Текст книги "Критическая цепь"

– За исключением некоторых сверхусердных инженеров все делают оценки в области более восьмидесяти процентов вероятности, – говорю я. – А это значит, что в каждый элемент проекта мы закладываем большое количество подстраховки. Вы понимаете, – обращаюсь я к классу, – какое количество подстраховки заложено в наших проектах?

Они кивают, пытаясь переварить услышанное. Марк возвращается на свое место, оглядываясь на график на доске. Я жду, чтобы быть уверенным, что он и те двое бедняг, на кого он налетел по пути, благополучно устроятся на своих местах, и начинаю подводить итоги обсуждения.

– Мы пришли к выводу о том, что неопределенность, существующая в каждом проекте, является основной причиной, вызывающей большинство проблем. Теперь мы видим, что люди не слепы и добавляют в свои планы большое количество подстраховки. Вы согласны, что мы должны более глубоко рассмотреть вопрос подстраховки?

Все согласны.

– Отлично, – говорю я. – Это будет вашим домашним заданием. Возьмите тот же самый проект, который вы рассматривали, и выберите по меньшей мере три любых элемента этого проекта. Выясните, каким образом была получена оценка по времени исполнения каждого выбранного вами элемента. Не ограничивайтесь разговором только с управляющим проектом. Выясните, кто дал ему эту оценку, и проинтервьюируйте этого работника.

Тед поднимает руку. Он явно чувствует себя неудобно.

– Да, Тед?

– Это не так просто.

– Почему?

Пока Тед собирается с мыслями, Чарли отвечает:

– Потому что часто один элемент проекта на графике управляющего проектом представляет собой несколько заданий, выполняемых многими разными людьми.

Брайен добавляет:

– В разработку оценки по времени даже для одного элемента проекта вовлечено несколько человек.

– Ну, значит, вам придется немного покопаться, – невозмутимо реагирую я.

– «Немного покопаться», – повторяет за мной Тед. – Это мягко сказано. Это большая работа.

– Большинство оценок нигде не задокументировано, – подхватывает Брайен. – Я вообще сомневаюсь, что люди помнят, на основании чего они сделали свою изначальную оценку.

– Значит, вам придется постараться, – отвечаю я. – Не забывайте: мы только что сделали вывод о том, что для нас крайне важно понять аспект подстраховки, закладываемой при планировании проекта. Сразу могу вам сказать, что в литературе информации по этой теме почти не существует. Если мы хотим продвинуться в этом вопросе, нам придется искать данные самим. Другого варианта нет.

– Но это потребует много работы, – настаивает Тед. – Мы не успеем к следующему занятию.

Я пытаюсь спорить, но что может сделать один человек против объединенной позиции целого класса? Похоже, мне придется изменить запланированную последовательность тем. С другой стороны, это не должно внести серьезных нарушений в логику курса. Я могу на следующем занятии разобрать PERT и критический путь. Мы соглашаемся на компромисс: они сделают задание не к следующему занятию, а к следующему после него. По крайней мере, они обещают сделать работу как следует.

Марк, Рут и Фред сидят у себя в офисе и читают отчеты друг друга. Марк заканчивает первым и терпеливо ждет, пока закончат Рут и Фред. И только когда Фред кладет бумаги на стол, Марк спрашивает:

– Что вы думаете?

– Похоже, что мы нашли подтверждение тому, о чем говорили в классе, – задумчиво говорит Рут. – Люди дают свои «реалистичные» оценки по времени, исходя из своего болезненного опыта в прошлом.

– Да, похоже на это, – соглашается Марк. – За исключением одного самоуверенного парня. Что касается всех остальных случаев, я бы сказал, что люди предпочитают давать оценки по времени так, чтобы прикрыть свое заднее место. Может быть, доктор Силвер прав, может быть, в проектах на самом деле заложено много подстраховки. И если это так…

– Подожди, – прерывает его Тед. – Это впечатление сложилось у нас после разговора с инженерами.

– А после разговора с отделом закупок оно стало еще сильнее, – говорит Марк. – Вы что, на самом деле считаете, что на то, чтобы получить какой-то паршивый коннектор, требуется семь недель?

– Согласен, – отвечает Тед. – Но мне кажется, что ты чего-то недоучитываешь.

Он задумчиво запускает пальцы в свою густую темную шевелюру. Они терпеливо ждут продолжения.

