Текст книги "Путь к сердцу"

Саша ободряюще улыбнулась и постучала по двери. Звуки резко стихли, и Саша, смеясь, громко сказала:

– Не очкуй, главная «собака» пришла.

Через несколько секунд я услышала, как в замке провернулся ключ, и тяжелая дверь медленно распахнулась. На пороге стоял тот самый долговязый парень с длинными немытыми волосами.

– Черт, Саня. Мы же договаривались, что каждый открывает своим ключом, – проговорил парень, отходя назад.

– Да не верещи. Я ключ дома оставила. Пока собиралась, поругалась с предками, возвращаться не хотелось, – она слегка подтолкнула меня вперед и взялась за ручку двери, чтобы закрыть ее за собой.

– Здравствуйте, – пробормотала я, оглядывая помещение и людей, находившихся внутри.

Честно, тут впору было снимать фильмы ужасов типа «Пилы». Это был большой длинный гараж. Мне казалось, сюда вполне может поместиться КамАЗ. Помещение было условно разделено на две зоны. Первая, что ближе к входу, явно была местом для «тусовок». Квадратом стояли четыре задних сидения от каких-то автомобилей, а в центре друг на друге лежали две покрышки. Сверху располагалась доска. Видимо, такой самодельный «андеграундовый стол», на котором стояла пепельница. На полу валялись несколько пустых пивных бутылок, банок и какой-то мусор. Стены украшали календарные плакаты с полуголыми женщинами, надписи типа «Маша шл*ха» и автомобильные номера.

Вторая зона разительно отличалась от первой. Там не было мусора, исписанных стен и чего-то, что напоминало бы притон. Зато стояли по две большие колонки у каждой стены, барабаны, синтезатор, которые я уже видела на школьной дискотеке, и какая-то большая прямоугольная штука черного цвета. Я подумала, что это генератор, потому что у нас на даче стояло нечто похожее.

На дальней стене, за барабанами, висели четыре гитары самого разного вида и дизайна. Ярко-красная треугольная, обычная желтая, какая-то угловатая черная, похожая на четырехконечную звезду, и вытянутая, насыщенного красивого синего цвета.

– Это Марина, – отвлекла меня от изучения обстановки Саша, – познакомьтесь. Ей понравилось, как мы выступали, поэтому она решила посмотреть, как мы репетируем.

Трое ребят кивнули, и длинноволосый протянул мне руку:

– Я Гера, привет.

Я несмело пожала его руку и кивнула.

– Да не бойся, тут все свои, – засмеялась Саша, увидев мое явное смущение. – Это Гера, он у нас поет. Это Игорь, гитарист, – нам кивнул невысокий крепкий парень. – Это Стас, – она показала на лысого барабанщика, который в знак приветствия поднял палочки, – можешь звать его «Питбуль», ему нравится.

– Почему «Питбуль»? – спросила я, неуверенная, что на самом деле хочу знать ответ.

– Спроси его сама, – усмехнулась Саша, – добро пожаловать к «Бойцовым псам», надеюсь, наше представление вам понравится.

– Занимайте лучшие места, можете угощаться всем, что найдете в холодильнике, хотя кроме пива там вряд ли что-то есть, – проговорил Гера и вытащил из-за колонок две стойки с микрофонами.

Я посмотрела, куда он показал до этого, и увидела небольшой холодильник, стоящий на полу. Только сейчас я поняла, что тут было совсем не холодно. Словно прочитав мои мысли, Саша подошла ко мне и, снимая куртку, сказала:

– Внутри стен радиаторы. Так что тут всегда тепло. Раздевайся, если хочешь. Куртку можешь повесить на крючок, – она головой кивнула в сторону стены, где были вкручены в ряд несколько дюбелей. Очевидно, это и были «крючки».

Гера перетащил одно из сидений на середину гаража, аккурат напротив импровизированной сцены. Я чувствовала себя как на концерте, с местом в первом ряду, да еще и в самом центре.

