Текст книги "Дражайший плут"

Глава 5

Тревельон, когда леди Феба бросилась вон из столовой, с трудом подавил желание врезать как следует ее брату.

– Я пойду за ней, – сказала герцогиня, вставая.

– Нет. Прошу вас, ваша светлость. Пойду я.

Сидевшие за столом воззрились на него.

Некоторое время и ее серые глаза смотрели испытующе. Потом она села и кивнула.

– Хорошо, капитан, идите.

Герцог сжал в кулаки лежавшие на столе руки так, что побелели костяшки пальцев.

– Тревельон…

Герцогиня накрыла его кулак ладонями и просто взглянула в лицо. Между супругами явно существовала какая-то особая связь, поскольку через минуту герцог что-то проворчал, разжал кулаки и кивнул. Тревельон немедленно встал, и вскоре его трость застучала по полу – вслед за его подопечной.

В коридоре ее не было. Она могла убежать наверх, в свои покои, но капитан, однако, засомневался и повернул в глубь дома, а оттуда в сад.

Снаружи солнце давно село. Тревельон спустился по широким гранитным ступеням, еще мокрым после прошедшего днем дождя, вышел на травянистую лужайку перед цветущими клумбами. И увидел белый силуэт – кто-то стоял у входа в сад.

К обеду леди Феба надела белое платье.

– Миледи, – тихо позвал он, стараясь ее не напугать. Силуэт шевельнулся.

– Они послали вас за мной, капитан? – В ее голосе еще слышались рыдания.

У него сдавило в груди. Тревельон знал, что леди Феба считает его врагом, но все равно хотел – отчаянно хотел – попытаться ее утешить.

Нельзя, чтобы она чувствовала себя птицей в клетке.

– Нет, я пришел по собственному желанию.

Он подошел к ней ближе и теперь увидел ее бледное лицо, запрокинутое ему навстречу.

– Правда? – Она потерла щеку, точно маленькая девочка.

Беда в том, что, как ни старайся, он больше не мог так думать.

– Вы пойдете со мной?

– Конечно, миледи.

Вздохнув, Феба положила руку ему на локоть.

– Полагаю, я должна вернуться и извиниться перед Максимусом.

Он не ответил, но подумал, что с этим она могла бы не торопиться. Под его ногами хрустнул гравий, и она предупредила:

– Осторожно. Здесь крутой поворот.

Забавно, подумал он, что сейчас не он ее провожатый, а наоборот.

– Благодарю, миледи.

– Не за что, капитан.

Аромат роз был повсюду и кружил голову – Тревельон сразу понял, где они находятся. В дальнем углу сада, в зарослях дикой розы пряталась беседка: чудесное место, чтобы заглянуть сюда днем, ночью же оно, среди кустов, усыпанных роскошными тяжелыми цветами, и вовсе превращалось в сказку.

– Давайте сядем. – Голос Фебы был еще хриплым после недавней истерики.

Он опустился на каменную скамью внутри беседки и вытянул больную ногу, чтобы дать ей передышку. Феба села рядом, сохраняя благопристойное расстояние в несколько дюймов между ними. В темноте он уловил, как она откинула голову назад, подняв лицо к розам.

– Вы когда-нибудь чувствовали себя несвободным?

– Конечно, миледи.

– Правда? – Она повернулась к нему. – Вот странно! Я всегда думала, что мужчина вроде вас – талантливый, умный и наделенный силой воли – может поступать так, как хочет.

– Миледи, каждый из нас попадает порой в положение, когда решения за нас принимает кто-то другой, – мягко сказал Тревельон. – Наверное, лучше всех об этом знают те, кому не повезло родиться в семье герцога.

Она фыркнула.

– Должно быть, вы думаете, что я слишком наивна.

– Нет, миледи, просто молоды.

– А вы – дряхлый Мафусаил, умудренный тяжким жизненным опытом.

– Как вам не совестно смеяться над моими сединами, миледи.

– У вас ведь нет седых волос! – возмутилась Феба.

– Клянусь, что есть, миледи.

– Знаете, я завтра спрошу у Артемиды, и она мне скажет, есть или нет.

– Почему-то я не боюсь, что ее светлость меня разоблачит.

– Нет, разумеется, не боитесь. – Она сдавленно рассмеялась. – Я начинаю думать, что вы не боитесь ничего не свете.

– Тут вы ошибаетесь, миледи, – ответил он, вспоминая стыд, который испытал, когда в последний раз видел дом своего детства.

