Текст книги "Сердце дракона"

– Не совсем. Мне пришлось бросить Факси в тоннеле, потому что близилась заря, а теперь из-за этого Миркъяртан и Хьердис выследят нас и узнают, кто шпионил за ними прошлой ночью.

Пер помотал головой и хмуро поглядел на свои ноги, обутые в валяные боты.

– Ведьмы, чародеи, черные эльфы, – проворчал он. – Вот что я тебе скажу – помалкивай ты обо всем этом. Не хочу я, чтобы все на свете узнали, как меня превращали в коня. – Он подобрал поводья и сумасшедшим галопом погнал коня вниз по склону холма.

Бран позволил Факси спуститься вниз на свой собственный лад, осторожной трусцой. Оглянувшись назад, он различил в надвигающихся сумерках приземистый дом Катлы. Против воли взгляд его скользнул по могильным курганам, чьи вершины все еще венчал солнечный свет, отчего глубже казались подступившие к ним тени. С такого расстояния эти тени казались почти осязаемы. В сущности, они походили на отряд всадников, который с гаснущим солнцем продвигался вперед, бесшумно спускаясь с могильников по направлению к холму, где на фоне пламенеющего неба все еще были видны силуэты Брана и Факси.

Глава 3

В Вигфусовом подворье путников ожидали теплый прием и щедрое угощение. Пер пришел в ярость, обнаружив, что Торстен покинул Вигфусово подворье еще утром этого дня.

– Придется нам завтра встать пораньше, – проворчал он, изо всех сил пытаясь топать ногами, дабы показать свой гнев, но поскольку ноги у него все еще болели, оставалось только, сидя в кресле, громко жаловаться на судьбу. – Думаю, к полудню мы сумеем перехватить отца на переправе через Храппову реку. Уж он-то не упустит случая устроить привал и отведать эля у Храппа. Хорошо бы, конечно, чтобы Брану одолжили мало-мальски пристойного коня. – За этим дело не станет, – вставил Вигфус, всегда готовый оказать услугу молодому наследнику богатого и могущественного вождя. – У меня есть лошадь, в самый раз для твоего слуги – крепкая и пригожая гнедая кобыла, я и сам на ней езжу. Она доставит вас к переправе в срок. Какая жалость, что вы не приехали вчера вечером или хотя бы нынче утром. Торстен дожидался вас почти до полудня. Видно, вас задержала вчерашняя пурга? – Он вопросительно глянул на перевязанные ноги Пера.

– У нас стряслась мелкая неприятность, – отвечал Пер и тотчас же ловко перевел разговор на лучший эль в запасах Вигфуса.

Бран предоставил Перу и другим гостям Вигфуса беседовать, а про себя решил, что ни за какие блага в мире не расстанется с Факси. Старый конь не слишком любил бежать галопом, зато мерной рысью мог скакать и тогда, когда самые быстрые кони уже закатывали глаза и падали на колени от усталости.

Бран съел свой ужин без обычного наслаждения вкусной едой, хотя всегда был неравнодушен к похлебке из ревеня и маринованным бараньим ножкам. Закончив есть, он незаметно выскользнул наружу и сторожко вгляделся в еще светлое небо, высматривая, не летают ли над домом Призрачные Всадники. Так и не заметив ничего подозрительного, он проскользнул в конюшню, чтобы угостить Факси и почесать его за ушами – старый конь это очень любил, а Брана само нехитрое действие успокаивало. Почесывая коня за ушами, Бран беседовал с ним. Факси добродушно поматывал головой и шлепал губами, словно ночь, проведенная в тоннеле черных альвов, была для него веселой забавой.

Выйдя из конюшни, Бран, все еще с нелегким сердцем, опять поискал в небе Призрачных всадников и бегом помчался к дому, нырнув в дверь кухонной пристройки, потому что она оказалась ближе всего. Гудрун, кухарка, была сестрой его матери, и обычно он с радостью навещал Вигфусово подворье, чтобы обменяться семейными новостями и слухами.