Проверив звук и подкрутив что-то на квадратной штуке, похожей на еще одну колонку, они обменялись какими-то только им одним понятными фразами, и Стас, громко выкрикнув «Раз, два, три!», начал бить по барабанам с такой скоростью, что я удивилась, как у него не отлетели руки. Тут же раздались звуки гитары, сливаясь в единую громкую, быструю, но красивую мелодию. Гера был за синтезатором и подыгрывал на низкой тональности в такт музыке. Саша закрыла глаза и подошла к микрофону.

Надо привыкать, что когда она открывает на сцене рот, я его открываю тоже. Только я – от изумления и восхищения. Опять этот чуть хриплый сильный голос, пробирающий до мурашек. Пробирающийся под кожу, затягивающийся узлом где-то внутри меня. Я не слушала текст, я слушала только ее голос. Он был словно живой, словно осязаемый. Сомневаюсь, что она до конца понимала, где находится. Было ощущение, что она где-то совершенно в другом месте, не в грязном гараже, в окружении ее товарищей и меня, а где-то там, где софиты и овации. Только для нее.

Когда песня кончилась, и Саша открыла глаза, стало ясно, что она действительно будто «отсутствовала». Она несколько раз моргнула, посмотрела на меня и улыбнулась. Потом ее улыбка спала, и она развернулась всем корпусом:

– Стас, какого хрена это было на втором куплете?

– Я сымпровизировал, – пожал плечами парень, почесывая затылок.

– Давай без самодеятельности. Я чуть слова не забыла, когда это услышала.

– Мне показалось, это нормально вошло, – попытался протестовать барабанщик.

– Стас, давай каждый будет делать свое дело. Я не прошу тебя импровизировать. Я прошу тебя играть так, как мы делали до этого, ясно? Еще вопросы есть?

Он опустил голову и пальцем поковырял золотистый «блин».

– Вот и отлично. Импровизатор, – фыркнула Саша, вновь поворачиваясь ко мне лицом, – а теперь заново. Три-четыре, Стас, поехали!

Около двух часов я наслаждалась их музыкой. Помимо бесспорного таланта Саши я поразилась еще одной вещи. Насколько она была требовательна. К себе, к ребятам. Она не давала спуску никому. Вполне могла оборвать песню на середине и отчитать Геру или бедного Стаса. Даже молчаливому Игорю пару раз доставалось. Что было удивительно, никто с ней не спорил. Все были настолько уверены в правоте ее слов, что просто выполняли то, что она говорила. Словно где-то на подсознательном уровне она выбирала правильную тональность, правильный звук, правильную паузу.

Под конец репетиции она подошла к каждому из ребят и что-то шепнула им на ухо. Потом вернулась к микрофону и сняла гитару. Закрыв глаза, она постояла так пару минут, и потом еле заметно кивнула. Я услышала красивую мелодию, которую Гера извлекал из своего синтезатора. Спустя полминуты Саша начала петь. Подключились Игорь со Стасом. Мелодия была красивой, нежной, даже трогательной. Песня была на английском. Я старалась сосредоточиться на тексте, чтобы понять, о чем она, но тщетно. Я слышала только тоску в ее голосе. Это было так грустно, что я ничего не могла сделать, когда из глаз у меня потекли слезы. Я понимала, как глупо выгляжу, но я просто не могла остановить этот поток. Я поняла только, что она пела что-то про декабрь. А я смотрела на нее, на ее разноцветные волосы, на совершенно дикий внешний вид, и понимала, что она не такая на самом деле. Что ей безумно тоскливо и грустно, что ее никто не понимает в этом мире, что так – она просто хочет немного внимания и, возможно, признания. Признания того, что она есть.

– О, кажется, у нас тут потоп будет, – усмехнулся Стас, подходя ко мне, – ты чего ревешь?

– Не знаю. Песня грустная, – шмыгнула я носом, готовая провалиться сквозь землю от стыда. Я, наверное, уже рефлекторно скоро буду реветь, как только буду оказываться рядом с Сашей.

– Марина у нас тонкая чувствительная натура, – улыбнулась Саша, подходя к нам, – не то что ты, мешок бессердечный.

– Я очень чувствительный, хочешь, докажу, – Стас вытянул губы и наклонился к Саше, будто собираясь ее поцеловать.

– Иди в задницу, – засмеялась она и толкнула товарища в плечо.

Он тоже рассмеялся и направился к холодильнику. Достав несколько бутылок пива, он поставил их на «столик», а сам рухнул на одно из сидений, закинув на спинку ноги.

