритву. Утром Уоррен купил новую, и оставил ванную в том же состоянии.

После этого Чак сдался. Он жил в свинарнике с гиперактивным подростком, который постоянно скакал, колотя ладонями по всем доступным поверхностям. Уоррен был одержим Элом Джолсоном[103]103
  Эстрадный певец и самый популярный исполнитель начала XX века. Песню My Mammy он исполнил в гриме чернокожего в фильме 1927 года «Певец джаза» – первом звуковом художественном фильме, имевшим большой коммерческий успех. Выступление в гриме чернокожего сегодня считается расизмом, но в то время это было повсеместным и обыденным.


[Закрыть] и крутил его записи круглосуточно. Он пел, снова и снова подражая Джолсону: «Мамулечка родная, я сотни миль пройду, лишь улыбнись, родная моя!»[104]104
  Песня под оригинальным названием My Mammy, слова – Сэма Льюиса и Джо Янга, музыка – Уолтера Дональдсона.


[Закрыть]

Чак пытался заниматься, но не мог расслышать собственных мыслей. Уоррену же хватало времени на пение. Он не покупал много учебников, но те, что купил, прочел еще до начала занятий. Читал он так, как иные пролистывают журнал Life. Затем отбрасывал их в сторону и больше никогда не открывал. После этого он мог всю ночь напролет петь «Мамулечку». Чак думал, что сойдет с ума. А Уоррен понимал, что так и не повзрослел, но ничего не мог с собой поделать.

И все же Чак привязался к Уоррену и стал воспринимать его как слегка придурковатого младшего брата. Правда, он долго не мог смириться, что его сосед всю зиму ходит в поношенных кедах, а когда наряжается, способен надеть один черный и один коричневый ботинок, даже не заметив этого.

Однажды после обеда Чак отвел Уоррена к новому столу для пинг-понга, который только что установили в кампусе. После четырех лет в Вашингтоне Уоррен настолько потерял форму, что Чак решил, будто он никогда прежде не играл в пинг-понг и легко победил.

В течение следующей пары дней Уоррен играл как одержимый. Каждое утро он первым делом шел к столу для пинг-понга, находил там незадачливую жертву и расправлялся с ней. Вскоре он стал играть по три-четыре часа после обеда каждый день, а Чак в это время спокойно учился.

Но, чтобы соответствовать требованиям Пенсильванского университета по физическому воспитанию, пинг-понга недостаточно. Самые популярные виды спорта у студентов в те годы – гребля и гонки парных шлюпок на реке Шуилкилл. Но это командные виды спорта, а Уоррену они никогда не давались. В каждом деле он старался лидировать, роль «эха» уже не для него.

«Это же невыносимо. Когда ты в команде, нельзя работать вполсилы. Ты опускаешь весло в воду ровно в тот момент, что и остальные. Ты можешь страшно устать, но должен вписываться в общий темп. Просто отвратительный вид спорта».

После тренировок Уоррен возвращался в комнату весь потный, с окровавленными и покрытыми волдырями пальцами. Он ушел из команды, как только у него появилась такая возможность.

Уоррен хотел создать команду другого типа: он предложил Чаку продавать вместе с ним использованные мячи для гольфа. Но тот отказался из-за чрезмерной занятости. Тогда Уоррен предложил ему участвовать в бизнесе по продаже пинболов. От Чака не нужны были ни деньги, ни труд, и вообще его роль звучала туманно. На самом деле, Уоррен, человек-оркестр, искал человека, с которым можно бесконечно говорить о своем бизнесе. Став его партнером, Чак стал бы частью мира Уоррена. Том-сойерство всегда было сильной стороной Уоррена, но с Чаком у него ничего не вышло. Чаку нравился Уоррен, но в конце концов он съехал. «Однажды я проснулся, а Чака нет».

Тем летом, после окончания семестра, Уоррен отправился домой. Прежде он никогда бы не подумал, что будет рад вернуться в Вашингтон. Лейла в Омахе помогала мужу вести предвыборную кампанию. Дети Баффеттов, которые нечасто получали послабления в строгом режиме жизни, провели великолепное, свободное лето. Берти работала вожатой в лагере, Дорис – продавцом в универсаме Garfinckel’s. А Уоррен вернулся к обязанностям менеджера по распространению Times-Herald.

