Текст книги "Снежок"

Вскоре Уолш стал одним из самых известных жокеев в стране, выигрывая каждый крупный чемпионат для своих богатых хозяев. В тот день в Северной Каролине этот щеголеватый мужчина атлетического телосложения, выдававшего его мастерство наездника, и с уверенной улыбкой человека, привыкшего выигрывать, увидел перед собой молодого парня, чье умение держаться в седле сразу бросалось в глаза прожженному профессионалу. Наездник всегда узнает наездника, поэтому Микки – не обратив внимания на его рабочую лошадку и провинциальную голландскую манеру езды – мгновенно распознал в Гарри талант. Едва Гарри отдал призовые деньги и ленту жене, ирландец подошел к нему. Гарри все еще не очень хорошо говорил по-английски, но сразу узнал ирландский акцент.

– Чем ты занимаешься, парень? – спросил Микки.

– Я фермер, – ответил Гарри. – Работаю на табачной ферме рядом с Гринсборо.

– Ты не фермер. Ты наездник. И должен работать с лошадьми.

Сердце Гарри забилось быстрее. Он и мечтать о таком не мог. Но даже здесь, на местной выставке, Гарри видел людей, которые имеют дело с лошадьми в Соединенных Штатах: женщин в белых перчатках и шляпках с вуалями и мужчин в твидовых костюмах, чьи фермы получали доход с издольщиков вроде Гарри. Но он ни о чем не жалел, ему повезло, что он смог осесть в Штатах, и он знал это. Это была страна возможностей и надежд, не обезображенная шрамами войны.

Но лошади…

Гарри помнил времена, когда все уже шли домой и солнце садилось за церковью Синт-Оденроде, а он оставался, хотя от седла болели кости, и отрабатывал какой-либо маневр – смену ног на галопе или поворот, всегда стараясь сделать лучше. Гарри знал, что чувствует лошадь, едва прикоснувшись к ней. Он знал это точно. Но сейчас у него была семья, у жены скоро должен был родиться ребенок. Лошади – это просто развлечение, а табачная ферма позволяла ему зарабатывать на жизнь.

Ирландец смотрел на него своими светлыми глазами и добродушно улыбался. Гарри попытался сказать «нет», но у него не получилось. Он сидел верхом на старой рабочей лошади и на мгновение, лишь на одно мгновение, попытался представить себе лучшую жизнь, ту, о которой он на самом деле мечтал.

– Я не знаю, подхожу ли я… – сказал Гарри.

– О, ты прекрасно подходишь. – Голубоглазый мужчина продолжал улыбаться. – Я вижу, что ты стремишься к победе сильнее, чем большинство людей. И поверь мне, сынок, это все, что требуется.

В конце дня, возвращаясь на ферму, Гарри чувствовал себя усталым, но довольным. У него было десять долларов, а слова ирландца запали ему в душу. Лишь несколько дней спустя он узнал, что этот дружелюбный парень – не кто иной, как легендарный Микки Уолш, который начинал свою карьеру, катая детей на пони в Центральном парке, а сейчас стал влиятельным миллионером.

В тот день эти слова не шли у него из головы, даже когда Гарри ложился спать. Больше всего на свете он хотел ездить верхом. Но, закрывая глаза, он видел лишь ряды табачных кустов, он и Йоханна знали, что если они не получат хороший урожай, денег у них не будет. Гарри начинал понимать, что дела идут не так уж и хорошо. Билл Маккормик был пьяницей и не следил за фермой, а лето выдалось засушливым и жарким. Им нужен был дождь – или урожая не будет.

В табачном краю ноябрь – время аукционов. Со времен «великой депрессии» правительство выделяло субсидии, чтобы поддерживать цены на сельхозпродукцию, но, несмотря на это, цены то и дело значительно колебались. Йоханна была на седьмом месяце, а их стартовый капитал – сто шестьдесят долларов, которые они привезли из Голландии, был практически израсходован за время долгого жаркого лета, перешедшего в засушливую осень. Каждый день местные поднимали глаза к небу в надежде на дождь, но тот все не шел. Блестящие ряды табачных кустов усыхали и желтели.