– Когда девчонки придут? – спросил он, закуривая сигарету. А я поняла, что все два часа, пока они репетировали, никто из них не на что не отвлекался. Ни на перекур, ни на «поесть» и даже на «сходить в туалет». Хотя я сомневалась, что тут есть, где это сделать.

– К девяти, может, раньше, – ответил Гера и сел напротив. Саша протянула мне руку, и я встала. Игорь молча перетащил сидение обратно к «столу» и сел на соседнее. Мы с Сашей устроились вдвоем на одной сидушке. Она была мягкой и в чехле.

– Откуда эти сидения? – наконец, подала я голос.

– Из автомобилей, – улыбнулся Стас, – это, – он кивнул на стену с номерными знаками, – оттуда же.

– Вы… Вы их угоняете? – чуть ли не дрожащим голосом спросила я. В моей голове уже были картинки, как сюда вламывается ОМОН, всех ставят к стене, и я звоню отцу из отделения.

– Нет, – серьезно ответил Стас, – мы их забираем. За долги.

– За… За долги? – мои глаза были, наверняка, как эти самые покрышки, что служили основанием для столика.

– Да. Обычное дело, – пожал плечами Стас и, взяв обычную зажигалку, открыл ей пивную бутылку.

– Кого ты слушаешь? – фыркнула Саша. – Все, что говорит Стас, дели на два. А то и на четыре.

– Что? – я смотрела на нее и совершенно ничего не понимала.

– Ничего мы не забираем ни у кого. У отца Игоря своя свалка автомобилей. Вот он и таскает оттуда то, что хочет. Вот и все.

Я перевела взгляд на молчаливого гитариста, и он кивнул.

– То есть… Никакого криминала? – с каким-то даже облегчением в голосе спросила я.

– Никакого.

– Мы, конечно, отмороженные, но не преступники, – подтвердил ее слова Гера.

– А почему ваша группа называется «Бойцовые псы»? – этот вопрос меня интересовал еще со школьной дискотеки.

– Кто тут босс? – засмеялась Саша.

– Она – Бойцова. К тому же, это круто, – сказал Стас, делая очередной глоток из бутылки.

– Ты… предводитель группы? – спросила я.

– Лидер. А не предводитель, – улыбнулась девушка и тоже взяла бутылку пива.

– Ну… да. Понятно, – тихо сказала я и посмотрела на часы. – Мне пора. Спасибо, что пригласила. Мне очень понравилось, – сказала я, поднимаясь с места.

– Тебя проводить? – Саша подняла на меня взгляд.

– Нет, еще не поздно. Думаю, я доберусь сама. Спасибо еще раз.

– Всегда пожалуйста. Кстати, через неделю у нас тут будет небольшая вечеринка. Приходи, мы будем играть, – сказала Саша, отодвигаясь, чтобы я могла пройти.

– Но… – начал было говорить Гера, но Саша его резко перебила.

– Сначала играть, потом вечеринка, – твердо сказала девушка.

Гера недовольно вздохнул, но промолчал.

Я ненадолго задумалась. Мы к тому времени уже выйдем на учебу. В субботу у меня «художка», в воскресенье бассейн. Как мне все успеть?

– Я постараюсь. А во сколько? – спросила я, натягивая пуховик.

– В субботу в три.

У меня в полтретьего занятие. Черт.

– Я попробую, – честно сказала я.

– Конечно, – кивнула Саша, – можешь прийти позже, если у тебя дела. Мы будем тут допоздна.

– Хорошо. Ладно, всем пока, рада была с вами познакомиться. Вы классные, – сказала я и покраснела. В моей голове эта фраза звучала куда лучше.

Ребята рассмеялись, а Саша, улыбаясь, сказала:

– Я же говорила, она – это что-то.

Я смутилась еще больше и решила, что на сегодня позора уже достаточно. Поэтому я развернулась и направилась к выходу. Ребята дружно попрощались, а Гера пошел открывать мне дверь.

Как только я оказалась на свежем воздухе, краска вновь прилила к моим щекам. Я весь вечер тусовалась с рок-группой. Да я круче, чем яйца!

