Текст книги "Игра отражений"

Глава 6

До замка Миккельсенов друзья добрались к обеду. Солнце стояло почти в зените, на небе не было ни тучки – прекрасный летний денек. Когда до замка оставалось с полмили, Дагмар придержал коня и указал Роаллю на главную башню.

– Тебе не кажется, что там поднят твой флаг? Это знак, что хозяин в замке.

– Мой флаг? Я в замке? – Роалль посмотрел внимательнее, легкий ветерок как раз развернул полотнище… – Да, это мой флаг.

– И что бы это значило?

На лице друга проступило сначала недоумение, а затем понимание, которого Дагмар, к величайшему его сожалению, не разделял. Зато тэна Миккельсена собственные выводы мгновенно привели в ярость.

– Это значит, что я убью Ранди, как только смогу дотянуться до ее шеи!

Роалль пришпорил коня и стремглав помчался к замку. Дагмару оставалось лишь поспешить за ним. Слуги остались далеко позади. При приближении всадников ворота не открылись, зато распахнулась боковая калитка – маленькая дверца, ведущая в узкий коридор под башней. У дверей возвратившегося Роалля ждал… Роалль. Дагмар несколько раз моргнул, прогоняя странное видение, но видение исчезать не подумало, зато решительно заявило голосом Рангхиль:

– Как же ты вовремя, братец!

– Я так и знал! – воскликнул Роалль, спрыгивая с коня и хватаясь за голову.

– Ты не оставил мне выбора, – пожала плечами Рангхиль.

Роалль открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут примчалась Альва, прижимая к себе роскошное ярко-синее шелковое платье и вышитый мешочек, в каких обычно хранили драгоценности.

– Пока никто ничего не заметил, хозяйка, все слишком заняты.

Дагмар только сейчас обратил внимание, что на Рангхиль, столь поразительно похожей на брата, надето великолепное бледно-пурпурное, расшитое золотыми нитями блио поверх белоснежной нижней рубашки, штаны цвета темного вина плотно облегали стройные ноги, а волосы были распущены по плечам. Кажется, волосы распускают в торжественных случаях…

– Немедленно раздевайся! – скомандовала Рангхиль брату. – А ты, Дагмар, отвернись!

– Зачем? – Тэн Бартолин был настолько поражен происходившим, что никак не мог собраться с мыслями.

– Затем, что я сейчас тоже разденусь! – рявкнула Рангхиль, толкая Дагмара в плечо. – Я сказала: отвернись!

Девушка явно не была настроена выслушивать возражения и вступать в переговоры. Честно говоря, Дагмар не сомневался, что Ранди без тени сомнения разделась бы, даже если бы он не отвернулся. Чтобы добиться своего, она готова на все. А сейчас Рангхиль явно стремилась к какой-то цели.

Дагмар послушно отвернулся лицом к стене и принялся изучать трещины в камне. За спиной тем временем шуршали ткани и происходила оживленная беседа.

– Зачем ты вообще это устроила? – орал Роалль.

– Потому что ты сбежал! И тебя не было три дня! Кстати, разве к Бартолинам не доставили приглашения на свадьбу? – не уступала брату Рангхиль.

– Мы были заняты! – парировал Роалль.

– Чем? Медовуху хлебали? До сих пор чувствуется! – фыркнула Ранди.

– Я должен был все обдумать!

– У тебя было время! Ты давно знал, что Олдхамы приедут!

– Это ты все устроила!

– Стой! – Рангхиль, судя по всему, обратилась к служанке: – Оставь волосы распущенными, просто заколи вот этими гребнями. – И снова к брату: – А ты шевелись! Не путайся в штанах, словно в первый раз их видишь! – А теперь уже к Дагмару: – А ты повернись и помоги своему дружку!

Дагмар обернулся и замер: «Роалль» превратился в деву сияющей красоты, высокую, стройную и ослепительно прекрасную в ярком платье и с серебряными гребнями в белых волосах, струящихся до талии.

Настоящий же Роалль пытался надеть парадные штаны, оставалось только затянуть шнуровку.

– Может быть, вы объясните, что здесь происходит? – осторожно поинтересовался Дагмар.