– В ряде случаев, которые мы рассматривали, работа уже завершена. И знаете, что? Изначальные оценки были не так уж далеки от реального времени, которое ушло на выполнение задания. Из четырех случаев, которые я проверял, в одном случае работа была сделана раньше срока, в двух – в срок и в одном – со значительным опозданием. В любом случае я не увидел этой «более чем двухсот процентной подстраховки».

– Может быть, оценки по времени превращаются в самореализующееся предсказание? – размышляет вслух Рут.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно спрашивает Марк.

– Помните, что мы выяснили в производстве?

– Рут, – с отчаянием говорит Марк, – после того, как нам дали это задание, мы выяснили столько всего разного в разных сферах. Ты не могла бы поконкретнее?

– Мы видели этот же самый феномен на производстве.

Марк вздыхает:

– А конкретнее?

– Помнишь менеджера по материалам, ну, такой высокий, с бородой?

– Стив? Тот парень, кому ты тут же стала строить глазки? Конечно, помню. Как можно забыть? – поддразнивает ее Фред.

– Во-первых, я ему глазок не строила, а во-вторых, он женат, – парирует Рут и возвращается к предмету обсуждения. – Стив сказал, что раньше завод постоянно получал жалобы на несвоевременное выполнение заказов. Поэтому они стали обещать клиентам поставку через три недели, вместо прежних двух. Это позволило им начинать работу на неделю раньше.

– И ничего не изменилось, – подхватывает Марк. – Выполнение заказов в срок осталось на том же уровне.

– Да. Когда они говорили клиентам, что на выполнение заказа уйдет две недели, у них уходило две с лишним. Они добавили больше подстраховки, объявили, что выполнение заказа требует трех недель, и у них стало уходить три с лишним недели. Самореализующееся предсказание, – подводит итог Рут.

– Да, но это потому, что производство – это совсем другая сфера, – не соглашается с ней Фред. – На производстве большую часть времени, которую детали проводят в цеху, – это ожидание перед станками, когда детали ждут своей очереди на обработку, или ожидание перед сборкой, когда они ждут прибытия остальных деталей. Большая часть времени исполнения работ – это не производство, а ожидание в очереди. В проектах картина совсем другая.

– А что, если доктор Силвер прав и каждый элемент проекта содержит большое количество подстраховки? Тогда большая часть времени в проектах – это тоже ожидание в очереди.

– Рут, Фред. Подождите. Давайте подумаем.

Последующие полчаса жарких споров не приводят их ни к какому выводу. Марк решаем положить конец спорам:

– Мы можем сделать вывод, что это направление выглядит обещающим, но у нас недостаточно информации для того, чтобы перевести его в практические действия?

– Нет, – не соглашается Фред. – Я не считаю, что то, что мы выяснили, подтверждает, что в проектах существует большое количество подстраховки.

Чтобы не дать спору вспыхнуть заново, Марк предлагает компромисс:

– Давайте соберем больше данных.

– Я не вижу в этом смысла, – не соглашается с его предложением Рут. – Больше данных не помогут нам понять, почему это превращается в самореализующееся предсказание. Нужно думать.

– Хорошо, – улыбается Марк. – Ты будешь думать, а мы будем собирать данные.

– Если каким-то необъяснимым образом ваши данные докажут, что в проектах не так много подстраховки, я вам никогда этого не прощу, – предупреждает она их.

– Почему для тебя так важно, чтобы ты оказалась права? – спрашивает Фред. – Потому что я дразнил тебя из-за Стива?

– При чем здесь Стив? У меня намного более серьезная причина. В проектах должно быть заложено много подстраховки или нам никогда не видеть десяти тысяч акций. А я хочу их получить.

– Я тоже, – ухмыляется Фред. – Но я бы ставил на нашу идею «24 часа в сутки».

– Можешь забыть об этом. С тем, что у наших инженеров такое раздутое эго, это никогда не сработает.

– Может быть, нам удастся найти какой-нибудь способ, – не очень уверенно говорит Фред.

– Идея доктора Силвера о подстраховке выглядит значительно более обещающей, – стоит на своем Рут.

Марк держит нейтралитет.

– Будем говорить Исааку Леви о том, что, возможно, открылось новое направление? – спрашивает он.

– Рано, – высказывает свое мнение Рут.

– Слишком рано, – твердо говорит Фред.

7

Когда Крис входит в кабинет, БиДжей сидит за столом. Он кладет перед ней мемо и молча садится.

БиДжей берет мемо и делает вид, что не спеша читает его.

– И? – говорит она наконец.

– Это совершенно неприемлемо! – объявляет Кристофер Пейдж.