В итоге Гарри и Йоханне пришлось признать правду. Весь их тяжелый труд оказался бесполезным. Табак не уродился, и их пятьдесят процентов оказались пятьюдесятью процентами от ничего. Следовало искать работу где-то еще – Гарри нужно было зарабатывать хоть сколько-нибудь на жизнь.

Гарри сохранял контакт с Микки Уолшем, который обещал подыскать работу для него, но пока это ни к чему не привело. Когда ребенок уже должен был родиться, они поняли, что выбора нет. Сестра Йоханны, жившая возле Гринсборо, предложила приютить семью, пока они ждут ребенка. Гарри перебивался случайными заработками. Это было все, что он мог найти. Больница выставила счет в сто тридцать долларов, и Гарри работал круглые сутки, лишь бы собрать их. Когда они оплатили этот счет, у них не осталось ни цента. Их сын Джозеф, которого вскоре прозвали Шефом, родился в то время, когда уверенности в завтрашнем дне не было совершенно. Гарри и Йоханна не знали, что делать и как они смогут прокормить лишний рот.

Из-за всех изменений в аграрном секторе американской экономики это было не лучшее время для иммигранта, пытающегося заработать на жизнь фермерством. В довоенной Голландии ферма и пивоварня приносили доход достаточный, чтобы кормить семью, но, как Гарри быстро понял, существовала огромная разница между работой по найму и владением собственной землей. По всей стране люди снимались с места, покидая родные края в поисках образования или работы на фабрике. Фермы, которые из поколения в поколение передавались по наследству, продавали, земли объединялись в более крупные хозяйства – это было началом конца семейных ферм, продлившимся до 1980 года.

Когда они ступили с корабля на американскую землю, Гарри и подумать не мог, что он не будет фермером. Он всю жизнь возделывал землю. Но времена менялись.

Гарри и Йоханне необходим был собственный дом. Они не могли сидеть на шее у сестры Йоханны. Гарри непрерывно искал работу. На мебельные фабрики в Хай-Поинте требовались рабочие – Гарри просматривал объявления, раздумывая, пригоден ли он для такой работы.

Но Микки Уолш помнил о молодом человеке, и, когда все выглядело уже совсем безнадежно, раздался звонок. Микки порекомендовал Гарри на должность в конюшне Пенсильвании. Работа с лошадьми. В третий раз после прибытия в Хобокен Йоханна и Гарри упаковали чемоданы и переехали.

Глава 8
Помощник конюха

Бейкерстаун, Пенсильвания, 1951 год

Гарри и Йоханна прибыли на лошадиную ферму Стиррап Хилл в Бейкерстауне, штат Пенсильвания, в 1951 году. У них было жилье – небольшой домик на той же земле, где расположены конюшни, но он, по крайней мере, не имел трещин в стенах. Гарри с утра до вечера был занят лошадьми. Мастер на все руки, он занимался всем: чистил стойла, кормил лошадей, объезжал их, следил за наездниками, которые приходили учиться или опробовать лошадь. Он прилаживал на коней сбрую, готовя их к поездке, и прогуливал их после этого, давая скакуну возможность остыть.

И теперь у него был стабильный доход: тридцать пять долларов в неделю. Даже в начале 1950-х годов, когда средняя зарплата американца составляла три с половиной тысячи долларов в год, Гарри получал чуть больше, чем ничего, гроши, особенно для растущей семьи. Военные годы научили Йоханну экономить и откладывать деньги, так что она стойко переносила лишения. Она пыталась найти способ сделать так, чтобы скудного дохода семье хватало. Когда они приехали в новый дом, малышу Джозефу было всего три недели от роду. Йоханна выреза́ла купоны на скидки из газет, чинила одежду и штопала носки и не оставляла ни одного пенни без учета.