В разговоре вышла заминка, и он задумался, куда на этот раз нацелится ее быстрый ум.

Она прошептала в темноте:

– Когда-нибудь вам запрещали поступать так, как хочется, Джеймс?

Она вновь произнесла его имя, и он ощутил холодок на затылке… Потом, покорно вздохнув, он сам не заметил, как ответил без утайки:

– Много лет назад. Я хотел остаться в Корнуолле, но… обстоятельства были сильнее меня, и я был вынужден поступить в драгуны.

Она придвинулась ближе, их плечи соприкоснулись.

– Что за обстоятельства?

Он покачал головой. Старая трагедия была слишком личной и не оставила ничего, кроме болезненных воспоминаний.

Она не видела его жеста, но, должно быть, догадалась, что он не собирается отвечать.

– А вы не хотели идти в драгуны?

– Нет.

– Странно, – сказала она едва слышно. – Мне всегда казалось, что вам нравилось быть военным.

– Нравилось, но не вначале. – Тревельон помнил безумное отчаяние, твердую решимость сделать шаг, единственный из тех, что ему оставили. – Я никогда не хотел быть солдатом. Это был жестокий удар, но, в конце концов, я действительно научился любить военную службу.

Она откинулась на спинку скамьи.

– Ведь там были лошади. Наверное, это вам помогло.

Он бросил на нее пристальный взгляд, но темнота скрыла от него ее лицо. Как она догадалась, что он любит лошадей?

– Да, лошади, – задумчиво сказал Тревельон. – А еще люди. Они собрались со всей Англии, но объединяла нас борьба с беззаконием в Сент-Джайлзе.

– Вам их не хватает?

– Да. – Закрыв глаза, он упивался ароматом роз и воспоминаниями о былом. Но это пустые сантименты. Он не из тех, кто проводит жизнь, вздыхая о том, чего не вернешь. – Однако я могу ездить верхом, несмотря на хромоту, несмотря на боль. И за это я благодарен судьбе.

Она вздохнула.

– А у меня есть сад, несмотря на то что я больше не вижу. Неужели я тоже должна за это кого-то благодарить?

Он знал, что должен быть очень осторожен, однако в этом-то, возможно, и беда: другие держали ее в бархатных перчатках, отказываясь признавать тот факт, что она уже взрослая.

– Да. Я думаю, вы должны радоваться тому, что еще вам осталось, и тому новому, что, возможно, предстоит для себя открыть.

– Я радуюсь, – призналась она. – Но мне этого мало! Я хочу еще!

– Вернуть зрение.

– Нет. – Ее голос обрел страстность. – Я знаю, что зрение никогда ко мне не вернется, и нет смысла бесконечно горевать о нем – я горюю уже долгие годы. Максимус привозил докторов со всей Европы и не только. В меня вливали самые омерзительные снадобья, от которых я засыпала. Я закапывала едкие капли, принимала ванны с ледяной водой и горячими отварами и думала: может быть, на сей раз… может, зрение вернется ко мне, хоть чуть-чуть, и я – помоги мне, боже – смогу довольствоваться этим чуть-чуть. Только оно не вернулось. Даже на чуть-чуть.

Он проглотил ком в горле, мускулы напряглись – как будто он мог спасти ее от этой пытки давнего прошлого.

– А теперь?

– А теперь… – сказала она, и голос ее, приправленный благоуханием роз, пленял сладостью и чувственностью. – Теперь, Джеймс, я хочу жить. Снова скакать верхом. Ездить туда, куда захочется. Хочу встретить джентльмена, который будет за мной ухаживать и позовет замуж, а потом родить детей, много. Разве мне не дозволено хотя бы это?

Он вспомнил о Маклише: красавец с белозубой улыбкой, с ярко-рыжими, зачесанными назад волосами. И леди Фебе он явно понравился: она улыбалась, когда он пришел, чтобы везти ее домой.

Маклиш для нее идеальная пара.

– Да, – сказал он хриплым голосом. Грудь разрывалась от боли, будто пуля пронзила сердце. – Да, вы заслуживаете этого и много больше.

Феба вдыхала аромат роз, прислушиваясь к хриплому голосу капитана Тревельона. Что-то с ним было не так. Может, рассердился? Феба покачала головой. Как поймешь, не видя лица? Может, вопреки собственным словам, он вовсе не одобрял ее желаний?