– Почему? Ваш бюджет был утвержден на основе прогноза. Прогноз оказался сверхоптимистичен, мы недобрали более 300 студентов. – Она неколебима. – Что странного в том, чтобы сократить бюджет в соответствии с действительным числом заявлений?

– Таким образом бизнес-школой не управляют, – говорит он, с усилием контролируя раздражение. – Мы не бакалейная лавка. Мы не можем и не должны менять направление работы из-за каждого незначительного колебания. Мы должны работать в соответствии с долговременной стратегией.

– С какой долговременной стратегией? – мягко спрашивает БиДжей.

Это выбивает у него почву из-под ног. Стратегии нет, нельзя же назвать стратегией традицию ежегодного увеличения бюджета на пятнадцать процентов. С другой стороны, он не хочет продолжать спор о будущем бизнес-школы сейчас.

– Крис, бизнес-школа должна сократить бюджет в соответствии с действительным числом заявлений, – повторяет она.

– Это непрактично, и вы это знаете, – нетерпеливо отвечает он. – То, что в классе сидит меньше студентов, не снижает затрат на проведение курса.

– Мы можем сократить количество предметов, – настаивает она.

– Слишком поздно, – категорически заявляет он.

– Нет, не поздно, – твердо говорит БиДжей. – За два последних года школа увеличила количество курсов по выбору более чем на пятьдесят процентов. Вам не надо ждать следующего года, часть курсов может быть сокращена в следующем семестре.

– Это будет просто административный кошмар, – не соглашается он.

Не обращая внимания на его замечание, она продолжает:

– Что касается обязательных курсов, вы проводите многие курсы параллельно в двух или трех группах. Сведите их вместе. Таким образом мы обойдемся меньшим количеством адъюнкт-профессоров.

Через двадцать минут побежденный Пейдж покидает офис БиДжей. Она не празднует победу. Она знает, что это всего-навсего одно выигранное сражение. Комитеты бизнес-школы рассматривают рекомендации на назначение тенур и активно ищут пожертвования на строительство нового здания. Но она не сомневается в том, что, используя свой вес, сможет их заблокировать.

БиДжей принимает решение. Она нажимает кнопку внутренней связи и говорит секретарю:

– Соедини меня с Бернардом Голдсмитом.

Бернард встречает БиДжей в аэропорту. Когда они подходят к его машине, она говорит:

– Давай просто поездим.

Он не удивляется. Они говорили об этом раньше. Машина – это одно из тех немногих мест, где они могут поговорить без того, чтобы их прерывали.

Через пару минут они выезжают на шоссе и поворачивают в сторону от города. Движение небольшое.

– Берни, я не знаю, что делать, – голос БиДжей опускается почти до шепота.

Бернард знает ее уже долгое время. Он знает, что ему не нужно помогать этой сильной и прямой женщине четко сформулировать стоящую перед ней дилемму. Она не стала бы говорить даже с ним, если бы сначала не сформулировала ее для себя. Она приехала, чтобы попытаться найти ответ. Поэтому он терпеливо ждет, чтобы она продолжила разговор. Ему приходится ждать довольно долго.

– Помнишь наш разговор в Вашингтоне?

– О том, что набор в бизнес-школы упал? – говорит он, показывая, что помнит.

Конечно, он помнит. Как президента университета, в который входит большая бизнес-школа, его, естественно, интересует эта тема. И не только интересует, а тревожит. Эта тема тревожила его еще до того разговора за ужином в Вашингтоне. Разговор усилил его тревогу, но потом за каждодневными делами она улеглась. Телефонный звонок БиДжей всколыхнул ее опять.

– Мне кажется, что во время встречи в Вашингтоне наш анализ проблемы был неверен. Проблема значительно серьезнее, чем мы подозревали, – твердо говорит БиДжей.

Он знает ее как одного из наиболее дальновидных людей его профессии, и ее последнее утверждение очень тревожно. Он нетерпеливо ждет продолжения.

– Мы были озабочены потенциальным постепенным спадом количества заявлений в наши бизнес-школы, – начинает БиДжей. – В Вашингтоне мы решили, что причиной этому является продолжающийся рост бизнес-школ, превышающий рыночную потребность в выпускниках МВА.

– Мы также сказали, что одной из возможных причин может быть распространение информации о том, что степень магистра управления бизнесом больше не гарантирует высокооплачиваемой работы, – добавляет Бернард.

– Верно. И после этого разговора я провела большое исследование, которое это подтверждает.

– Можно получить копию?

– Конечно. Но знаешь, Бернард, я боюсь, что мы допустили концептуальную ошибку в нашем объяснении. Сознательно или подсознательно мы экстраполировали на основе спада заявлений в юридические школы. Симптомы те же самые, но я думаю, что причины другие.