– Свадьба! – хором ответили Миккельсены, в их голосах звучало одинаковое нетерпение и раздражение.

– Чья? – неосторожно высказался Дагмар.

– А вот это вопрос сложный, – фыркнула Рангхиль, помогая брату надеть блио. – Одно точно: гости замерли в нетерпении, писец стоит наготове с брачным контрактом, священник читает молитвы, невеста готова… А вот кто с ней пойдет к алтарю?..

– В каком смысле? – хором спросили мужчины.

– Если бы ты сейчас не появился, братец, то я бы сама пошла с Этель к алтарю! И вечно горела бы в аду за кощунство над таинством брака! – с невыразимым осуждением в голосе поведала Рангхиль.

– Это ты все устроила! – напомнил Роалль.

– Ты меня вынудил! – парировала Ранди.

– Минуту! – вмешался Дагмар, видя, что разговор пошел по кругу. На мгновение ему показалось, что Ранди и Роалль сейчас вцепятся друг другу в волосы, столь одинаково распущенные и роскошные. – Насколько я понял, кто-то из вас должен поспешить в часовню, чтобы избежать скандала? И, как я вижу, у Роалля для этого сейчас более подходящий наряд.

Рангхиль фыркнула и ткнула брата кулаком в бок.

– Если ты сейчас не пойдешь к алтарю – тогда снимай штаны, я пойду! – пригрозила Ранди.

– Ну уж нет! – возмутился Роалль. – Я хочу увидеть невесту хотя бы за мгновение до принесения обетов. Раз уж этого не избежать. В конце концов, это МОЯ невеста.

– Хорошо, что ты образумился. – Рангхиль в изнеможении привалилась к грубо отесанным камням стены. – Иди. До принесения обетов тебе еще надо подписать брачный контракт. И ты иди с ним, Дагмар, будешь свидетелем.

– А ты? – Роалль обернулся к сестре, хотя Дагмар изо всех сил тянул его по направлению к часовне.

– А я, пожалуй, выпью эля, – улыбнулась Рангхиль. – И сразу присоединюсь к вам в часовне.

Когда входили под своды часовни, Дагмар чувствовал себя довольно глупо. Во-первых, потому, что не рассчитывал попасть в подобную историю: ему даже в голову не пришло, что Рангхиль устроит свадьбу брата так быстро. Во-вторых, Бартолин одновременно и сочувствовал Роаллю, и беззлобно посмеивался над другом. Что ж, если брак удастся (и даже если нет), Миккельсену будет что вспомнить. А в-третьих, на короткое мгновение Дагмара накрыл страх, что замуж выходит Рангхиль. Он не мог себе этого представить, не мог и не хотел, и вместе с тем понимал: однажды придется. Совсем скоро придется, если, согласно хитроумному плану, Манстан Олдхам тоже ответит согласием.

Кенельм же ответил.

В часовне собралось довольно много людей, среди них – несколько соседей, включая громогласного тэна Лефстана, друга Миккельсенов, и боевых товарищей Роалля. У алтаря стоял священник, весьма обескураженный почему-то, невеста в длинном светлом платье и с лицом, закрытым полупрозрачным покрывалом, и хмурый тэн Олдхам. При виде Роалля лицо Кенельма просветлело. Не иначе, сосед опасался, что жених сбежит из-под венца в собственном же замке, на виду у всех гостей.

Дагмар поставил свою подпись на контракте там, где требовалось, и отошел в сторону, а Роалль и его невеста опустились на колени перед алтарем. Священник, судя по всему, приехавший тоже только сегодня, поинтересовался, исповедовался ли жених перед свадьбой и совершил ли необходимые обряды, и Роалль не моргнув глазом заявил, что да. Наверняка он не считал это грехом. Да и что было бы, скажи Миккельсен «нет»? Священник, возможно, отказался бы проводить церемонию, пытаясь выяснить, как так получилось, все бы обнаружилось, и тщательно выстроенный план Рангхиль разрушился бы в самый последний момент.

Дагмар никак не мог разглядеть лицо саксонки – неудивительно, покрывало для того и наброшено, чтобы до поры до времени скрывать невесту. Может, Этель Олдхам и хороша, кто знает… Однако нет женщины на земле красивее Рангхиль.