Несмотря на тяжелую работу, Гарри все же считал, что ему живется легче, чем в тяжкие военные годы, – по сравнению с тем, что пришлось перенести ему и остальным. Ему платили за то, что он ездит на лошадях, – это казалось невероятной удачей. Гарри работал с рассвета, когда вставал, чтобы убирать стойла, дотемна, когда возвращался домой, вымотанный, пропахший лошадиным потом и мылом. Но, несмотря на тяжелую работу и мизерный заработок, он чувствовал, что наконец занимается тем, чем должен. Босс Гарри был им доволен: тот хорошо управлялся, старательно трудился и серьезно подходил к делу. Гарри заботился о том, чтобы стойла были чистыми и в них было свежее сено, он чистил лошадей, следя за их гривами и шерстью. На некоторых из них он даже ездил. Босс заметил, что у Гарри был дар – он мог успокоить нервничающую лошадь, легко справляясь даже с самыми непослушными.

Большие животные с молниеносными рефлексами, лошади склонны быстро обращаться в бегство. Испуганная лошадь сразу же попытается сбежать. В соревновании грубой силы она превосходит человека в десять раз, но люди придумали много способов контролировать их. Можно продеть цепь под подбородком лошади, а затем вокруг выступающей части ее носа. Более жестокий метод подразумевает цепь, обмотанную вокруг верхней губы. Когда кто-то пытается оседлать лошадь, с которой сложно сладить, он обычно стоит сбоку, держа лошадь за копыто или за цепь и дергая ее.

У Гарри был другой метод. Он стоял перед лошадью, не натягивая веревку, и смотрел ей в глаза. У большинства людей не хватает смелости, чтобы встать прямо на пути у испуганной лошади, но у Гарри была необъяснимая способность говорить с норовистой лошадью на языке тела. Гарри спокойно вытягивал руку. Лошадь фыркала и сопела, но затем опускала голову и тыкалась носом в протянутую ладонь.

Да, у Гарри хорошо получалось. Но Йоханна волновалась. Тридцати пяти долларов в неделю едва хватало на пропитание, даже в режиме жесткой экономии. Джозефу уже исполнился год, и второй ребенок был на подходе. Обговорив это, Гарри и Йоханна решили, что дополнительные десять долларов в неделю помогли бы молодой семье. Со шляпой в руке Гарри подошел к боссу.

– Я уже год работаю здесь, – сказал он. – Я упорно трудился и думаю, что вам нравится результат.

Мистер Стерлинг кивнул. Юноша был хорошим и на сто процентов надежным работником. Да еще и семейным человеком, а не пьяницей, как многие другие конюхи.

– Я прошу повысить мне жалованье, – сказал Гарри. – На десять долларов в неделю.

Босс даже не сделал вид, что задумался над его словами. Он сказал «нет» – он платил столько, сколько было принято.

– Но…

Босс не дал Гарри закончить, вытянув руку.

– Миллионы людей вроде тебя готовы ухватиться за возможность зарабатывать деньги, валяя дурака с лошадьми. Не моя проблема, что у тебя куча голодных ртов. Мне нужно тратиться на сено, и зерно, и ветеринаров, и подковы – и так далее, и так далее. Я могу найти человека, который согласится работать за шестьдесят долларов в месяц.

Спорить было бесполезно. Гарри был разочарован, но за этот год он понял, что может справиться и сам. Он позвонил Микки и спросил совета. Микки, может, и жил сейчас на широкую ногу, но он не забывал людей, которые помогли ему, когда он работал в Центральном парке.

– Думаю, у меня для тебя кое-что есть, – сказал Микки. – Большая ферма в Вирджинии. Жена фермера из Голландии, хозяин старше ее и любит кататься на лошади по утрам. Отчаянный мужик. Она беспокоится, что он может пораниться. Хочет, чтобы кто-то ездил с ним.

Вирджиния. Гарри было известно об Америке достаточно, чтобы знать: Вирджиния – земля лошадей. Гарри и Йоханна загрузили фургон. Усадив Джозефа на заднее сиденье, они направились в свой новый дом – место, называемое Хоумвуд.