Помолчав, она продолжает:

– То, что происходит с юридическими школами, – это естественная регуляция между спросом и предложением. Проблема в том, что предложение превысило потребности рынка.

– «Превысило» – это мягко сказано. Кому нужно такое количество адвокатов?

Она не реагирует на его замечание.

– Что касается бизнеса, ситуация отличается. Мы даже близко не подошли к тому, чтобы удовлетворить потребности рынка. Так что причина никак не может лежать в превышении рыночных потребностей.

– Откуда ты знаешь?

– Все знают, что существует серьезная нехватка квалифицированных менеджеров. Тебе разве не пригодились бы хорошие менеджеры?

– Ну, если бы я мог избавиться от нескольких бесполезных болванов, то очень пригодились бы.

Она улыбается:

– Ой, Берни, как с тобой хорошо.

– Я не собираюсь говорить «с тобой тоже» до тех пор, пока ты не скажешь мне ответ.

– Ответ на что?

– Если причина не в том, что мы превысили рыночный спрос, почему мы видим те же самые симптомы?

Голос БиДжей опять напрягается:

– Я не говорила, что мы не превысили рыночный спрос. Я сказала, что мы даже близко не подошли к тому, чтобы удовлетворить потребности рынка.

– Пожалей меня, хватит говорить загадками. Я всего-навсего простой президент университета, – умоляющим голосом шутливо говорит он.

– Берни, когда мы откроем глаза? – тихо спрашивает она.

– Ну так открой их мне, – саркастически замечает он. БиДжей не отвечает. Она грустно размышляет. Это настолько очевидно, это написано на всех стенах, это кричит им прямо в лицо, но даже Берни не хочет видеть очевидного. Зачем же ей навязывать ему это?

– Пожалуйста, – он мягко гладит ее по руке. В его голосе искренний интерес.

У нее тоже ушло много времени на то, что принять это. Вялым голосом она начинает:

– То, что студенты бизнес-школ получают, заканчивая школу, – это не просто бумага, а необходимое знание. Ты знаешь хоть одного человека, который считал бы, что он может стать хорошим адвокатом без того, чтобы этому учиться?

– Я знаю людей, для кого единственный хороший адвокат – это мертвый адвокат, – пытается он развеселить ее. – Но я, кажется, начинаю понимать, к чему ты клонишь. Почти никто не станет утверждать, что нельзя стать хорошим менеджером без того, чтобы сначала получить степень МВА. Ни у тебя, ни у меня нет степени МВА, и тем не менее мы управляем большими организациями.

– Последние несколько недель я проверяла, что думают менеджеры о полезности того, чему мы обучаем. Берни, это ужасно. Широко распространенная убежденность: то, чему мы обучаем, – бесполезно.

– Ты не преувеличиваешь?

В другое время такой вопрос вызвал бы довольно резкую реакцию БиДжей, да и Бернард не подумал бы, чтобы его задать.

– Несколько менеджеров мне прямо сказали, что они настолько потеряли всякие иллюзии, что больше не ищут молодых и ярких выпускников МВА. Другие сказали, что они отговаривают своих работников от подачи заявлений на МВА.

Слушая ее, Бернард соотносит то, о чем она говорит, с собственным опытом. К сожалению, все совпадает. Он медленно говорит:

– То есть ты утверждаешь, что мы строим наши величественные замки на зыбком песке?

– Давай посмотрим правде в глаза, Берни. Мы не даем результатов, и рынок – большая его часть – это уже знает.

Какое-то время они едут молча. Берни пытается переварить услышанное.

– Послушай, БиДжей, но этого не может быть. Если ты права, то тогда никто не подавал бы заявления. Они платят десятки тысяч долларов, учатся несколько лет, и ты хочешь сказать, что то, что мы им даем, не имеет ценности? Если бы это было так, они бы забросали нас камнями. Нет, БиДжей, ты неправа.

– Берни, что ты хочешь? Чтобы я сказала, что я неправа? Ты хочешь уговорить себя, что я просто истеричная женщина и совершенно неправа? Но, Бернард, зачем? Это же не изменит факты.

Она все-таки достучалась до него. Он не может продолжать относиться к этому просто как к тревожащему вопросу, пункту в повестке дня. Он знает, что она права. Почти никто из его друзей не считает, что получение МВА важно. Он сам, принимая на работу менеджеров, больше не считает, что степень МВА имеет какое-нибудь значение. И все же…

– БиДжей, ответь мне только на один вопрос. Что спасает нас от дегтя с перьями?