– Войди и устраивайся поудобнее, Бран, – приветствовала его Гудрун. – Можешь сесть у огня и выгнать из костей ночной холод, если только пообещаешь прилично себя вести и не задирать моих девушек. Скажу тебе, не время сейчас для прогулок под луной. – Она энергично замешивала в квашне хлебное тесто, сопровождая каждое второе слово звучным шлепком.

– Спасибо, тетушка, – Бран пододвинул табурет ближе к очагу и протянул к огню иззябшие руки. Ранняя весна точно потеряла память и решила перевоплотиться в зиму. – Снаружи вправду и сыро, и изморось. А ты почуяла, как пахнет? Точно открыли сотню затхлых погребов, или могильный курган… – Он тотчас смешался и замолк, чувствуя, как лицо и уши заливаются розовой краской, а служанки все, как одна, глазели на него и взволнованно хихикали.

Тетушка кивнула, шлепнув тесто на стол.

– Да, могильные курганы, битком набитые гниющими костями и лиходейскими чарами, – мрачно и значительно проговорила она, по локоть погружая руки в тесто. – У меня было предчувствие, что случится что-то ужасное, а ведь всем известно, что я владею даром провиденья. Едва только я глянула на маленькую бедную служанку, которая нынче утром постучалась в мою дверь…

Бран широко раскрыл глаза:

– Какую служанку?!

– Ох, да обыкновенная девушка, худенькая такая. Она сбежала от Катлы, этой злющей колдуньи, и уж такая была испуганная, голодная… Я накормила ее до отвала, да еще и с собой дала полный мешок. Беглая, конечно, да разве кто ее осудит? Катла, она странная, пришла невесть откуда и поселилась в заброшенном доме, где вымерло все семейство; и откуда только она берет деньги на пропитание и корм для скота? Я надеюсь, ты помнишь о том, чему учила тебя старая бабушка – о магии, скрелингах и потаенном народе Скарпсея? От души надеюсь, что не забыл, я готова поклясться каждым камнем Скарпсея… – Она подняла измазанную в тесте руку.

– Нет-нет, я помню каждое слово, – поспешно заверил ее Бран, справившись наконец с изумлением. – Ты сказала, что здесь была беглая служанка Катлы. А она сказала, куда направляется? Заметила ли ты, куда она повернула?

Гудрун героически сражалась с тестом. Битва была равной, но Гудрун одолела все же своего противника и не позволила ему сползти со стола. Тяжело дыша, она отбросила волосы со лба и наконец ответила:

– Малышка ничего мне не сказала, но я видела, как она шла на восток, к Храпповой переправе. Только бы ей повезло, бедняжке, да боюсь, она там и сгинет. Когда одинокие путники отправляются во внутренние земли, мало кто из них возвращается назад. Там все еще водятся скрелинги или тролли, или как их еще там, но все они голодны, злы и сильны. – Гудрун вдруг прекратила месить тесто и огляделась вокруг, прислушиваясь к чему-то с таким выражением на лице, что все три служанки застыли с широко открытыми глазами, превратившись в статуи.

– Вот, вот они опять! – сипло и зловеще прошептала она.

– Послушайте это, а потом можете твердить мне, что в Скарпсее не осталось сил зла!

Ветер выл и грохотал, точно стук копыт перемежался с нечеловеческими кликами. Девушки испуганно делали пальцами охранительные знаки, отгоняющие зло.

– Нечего было кормить эту Катлину бродяжку! – прошептала одна из них. – Верно, она наслала на нас чары!

– Больше эта девушка ничего не сказала? – гнул свое Бран. Тревожащий шум ветра заставил его вскочить и заходить вперед-назад по кухне.