Ничто не могло подготовить Гарри и Йоханну к виду роскошного поместья Дэвида Хью Дилларда. Местность вокруг Амхерста в долине Шенандоа была сказочно прекрасна: большие фермы, огороженные темными изгородями из жердей. К дому вела длинная дорога с высаженными по краям деревьями, а рядом бродили павлины. Ферма Хоумвуд выглядела как пейзаж с картинки. Раскинувшаяся на сотни акров ухоженной земли, ферма была отдельным мирком: грубо сколоченные коптильни производили в год двадцать пять вирджинских окороков, идеально засоленных и прокопченных, на огородах в избытке выращивали свежие овощи для еды и консервации, коровы из Джерси производили молоко и масло, а на личном ипподроме на прилегающей территории Оак Парк мистер Диллард гонял своих чистокровных. Воплощение идеальной плантации джентльмена из Вирджинии.

Дэвид Хью Диллард важно, будто один из его павлинов, ходил по своей земле, компенсируя напыщенностью недостаток роста. Ростом он был всего на два-три дюйма выше пяти футов{Примерно равно 1,60 м.}, считая каблуки ботинок, и был известен своей преданностью семье и высокими стандартами.

Не стало неожиданностью то, что от Гарри ожидалось куда больше, чем просто сопровождать мистера Дилларда в его утренних поездках. У его босса была страсть к чистокровным верховым лошадям и собственный ипподром, и теперь он хотел начать тренировку своих лошадей в конкуре.

Когда мистера Дилларда не было на ферме, он разрешал Гарри водить свой «кадиллак», «чтобы аккумулятор был заряжен», и позволял Гарри и Йоханне жить в большом доме.

После того как Гарри купил и выгодно продал несколько лошадей для мистера Дилларда, у бизнесмена появилась идея. Он предположил, что Гарри мог бы и сам заняться перепродажей лошадей.

«Но у меня нет денег», – ответил Гарри. Мистер Диллард ссудил его деньгами для стартового капитала, после чего Гарри купил несколько лошадей и привлек на уроки верховой езды учеников с окрестных ферм.

Всего в нескольких милях от фермы Хоумвуд находился колледж Свит Брайар, известный своей школой верховой езды, где часто преподавал капитан Владимир С. Литтауэр, один из самых знаменитых наездников Америки. По просьбе капитана Литтауэра Гарри приводил своих лошадей в Свит Брайар, чтобы студенты могли на них ездить Он также уговаривал Гарри получить сертификат инструктора по верховой езде, посетив один из его семинаров. Литтауэр, пожилой русский, служивший в кавалерии царя Николая II, жил в большом поместье в Сайосете, штат Лонг-Айленд, и был хорошо известен в среде коннозаводчиков. Как и Микки Уолш, Литтауэр видел талант наездника у Гарри, несмотря на то, в каких обстоятельствах тот оказался.

Все в Хоумвуде любили Гарри, особенно дети. Десятилетняя Шерон, дочь управляющего, была в восторге, когда де Лейеры подарили ей пару старых деревянных башмаков, и, стуча их каблуками, ходила в них по ферме. Лошади ржали при приближении Гарри, а дети всюду следовали за ним, как щенята.

Йоханне нравился новый дом, нравилась миссис Диллард – жена босса Гарри была голландкой по происхождению и всегда относилась к ним с уважением. Вскоре после того, как они приехали в Хоумвуд, у Гарри и Йоханны родился второй ребенок, Гэрриет, а еще через год появился на свет светловолосый мальчик, Марти. Мистер Диллард платил щедро и позволял зарабатывать дополнительно уроками и продажей лошадей, а лошади Гарри начали выигрывать награды на местных выставках. Жизнь налаживалась, казалось, здесь можно осесть, а это место можно назвать домом.

Но Гарри этого было недостаточно. Хотя ему и нравилось в Хоумвуде, он хотел жить в собственном доме. В Синт-Оденроде ферма и пивоварня принадлежали семье. Как бы ни было приятно работать на мистера Дилларда, он чувствовал себя обязанным. Теперь, обладая сертификатом инструктора, Гарри мечтал о собственном бизнесе, чтобы тренировать лошадей и учить людей верховой езде. Но ему не хватало стартового капитала.