5

Я шла по коридору в направлении кабинета директора. Мне нужна была ее подпись на официальном разрешении проникнуть в «мозг» их компании. Мы тоже должны были обезопасить себя и удостовериться, что если у них там уже что-то не так, то чтобы было ясно всем, что это не наша вина.

Я прошла мимо кабинета замдиректора дальше по коридору и столкнулась с Веней.

– Ты куда бежишь? – спросил он, поправляя рубашку.

– К директору, – ответила я, показывая документы.

– Ее там нет, – ответил друг, улыбаясь.

– А где она? – нахмурилась я. Альберт Генрихович сказал, что еще вчера директорша вышла на работу. Неужели она опять куда-то уехала?

– Ну, я не знаю, я за ней не слежу, но вряд ли она в мужском туалете. По крайней мере, пока я был там, я ее не видел, – саркастично заметил Веня, а я окончательно потеряла нить разговора.

– Что?

– Боже. Марина, ты не выспалась, что ли? Там, дальше по коридору, мужской туалет и подсобные помещения уборщиков. Вряд ли Ирина Викторовна там. Тебе надо в другое крыло.

– Мужской? – удивилась я. – А я туда уже три дня хожу. Он ближе к серверной. Там не написано, что он мужской! Я думала, он общий!

– Так это ты та ненормальная, про которую рассказывали парни, – захохотал Веня. – Не знаю, почему тебе Алик не сказал. Женский в самом конце другого крыла. Идешь прямо до упора, потом направо и направо. А кабинет директора просто прямо. Увидишь там табличку с надписью «директор».

– Блин, – проворчала я, – ладно, спасибо. У вас тут лабиринт Минотавра.

– Ничего, я тоже поначалу плутал. В женский сортир, конечно, не заглядывал, но пару раз умудрился заблудиться, – ободряюще улыбнулся Веня. – Давай на обеде кофе попьем? Часа в два?

– Давай. Я думаю, я как раз управлюсь.

– Все, созвонимся.

Веня махнул рукой и направился в застекленный офис. Я развернулась и пошла в противоположном направлении. Почему я подумала, что кабинет директора рядом с кабинетом зама?

Я дошла до нужной двери и слегка постучала. Услышав приглушенное «входите», я открыла дверь. Сначала я увидела только стену со шкафом, заваленным документами. Потом я повернула голову и удивилась еще больше. У обеих стен, напротив и справа от меня, стояли такие же шкафы со стеклянными дверцами. Перед центральной стеной располагался широкий стол из темного дерева, где была невообразимая гора бумажек, компьютер, три чашки, канцелярские принадлежности и груда всякого хлама. На столе, сняв обувь, на носочках стояла молодая женщина лет тридцати пяти и, по всей видимости, пыталась полить цветок. Горшок стоял на самом верху шкафа, а его длинные стебли с листьями свисали по дверце. Это напомнило мне плющ или дикий виноград. Такое же растение росло в свое время у бабушки на балконе, создавая красивую зеленую живую изгородь.

Женщине явно не хватало роста, потому что она тянулась, как могла, но из небольшой лейки все равно ничего не вытекало.

– Вам помочь? – спросила я, понимая, что я выше ее на несколько сантиметров. Я росла до двадцати лет. Только в двадцать мой рост остановился на отметке в сто семьдесят четыре сантиметра.

– Не-е-ет, – протянула она, – я сама. Это же была моя гениальная идея припереть этот чертов цветок.

Наконец, одной рукой вцепившись в верхнюю часть шкафа и максимально вытянувшись, она добилась того, что из лейки полилась вода.

– Ну, наконец-то! – ликующе улыбаясь, она опустилась на всю стопу и выдохнула.

– Давайте, я все же помогу, – пробормотала я, подходя к столу и протягивая ей руку, чтобы помочь спуститься. Эта ненормальная цветочница и есть директор? Вы серьезно?

– Да я сама, спасибо, – сказала она, махнув лейкой, отчего несколько капель попали мне на лицо, и я заморгала. – Ой, простите. Боже. Как неловко, – тут же извинилась она.

– Ничего, – слегка улыбнулась я, наблюдая за тем, как она слезает со стола. Директор. Директор крупной финансовой организации, без туфель лазает по столу. Кому скажешь – не поверят.