– Нет, бедное дитя ничего не сказала, и я никогда не пожалею о том, что помогла ей! Уж я знаю, у меня нюх на такие вещи. – Гудрун кивнула с умным видом, загадочно ухмыляясь, поглядев на Брана и девушек. Потом лицо ее изменилось, и она, нахмурясь, суженными глазами глянула на Брана.

– Кто меня больше всего тревожит, так это ты, Бран.

Похоже, что-то преследует тебя. Нет, ничего не говори – я увижу сама. – Гудрун подняла глаза к потолку, ища ответа среди связок копченых бараньих четвертушек, слепо глядящих на нее овечьих голов и колбас.

– Пожалуй, мне пора. – Бран едва держался на трясущихся ногах, потому что вспомнил вдруг полубезумный бред Катлы о том, что Миркъяртан выследит крапчатого коня, чтобы по нему узнать, кто шпионил за ним.

– Слушайте! – выйдя из оцепенения, вскрикнула Гудрун, когда ветер ударил по дому с особенной силой. – Чтоб мне оглохнуть и отупеть, если это не Призрачные Всадники! Они поднялись из могил…

Она еще много прибавила бы, но тут одна из ее околдованных слушательниц вдруг впала в истерику и, пронзительно вопя, заметалась по кухне. Гудрун и прочие служанки усмирили ее, усевшись сверху, и заткнули ей рот тряпкой.

– Ты бы, Бера, следила за собой, – выговаривала ей Гудрун. – Жене Вигфуса не по нраву крикливые и пугливые девчонки. Перестань реветь, не то потеряешь место.

Решив, что тетушкино представление окончено, Бран попрощался и вернулся в большой дом, чтобы отыскать Пера.Прочие гости, все известные вожди и их слуги, так шумели, что вряд ли расслышали странный шум, доносившийся снаружи. Лишь один раз кто-то заметил, что скот нынче беспокоен, и тогда все прислушались к отдаленному ржанию коней в конюшне и к испуганному мычанию и блеянию коров и овец.

– Должно быть, там творится какое-нибудь колдовство, – шутливо заметил Вигфус, но за спиной сделал охранительный знак.

Гости засмеялись, и тут одна за другой посыпались истории, от которых у Брана волосы стали дыбом. Он заметил страх в округлившихся глазах некоторых слуг, таких же простолюдинов, как и он сам. К тому времени, когда ужас и напряжение достигли предела и начались рассказы о могильных курганах, драугах и Призрачных Всадниках, нервы у Брана натянулись, точно струны на арфе.

Ветер за стеной стонал и рычал, являясь как бы зловещим сопровождением голосов рассказчиков.

Беспокойный взгляд Брана метался по зале и вдруг остановился у окна возле самого входа. Снаружи к окну прилипло худое костистое, похожее на голый череп лицо, затененное нависшим капюшоном, и Бран мог бы поклясться – глаза в глубоких глазницах горели, точно угли в очаге. Он ахнул, поперхнулся и так закашлялся, что не мог произнести ни слова, а только в ужасе тыкал пальцем в окно, другой рукой схватившись за горло, и лицо его побагровело, как от удушья.

Прочие гости повскакали, широко раскрыв глаза, и не один втихомолку сделал охранительный знак.

– Что это? – кричали они вразнобой. – Кто это там? Это Призрачные Всадники! Живые мертвецы!

– Тихо! – гаркнул Вигфус и, развернувшись к Брану, отвесил ему в спину солидный тычок, чтобы тот мог прокашляться.

– Что с тобой стряслось, приятель? Припадок, что ли?

Бран простонал, указывая на дверь:

– Кто-то сейчас заглядывал в окно, и вид у него был… неживой!

– Что это значит, болван? – фыркнул Вигфус и, тяжело дыша, уставился на дверь. – Почему это – неживой?.. —

Громкий стук прервал его слова. – А, ну ясно. Всего лишь запоздавший путник заблудился в метель. Должно быть, спешит на тинг, как и вы, друзья. – Вигфус с отвращением поглядел на Брана, и тот, униженный, скрылся в уголке потемнее.