Словно услышав его мысли, Ранди возникла рядом, будто соткалась из дрожащего свечного марева. Девушка молчала и не отрываясь смотрела на брата, приносящего брачные обеты. Кто знает, о чем она думала? Дагмар украдкой любовался ею, ее красотой и статью, смотрел, как ложится свет на гладкую кожу цвета слоновой кости. Длинные густые волосы Рангхиль сами по себе казались драгоценностью и украшали ее лучше всех браслетов и ожерелий, хотя на шее у нее и поблескивал брактеат – золотая подвеска. На щеках расцвел нежный румянец, и Дагмар вдруг понял, что девушка, несмотря на всю свою решительность и непреклонность, волнуется и переживает за брата. А Роалль произносил слова, повторяя их за священником недрогнувшим голосом. Миккельсен сомневался раньше, но сейчас сомнений уже не было – долг нужно исполнить.

Дагмара крестили сразу при рождении, отец и дед его тоже были крещеными. Поэтому он относился к христианскому Богу иначе, чем Миккельсены. В них еще не иссякло данское многобожие, любовь к битвам ради крови, к страшным историям и тому длинному залу, в котором все после смерти будут пировать с валькириями под благосклонным взором великого Одина. Дагмар же все больше склонялся к христианству, но очень удивился бы, если бы ему кто-то объяснил, насколько иначе он сам понимает учение Христа – иначе, чем те христиане, чья история насчитывает не пятьдесят лет веры, а века. Для Дагмара Христос был светом учения и просвещения, светом милосердия там, где заканчивается битва, и там, где она еще не началась. Дагмар читал очень много книг, знал Библию, но далеко не со всеми ее частями соглашался и как человек, склонный к размышлениям, находил в этой книге массу противоречий, особенно когда дело касалось противопоставления Ветхого и Нового Завета. Но главное, что он узнал о Христе, – это любовь, которую тот проповедовал. И у данов, конечно, есть Фрейя, прекрасная, как солнце, чьим сердцем является любовь; однако та же Фрейя позволяет собирать кровавую жатву, ей подчиняются все валькирии, она забирает себе половину павших воинов и никак не отделима от войны. Дагмару же хотелось почему-то, чтобы существовали на свете острова, которых война не касается, и любовь, что вспыхивает в сердце, он полагал одним из таких островов.

А вот Рангхиль – истинная воительница, чье место у престола Фрейи, и глаза девушки сейчас блестят не оттого, что она чувствует прелесть и огромность христианского таинства, а оттого, что ее любимый брат берет в жены саксонскую красавицу… Ну, Дагмар надеялся, что она красавица. Иначе Роалля останется только пожалеть: мало того, что он едва успел на собственную свадьбу, так, если жена окажется дурнушкой, и винить будет некого – сам сбежал и лишил себя возможности отказаться.

Бартолин едва не пропустил тот момент, когда обеты были произнесены и пара поднялась с колен; Роалль повернулся к невесте и откинул покрывало с ее лица. Настороженность уступила место удивлению и тут же – неприкрытому восторгу: Миккельсен широко улыбнулся молодой супруге и прикоснулся губами к ее губам, а она ответила ему легкой улыбкой – словно мимолетное светлое облачко скользнуло по ее прелестному лицу.

Боги, какие бы то ни было, сохранили Роалля: невеста оказалась прекрасна. Дагмар даже засмотрелся на нее, однако тут же отвел взгляд, чтобы посмотреть на Рангхиль. Нет, нельзя сравнивать этих двоих: Этель – порождение утреннего тумана, пронизанного солнечными лучами, воплощение тишины рассвета и просыпающейся природы; Ранди – это сила и жизнь, и хотя волосы ее отливают холодным лунным сиянием, она яркая, словно день в самом разгаре. Если у Этель и характер окажется под стать внешности, то она очень подойдет Роаллю. Хотя, возможно, друг предпочел бы женщину посильнее…

Дагмар так задумался, что Рангхиль пришлось тронуть его за руку.

– Ты собираешься пропустить пиршество, дорогой свидетель и гость?

Теперь, когда брат произнес все обеты и вступил в брак, Ранди заметно расслабилась. Дагмару даже показалось, будто она выглядит усталой, хотя, скорее всего, это тени в часовне так легли.