– А вы, разве вы не хотите того же? – умоляющим тоном спросила она. – Жена? Дом? Семья?

Она почувствовала, как он напрягся.

– Я пока не думал об этом, миледи.

Он сказал это так пренебрежительно, что в ней вспыхнула искра… Чего? Может, гнева? Какая беззастенчивая ложь!

– Никогда? – спросила она с недоверием. – Капитан, вы мужчина в расцвете сил, но хотите, чтобы я поверила, будто вы никогда не мечтали об уютном доме и любящей жене?

– Миледи, многие годы мне было не до размышлений на подобные темы.

Ей вдруг пришла в голову совершенно крамольная мысль, и она выпалила:

– А может, вы из тех джентльменов, что предпочитают общество мужчин?

Последовало напряженное молчание.

И в самом деле: если подумать, она никогда не слышала, чтобы капитан Тревельон обращал внимание на дам, за исключением ее самой, разумеется.

– Нет, миледи, – сказал он спокойно, – я не из таких.

Удивительно, но она испытала облегчение от его слов. Казалось бы, ей-то какое дело. С другой стороны, за капитана можно порадоваться, не так ли? Жизнь мужчины, который предпочитает других мужчин, легкой не назовешь. Очевидно, это ее и тревожило, как друга…

– Ведь мы друзья, капитан?

– Я ваш телохранитель, работаю на вашего брата, следовательно – вы моя хозяйка.

Да уж, умеет он все расставить по местам…

– Друзья?

С тяжелым вздохом капитан пошел на попятную:

– Если вам угодно так думать, значит – да, мы с вами друзья, миледи.

– Я рада! – Феба поерзала, размышляя над следующим вопросом, но все же решилась: – Тогда скажите мне, как другу: вы раньше ухаживали за женщинами?

Может, он просто слишком стеснителен, бедняжка?

– Это, конечно, вас не касается, миледи, – ответил он тихо, но твердо, – и говорить об этом совершенно неприлично, однако – да, ухаживать за женщинами мне уже случалось.

Феба поджала губы. Ударение, которое капитан сделал на слове «ухаживать», наводило на мысль, что он имел в виду нечто совершенно другое. Возможно, те дамы не были леди, и ему неловко говорить об этом? Похоже, он думает, что она понятия не имеет о подобных вещах.

Порой очень раздражает, когда тебя считают чуть ли не ребенком.

– Видите ли, про дам полусвета мне известно, – любезно сообщила она капитану. – Знаю я и про покладистых вдовушек.

Тревельон чуть не поперхнулся.

– Миледи!..

– Лучше зовите меня по имени, – так проще общаться.

– Не могу.

– Однажды ведь назвали.

– Это вышло случайно, миледи.

– Ладно, как хотите. А сейчас у вас есть дама сердца?

– Полагаю, расспросы на эту тему пора прекращать, миледи.

Со вздохом покачав головой, Феба разгладила юбку и нащупала некий предмет в кармане.

– О-о, совсем забыла!

– Забыли что? – Он с подозрением уставился на нее.

Феба просунула руку в боковой разрез юбки и нащупала сумочку, свисавшую с талии. Внутри оказался флакон, запечатанный пробкой. Она торжественно протянула его капитану и пояснила:

– Это поможет вам в поисках.

– В поисках чего, миледи? Я ничего не ищу.

Пропустив его слова мимо ушей, она проворно вытащила пробку из флакона, и в воздухе поплыл аромат бергамота и сандала.

– Что это? – спросил он бесцветным голосом, хотя любой простак догадался бы, а капитан Тревельон – при всех своих недостатках – простаком уж точно не был.

– Одеколон. Для вас.

– Я не пользуюсь одеколоном.

– Знаю, и поэтому вас иногда непросто обнаружить, особенно если вы стоите, а не ходите. Кроме того, дамам нравятся такие ароматы.

Некоторое время он молчал, будто обдумывая ее слова, а она добавила:

– Это изготовлено по моему заказу мистером Хейнсуортом с Бонд-стрит. Он превосходно подбирает ароматы, и этот, как мне кажется, ему особенно удался: не сладкий и не цветочный. Очень мужской. Мне кажется, он вам должен понравиться, но если нет, можно попробовать другой. Ароматы с течением времени могут меняться.

– И что теперь?

– Просто сидите смирно.

– Вы что, собираетесь испробовать его на мне прямо сейчас?