Женщина поставила одну ногу на стул, рукой держась за шкаф. На мой взгляд, весьма глупое решение, поскольку стул был на колесиках. Может быть, ей бы и удался этот «акробатический этюд», но в момент, когда она поставила вторую ногу на стул, раздался громкий стук в дверь. Женщина вздрогнула от неожиданности и начала терять равновесие. Я помнила только ее «ой», широко раскрытые глаза и то, как я машинально двинулась вперед, чтобы подхватить ее и не дать ей упасть.

В этот момент дверь распахнулась, и вошел Альберт Генрихович, который так и замер на пороге, глядя на нас.

Когда я пришла в себя, то поняла, почему его лицо так вытянулось. Директор, стоя на стуле и все еще с лейкой в руках, вцепилась мне в плечи. И я, стоя рядом, с руками на ее талии, в которых зажаты бумажки. Картина на миллион.

– Эм, – зам прочистил горло и отвел взгляд, – я… Я зайду позже, – пробормотал он и, явно сдерживая смешок, развернулся и вышел из кабинета.

Звук закрывшейся двери привел нас обеих в чувство. Я отцепилась от директорши и помогла ей спуститься. Женщина снова влезла в туфли и, сильно краснея, поблагодарила меня, не в силах поднять взгляд.

– Я, собственно, пришла подписать бумаги. Меня зовут Соколовская Марина, я представляю фирму «Гард», мы проверяем…

– Да-да-да, – перебила она меня, кивая, – мне Алик… То есть Альберт Генрихович говорил. Я Ирина. Ирина Викторовна. Что за бумаги?

– Вот, тут все написано, – я протянула ей несколько листов и увидела, как она, пробежавшись по ним взглядом, поморщилась.

– А можно своими словами? Если вам не трудно? – спросила она, подняв на меня взгляд. Светло-карие. Солнечные. Летние.

– Да, конечно.

Я уселась на любезно предложенный стул напротив нее и начала рассказывать, о чем именно эти документы. Она слушала очень внимательно, не перебивая, иногда лишь качала головой. Взгляд был сосредоточенным и серьезным. Я любила такой подход к делу. Ничего лишнего. Все по существу.

Когда я закончила, она задала еще пару вопросов и взяла ручку. Получив ее подпись в нужных местах, я встала с места.

– Спасибо, что уделили время, – дежурно поблагодарила я, собираясь уходить.

– Вам спасибо. За мое спасение тоже, – усмехнулась она.

– Обращайтесь. На следующей неделе мне нужен будет доступ к вашему компьютеру, вы сможете поработать с другого?

– Да, я думаю, мы решим этот вопрос, – кивнула она, тоже вставая.

– Отлично. Всего доброго. Приятно было познакомиться, – я протянула ей руку и она ответила крепким рукопожатием.

– Взаимно. Хорошего дня.

Я вышла в коридор и выдохнула. Нет, не так я представляла себе директора такой компании. Совсем не так.

2006

Веня появился в школе только к середине первой учебной недели. Его лицо и отдельные его части почти приобрели здоровый размер и оттенок. Я была очень рада видеть своего друга и соседа по парте. Я ему рассказала о том, что была на репетиции у Саши и что меня пригласили на вечеринку. Друг был не в восторге и попросил только быть осторожнее. Пришлось заверить его, что все будет хорошо, и что я умная девочка.

Жизнь возвращалась в прежнее русло, каникулы сменились рабочими буднями. Я также после уроков посещала по вторникам «художку», а по четвергам бассейн, не считая запланированных занятий по выходным. Я решила, что гаражная вечеринка с малознакомыми людьми – не повод «забивать» на то, чем я занимаюсь уже несколько лет, и чем собираюсь заниматься всю свою жизнь.

Поэтому я заставила себя пойти на занятия, и только почти в семь часов пошла по уже знакомому адресу.