– Ни в коем случае. – Он старался говорить с нею ровно и дружелюбно, как просто знакомый, хотя язык немел и слова куда-то пропадали. Впрочем, стремительность событий повлияла на Дагмара благоприятным образом. Бартолин решился: – Могу ли я просить о чести сидеть рядом с тобой за столом?

– Разумеется, – ответила Рангхиль довольно рассеянно и пошла рядом с Дагмаром в длинный зал. Шагая рядом с нею, Бартолин уговаривал себя: это ничего не значит, совершенно ничего. Ранди прекрасная хозяйка, и она всего лишь вежлива к гостю, который стал одним из свидетелей на свадьбе ее брата. Вторым был тэн Лефстан, что немало польстило старику.

Сидя за столом и глядя, как Роалль любезничает с Этель, Ранди чувствовала огромное облегчение и навалившуюся усталость. Медовый эль слегка притуплял чувства, и сейчас девушка была только рада этому. Круговерть последних трех дней едва не выбила даже ее из колеи.

В какой-то момент Рангхиль всерьез стала опасаться, что брат не приедет. Она слишком поздно сообразила: отправившись к Бартолину, Роалль непременно возжелает отпраздновать свой приезд и залить доброй медовухой страшное горе предстоящей женитьбы, а, по обычаю, пир меньше трех дней пиром не считается. Даже как-то стыдно, если ты поднял голову со стола на второй день!

К счастью, боги сжалились и позволили ей осуществить задуманное. Рангхиль даже успела отозвать Роалля в сторонку прежде, чем все уселись за стол, и вкратце поведать ему о том, что происходило в замке, включая ночной визит в комнату Этель. Не хотелось ставить брата в неловкое положение: вдруг молодая жена заговорит о том происшествии, после которого ее общение с «Роаллем» сделалось если не непринужденным, то гораздо более открытым, а муж ни сном ни духом! Брат выслушал, кивнул и вернулся к Этель. Судя по улыбке на его лице, Роалль остался доволен заключенным контрактом. Хотя контракт тут ни при чем, его содержание сейчас волнует братца меньше всего. Роалль сидел, придвинувшись как можно ближе к Этель, насколько позволяли резные деревянные ручки высоких кресел, целовал пальчики молодой супруге и смотрел на нее, как кот на горшок со сметаной. Рангхиль хихикнула.

– Что тебя рассмешило? – осведомился Дагмар.

Ранди почти забыла о нем. Тэн Бартолин обладал одним немаловажным для мужчины свойством – умел не только развлечь даму, но и помолчать, если дама разговаривать не желает.

– Роалль так не хотел жениться еще несколько часов назад, и посмотри, как он выглядит теперь! Словно петух, – улыбнулась Ранди. Все-таки тот кубок медовухи, что она выпила на пустой желудок перед церемонией венчания, немного затуманил разум.

– Ему понравилась невеста, – озвучил очевидное Дагмар и, помолчав, спросил: – Скажи, а если бы Этель Олдхам оказалась страшна, ты все равно бы настаивала на женитьбе?

Рангхиль обдумывала этот вопрос, еще не подозревая, что Роалль сбежит, и потому ответила сразу:

– Да. Дело не в красоте, а в соединении наших интересов.

– Иногда мне кажется, что я говорю с эрлом Гарольдом или с кем-то еще из тех, кто интригует у трона, а не с молодой дамой, – вздохнул Дагмар.

Ранди подозрительно на него посмотрела.

– Ты полагаешь, что это звучит плохо? Что я не люблю Роалля? – Она не возмутилась, просто ей было любопытно.

– Ты любишь брата, в этом сомнений нет. Я говорю о другом. Молодые дамы обычно все же думают о… прекрасных моментах, – пояснил Дагмар.

– Я не понимаю, – развела руками Ранди.

– То, о чем поется в песнях, Рангхиль! Красота, изящество и… любовь. Это такие вещи, которые всегда есть в мире, и их можно отыскать, если обращать внимание. – Сам Дагмар остро чувствовал подобные моменты, иногда ему казалось, что это дар Всевышнего, иногда – что проклятие.