Кроме того, он снова начал общаться с Доном Дэнли. Сначала они собирались вместе купить пожарную машину. Но потом в пункте приема металлолома выкупили Роллс-Ройс Phantom 1928 года за 350 долларов. Авто серого цвета весило больше, чем Lincoln Continental, а весь салон украшали вазочки. В машине стояли два комплекта приборов, чтобы владелец, сидя на заднем сиденье, видел, с какой скоростью едет шофер. Стартер был сломан, машина изрыгала дым и сочилась маслом. Они проехали без задних фар и номерных знаков порядка 50 миль, возвращаясь в Вашингтон. Когда их остановили, Уоррен «уболтал» полицейского не выписывать штраф[105]105
  Дон Дэнли, цитата по книге Лоуэнстайна «Buffett…». К моменту написания книги Дэнли уже скончался.


[Закрыть].

Добравшись, ребята работали над ним субботу за субботой: Дэнли ремонтировал, а Уоррен подбадривал. Вскоре об авто узнала вся округа и друзья начали сдавать его в аренду по 35 баксов за заезд.

Затем Уоррен захотел, чтобы все его увидели в машине. Дэнли нарядился шофером, Уоррен надел енотовую шубу, и они поехали в центр города с подругой Дэнли, платиновой блондинкой Нормой. Пока Дэнли возился в моторе, делая вид, что чинит его, Уоррен, размахивая тростью, давал ему указания, а Норма позировала на капоте, как кинозвезда. «Это была идея Уоррена, – рассказывала Норма. – Он выглядел так театрально, а мы хотели посмотреть, сколько людей захочет поглазеть на нас».

Норма знала, что Уоррен никогда не встречался с девушками, поэтому познакомила его со своей кузиной Бобби Уорли. Встречались они целомудренно: ходили в кино, играли в бридж, а попутно Уоррен обрушивал на нее бесконечные загадки и ребусы. Когда наступила осень, он оставил Бобби и вернулся в Пенсильванский университет на второй курс. Университетская жизнь 18-летнего Уоррена мало интересовала, но он все-таки вступил в братство «Альфа Сигма Фи», в котором состоял его отец.

Теперь вместе с Уорреном в комнате жили еще один член братства, Клайд Рейгард, и первокурсник Джордж Османн. Годом раньше Уоррен втянул Клайда в качестве номинального руководителя в предприятие, которое быстро закрылось без результатов. Тем не менее, они подружились.

С Клайдом обнаружилось гораздо больше общего, чем с Чаком Петерсоном. Клайда забавляли теннисные туфли, футболки и грязные брюки непонятного цвета, которые носил Уоррен. «Хотя он не помог мне стать умнее, – вспоминает Рейгард, – он научил меня эффективнее использовать то, что у меня есть». Уоррен был мастером в эффективном использовании имеющихся ресурсов. Особенно, времени.

Окончив первый курс, он, наконец, нашел предмет, который ему нравился, – основы промышленности, преподавал который профессор Хокенберри. На занятиях изучали различные отрасли промышленности и тонкости ведения бизнеса.

Благодаря выдающейся памяти Уоррен большую часть дня делал все, что заблагорассудится. В обед заходил в резиденцию братства «Альфа Сигма Фи» – старый трехэтажный особняк с винтовой лестницей. Там в угловой нише 24 часа в сутки студенты играли в бридж, Уоррен подсаживался к ним, играл по несколько партий.

Однажды Уоррен написал Бобби Уорли письмо, в котором попросил ее приехать на выходные и признался, что влюбился. Бобби он нравился, ее тронуло письмо, но взаимностью она не ответила.

Позже у него прошло свидание с Энн Бек. Будучи в восьмом классе Уоррен работал в пекарне ее отца. День, который они с Уорреном провели вместе, походил на конкурс застенчивости: они гуляли по Филадельфии в неловком молчании[106]106
  Из интервью с Энн Бек Макфарлейн, которая считает, что свидание было подстроено ее родителями и Лейлой Баффетт.


[Закрыть]. «Наверное, мы были самыми застенчивыми людьми во всех Соединенных Штатах», – вспоминала Энн.

Уоррен понятия не имел, как вести светские беседы. Когда его вынуждали вести диалог, он невнятно бурчал в ответ[107]107
  Так Сьюзен Томпсон Баффетт описывала мужа примерно в 1950 году.


[Закрыть]. Иногда Уоррен и Клайд брали взаймы «Форд» и уезжали в пригород смотреть фильмы о мумиях, Франкенштейне, вампирах и других монстрах. В этом просматривалась жизненная ирония: Уоррен – единственный студент с машиной мог повезти девушку на свидание, но везти было некого.

Иногда Уоррен появлялся на субботних вечеринках братства, пусть даже без девушки и бокала в руке, потому что вкус выпивки ему не нравился. Сидя в углу и читая лекции о фондовом рынке, он легко мог собрать небольшую толпу вокруг благодаря остроумию и захватывающей манере говорить.

