Текст книги "Расплетая закат"

Глава 10

Через три дня после того кошмарного свадебного пира шаньсэнь вернулся – и не один, а с армией из тысячи человек. От их марша дрожали холмы, дым от их пушек заволок небо серой завесой. Чуя, что вскоре на землю вновь прольется кровь войны, небеса плакали.

Сперва капли падали мелкими иглами, а затем сплошной пеленой. Гром гремел с такой силой, что заглушал топот императорских солдат.

Я прижалась ухом к заколоченному окну.

Ничего.

Я целый день ждала, когда стража придет за мной. Каждое утро с тех пор, как меня поймали, два сильнейших охранника его величества тащили меня в Зал Покорного Ткачества. Там меня заставляли завтракать на глазах у тридцати швей с урчащими животами и пересохшими ртами, поскольку им отказывали в воде или чае и не позволяли есть, пока их работа не будет завершена.

Далее наступала худшая часть. После моего завтрака швей избивали.

Женщины прятались за своими рабочими столами. Некоторые из них молили, всхлипывая: «Пожалуйста, мастер Тамарин, помогите мне».

Их просьбы разрывали мне сердце, но я заставляла себя сидеть неподвижно, как изваяние. В первый день я попыталась остановить стражей, и в ответ они переломали все пальцы одной швее. Теперь я знала, что проявление доброты только ухудшит положение женщин. Я ничего не могла сделать, чтобы помочь им.

Ханюцзинь наказывал их, чтобы причинить боль мне. Каждая девушка напоминала мне меня: талантливая швея, которая пришла сюда, чтобы обеспечить своих близких и родителей, детей, деревню. Если бы я успешно справлялась со своими обязанностями императорского портного, они бы работали под моим руководством. Я бы узнала каждую из них, как родную сестру, мать, бабушку.

Но теперь этому не бывать.

Через каждые пять ударов плетью один из стражей грубо спрашивал меня:

– Куда пошли леди Сарнай и лорд Сина?!

Я могла ответить лишь правду:

– Я не знаю.

Поэтому избиения продолжались. Каждая швея получала по десять ударов в день. Я заставляла себя смотреть им в глаза, в которых сквозила жгучая ненависть оттого, что их наказывали за мое непослушание.

Если бы не проклятие Бандура, мое сердце бы разбилось. Меня пугало, до чего хладнокровной я стала.

Стражи ни разу не подняли на меня руку. По крайней мере, пока не явился сам Ханюцзинь.

Если бы не императорский халат и золотая корона, я бы не признала в нем своего правителя. Он так сильно усох, что тонул в своем одеянии. Верхний халат собирался складками, скрывая из виду вышитых на нем драконов, а шлейф куртки собирался лужицей у ног. Рукава стали настолько ему велики, что волочились по полу, и Ханюцзиню приходилось держать руки поднятыми, чтобы никто этого не заметил.

Но я заметила.

Он так исхудал, что телосложением больше походил на ребенка, а его лицо осунулось, из-за чего он выглядел вдвое старше своих лет. Некогда густые и блестящие волосы стали тонкими, а уголки губ, перекошенных от злобы, опустились вниз.

– Мне стоило бы убить тебя за то, что ты сделала.

Его слова прозвучали очень тихо, но они так и сочились ядом.

Я не поклонилась ему. В тот момент я решила, что больше никогда не буду этого делать. Ну и что, что я освободила леди Сарнай и ее возлюбленного? Без меня император уже был бы мертв.

Я встретилась с его ледяным взглядом.

– Так убейте меня и покончим с этим.

Ханюцзинь раскраснелся от злости и дал мне пощечину.

Моя голова откинулась назад, но скорее от шока, чем от силы удара. Я быстро пришла в себя и снова посмотрела на императора.

Это его разгневало, и он явно вознамерился снова меня ударить.