Не знаю, о чем я думала. Скажи мне кто-нибудь месяц назад, что я пойду в какое-то непрезентабельного вида здание, да еще и на вечеринку, с людьми, которых видела пару раз в своей жизни, я бы покрутила пальцем у виска и громко рассмеялась. Но это было так. Я чувствовала, как внутри меня рождается что-то новое, незнакомое и непривычное мне. И эта «новая я» меня интриговала, если не сказать больше. Я хотела лишь хоть немного быть похожей на Сашу. В ее свободе. Свободе от чужого мнения, свободе во взглядах, в самовыражении. Хотела немного впитать в себя этой несокрушимой уверенности, решительности. Хотела иметь возможность и, главное, силу делать то, что хочется.

Поэтому ноги несли меня по знакомой дороге, а я чувствовала непередаваемое воодушевление.

Но как только я оказалась у красной двери, вся моя решимость сдулась, как воздушный шарик. Я немного потопталась у входа, слушая доносящие оттуда звуки музыки и смех, несколько раз развернулась, чтобы сбежать домой, оправдавшись потом, что, к примеру, плохо себя чувствовала. Несколько раз я заносила руку в перчатке, чтобы постучать, но никак не могла донести кулак до металла. И когда я в очередной раз развернулась, чтобы все-таки пойти домой, в замке неожиданно провернулся ключ, дверь широко распахнулась, и оттуда выскочил смеющийся Гера. За ним выбежала какая-то девушка с волосами странного цвета. Я молча смотрела, как она пытается догнать убегающего парня, но Гера был явно быстрее ее.

– Придурки, – услышала я сбоку от себя и повернула голову. В дверном проеме стояла высокая и очень худая девушка с пирсингом в носу и губе. Ее волосы были неестественно белыми. Будто она их красила в тазике с белизной. Она перевела взгляд на меня и, наклонив голову, спросила:

– Потерялась?

Я сначала не нашла, что ответить, но, вспомнив, что Саша сама меня пригласила, обрела свою смелость, а с ней и свой голос:

– Нет. Я к Саше.

– К Саше? Ты? – ее тонкие брови поползли вверх. Было столько удивления при слове «ты», что мне даже стало как-то обидно.

– Я. Она меня пригласила.

Девушка, подняв брови еще выше, обернулась вглубь гаража и крикнула:

– Саня, иди сюда! Тут какая-то мелюзга, говорит, что к тебе!

Я уже открыла было рот, чтобы выдать ей информацию о своем возрасте, как рядом с ней появилась улыбающаяся Саша. В этот раз на ней были джинсы без цепочек, но такие же узкие, и простая черная майка.

– Кто? – спросила она и в этот момент увидела меня. – А! Это же Марина-мандарина! Заходи, я думала, ты уже не придешь! – я даже опомниться не успела, как она меня втащила внутрь гаража.

В этот раз оформление был несколько иным. Повсюду висели растяжки с надписью «С днем рождения!», какая-то мишура, видимо, сохранившаяся у кого-то еще с Нового Года, поздравительные флажки. На полу, помимо сидений, что я уже видела, было много больших подушек, которые, по всей видимости, тоже служили своеобразными «стульями». Стола из покрышек не было, на полу в центре просто лежала большая деревянная панель, примерно метр на метр, а вокруг нее и располагались сиденья. Народу было около десяти человек, вместе с бегающим Герой и девушкой, которые вернулись как раз в тот момент, когда Саша затащила меня внутрь и сняла с меня пуховик.

– Так, алло, товарищи! – крикнула она, и все обернулись. – Это – Марина. Марина, это – все остальные. В процессе я тебя со всеми познакомлю. А теперь прошу всех к столу. Снеж, там все готово? – спросила она у девушки, которая не хотела меня впускать.

– Да, выносить?

– Да, возьми Геру или Стаса, пусть помогут, – распорядилась Саша и подтолкнула меня к самому красивому из сидений.

– У кого-то день рождения? – спросила я, чувствуя себя крайне неловко.

– Не обращай внимания, – махнула рукой Саша и, удостоверившись, что я сижу и не собираюсь никуда уходить, направилась в заднюю часть гаража, где что-то происходило за колонками. Мне ничего не было видно, но я понимала, что там что-то явно готовится.

Спустя несколько минут, когда за «столом» уже собрались почти все, Саша, девушка, которую она назвала «Снеж», и Стас вышли из этого закутка. У Саши в руках было четыре коробки с большими квадратными пирогами, а эта девушка и Стас несли какие-то контейнеры, похожие на маленькие пластиковые ведра.