Капитан Литтауэр пришел к Гарри с заманчивым предложением. Элеонора Сирс, одна из крупнейших коннозаводчиц в стране, искала человека, который объезжал бы лошадей в ее поместье Прайдс Кроссинг в Массачусетсе. Мисс Сирс была требовательна, но тот, кто на нее работал, получал шанс ездить на лучших лошадях страны, а возможно, и мира. Идеальная работа для правильного человека. Не заинтересован ли Гарри?

Гарри знал репутацию мисс Сирс. Она была одним из наиболее известных специалистов, занимающихся лошадьми. Но ему хотелось вначале обсудить это с Микки. Микки был хорошо знаком с мисс Сирс. Она недавно приобрела большую ферму в Саусерн Пайнз, штат Северная Каролина, на родине Микки, и его собственная дочь Джоан часто объезжала лошадей для нее. Микки сказал: «Если она позволит тебе привезти лошадей к мистеру Дилларду, то да, но если нет, то откажись. Она будет держать тебя в кулаке, и ты не будешь сам себе принадлежать». Когда мисс Сирс не согласилась на его условия, он с трудом мог поверить, что отказался от возможности работать на одну из главных коннозаводчиц Америки. Но Гарри знал, чего он хочет: быть самому себе хозяином.

Работая на мистера Дилларда, он понял, как хочет жить: управляя своим делом и самостоятельно принимая решения. Он не мог тратить жизнь на прихоти богачей.

Вскоре у капитана Литтауэра появилось новое предложение: школе для девочек в Лонг-Айленде нужен учитель верховой езды. Заинтересован ли Гарри?

Теперь у Йоханны было уже трое детей: Джозеф, Гэрриет и Марти. Бросить еще один дом? Снова начать заново? И кто знает, чем это закончится – в Нью-Йорке, где никто из них никогда не был?

Но это выглядело отличной возможностью, так что де Лейеры вновь упаковали вещи и отправились навстречу будущему.

Спустя шесть лет после прибытия в Америку у Гарри был собственный бизнес в Сент-Джеймсе, собственные лошади, собственный клочок земли. Были времена, когда приходилось принимать трудные решения – каких лошадей оставить, а каких продать. Продажа Снежка была одним из самых трудных. Но он мог с этим жить, потому что это был только его выбор.

Глава 9
Там, где сердце

Сент-Джеймс, Лонг-Айленд, май 1956 года

Встав еще до рассвета, Гарри выпил чашку обжигающего черного кофе, а затем обул деревянные башмаки и вышел наружу, когда небо только-только начало светлеть. Снежок вчера переехал в новый дом, так что Гарри беспокоился. Лошади всегда замечали перемены, и конюшня казалась пустой. Снежок влиял на других лошадей успокаивающе, подобно тому, как старшие девочки в школе Нокс присматривали за младшими. Гарри всегда ставил новичков в паре с опытными наездницами, а смирных лошадей с беспокойными. В те месяцы, когда Снежок был здесь, он взял на себя роль главы семьи, а теперь пройдет несколько дней, прежде чем у лошадей сложится новая иерархия.

Когда лошади услышали тяжелые шаги на дороге, они принялись ржать и стучать копытами. Гарри подсознательно ожидал услышать знакомый голос Снежка.

Ах, все же он был немного сентиментален – не лучшая черта для торговца лошадьми. Он никогда не сможет быть безжалостным: не будет накачивать своих хромых лошадей болеутоляющими, чтобы те могли сойти за хороших, не будет обматывать палку колючей проволокой и бить ею лошадь по ногам, чтобы заставить прыгать. Он верил, что с лошадью нужно обращаться так, как ты хочешь, чтобы обращались с тобой. Довольно просто. И это правило, которому он выучился у отца, его не подводило. Существовало еще одно отцовское правило: на ферме каждая лошадь должна отрабатывать содержание. Снежок хорошо обучил девочек, которые на нем катались, и они пересели на более быстрых скакунов. В доме доктора Снежок мог жить как прогулочная лошадка – для этой роли он отлично подходил. Счастливая лошадь в счастливом доме. Гарри считал, что так и должно быть. Как и лошадям, Гарри следовало привыкнуть к новому порядку на конюшне, это тоже займет несколько дней.