Феба закусила губу, потому что могла бы поклясться, что слышит в голосе бравого капитана Тревельона, который никогда ничего не боялся, страх.

Она нанесла несколько капель душистой жидкости на пальцы и, протянув руку, дотронулась до его щеки, незащищенной кожи, и замерла, едва дыша. Интересно, был ли когда-нибудь в ее жизни мужчина, к которому довелось прикоснуться? Брат… вот, пожалуй, и все – больше никого не смогла вспомнить. Что-то голова медленно соображает.

Она повела пальцем вниз по щеке, ощущая, как колется, почти щекочет, щетина. Вот подбородок, скула. Она судорожно вздохнула и опять смочила палец одеколоном, головокружительный аромат которого уже висел в воздухе.

Тревельон затаил дыхание.

Она опять протянула руку, но на сей раз наткнулась на его губы!

– Простите.

Она спустилась к подбородку, где щетина росла гуще.

В третий раз смочив палец, она дотронулась до его шеи, медленно прочертила дорожку до адамова яблока, и оно дрогнуло, когда он сглотнул. Ее пальцы спустились ниже и наткнулись на шейный платок, ненужную преграду, и она обогнула его, чуть углубившись под ткань, но вдруг поняла, что перешла границы благопристойности.

Отдернув руку, она закрыла флакон.

– Вот и все.

К ее величайшему стыду, капитан молчал. Она протянула ему флакон, но целую вечность пришлось ждать, пока он его возьмет.

Теплая рука наконец сомкнулась вокруг ее пальцев, и она вдруг ощутила его влажное дыхание на своих губах. Он был рядом, так близко, что она уловила запах вина, который смешивался с ароматами бергамота, сандала и роз; головокружительный получился эликсир.

Замерев, она с надеждой ждала, но он отстранился, забрал флакон с одеколоном и встал – она слышала шорох одежды.

– Идемте, миледи, пора возвращаться в дом.

Право же, нет никаких причин для огорчения. Он ее телохранитель, и не более того.

Даже если для нее он перестал быть просто телохранителем.

На следующее утро яркое солнце озаряло зловонные воды Темзы, когда Тревельон, леди Феба и Рид с Хатуэем переправлялись на южный берег реки на длинной лодке-плоскодонке.

– Вашему брату это не понравится, миледи, – тихо заметил Тревельон.

Он уже дважды высказывал ей свои опасения, и вот пожалуйста, опять. Должно быть, ему стоит задуматься, все ли в порядке с его рассудком.

– Это всего лишь «Хартс-Фолли». – Феба подставила лицо ветру, обратившись к дальнему берегу реки, будто могла его видеть. В ярко-розовом, отделанном белым кружевом платье она казалась такой юной и невинной, а он чувствовал себя совсем старым и циничным. – Там никого не будет, кроме рабочих. А вы взяли с собой Рида и Хатуэя, причем с оружием, да и у вас тоже есть пистолет. Право же, капитан, причин для беспокойства нет.

Но он все равно тревожился.

– Бонд-стрит тоже казалась совершенно безопасной.

– Благодарю, что разрешили мне поехать. – Она накрыла его руку свой нежной ладонью. – Мне так хочется увидеть сад!

– И мистера Маклиша, миледи? – неожиданно для себя выпалил Тревельон.

Она обернулась к нему с сияющей улыбкой.

– Да, конечно. Мистер Маклиш рассказывает много интересного. Он мне очень нравится.

Тревельон отнял у нее свою руку.

– В таком случае, миледи, надеюсь, что его забавные истории послужат оправданием нашей поездки. – «Напыщенный индюк, вот он кто».

– Очень любезно с вашей стороны, капитан, позволить мне эту маленькую слабость, – сказала она, окуная пальцы в воду. – Иначе, боюсь, я бы сошла с ума.

В том-то все и дело. Он допустил, чтобы она его уговорила на эту поездку, чтобы симпатия перевесила здравый смысл. Тревельон искоса бросил взгляд на Рида, гадая, не перестанет ли тот его уважать, но лакей упорно рассматривал берег. Рядом с ним Хатуэй то и дело хватался за пистолет. Лакей заверил, что умеет стрелять, но метко ли? Этого Тревельон не знал.

Ялик ткнулся носом в причал «Хартс-Фолли». Когда они были здесь в прошлый раз, причал едва не рассыпался под ногами. Теперь же возвели новый прочный док, где могли высаживать пассажиров несколько лодок одновременно.

