Книга: Отторжение - Элисабет Осбринк

Рита и Видаль встретились в послевоенные годы в Лондоне. Она из «лишних» девушек под 30, кто остался без пары из-за проклятой Первой Мировой. Дочь немецких эмигрантов, уже не надеющаяся на такое желанное женское счастье. Видаль - сам эмигрант из Салоников, сефардский еврей, только начинающий становиться на ноги в чужой стране. Счастливое начало любви не предвещает радостного будущего, становясь в ряд с предыдущими поколениями отторженных людей.

Осбринк через свое альтер эго К рассказывает в автобиографичном романе о трех поколениях своих предков. Наверное, мало у кого семейная история ХХ века была скучной и небогатой на события. Есть ли вообще такие люди? Автор решила не слишком уходить в художественную литературу. Книга полна домыслов и повторов. По фотографиям и обрывочным сведениям К пытается восстановить события давно минувших дней.

Сильно подкачала заключительная часть. Из более-менее художественной фазы она перешла в почти дневниковые записи взрослой женщины, приехавшей в Салоники за архивными данными. И здесь меня бомбануло. Наступило время еврейского вопроса. Он всегда какой-то слишком острый, не так ли? Всегда есть мы и они. Не знаю, кто и когда прочертил жирную линию, отделяющую евреев от других. Возможно, сами евреи.

У Осбринк так хорошо всё начиналось с семейной саги, а потом скатилось в еврейскую историю гонений. И это тоже очень интересно. Но не когда обиженная на судьбу взрослая женщина начинает винить всех вокруг в бедах евреев, искусно меняя угол зрения и мастерски применяя двойные стандарты. Меня сильно задело. Наверное, еще и потому, что здесь много Греции, Салоников, бывшего еврейского города.

У меня осталось тяжелое впечатление от книги Осбринк. Мрачная атмосфера с навязчивым ощущением безнадеги. Весь роман - ода нелюбви. Всеобщей нелюбви к евреям, матерей к своим дочерям, дочерей к своим матерям. Зато меня «Отторжение» не оставило равнодушной. Я всю книгу испытывала сильные эмоции.

Этот многослойный текст о трёх женщинах, трёх городах и одной семье. В роли рассказчицы выступает писательница, которая распутывает историю Риты, Салли и Кэтрин (бабушки, матери и внучки), их отцов и мужей.

«Рита много раз пыталась вспомнить, но так и не вспомнила, произносила ли она хоть когда-нибудь слово "папа"? Мать не хотела ничего про него знать, в семье его никогда не называли по имени. Как будто можно изгнать человека из жизни и из памяти общим молчанием».

Это роман о любви, эмиграции и человечности, которые оказались в тени ненависти и зла. Роман о страшных испытаниях, которые выпали евреям. Роман о семейных секретах и лжи, которые переходят от одного поколения к другому.

Элисабет Осбринк много пишет о памяти, и я не могла пройти мимо обожаемой темы и не сохранить цитаты.

«С течением времени большинство картинок исчезает. Может, она вспоминает не те дни? Были и другие? Как можно заранее знать, какие особые моменты или какие особые чувства превратятся потом в воспоминания? Может быть, те, что чаще возникали и повторялись и поэтому навсегда остались в коре мозга?»

«Память должна сохраниться. Ночь – память о прошедшем дне. Сны – мусор, остающийся за пределами дневных размышлений, событий и страхов».

Это роман о том, как устоявшаяся система ценностей давит на человеческие выборы. Так, например, Видаль, мужчина еврейского происхождения, не мог привести в родительский дом мать своих дочерей Риту, поскольку она не принадлежит их общине.

«Рита и Видаль. Видаль и Рита. Они целиком зависят друг от друга. Все, что написано с ошибкой, должно быть исправлено, хаос должен обернуться порядком, пустоты заполнены, обрывки соединены в целое».

Рассказчица одержима поисками утраченного времени, и за ходом событий интересно наблюдать. Интересно смотреть, как семейная история разворачивалась десятилетиями. Горько осознавать, что родовое клеймо сложно стереть и что это клеймо придумали люди иной веры. Читая книгу, я только и желала, чтобы человеки были друг к другу добрее, ведь все мы одинаковы перед лицом неизбежности.

«Нет ничего целее разбитого сердца. Разбитое сердце открыто для всего, готово впустить все и вмещает все. [...] Разбитое сердце расширяется от боли, расширяется и расширяется – до бесконечности. Как Вселенная».