Вигфус поспешил открыть дверь, дружески приветствовав путника и предложив ему воспользоваться всеми щедротами пропитания и ночлега, какие только могло предложить Вигфусово подворье. Путник вошел и остановился, опираясь на посох и одним быстрым взглядом молча окинул всю компанию. Бран подумал о том, как старомодно выглядит этот человек с длинной седой бородой, доходившей ему до пояса, с этим самым поясом, который стягивал свободное одеяние, ниспадавшее до самых носков сапог; огромный плащ укутывал незнакомца с головы до пят. Мужчины обычно заправляли штаны в сапоги, плащи носили покороче и предпочитали шляпы капюшонам. В этом старомодном одеянии Брану почудилось что-то явно зловещее, а еще хуже – Бран заметил, что вся эта одежда новая, а не потрепанная и запыленная, как у некоторых стариков в окрестностях Торстенова подворья.

Когда странник вошел в залу, порыв ветра влетел вслед за ним, плеснув плащом и обнажив густо красную изнанку. У Брана перехватило дух – он вспомнил, как сквозь завесу пламени тогда, в тоннеле разглядел красно-черный плащ Миркъяртана.

– Ну что ж, приятель, располагайся и чувствуй себя, как дома, – добродушно говорил Вигфус, не замечая того, что заметил Бран – чужак смотрел на собравшихся в зале купцов, землевладельцев и слуг так, точно они ему были в диковинку, как и он им.

– О да, благодарю тебя, – пробурчал он, твердым шагом подошел к столу и уселся, прислонив рядом посох. В зале воцарилось слегка растерянное молчание – в кои-то веки болтливые скиплинги не знали, что сказать.

– Есть у тебя конь, который нуждается в стойле? – спросил Вигфус, для удобства подкладывая гостю подушку, веля принести из кухни еды и питья и предложив даже пару войлочных туфель, от которых гость жестом отказался.

– Конюх показал мне, куда поставить коня. Его стойло рядом с толстой крапчатой лошадью. Весьма примечательное животное.

От этих слов сердце Брана застыло. Цепенея от ужаса, глядел он на пришельца и сознавал, что все чувства легко читаются по его лицу, а чужак в это время пристально глядел на него бесцветными, холодными, как у змеи, глазами. Бран окончательно понял, что это и есть чародей Миркъяртан.

Когда принесли еду, чародей перестал изучающе разглядывать Брана и принялся подкрепляться. Бран подобрался поближе к Перу и толкал его ногой, кривляясь и гримасничая, пока Пер не начал бросать на него испепеляющие взгляды. Обычный веселый гул мужских голосов скоро достиг прежнего уровня, гости смеялись и разом рассказывали несколько историй, стараясь перекричать друг друга, а это служило прикрытием любой беседе вполголоса.

– Пер, – прошептал Бран, – это Миркъяртан. Заметил ты, как он упомянул Факси? Он хотел дать нам понять, кто он такой.

– Это и есть тот человек, которого ты видел под землей… или он тебе только приснился? – Пер искоса оглядел Миркъяртана и неловко пошевелил больными ступнями, под которые жена Вигфуса заботливо подсунула подушку. – Ну, и что же нам с ним делать? Он похож на древнюю высохшую хворостину, и если гость из преисподней хоть как-то связан со всей этой историей с Ингвольд, я бы охотно переломил его пополам. – Он грозно поглядел на Миркъяртана, пряча растущую неуверенность. Уж если признать, что существуют ведьмы, как же тут не поверить в чародеев, троллей, магов и еще невесть кого? Ученость и самоуверенность Пера все больше уступала позиции тем самым «суевериям», которые прежде он так высмеивал.

– Что он собирается делать? – прошептал Пер.

Бран пожал плечами и покачал головой.

– Понятия не имею. Но мне кажется, он ищет Ингвольд, чтобы она ничего никому не рассказала о своем медальоне.