– Ты полагаешь, что все это не волнует меня? – Ранди почему-то ощущала себя уязвленной, хотя ничего особенного Дагмар не сказал. – Ты ошибаешься!

– Тогда расскажи мне об этом, – вдруг попросил тэн Бартолин.

– Я не умею говорить о таких вещах. Но это не значит, что я их не чувствую. Мне нравятся песни и сказания, и мои родители любили друг друга, потому я знаю, что любовь существует. – Она помолчала, пытаясь облечь в слова то, что чувствовала. – Но любовь – это награда, Дагмар. Ее нельзя получить просто так. Любовь приходит, если ты живешь правильно, если делаешь все для своего рода и семьи – тогда, возможно, если боги захотят, они наградят тебя любовью.

– Вот как! – негромко проговорил Дагмар. – Но, Рангхиль, ты крещена, как ты можешь так говорить…

– О, это все монастырь! – насмешливо перебила она его. Ранди понимала, что обижает Дагмара – не только тем, что не дала договорить (это считалось невежливым), но и тем, что, отчего-то чувствуя себя задетой, отыгрывается на нем. – В монастырях, где почитают Христа, учат любви Божией. Это так, и я понимаю это и разделяю, – добавила она, увидев, как Бартолин потемнел лицом. Ранди не хотела насмехаться над его верой, к которой сама себя относила лишь отчасти. – Однако стены монастыря скрывают реальную жизнь. Посмотри на Этель, – она кивнула в ту сторону, где Роалль что-то шептал на ушко молодой супруге, а та краснела и опускала глаза. – Ее спрятали за этими стенами, стараясь укрыть от мира, но он все равно добрался до нее. И нельзя сказать, что Этель пребывала в полном неведении относительно жизни, даже находясь там. Я говорила с нею. Она неглупа, она понимает, как здесь делаются дела, и когда приехала сюда – просто испугалась от неожиданных перемен и незнания того, что принесет ее брак с Роаллем. Но стоило поговорить с ней на нужном языке – не ангельском, а человеческом! – как она оттаяла. Потому не говори, что я крещена и именно поэтому должна знать о… любви. Любовь реальна и временами весьма практична.

– Откуда ты знаешь эту фразу из Библии? Там действительно говорится о языках человеческих и ангельских.

– Ты когда-то произнес ее, и я запомнила.

Дагмар задумчиво кивнул. Какой он странный, подумала Рангхиль. Она-то сама плохо знала библейские тексты, можно сказать, не знала вовсе, хотя и любопытствовала, потому что священная книга христиан, ранее переведенная на множество языков, сейчас существовала в основном на латыни, и Церковь запрещала иные толкования. То, что изначально Библия была написана совсем на других языках, католическую церковь не волновало. А то, что большинство людей не понимает латынь, позволяло трактовать некоторые тексты как заблагорассудится. О Вульгате – латинском переводе – Рангхиль когда-то рассказал Дагмар, остальное она додумала сама и вынесла из разговоров с теми священниками, которым случалось гостить в замке.

И вот, зная досконально оба Завета, зная о страданиях Христа и о том, как люди к нему отнеслись в большинстве своем, Дагмар Бартолин позволяет себе иметь какие-то иллюзии относительно реальной жизни! Рангхиль это бесконечно удивляло.

Она извинилась перед гостем, встала и прошлась вдоль стола, останавливаясь и вступая в разговоры, чтобы выказать присутствующим свое уважение и интерес. Тэнам подлила вина, дружинникам улыбнулась, воинам-саксам сказала пару любезных слов. Пока еще Ранди оставалась хозяйкой замка. Вот завершится свадебный пир, обеты будут скреплены на брачном ложе, и тогда можно будет объяснить Этель, в чем заключаются ее обязанности, научить всему. Тут Рангхиль поймала взгляд новобрачной, рассеянно улыбнулась и кивнула ей и несколько мгновений не могла понять, отчего девушка так странно на нее смотрит. И лишь потом сообразила: конечно, ведь Этель ее, Рангхиль Миккельсен, вовсе не знает! Она считает, что сестра Роалля едва успела на свадьбу, жених вышел ее встречать, потом вернулся к алтарю… А Ранди, уже успевшая узнать Этель и даже составить свое доброе мнение о ней, вела себя теперь так, будто давно с ней знакома. Мысленно выругавшись, девушка подошла к новобрачным и поклонилась им. Роалль ответил ленивым кивком, Этель тоже кивнула и посмотрела с любопытством сначала на своего мужа, затем на его сестру.