– Прибыли, миледи, – сказал Тревельон, хотя она, наверное, догадалась, когда лодка ткнулась о причал. – Рид, выходи первым: поможешь ее светлости.

Лакей проворно вскарабкался по ступенькам причала и помог леди Фебе выйти из ялика. Затем высадился Хатуэй и последним – Тревельон, которому ужасно препятствовала больная нога. Сразу за причалом была лужайка, а дальше торчали спутанные ветви и стволы полуобгоревших деревьев и кустов.

– Мистер Маклиш сказал, что встретит меня на месте, где был старый театр, – сказала Феба. – Его, конечно, уже снесли.

Тревельон кивнул, подал ей руку, и они пошли по дорожке, углубляясь в чащу погибшего сада. Оба лакея шли за ними след в след.

– Расскажите, как это теперь выглядит, – попросила Феба.

Тревельон хмыкнул, оглядываясь по сторонам. По правде говоря, восстановительные работы в саду едва ли начались. Уцелевшие деревья и кусты покрылись зелеными листьями, однако ниже торчали почерневшие в огне стволы, и в воздухе пахло гарью и носились хлопья сажи.

– Дорожку уже расчистили от обгорелых обломков, – начал он осторожно, – выровняли и посыпали гравием, миледи. Вероятно, вы слышите, как гравий хрустит под ногами?

– Да, она стала гораздо ровнее, чем раньше.

Тревельон ни разу не был здесь до пожара, уничтожившего сад, но по сохранившимся признакам мог догадаться, каким он был, и представить, каким может стать в будущем.

– Вдоль дорожки что-то посадили, – продолжил капитан. – Думаю, какие-то кусты, в ряд.

– Живые изгороди, – подхватила Феба. – Раньше они шли вдоль тропинок, помогая гостям находить нужное направление.

– Именно. – Он поднял голову. – С прошлого раза, когда мы здесь были, высадили довольно большие деревья. Листопадные, полагаю.

Она заинтересованно склонила голову.

– Большие?

– По меньшей мере двадцать футов высотой, – сказал он с некоторым удивлением. – Интересно, как им удалось их посадить?

– Лорд Килбурн проводил опыты по пересадке молодых деревьев, – ответила Феба. – По крайней мере, так говорила Артемида.

– Насколько я могу видеть, миледи, он добился успеха.

– А цветы есть?

– Да, ромашки и какие-то синие, на длинных тонких ножках.

Девушка бросила на него такой взгляд, который мигом возымел эффект, даром что была слепой.

– Я хочу их потрогать.

Тревельон остановился и направил ее руку к цветку.

– Колокольчики? – пробормотала она себе под нос, осторожно касаясь цветов и стеблей. – Нет, наверное, дельфиниум. Красиво, хотя почти не пахнет. – Выпрямившись, она взглянула на него с улыбкой. – Я очень рада, что вы воспользовались одеколоном, который я вам вчера подарила.

– Благодарю, миледи. – Тревельон взглянул на лакеев, которые старательно смотрели в сторону. – Возможно, вам стоит одарить также и Рида с Хатуэем?

Рид вытаращил глаза, однако Феба не приняла шутку:

– Зачем? Мне нужно знать только о ваших передвижениях.

От этих слов у Тревельона потеплело в груди. Он растерянно заморгал и подумал: «Я больше не безликий телохранитель и не могу скрывать, что она мне небезразлична. Помоги мне Бог. Помоги ей Бог…»

Придется поговорить с герцогом, и поскорее. Он больше не сможет…

– Подите вы к черту, Маклиш! – прервал горькие размышления Тревельона гневный вопль. – Мне плевать, что сказал этот самодовольный хлыщ. Это мой парк, и мне принадлежит последнее слово, каким будет этот чертов театр!

Они обогнули одно из недавно высаженных деревьев и сразу же увидели источник крика.

Мистер Харт, хозяин «Хартс-Фолли», с багровым от гнева лицом, стоял, расставив ноги и уперев руки в бока, напротив Малколма Маклиша. Швы сюртука кричащего алого цвета, отделанного золотом, лопались на могучих плечах Харта, голова была непокрыта, и солнце золотило рыжеватые волосы, достававшие до плеч.

Маклиш стоял скрестив руки, будто принял боевую стойку, напротив хозяина, но при виде Фебы опустил руки и выпрямился. Обернулся и Харт. При виде леди Фебы свирепая гримаса мгновенно преобразилась в улыбку, но слишком уж любезную, чтобы быть искренней, однако стоило Харту увидеть Тревельона, как его улыбка померкла.