– Ингвольд или тебя? – осведомился Пер, но Бран пропустил его слова мимо ушей.

– Ингвольд была здесь сегодня утром, и моя тетушка сказала, что она отправилась на восток, к Храпповой переправе. Там мы сможем расспросить о ней, а потом нагоним ее, предупредим о погоне и предложим ей нашу помощь.

– Ни в коем случае. Мы едем на тинг.

– Ты – может быть, а я – нет. Ингвольд куда важнее, чем кучка древних судебных тяжб, распрей и вир. Ты же связан с этим делом еще больше, чем я; удивляюсь, что ты не хочешь помочь Ингвольд.

– Помочь! Еще чего! Я и видеть-то ее больше не желаю – особенно в полнолуние. Бран, а ты уверен, что тебе это все не приснилось? – Если б здесь был Торстен, отец Пера, то Пер не нуждался бы ни в каких заверениях. Торстен отрицал всякое волшебство, а этого чародея просто сдунул бы, как пылинку. —

Хорошо бы нам поскорее отыскать моего отца, уж я бы его кое о чем порасспросил. В наши дни такие истории просто не могут случаться.

– Но ведь с твоими ногами все же кое-что приключилось, – заметил Бран. пер только проворчал что-то и, хмурясь, отвернулся. —

Есть только один способ все разузнать, – задумчиво проговорил он, – нынче ночью, пока этот чужак будет спать, нужно пошарить как следует в его вещах. Дом сегодня переполнен гостями, так что придется ему спать внизу, у очага. А когда мы убедимся, что он захрапел, ты спустишь лестницу с чердака и пороешься в его сумках.

– Я? – ужаснулся Бран. – В жизни ничем подобным не занимался! Мне не надо соваться к нему близко, чтобы понять, кто это такой. Он чародей и чернокнижник!

К несчастью, его последние слова прозвучали в наступившей на миг тишине. Развеселые гуляки услыхали пронзительный шепот и с подозрением глянули на пришельца, который, несомненно, тоже все отлично расслышал. Впрочем, он не подал вида, и остался сидеть, прямо и безмолвно, в своем мрачном и холодном углу. Бран не смел и глянуть на пришельца, чувствуя, как сверлят его эти ледяные жесткие глаза. Он вытер о колени вспотевшие ладони и постарался отогнать мысли о лихом Перовом замысле.

В довершение всего, когда гости начали разбредаться к тюфякам и спальням, чародей предпочел спать в конюшне, а не в многолюдной и нагретой зале. Вигфус огорчился, но старик заверил его, что холод и неудобства конюшни – ничто для того, кто привык ночевать и в худших условиях.

– Придется тебе пробираться в конюшню, прошептал Пер Брану. – Я бы сам пошел, но не могу. – Он укоризненно оглядел свои больные ноги. – Я буду следить за тобой из чердачного окошка и, помогу тебе забраться потом наверх. Не тревожься, такие старые дурни всегда глухи, как пень, и так храпят, что не услышат и налета берсерков. Даже ты, Бран, запросто с этим справишься.

Бран и Пер спали на чердаке бок о бок с дюжиной других молодых парней, которые ехали на тинг. Вдоволь поколотив друг друга охапками соломы и нахохотавшись, они наконец унялись и легли спать. Тогда Пер подтолкнул Брака и прошептал:

– Да проснись ты! Все заснули, пора идти.

Бран и не думал засыпать. С несчастным видом он протиснулся через чердачное окошко – чересчур тесное для человека его упитанности – и бесшумно пополз по плоской торфяной крыше. Было так безветренно, что Брана не оставляло чувство, будто за ним следят. Предав себя в руки недоброй судьбы, он спрыгнул с крыши и прокрался к конюшне. Кони все еще тревожились – должно быть, непрошеный гость был им совсем не по нраву. Бран пролез в низкое окно и в отчаянии огляделся, пытаясь хоть что-нибудь разобрать в непроглядной тьме конюшни. Вдруг что-то ткнулось в него, и Бран едва не завопил от страха, но тут же узнал Факси. Это означало, что конь Миркъяртана здесь – рядом с его верным скакуном.