Конечно, лошади беспокоились. Они стучали копытами в своих стойлах, шагали взад-вперед, когда он проходил мимо, разметывая сено и разбрасывая овес. Сквозь окна конюшни проникали лучи рассветного солнца, в которых виднелась клубящаяся в воздухе пыль. Стойло Снежка стояло пустым, рядом с открытой дверью висел на крючке недоуздок. Не было ни таблички с именем, ни персональной кормушки. Пустое стойло выглядело так же, как и все остальные.

Гарри шел вдоль стойл, называя каждую лошадь ее кличкой, и постепенно конюшня успокаивалась. Пока он работал, за ним по пятам следовала пара немецких овчарок, а несколько котов, живших в конюшне, плавной походкой бродили по проходу или сидели, вылизывая лапы. Гарри был единственным двуногим в конюшне, но чувствовал себя тут как дома, как и остальные ее обитатели.

Ему нравились эти тихие утренние часы, когда семья еще не проснулась. Это было хорошее время для раздумий. И этим утром он думал о том, как пусто стало в конюшне без Снежка, – Гарри казалось, что он потерял члена семьи. Но затем он усмехнулся себе под нос – Йоханна ждала еще одного ребенка, так что хоть четвероногая семья потеряла одного члена, но двуногая скоро увеличится. Это помогло ему думать о будущем. Он продал лошадь с двойной прибылью, и, хотя это и было не так много, все же это деньги.

А в деньгах Гарри нуждался. Неподалеку от школы Нокс проходили самые большие в стране выставки лошадей. Гарри видел великолепных животных, принимавших в них участие, – в основном чистокровных, чья порода проглядывала в каждом изящном движении. Если бы у него была подходящая лошадь, думал Гарри, он мог бы принимать в этих выставках участие. Он был готов тратить время на обучение новичка с потенциалом, но даже необученный чистокровный стоил тысячи долларов – плюс питание на несколько лет обучения. Достаточно тяжело было сводить концы с концами, преподавая верховую езду в школе, а самостоятельно выдрессировать чемпиона конкура – это казалось невозможным. У Гарри сохранились фотографии, на которых он ехал по Амстердаму на Петре, неся флаг своего клуба верховой езды. В те дни у него были шансы попасть в олимпийскую команду. Но сейчас этот альбом забросили на антресоли, его редко доставали. Того мира больше не существовало, а Гарри всегда смотрел в будущее.

Наполняя тачку сеном при помощи вил и толкая ее в ворота конюшни, он знал, что стремление соревноваться никуда не делось, все еще тлея внутри. Гарри надеялся присмотреть подходящего кандидата, которого можно выдрессировать, – алмаз в куче навоза. И каждый раз, когда он прибыльно продавал лошадь вроде Снежка, это приближало его к тому, чтобы найти подходящего скакуна.

Когда все дела в конюшне были сделаны, Гарри уже смирился с отсутствием Снежка. Он в последний раз удовлетворенно огляделся. Все было в порядке, царила тишина, лишь кони жевали свой завтрак. Вставало солнце, и Гарри услышал, как хлопнула дверь кухни: дети уже проснулись. Прошло время тишины. Начинался день. И судя по тому, что небо было чистым, отличный день для верховой езды.

Через несколько дней лошади успокоились, и Гарри уже не думал так часто о сером. Но однажды ему позвонил новый владелец Снежка, он был недоволен. Доктор Руген жаловался, что лошадь сбежала с пастбища и носилась по соседским полям. Уверен ли Гарри, что у лошади нет склонности к бегству? Гарри убедил доктора. Иногда бывает, что лошади сбегают из своих загонов. Обычно этого не происходит, если они получают достаточно еды и воды. Возможно, доктор забыл запереть ворота как следует? Умная лошадь может отпереть ворота зубами, если они неплотно закрыты.