Когда все это оказалось на полу, точнее, на доске, я поняла, что в ведерках были салаты. Откуда-то появились одноразовые тарелки, стаканы, вилки, ножи. За всей этой суматохой я и не заметила, как в моей тарелке оказалось аж три вида салата, два больших куска пирога и стакан с какой-то желтоватой жидкостью.

– Ну что, начнем? – улыбаясь, спросила Саша.

– Я первый говорю тост, я первый! – поднял руку Гера.

– Ну, все, это на полчаса. Можешь начинать есть, – пробормотал обычно молчаливый Игорь, который сидел рядом со мной. Я хихикнула, не сумев сдержаться.

Гера говорил длинный и красивый тост, а я поняла, что день рождения был у Саши. Мне стало немного неуютно, ведь я не знала, что это будет не просто обычная вечеринка, и пришла без подарка.

Но судя по лицам окружающих, всем было плевать. Это было очень мило – все эти «бешеные псы», как я мысленно их называла, слушали его, кивая головами. Кто-то улыбался, кто-то периодически вставлял шутливые комментарии, но в целом, это было красиво. Такие разные, непохожие на других, они были близки друг другу и уважали друг друга. Гера сказал много хороших слов и, крикнув в конце «За Бойцову, главную из собак!», осушил свой стаканчик, не дожидаясь других.

Потом все уже подняли свои стаканы и, еще раз хором поздравив именинницу, начали пить. Я тоже подняла стаканчик и понюхала его содержимое. Запах был странным. То ли вино, то ли шампанское.

– Это надо пить, а не нюхать, – засмеялся Гера, увидев, как я принюхиваюсь.

Мне казалось, что на меня смотрят все. Поэтому я не придумала ничего лучше, как залпом осушить содержимое своего «бокала». Когда я поставила пустой стакан на пол, все одобрительно захлопали и засвистели. А у меня перед глазами все поплыло. Я помнила, как Саша зло бросила Гере, что он придурок, и, подняв меня на ноги, выволокла на улицу.

Снаружи было морозно и свежо, и мне стало гораздо лучше. Я села в сугроб и откинулась спиной на мягкий снег.

– Извини, я не думала, что ты станешь пить. Я говорила Гере, чтобы он налил сок. Придурок конченный, – проворчала Саша, стоя рядом со мной.

Я лежала и смотрела на небо. Уже были видны звезды. А я думала о том, что, наверное, только я могу напиться в первые десять минут с начала праздника. Дело в том, что я вообще не пила. Максимум, пару раз я пробовала на Новый Год глоток-два шампанского. Алкоголь мне не нравился. И я ему, очевидно, тоже.

– Что было в этом стакане? Мне кажется, это что-то нелегальное, судя по тому, как это ударило мне в голову.

– Ну, – усмехнулась она, – это коктейль. Смешанный из нескольких видов легального. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – честно сказала я, принимая сидячее положение.

– Встань со снега, ты же недавно только выздоровела, – сказала она и протянула мне руку. Почему она постоянно протягивает мне руку? И буквально, и фигурально.

– Почему ты не сказала, что у тебя день рождения? – неожиданно спросила я, поднимаясь на ноги. Конечно, ее ладонь была, как печка.

– Это неважно. Если бы ты захотела, ты бы пришла. На день рождения или нет – это не имеет значения. И ты пришла, – пожала она плечами и улыбнулась.

– Но я пришла без подарка, – пробормотала я, окончательно придя в чувство.

– Они тоже, – Саша кивнула на дверь, – подарки – это не самое главное в дне рождения, ты разве не знаешь?

– А что самое главное?

– Атмосфера, – она подняла руки, показывая на все вокруг, – ладно, пойдем обратно, я налью тебе воды или сока. Следи за своим стаканом. И ешь побольше. Тогда все будет нормально.

– Хорошо, – кивнула я и направилась вслед за ней, ощущая, как холод пробирается мне под свитер. Неудивительно – я выскочила на улицу без пуховика. Причем, Саша была в майке, но я не заметила на ней даже мурашек. Она вообще человек?