Бран двинулся к нему, различая лишь массивный темный силуэт, глядящий на него из тьмы. Это был рослый конь, то ли белый, то ли серый. Клочок лунного света пробился сквозь тучи, и Бран увидел то, чего больше всего страшился – седло и сумки Миркъяртана, лежащие рядом с охапкой свежей соломы, и на этом импровизированном ложе – неподвижную темную фигуру.

Бран затаил дыхание и снова начал дышать только когда у него закружилась голова. Казалось, полночи минуло, а он все стоял, вперив в спящего неподвижный взгляд… но вот Бран шагнул к седлу. Ничто не случилось, и целую вечность спустя он наконец осмелился сделать другой шаг. Наконец юноша подобрался к сумкам настолько близко, что мог дотронуться до них. Сердце колотилось так громко, что Брану оставалось только дивиться, как этот грохот до сих пор не разбудил чародея. Негнущимися пальцами он долго возился с петлями и крючками и затем попытался заглянуть в сумку. Сунув туда руку, Бран нащупал что-то вроде старых костей и клочков расползшейся ткани. Он поспешно закрыл сумку и взялся за следующую, дрожа от нетерпения скорее покончить с этим гнусным и совершенно ненужным делом. В другой сумке обнаружилась смесь камней, цепочек и монет – вероятно, золотых. Наткнулась его рука и на какой-то гладкий, холодный на ощупь шар, и мгновенный роковой ужас пронизал Брана.

С него было довольно. Он повернулся, готовясь уйти, и тут небольшой кошель сорвался с крючка и шлепнулся к самым его ногам, в пятно лунного света. Из кошеля выкатилось содержимое – как почудилось Брану, нечто округлое и волосатое. Бран схватил его – и тут же выронил с придушенным «ох!». Это была человеческая голова, высушенная так искусно, что казалась живой. У Брана едва слезы не брызнули из глаз, пока он принуждал себя до нее дотронуться. Наконец, весь трясясь, он перевернул голову, чтобы поглядеть на черты лица. К его ужасу, на него негодующе уставились широко раскрытые глаза. Одна мысль о том, чтобы прикоснуться к этой мерзости, была для него невыносима.

Волосатое лицо дрогнуло, исказилось, и Бран услышал хриплый шепот:

– Положи меня на место, болван, пока я тебя не проклял!

Миркъяртан об этом узнает, уж будь уверен!

Бран слабо застонал и, натянув кошель на говорящую голову, чтобы еще раз не коснуться ее, поспешно затянул его и повесил на крюк. Затем он бросился к окну, уже не заботясь о том, чтобы не слишком шуметь. Когда он вылезал из окна, ему почудился сухой смешок, и это лишь подстегнуло его бегство. Точно ловкий акробат, соскочил он на землю, сломя голову помчался к дому, вскарабкался по стене, прополз по крыше и протиснулся в чердачное окно – все без малейшей передышки. Наконец Бран с шумом спрыгнул на пол, разбудив кое-кого из соседей, которые обругали его за то, что так бесцеремонно нарушил их сон.

– Да это Бран во сне свалился с кровати, – насмешливо пояснил Пер. – Должно быть, ему приснилось, что скачет верхом.

Парни загоготали и вернулись к прерванному сну. Бран заполз в постель, все еще тяжело дыша. Он закрыл глаза и притворился, будто не замечает Перовых тычков.

– Что ты там нашел? – осведомился Пер опасно громким и раздраженным голосом.

– Доказательства, – ответил Бран, и этим предпочел бы ограничиться, но Пер так щипал, толкал и угрожал, что в конце концов вытянул из него всю историю. Когда Бран умолк, Пер негромко фыркнул и надолго задумался.