– Капитан, что привело вас в мой парк, – да еще в обществе столь приятной спутницы?

– Харт, – ответил Тревельон с кивком. Ему уже доводилось встречаться с хозяином парка пару раз, но не в самых счастливых обстоятельствах. – Это леди Феба Баттен, сестра герцога Уэйкфилда.

– Миледи, – сказал Харт, низко кланяясь. – Ваше присутствие делает честь моему парку, хотя, боюсь, он еще не готов к приему знатных леди.

– Значит, весьма кстати, что я ничего не вижу, – весело воскликнула леди Феба.

Минуту-другую Харт молчал, пытаясь скрыть смятение, но – надо отдать ему должное – быстро взял себя в руки.

– Я мог бы провести для вас экскурсию по парку, миледи, если желаете.

Маклиш кашлянул и сказал:

– Вообще-то это я пригласил леди Фебу взглянуть, как продвигается наша работа. Кроме того, разве вы сейчас не заняты? У вас ведь намечена встреча с новой актрисой.

– Ах да! – встревожился Харт. – Чуть не забыл. К сожалению, я действительно должен идти, миледи, но вы в надежных руках мистера Маклиша. Но с вами, Малколм, – Харт окинул молодого человека суровым взглядом, – мы продолжим этот разговор позже.

– Да, сэр, – ответил Маклиш, заметно нервничая.

Кивнув, Харт зашагал по дорожке к реке. Проводив хозяина взглядом, Маклиш вздохнул с видимым облегчением и повернулся к леди Фебе.

– Добро пожаловать, миледи. Я уж думал, что вы не придете. – Рыжие волосы молодого человека сверкали на солнце: цветение молодости, никакой седины.

Что б ему пусто было!

– Неужели вы думали, что я забуду про приглашение? – улыбнулась Феба, и в уголках сочного рта появились милые ямочки.

Девушка сняла руку с локтя Тревельона и протянула архитектору, а когда тот коснулся ее губами, капитану ужасно захотелось дать ему по физиономии. Сюртук Маклиша цвета зеленой травы прекрасно сочетался с темно-розовым платьем леди Фебы, и от этого Тревельону стало еще хуже. Леди Феба и этот франт Маклиш прекрасно смотрелись вместе.

– Я очень рад, что вы здесь, миледи, – проговорил Маклиш, кланяясь и глядя на нее снизу вверх. – Идемте же. Позвольте мне ознакомить вас с моими планами.

Феба взяла его под руку, и они двинулись вперед, а Тревельон за ними, соблюдая приличествующее расстояние. Архитектор низко склонился к леди Фебе, но капитан все равно услышал:

– Так ли необходимо, чтобы ваши телохранители шли за вами по пятам?

– Ну…

– Да, – сурово отрезал Тревельон, и неважно, нравится ей его присутствие или нет: ее охранять – его работа.

– В таком случае приветствую и ваших спутников, миледи! – весело воскликнул Маклиш. – А сейчас мы идем по дорожке, которая приведет к главному зданию театра. Справа декоративный пруд, который стоил таких трудов лорду Килбурну. Здесь он задумал перекинуть мост к островку в середине пруда, и когда все будет готово, я с радостью приглашу вас еще разок, чтобы вы могли по нему пройтись.

«Он говорит с ней, как с равной», – подумал Тревельон с невольным уважением: так, словно для него не может быть сомнений, что слепота не умственная неполноценность. Печально, но бывало и по-другому.

– О, это будет чудесно! – воскликнула Феба. – Но скажите, не хочет ли лорд Килбурн посадить в саду красиво цветущие и хорошо пахнущие деревья и кусты?

– Боюсь, это мне неизвестно, – с сожалением ответил Маклиш. – Непременно спрошу у него, когда увижу.

– Разве он сегодня не здесь?

– Нет. Кажется, поехал с семьей на ярмарку куда-то в пригород.

– Наверное, это будет чудесная прогулка, – грустно заметила Феба.

Маклиш подвел ее к декоративному пруду, и Тревельон усилил бдительность, глядя, как леди Феба наклоняется к воде. Стоит ей поскользнуться, и она упадет в пруд.

Наверное, поэтому он и заметил тех шестерых, что приближались к ним, лишь тогда, когда было слишком поздно.