Его собратья по «Альфа Сигма» прислушивались к его мнению, когда дело касалось денег и бизнеса. Они уважали его глубокие, хоть и односторонние, познания в политике. Решив, что в нем есть качества политика, ему вручили памятную биту от братства с надписью «сенатор» – прозвищем Уоррена.

Еще на первом курсе он вступил в партию «Молодые республиканцы», потому что ему понравилась девушка, состоявшая в ней. Но на втором курсе, он стал не ее парнем, а президентом этой группы.

В 1948 году республиканцы поддерживали Томаса Э. Дьюи против президента Гарри Трумэна, который занял этот пост после смерти Рузвельта. Баффетты возненавидели Трумэна, который реализовал план Маршалла, отправив после Второй мировой войны в Европу 18 млн тонн продовольствия. Говард был одним из 74 конгрессменов, голосовавших против. Убежденный, что план Маршалла – это на самом деле операция «Крысиная нора» и что демократы разрушают экономику, Говард купил дочерям золотые браслеты-цепочки, чтобы те смогли прокормить себя, когда доллар не будет стоить ничего[108]108
  Из статьи «Баффетт разносит план Маршалла», опубликованной в Omaha World-Herald 28 января 1948 года. В печатных материалах предвыборной кампании Баффетта помощь Европе также характеризуется как «деньги, спущенные в крысиную нору».


[Закрыть].

В том же году Говард баллотировался на четвертый срок. Уоррен помнил, как освистали отца за поддержку законопроекта о «рабском труде». Но все члены семьи считали, что место в Конгрессе он удержит. Говард тогда впервые доверил избирательную кампанию менеджеру – другу семьи, доктору Уильяму Томпсону. Его хорошо знали в Омахе, им восхищались, он держал руку на пульсе города и вдобавок работал психологом.

День за днем люди поздравляли Говарда, как будто выборы уже закончились. Уоррен, в радостном предвкушении переизбрания отца и победы Дьюи, договорился с зоопарком Филадельфии, чтобы им предоставили слона. 3 ноября он планировал проехать на нем по Вудленд-авеню. Но наутро после дня выборов Уоррену пришлось отменить этот проект.

Трумэн победил на выборах 1948 года, Горвард Баффетт проиграл.

Два месяца спустя, всего за несколько дней до отъезда Баффеттов из Вашингтона в связи с окончанием срока полномочий Говарда, умер двоюродный дедушка Уоррена, Фрэнк. Когда зачитали его завещание, обнаружилось, что он владел только государственными облигациями с ограниченным доступом. Когда наступит срок погашения, реинвестировать их можно только в новые государственные облигации США. Но Говард боялся инфляции и считал, что эти ценные бумаги рискуют обесцениться. Преодолев угрызения совести, он нашел возможности обойти условия завещания Фрэнка и добиться от судьи одобрения некоторых технических изменений, чтобы вложить деньги в акции[109]109
  Удовлетворенное заявление в окружной суд округа Дуглас, штат Небраска, 14 апреля 1958 года. Суд постановил, что сначала необходимо дождаться срока погашения облигаций. Учитывая альтернативную стоимость и процентные ставки, Говард поступил мудро.


[Закрыть].

Эти события происходили зимой, которую Лейла назвала худшей за последние годы. Они так и не разбогатели, двое их детей учились в колледже и еще один должен вот-вот в него поступить. Говард вернулся работать в старую фирму, теперь известную как Buffett-Falk. Только теперь Карл Фальк, который занимался клиентами Говарда, пока тот был в Вашингтоне, не хотел ими делиться. Прогуливаясь по центру Омахи под падавшим на лицо снегом, Говард пытался привлечь новых клиентов. Но большинство людей знали его только по публикациям в газетах, которые создали ему репутацию сторонника радикальных мер.

Уоррена отцовское поражение оставило в душевном смятении, но зато у него появился повод уехать с Восточного побережья. В колледже он скучал, а Филадельфию ненавидел настолько, что прозвал ее «Мерзкодельфией»[110]110
  В оригинале: Filhy-delphia. Filhy переводится как грязный, мерзкий, отвратительный.


[Закрыть].

В конце весеннего семестра он вернулся домой, навсегда покинув Уортонский колледж с таким облегчением, что подписывал свои письма «не-Уортон Баффетт». Он нашел этому рациональное объяснение: если он получит образование в Университете Небраски в Линкольне, это обойдется ему намного дешевле.

Маленький «Форд» с протертыми шинами он вернул Дэвиду Брауну. О Пенсильванском университете Уоррен хотел сохранить только одно воспоминание. На выходе они с Клайдом бросили монетку, чтобы выяснить, кому достанется драгоценная книга С. Дж. Саймона «Почему вы проигрываете в бридж». И Уоррен выиграл.