«Конечно нет», – ответил доктор. Конечно, он запер ворота. Лошадь перепрыгнула через ограду. Гарри повторил свой совет: убедиться, что ворота были заперты. Усмехнувшись, он повесил трубку, надеясь, что никогда больше не услышит ни слова от нового владельца.

Те, кто не знает лошадей, всегда удивляются тому, что они остаются в загонах, окруженных невысокой изгородью. Они удивляются потому, что те же самые лошади, участвуя в соревнованиях по конкуру, легко перепрыгивают такие изгороди, неся на себе всадника. В отличие от оленей, к примеру, которым нужен загон с изгородью высотой в четырнадцать футов, лошади остаются в загонах с изгородью в три с половиной – четыре фута. Лошади с рождения умеют прыгать – это помогает им перескакивать в галопе небольшие препятствия, когда они несутся по полю. Довольно быстро это легло в основу спорта, развившегося из европейских традиций конной охоты. Во Франции XVIII века всадники следовали за гончими в охоте на оленя, проезжая целые мили по пересеченной местности, иногда вынуждающей преодолевать естественные препятствия: канавы, насыпи, невысокие каменные стены и небольшие овраги. Эту традицию переняли в Англии, где она превратилась в охоту на лис: всадники тоже следовали за гончими через живые изгороди, канавы и ручьи. К концу XIX столетия, однако, британское правительство приняло законы об огораживании, и земли, которые раньше находились в общем пользовании, огородили под пастбища для овец. Частная собственность на землю стала нормой. Энтузиастам лисьей охоты, которыми в основном были богатые землевладельцы, приходилось перепрыгивать эти изгороди, когда они пересекали границы поместий. В итоге люди поняли, что вид лошади, перепрыгивающей изгородь, может привлечь зрителей, поэтому искусственные «изгороди» начали возводить на аренах. И сегодня названия отражают историю: «куст», «курятник», «канава», «водное препятствие» и «забор» – теперь это названия препятствий на ипподроме.

Но лошади, обычно весящие более тысячи фунтов каждая, нечасто сами перепрыгивают изгороди. Скача галопом через пастбище, они прыгают через небольшие канавы или бревна, но останавливаются, достигая изгороди. Даже специально тренированная выставочная лошадь, способная брать препятствия высотой около шести футов, остановится и развернется, не станет прыгать. Одно из наиболее удивительных качеств лошадей – это их готовность прыгать по указанию наездника, которому они доверяют. Хотя это и их естественная способность, возникшая из-за необходимости двигаться галопом по неровной местности, в природе лошадь не прыгает через препятствия высотой в ее собственный рост.

Но все же опытный наездник всегда следит за изгородью своего загона и тщательно закрывает ворота, иначе рискует обнаружить свою лошадь гарцующей по округе. Доски изгороди всегда должны быть прибиты к столбам изнутри, потому что иначе лошадь, обнаружившая слабину в заборе, может давить на него до тех пор, пока не вылезут гвозди, после чего она выйдет наружу и направится к более зеленому пастбищу. Но через хорошую изгородь лошадь не станет прыгать, кроме как в исключительных случаях: если она напугана или если кобыла хочет вернуть своего жеребенка.

Потому Гарри и предположил, что доктор, не будучи опытным наездником, либо забыл запереть ворота, либо не следил за изгородью. Мысль о том, что старая рабочая лошадь могла решиться на прыжок, была невероятна. И само собой, Гарри ничего не слышал о Снежке от его нового владельца в последующие несколько дней.

Но однажды утром, когда Гарри пошел кормить лошадей, рядом с конюшней он обнаружил серого, чья шерсть сверкала в лучах восходящего солнца. Конь поднял голову и заржал три раза.

– Что ты здесь делаешь, бандит? – спросил Гарри. Он протянул руку, и мерин подошел ближе, вытянув шею и уткнувшись носом в ладонь Гарри. Его теплое дыхание щекотало кожу. Гарри мог поклясться, что лошадь выглядела довольной.