Спустя пару часов, когда нас осталось семеро – я, Саша с ребятами из группы и две девушки, обстановка на вечеринке заметно изменилась. Стало больше смеха, больше неприличных шуток, больше язвительных комментариев. Было много алкоголя. И в какой-то момент я заметила в руках у Игоря какую-то пустую пластиковую бутылку. Он, с самым серьезным лицом, с видом хирурга, готовящегося к операции, достал из кармана кусок фольги, канцелярскую резинку и еще какой-то хлам. Я не понимала, что происходит, пока не увидела, как девушка с отбеленной головой, которую, к слову, звали «Снеж» именно из-за цвета волос, передала Игорю пакетик с каким-то зеленовато-коричневым содержимым, похожим на чай, точнее, на чайную заварку.

В этот момент Гера расчистил «стол», достал откуда-то пустую бутылку из-под вина и поставил ее в центр. Выставил в ряд несколько небольших стопок, похожих на наперстки, и передал Стасу еще одну бутылку. Все начали как-то странно хихикать. Стас стал разливать какую-то жидкость мутновато-желтого цвета по стопкам. Саша сидела напротив почти в обнимку с девушкой, которая бегала не так давно по улице за Герой, с длинными, наполовину розовыми волосами. Точнее, сами волосы были темно-русые, но несколько прядей были выкрашены в розовый цвет. На ней, на удивление, не было металла. Зато обе ее руки были украшены какими-то непонятными татуировками. Там были и узоры, и какие-то слова, и геометрические фигуры. Весь вечер эта Алиса, как ее звали, прижималась к Саше и почти не отлипала от нее. Я подумала, что они старые подруги. Хотя я с Веней так не сижу. С другой стороны, он мальчик.

От рассуждений меня отвлек голос Геры. Он окинул взглядом окружающих и спросил:

– У всех налито? Не забываем, действуем быстро. Не думайте только о себе, вы тут не одни.

Все кивнули и выпрямились, двигаясь ближе к стоящей в центре бутылке.

– Все помнят правила? – спросил он, вопросительно глядя на окружающих.

– Марина не знает, она не играла, – сказал Стас и икнул.

– Думаю, Марине будет неинтересно в это играть, – улыбнулась Саша, глядя на меня.

– Вы расскажите, что надо делать. А там уже решим, – пожала я плечами. Мне было интересно, что это за тайная игра, в которую мне, судя по мнению Саши и ухмылке Снеж, будет неинтересно играть.

– Смотри. Слышала про игру «Бутылочка»? – с серьезным лицом спросил Гера.

– Да, – ответила я, уже боясь услышать то, что он скажет дальше.

– Ну, вот, у нас обновленная версия, – сказал он, а Стас хихикнул.

– И что… Что в этой обновленной версии нужно делать? – спросила я с недоверием.

– Тот, на кого указала бутылка, должен быстро выпить свою стопку, следом сделать «хапку», и чмокнуть в губы того, кто крутил бутылку. Такое вот упражнение по сплочению коллектива.

– Сделать… что? – не поняла я.

– «Хапку». Ну, «хапануть». Вот это, – он показал на бутылку в руках Игоря. – Там травка.

– О, – протянула я.

– Я же говорила, тебе будет неинтересно, – ухмыльнулась Саша.

– Ладно, погнали, – хлопнул в ладони Гера и потер руки.

Я поняла, что снова чувствую себя изгоем. Я не могу делать то, что делают они. Я понимала, что это неправильный способ заслужить мнимое уважение в глазах толпы, но мне впервые хотелось быть частью этой толпы. Поэтому, кашлянув, я проговорила:

– А если заменить алкоголь и… это, – я кивнула на сложенную почти вдвое бутылку с фольгой на горлышке.

– Заменить? Чем это? – удивился Гера.

– Там еще поцелуй, – напомнила Саша, наклоняясь чуть вперед.

Еще поцелуй. Боже. Я целовалась два раза в своей жизни. Первый раз в детском саду на утреннике и второй – в девятом классе, когда мальчик из «художки» позвал меня на свидание. Надо ли говорить, что мне пришлось поменять свое расписание занятий, потому что мне было стыдно смотреть ему в глаза. Оба раза это были детские поцелуи, не переходящие грань дозволенного.