– Вы и вправду очень похожи, – произнесла она.

– Я не успела познакомиться с тобой, – сказала ей Ранди, улыбаясь, – но теперь хочу наверстать упущенное. Не согласишься ли ты, Этель из рода Олдхамов, ставшая ныне нашего рода, прогуляться со мною?

– Милая сестра, – улыбнулся Роалль, – право слово, не стоит отбирать у меня сокровище, которое я едва заполучил!

Ага, Этель уже сокровище. Рангхиль едва сдержала смешок.

– Милый брат, ты наслаждался обществом невесты три дня и так спешил заключить брак, что едва дождался моего приезда! Я хочу узнать, кто эта приворожившая тебя девушка, и подумаю, простить ли тебе такое поведение или нет. Не беспокойся, твое сокровище вскорости вернется к тебе.

Роалль неохотно уступил, глядя на сестру с подозрением, однако Рангхиль не собиралась облегчать его участь. Во-первых, это ему за бегство. Во-вторых, Роалль, как никто другой, может оценить тонкость ситуации. Близнецы должны быть знакомы с Этель оба, чтобы у нее не возникло подозрений. Ранди нарочно двигалась плавно, говорила мелодичным голосом, дабы у саксонки и мысли не возникло о том, что они встречались.

Мысль у Этель, впрочем, все равно возникла. Когда девушки вышли из душного зала в сад, где никого не было, кроме громких сверчков, новоиспеченная хозяйка замка выпалила:

– Мне кажется, что мы уже говорили с вами!

– Это потому, что вы говорили с Роаллем. – Ранди указала на скамейку у колодца, и девушки сели. – Мы с ним и вправду очень похожи. Даже голосами и движениями. Потому иногда люди бывают поражены, когда встречаются с нами в первый раз.

– Каково это – видеть столь похожее лицо? – с любопытством спросила Этель.

– О, для меня это естественно, ведь брат всегда находился рядом. Я не знаю, что произойдет, если его долго не будет. Но я вскорости думаю проверить, ведь я тоже выйду замуж… Однако не стоит сейчас говорить обо мне, – Ранди видела, что Этель хочется что-то сказать, и поэтому сменила тему, – поговорим о вас с Роаллем. Я так рада, что успела на свадьбу. Ах, мой нетерпеливый брат! Он иногда становится жадным до неприличия, учти, Этель. Если он так торопился заключить брак, что и меня мог не подождать, значит, ему хотелось быть с тобою.

Саксонка зарделась.

– Мне нравится тэн Миккельсен, – застенчиво проговорила она. – Сначала, когда я приехала сюда, я испугалась, но он успокоил меня, объяснив, что все будет хорошо.

– И он прав. Мой брат добр и великодушен, и вместе с тем он настоящий воин. – Ранди произнесла это с гордостью, ведь это была чистая правда.

– Но… это мой родич торопился заключить этот брак и настаивал на его скорейшем свершении.

– Я уверена, что Роалль торопился не меньше, – мягко произнесла Ранди. Этель кивнула и снова взглянула с любопытством на новоиспеченную родственницу:

– Он сказал, что и вы умеете сражаться и ездить верхом. Это так?

– Да, так и есть. У данов принято обучать воинскому искусству и женщин, особенно знатных.

– У нас принято лишь вышивать, молиться и вынашивать детей. – Судя по тону, такое положение вещей совсем не радовало Этель.

– О, дети тоже хороши для данов, – оживилась Ранди. – Может, у нас больше общего, чем ты думаешь.

Девушки улыбнулись друг другу.

– Как бы там ни было, я рада, что невеста брата оказалась столь красива, да еще и умна, – сказала Рангхиль. – Это делает мою задачу легче. Сегодня ты станешь хозяйкой замка, Этель, и я с удовольствием расскажу тебе, что это значит. Ведь ты никогда не училась таким вещам?