– Уважение к высшему образованию, – отвечает она глухим голосом. – Уважение, по праву заслуженное рядом факультетов, но далеко не всеми.

Это звучит разумно. Его голова быстро работает, пытаясь просчитать последствия.

– Когда организации перешагнут через уважение к университетской степени, все рухнет. Интересно, сколько бизнес-школ выживут. БиДжей, мы должны что-то предпринять. Мы должны спасти наши бизнес-школы. Они составляют почти половину университета.

– Что тут можно сделать? – вяло отвечает она. – Управление – это искусство, а мы пытаемся преподавать его как науку. Это не может работать, не работает и не будет работать.

– Я не согласен, – не сдается Бернард. – Это не искусство. Организации имеют процедуры. Они оперируют посредством определенных структур. Они устанавливают правила. Управление не основано на впечатлениях и интуиции. Кроме этого, в организациях многое может быть измерено в цифрах.

Она думает над его словами.

– Может быть, ты и прав, – говорит она, не желая спорить. – Ты на самом деле считаешь, что в его нынешнем состоянии управление похоже на точную науку?

– Если бы было похоже, у нас бы не было проблем, – соглашается он.

– Ты согласен, что мы не можем рассчитывать на чудо? Что мы не можем ожидать, что ноу-хау бизнеса превратится в ближайшем будущем в науку? – она не ждет, пока он согласится. – Одно ясно: мы не можем сидеть сложив руки и ждать неизбежного конца наших бизнес-школ. Бернард, мы должны что-то предпринять, это наша обязанность.

– И что ты предлагаешь? – его голос звучит так тихо, что она едва его слышит.

– Единственное, что мы можем и должны сделать, это разумно сократить наши бизнес-школы.

На протяжении трех миль они не говорят ни слова. Бернард думает о том, что это будет означать. БиДжей занята тем же.

– БиДжей, я должен сказать тебе горькое спасибо, но ты навряд ли летела сюда только для того, чтобы открыть мне глаза. У тебя проблема. Какая?

– Берни, это не для меня, – признается она. – Я сражалась за то, чтобы стать президентом университета для того, чтобы строить. Строить то, где молодые и не очень молодые люди могли бы расти. Теперь я знаю: я должна резать по живому, это единственный выход, но я не могу заставить себя стать мясником.

– Я понимаю, – тихо говорит он. – Послушай, БиДжей, теперь мы оба знаем, что случится, если мы будем продолжать закрывать глаза. Бизнес-школы пострадают в любом случае. И если мы сейчас не начнем резать, травма будет значительно больше. Бизнес-школы могут потянуть за собой другие факультеты. На нас лежит ответственность за сотни, тысячи людей.

– Я знаю. Можешь мне поверить, я знаю. Но, Берни, я не могу этого сделать. Я не могу сделать даже первого шага. Я пыталась заставить себя остановить назначение на тенуру. Наша бизнес-школа квалифицировала восемь кандидатов. Я прочитала их файлы. Там немного информации, но даже из того немного, что там есть, видно, как много они работали для этого, сколько времени этому отдали. Я могу представить себе их семьи. Я могу представить себе, что это их сломает. Только не пойми меня неправильно, – добавляет она, – я без всяких проблем могу освободиться от того, кто не справляется со своей работой. Меня никто не назовет мягкосердечной, но эти люди заслуживают лучшего. Это хорошие, яркие, трудолюбивые люди.

– Когда отвечаешь за омлет, приходится разбивать яйца.

– Пусть кто-нибудь другой разбивает людей, – с горечью отвечает она. – Я думаю подавать в отставку.

БиДжей не такой человек, чтобы говорить такие вещи просто так. С усилием он удерживает себя от того, чтобы отреагировать на ее шокирующее заявление, и говорит:

– Ты их не разобьешь. Ты им окажешь большую услугу.

От неожиданности у нее перехватывает дыхание.

– Послушай меня, – жестко говорит он, – дай им возможность уйти сейчас. Они молоды и ярки. Они найдут для себя хорошую нишу. С каждым годом, который ты позволишь им остаться, их шансы будут уменьшаться. Рынок будет все меньше и меньше ценить их знание, и им будет все труднее и труднее адаптироваться.

Она не отвечает. Через какое-то время она накрывает его руку своей и просит:

– Отвези меня в аэропорт. Я еще могу успеть на шестичасовой рейс.

Они едут молча.

На прощание она целует его в щеку со словами: «Берни, ты хороший друг».