– Говорящая голова… – наконец прошептал он. – Стеклянный шар, от которого тебе стало нехорошо. По-моему, иногда ты способен испугаться собственной тени.

– Миркъяртан не тень, – горячо отрезал Бран. – Ты ведь сам его видел, глаз у тебя нет, что ли? Он гонится за нами и Ингвольд, и намерения у него явно не самые дружеские. Глупый случай сделал так, что мы стали причиной побега Ингвольд с этим драконьим сердцем, и вдобавок он счел нас соглядатаями. Я считаю, надо отыскать Ингвольд и спросить у нее, как нам спастись от преследования. Если мы при этом сможем хоть как-то ей помочь – тем лучше.

Пер нетерпеливо пошевелил своими больными ногами.

– Жалко, нет здесь моего отца, мы могли бы с ним посоветоваться. Он собрал бы целое войско из соседей и родичей, и поглядели бы мы тогда, привяжется к нам этот Миркъяртан или нет.

– Торстен слишком далеко, чтобы быть нам полезным, – отвечал Бран.

– Я думаю, – с задумчивым и важным видом проговорил Пер, – если Миркъяртан так опасен, он в два счета справится с любым противником-скиплингом, а обычное оружие вряд ли устоит против колдовства. Бран, ты должен рассказать мне все, что знаешь сам о магии, гномах, альвах и всем таком прочем. Слышали бы меня отец и наставники, их бы, верно, хватил удар… Ты расскажешь мне все это, пока мы будем ехать к Храпповой переправе… а может быть, и дальше в глубь суши, пока не отыщем Ингвольд. Если мне когда-нибудь и суждено стать вождем удела, не желаю я бояться нападения из невидимого мира. А Ингвольд лучше бы поскорей избавить нас от Миркъяртана.

– Так ты поедешь со мной искать Ингвольд? Мне не придется ехать одному? Но… что же скажет Торстен?

Пер помолчал.

– Что ж, он решит, что мы передумали ехать на тинг, или же отправились куда-то еще. В конце концов, я уже взрослый и достиг тех лет, когда могу делать почти все, что захочется. Надеюсь, мы успеем вернуться домой прежде, чем Торстен приедет с тинга.

Утром оказалось, что Миркъяртан исчез, оставив серебряную монету в уплату за ночлег и еду. Ежась от страха, Бран оглядел то место, где спал чародей, и пришел в замешательство, обнаружив, что соломенное ложе едва примято, а сено в яслях коня почти не тронуто, как будто и конь, и всадник совсем недолго гостили в конюшне.

Пер и Бран выехали рано поутру, и направились к Храпповой переправе, решив на подступах к ней вначале внимательно осмотреться на случай, если Торстен все еще там. Пер вначале ворчал из-за медлительности Факси, но прикусил язык, когда тот рысью обогнал притомившегося Асгрима и спокойно трусил себе вперед, изредка останавливаясь, чтобы передохнуть.

К полудню путники прибыли в дом Храппа и там узнали, что Торстен уехал всего пару часов назад. Погода явно портилась, так что Пер и Бран дали убедить себя остаться здесь ночевать. Пер посредством каких-то обменов и уловок прибавил к их припасам кое-что из еды и одежды, а Бран терся среди слуг, подбивая их на разговоры. Скоро он узнал, что какая-то девушка была здесь утром и выпросила еды, а затем переправилась через реку. Бран глядел на быструю ледяную воду и гадал, как хрупкая Ингвольд сумела одолеть стремнину, и течение не снесло ее на черные камни, торчавшие из воды чуть ниже брода.

Ночь на Храпповой переправе выдалась ветренная, а скотина вырвалась из стойл и, точно взбесясь, разбежалась по округе. Утром Храпп обнаружил, что несколько овец и коров упали со скал и переломали себе ноги, а иные и шеи свернули. В молочной скисли все сливки и испортился сыр.