Саксонка покачала головой. Волосы, украшенные цветами и тщательно расчесанные, переливались в сумерках. Роалль снял покрывало, став ее мужем, и теперь Этель в ее свадебном наряде, хоть и казалась по-прежнему хрупким эльфом, выглядела немного по-другому.

– Нет, меня готовили к монастырской жизни. Я должна была стать невестой Христа, возлюбить Господа всем сердцем, вызубрить наизусть молитвы и обряды, и лишь после этого мне бы рассказали, почему монастырский уклад таков, каков есть, и как всем управлять. Однако матушка-настоятельница говорила мне, что я слишком часто отвлекаюсь…

– Возможно, и хорошо, что Кенельм забрал тебя из монастыря, – произнесла Рангхиль и удивленно воззрилась на Этель: та резко дернула головой и отвела взгляд.

– Пожалуйста, не будем говорить о Кенельме, – почти взмолилась она.

– Ты не любишь своего родственника? – осторожно спросила Рангхиль.

– Я его почти не знаю. – Этель говорила глухо и как-то неохотно. – Он слишком дальний мой родственник, чтобы я могла пока узнать его толком, и он…

Повисла пауза.

– Он старался устроить твой брак, – договорила Ранди, так как Этель, по всей видимости, не собиралась продолжать. – Я знаю, что тебе не с кем было поговорить об этом, и родственниц у тебя нет – только Кенельм и… Манстан.

– Да, я слышала о нем. Но никогда не видела. Он не появляется в Англии, – поведала Этель.

– Ты можешь говорить со мной откровенно, – заверила золовку Рангхиль. – Я твой друг.

– Я хотела бы в это верить, это важно для меня. – Этель, наконец, снова взглянула на Ранди. – Тем более, ты так похожа на Роалля! А он успел понравиться мне. Мне кажется, что я по-прежнему говорю с ним, как все эти дни, хотя это не так…

Ранди не хотелось лгать. Вынужденный розыгрыш стал чем-то большим, от него зависела судьба многих людей. Она чувствовала себя очень неловко, обманывая Этель, девочка ведь так искренна! Возможно, когда-нибудь потом Рангхиль и расскажет ей. Потом, но определенно не сейчас. Несмотря на внешнюю мягкость и хрупкость, в Этель чувствовалась сила – может, совсем не такая, какую Ранди привыкла ощущать в себе, но определенно сила. И непредсказуемость. Как поведет себя Этель, если узнает, что данская красавица обманула ее и готова была под именем брата даже к алтарю идти с ней? Двусмысленная ситуация, и не стоит проверять это сейчас. Потому Рангхиль безмятежно улыбнулась:

– Это иллюзия, к которой ты скоро привыкнешь. Когда ты хорошо узнаешь нас обоих, то увидишь, насколько мы разные. Хотя люди, которые знакомятся с нами, обычно жалуются, будто у них двоится в глазах. А потом привыкают.

– Я рада была бы считать тебя другом, – сказала Этель.

– Тогда мы определенно поладим. А сейчас я провожу тебя обратно к супругу. Иначе скоро мы увидим разгневанного Роалля в этом саду.

Дагмар видел, как Рангхиль и Этель возвратились в зал, смеясь и оживленно разговаривая, и отчего-то испытал тоску. Ему было радостно и больно смотреть на беловолосую валькирию, которая сама как будто бы являлась воплощением Фрейи, снизошедшей благословить молодоженов в этот вечер. Почему сейчас он думает о Фрейе, а не о Христе? Ведь свадьба вершилась по христианскому обряду, и любовь, о которой он решился заговорить с Рангхиль (и сам себе не верил, что решился), была любовью по этому обряду… Дагмар едва не рассмеялся, поймав себя на этой мысли. А ведь Ранди в чем-то права. Любовь не ведает религий и сословий. Но девушка и ошибается: любовь – не награда, а данность. Она приходит вне зависимости от того, правильно ты живешь или нет, все ли сделал для своего рода или нет. Она просто приходит. Уж Дагмару об этом было известно доподлинно.