Быстрый осмотр изгородей вокруг конюшни не помог понять, каким образом лошадь сюда попала: ни один из ее участков не был сломан, а ворота, как и ворота наружу, были крепко заперты. Солнце только всходило, и на полях поблескивала роса. Участок доктора Ругена располагался на несколько миль дальше по дороге. Гарри почесал Снежка в его любимом месте возле холки, и животное поджало губу от удовольствия. Мужчина внимательно посмотрел на поля, разделенные заборами, темными от росы. У Снежка были умные глаза, на которые Гарри обратил внимание еще в первый день на аукционе. Гарри подумал, что, возможно, недооценил мерина.

Прицепив веревку к недоуздку лошади, он отвел ее в стойло, подбросил сена в кормушку и позвонил доктору Ругену.

– Ваша лошадь у меня, – сказал Гарри. – Наверное, у вас где-то сломалась изгородь. Он побудет у меня, пока вы не приедете за ним.

– Вчера я лично проверял изгородь, – ответил доктор Руген. – Но я проверю еще раз и приеду.

На следующее утро Гарри, думая о побеге Снежка, направился в конюшню. Еще не рассвело, но лошади-беглянки не было видно. «Похоже, доктор все же понял, как запирать ворота», – решил Гарри. Он почувствовал облегчение, но все же ему было немного грустно. А секунду спустя он увидел лошадь. До этого она просто находилась вне поля его зрения, подбирая сено с земли рядом со стогом.

– Ты… опять?

Снежок выглядел самодовольно. В этот раз на нем даже не было недоуздка. Моросил дождь, и копыта лошади были испачканы грязью. Челка щеголевато спадала на его яркие глаза, а уши он направил вперед, к Гарри. Сейчас, с широкой грудью и изогнутой линией шеи, он даже не походил на рабочую лошадь. Снежок подошел к Гарри и тихо заржал в знак приветствия.

– Да, мы тоже рады тебя видеть, но остаться ты не можешь, – сказал Гарри, подходя к животному, взяв рукой его голову и погладив по морде.

Снежок не пытался бежать. Он был таким же тихим, как всегда, хоть и находился на свободе, не беспокоя других лошадей в конюшне и не устраивая беспорядка, как сделала бы иная лошадь на его месте. Когда Гарри пошел в амуничную, чтобы взять веревку и недоуздок, Снежок следовал за ним как щенок, ощупывая его карман в поисках морковки.

Доктор, хотя и был весьма любезным человеком, сердился все больше и больше. И неудивительно. Гарри сказал, что Снежок послушный и за ним легко присматривать. И то, что он продал лошадь, не рассказав о ее недостатках, выглядело очень некрасиво. Выходило так: либо Гарри не разбирался в лошадях, либо оказался мошенником, пытающимся продать плохую лошадь ни о чем не подозревающему покупателю.

Ничто в характере лошади не могло заставить Гарри заподозрить, что та решит сбежать. Снежок никогда не пытался сбежать с конюшни де Лейеров. Но один недовольный покупатель может серьезно испортить репутацию продавцу. Нужно было что-то решать. Гарри предложил лично проверить загон, чтобы выявить проблему.

Ферма Ругена была такой же, как и остальные небольшие фермы в округе, – огороды, на которых рос картофель, деревянные коричневые заборы. Все вроде бы было на месте. Ворота удерживала надежная щеколда.

Гарри все же обошел весь забор, проверяя каждую секцию, – не поддастся ли. Ни одна не поддалась.

– Вы продали мне скакуна, – сказал доктор.

Гарри постарался подавить улыбку, но это было сложно.

Доктор захотел выяснить, что здесь такого смешного.

– Если бы я знал, что лошадь умеет прыгать, она бы обошлась вам дороже, – ответил Гарри.

Доктор не выглядел впечатленным.

– Считайте, что вам повезло, – снова улыбаясь, сказал Гарри. Вообще, ситуация и правда была забавной. Лошадь не могла перепрыгнуть через лежащий на земле шест, а ее принимали за Лесси{Лесси – пес, герой фильма «Лесси возвращается домой» (1943).}.

Гарри осмотрел большой загон, угол которого был отделен изгородью с воротами.

– Можете по ночам держать его в маленьком загоне?

Доктор кивнул и спросил почему.