Бран содрогался, чувствуя себя виновным в гибели животных, но рад был и тому, что Факси не лежал у подножья скалы со сломанной шеей. Он и хотел бы сказать Храппу и его домочадцам, что все беды кончатся, едва он и Пер уедут отсюда, да не смел раскрыть рта. Он и так опасался помимо воли выболтать все о ведьмовстве и Миркъяртане.

Когда они трогались в путь – не слишком рано, после того, как помогли собрать разбежавшийся скот – их остановил человек, вызвавшийся передать им известие.

– Это ваш друг, во всяком случае, он так сказал, – говорил гонец, угрюмо горбясь в своей грубой куртке из овечьей шерсти. – Старик с длиннющей бородой и в таком старомодном плаще с капюшоном. Он велел передать вам, что знает, мол, о вашем местонахождении, но присоединится к вам позже, на броде Вапна или в Хафторовом подворье. Что-то вы кружным путем едете на тинг.

– Мы такого человека и не знаем, – отвечал Пер, бросив озадаченный взгляд на Брана. – Он, должно быть, ошибся. – Тем не менее, прежде чем уехать, он дал посланцу монету за труды.

– Брод Вапна, Хафторово подворье, – задумчиво повторил Бран.

– Самые удаленные от побережья места, какие вообще известны, но кроме названий, я о них ничего не знаю. Если Ингвольд хочет вернуться в мир альвов, она, пожалуй, пойдет в глубь суши?

– Боюсь, что да, – вздохнул Пер. – Если и есть конец у известного нам мира, то это, вне сомнения, Хафторово подворье.

Миновав Храппову переправу, они скакали почти без передышки, лишь единожды остановившись у развилки дороги, которая вела к месту тинга. Потом путники свернули со знакомого тракта и направились на восток, и чем дальше углублялись они в почти неизведанные внутренние земли, тем чаще их легкомысленную болтовню прерывало долгое молчание. На Скарпсее дорог было немного, а подворья редки и неблизки – а порой и печально недолговечны – так что карты здесь вряд ли могли помочь.

Путники знали, что дорога, которой они едут на восток, вполне вероятно, приведет их в окрестности брода Вапна. За этим бродом было Хафторово подворье, единственное известное поселение, благодаря которому местные жители не замерзали насмерть зимой или просто не падали духом, терпя поражение в извечной битве с твердой и не слишком плодородной почвой. За Хафторовым подворьем высились валы застывших лавовых потоков, гряды дымящихся гор и ледников, которые отмечали конец владений скиплингов и начала тайн, сокрытых туманом.

Дорога закончилась как раз к закату, выведя путников к небольшой, сложенной из торфа усадьбе, которая прилепилась ко склону зеленого холма, а перед ней высились большие бочки с сеном. Бран подумал, что не видел прежде дома, так похожего на его собственный, и с удовольствием оглядывался по сторонам. Их сердечно приветствовали, как принято встречать путешественников в краях, где они редки. Хозяин усадьбы, Брейскалди, тотчас послал одного из сыновей в соседний дом, по ту сторону холма, где жил его брат Грим, – и новости, и праздники у них были общие. Скоро началось веселье с задушевными разговорами,

Поскольку Грим, Брейскалди и их жены были из того же удела, что и путники. Естественно, у них оказалось множество общих знакомых.За беседой едва заметили, что снаружи ветер усиливается, однако Пер предложил выйти и покрепче запереть скот. Едва только мужчины вернулись в жарко натопленную и ярко освещенную залу, как в дверь громко постучали. Бран еще не совсем пришел в себя после прогулки в темноте, когда приходилось то и дело поглядывать на небо в ожидании Призрачных Всадников, и поэтому вскочил, едва подавив вскрик. Пер побледнел, и глаза его пристыли к двери, которую двинулся открывать не подозревавший ничего худого Брейскалди.

Порыв ветра взметнул знакомую длинную седую бороду и полы старомодного плаща, и незваный гость, войдя в комнату, со стуком опустил на пол посох.