Он сидел и пил, чувствуя, как понемногу затуманивается сознание, и слушал песни, которые исполнялись в зале. Люди быстро захмелели, все-таки у Миккельсенов варят отличную медовуху и солодовый эль. Громкие голоса метались под сводами, как стая испуганных птиц. Чадили факелы, от очагов поднимался дым, уходивший сквозь отверстия в крыше прямо к звездам, уже проклюнувшимся на небосводе. Пахло немытыми телами, жареным мясом, разбросанным по полу сеном. К Дагмару пришел большой и печальный серый пес, уселся рядом, положил громадную башку на колени и смотрел снизу вверх. Бартолин сунул псу кость, но тот есть не хотел – хотел, чтобы его трепали за ушами и оказывали знаки внимания. Дагмар его осчастливил, выдрав пару репьев из кудлатой шкуры.

Наконец было сказано, что пора сопроводить молодоженов в спальню. Мужчины взяли факелы и освещали супружеской паре путь до спальни – эта традиция существовала и у саксов, и у данов, хотя означала разное. Саксы желали убедиться, что молодая пара благополучно добралась до кровати, а значит, брак будет скреплен; для данов факелы были символом различия между законным супружеством и незаконными связями вне брака. И хотя в Данелаге почти никто из пришедших сюда с севера не держал наложниц, традиция сохранилась.

От множества зажженных факелов стены и лица людей окрасились золотом, а по драгоценностям женщин словно расселись светлячки. Дагмар бросил взгляд на Роалля и Этель, а после уже не мог отвести глаз от Рангхиль, которая, кажется, никогда не была еще так прекрасна. Прекрасна и… недоступна.

Со смехом, песнями и шутками проводив молодоженов до спальни, гости возвратились в зал. Дагмар вернулся вместе со всеми и обнаружил, что Ранди исчезла; не появилась она и позже, по всей видимости, отправившись отдыхать. Тэны и их дружинники были уже изрядно пьяны, Кенельм так и вовсе храпел на лавке, измазав в топленом жире рукава роскошной рубахи. Дагмар присел к тэну Лефстану и решительно налил себе медовухи.

В прохладе спальни царила благословенная тишина. Роалль ушел ненадолго, оставив Этель, чтобы дать ей перевести дух и подготовиться. Девушка так устала и растерялась, что не знала, что ей делать, однако через минуту после ухода Роалля появилась пожилая служанка. Этель уже видела ее раньше. Кажется, ее звали Альва.

– Госпожа, – служанка поклонилась, – позвольте вам помочь.

– О, спасибо. – Этель покорно уселась на стул и дала женщине расплести ей волосы. Руки Альвы легко порхали над светлыми прядями. Этель подумала и решилась спросить: – Вы служите госпоже Рангхиль?

– Да, так и есть.

– Она так похожа на… моего мужа. – Слово муж было непривычным на вкус.

– Они совсем разные, и вы увидите это, когда узнаете их лучше.

– Да. – У Этель имелось множество вопросов, однако она не знала, как их задать, и ощущала лишь неловкость. Монастырь не способствовал тому, чтобы послушница оказалась знакома с вопросами брака. Скорее, наоборот.

Однако Альва каким-то образом догадалась, что тревожит Этель.

– Госпожа, – произнесла она мягко, – вам не стоит бояться. Господин Роалль очень добр и никогда не обидит женщину. Все будет хорошо.

– Я… просто не знаю, что делать, – призналась Этель, сгорая от стыда.

– Это не страшно. Господин Роалль позаботится о вас.

– Но я ничего не умею…

Альва коротко улыбнулась.

– Не думаю, что господин ждет от вас особых умений. Он знает об этом. Не волнуйтесь.

Вроде бы ничего особенного служанка не сказала, однако ее слова странным образом успокоили Этель.

Альва помогла ей переодеться в длинную, до пола рубашку, украшенную вышивкой, и ушла. По каменному полу гуляли сквозняки, и Этель забралась на кровать, где села, обхватив колени руками. За окном слышались веселые голоса и хохот: праздник продолжался, воины угощались не только в длинном зале, но и во дворе, обмениваясь шуточками. К счастью, слов Этель не разбирала. Она сидела, сжавшись в комочек и глядя на огонек свечи, и страх, ушедший было, подкрадывался снова, царапал спину острыми коготками.