– Вы боитесь, – вызывающе заявила я. – Ваши министры заметили, как вы изменились, а ваши враги среди придворных – те, кто раньше боялся вас, – теперь строят заговоры. Вы знаете, что ваш трон в опасности. Даже если бы перед вами не было угрозы в лице шаньсэня, кто-то вовне все равно свергнул бы вас. Предал бы вас.

– Если произнесешь еще хоть слово, я прикажу отрезать тебе язык.

– Нет, – глумилась я. – Я вам нужна. Вы не можете возглавить Аланди, выглядя…

– Как? Вот так? – рявкнул Ханюцзинь, показывая на свое лицо и корча его в жуткой гримасе. – Шаньсэнь привел свою армию к моим воротам. Мы на войне, и я возглавлю Аланди независимо от того, как я выгляжу.

Его голос источал отчаяние. Невзирая на всю браваду, он знал, что в таком виде народ за ним не последует. Я почти ему сочувствовала. Может, в глубине души его действительно заботило будущее нашей страны.

– Вы не одолеете его без моей помощи. Я могу возобновить чары Эдана. Я могу вернуть вам былое величие.

Как только эти слова сорвались с моих уст, я резко замолчала. Откуда они взялись? Я не знала, как возобновить императорские чары. Но я не могла остановиться и говорила, как одержимая.

«Ты все сможешь, Сентурна. Мы тебе поможем».

Я сжала челюсти, пытаясь выбросить эти голоса из своей головы. От прилагаемых усилий мое спокойствие покачнулось. Глаза вспыхнули и подернулись алой пленкой. Ханюцзинь резко втянул воздух; я видела, что его встревожил мой внешний вид.

– Да что ты такое?

– Платья даруют мне магию. Только мне. – В подробности я не углублялась.

– Ты не чародейка, – сказал он, пялясь на меня. – Ты…

«Демон?» Я подняла кулон и слегка приоткрыла орех, чтобы он засиял от силы солнца, луны, и звезд.

Демонский ли это амулет? Я по-прежнему не хотела в это верить. С каждым днем его могущество весило все тяжелее и тяжелее, и хоть оно не противилось тьме внутри меня, оно также не принимало ее. Пока.

– Я владею силой Аманы, – заявила я, хоть слова и застревали у меня в горле, лишь отчасти отдавая правдой. – Ее магия сильнее даже магии Эдана. Как еще, по-вашему, я победила шаньсэня?

– Это из-за тебя свадьба не состоялась, – огрызнулся Ханюцзинь, но больше угрозами не раскидывался. Я видела по тому, как мой кулон манил его взгляд, что он польстился на мое предложение.

Он верил мне.

– Прекратите поиски лорда-чародея, – сказала я, воспользовавшись его молчанием. – Его клятва нарушена, и теперь он бессилен. А я, в свою очередь, помогу вам.

Ханюцзинь смерил меня таким уничижительным взглядом, от которого любой из его министров упал бы на колени, дрожа от страха.

Наконец он ответил:

– Если ты преуспеешь, я подумаю о помиловании для твоей семьи. Но не для лорда-чародея.

– Мне понадобится мешочек, который забрали ваши люди, – твердо сказала я. – Все, что внутри него, поможет мне с чарами. И еще мне нужно достаточно ткани, чтобы сшить новый халат.

– Плащ, – решил Ханюцзинь. – Ты зачаруешь мне плащ. Я хочу, чтобы он был готов к рассвету. В ином случае я буду убивать по одной швее за каждый дополнительный час.

Двери за ним захлопнулись. Спустя минуту в мою комнату ворвался страж и кинул мешочек к моим ногам.

Когда я заглянула внутрь, то увидела лишь ножницы и альбом для набросков. Во мне вспыхнула паника, но затем я вывернула мягкую кожу мешочка. На пол упали метеоритный кинжал, ковер, зеркальце и флейта Эдана.

Я прижала мешочек к груди и вздохнула с облегчением.

Едва я успела спрятать все обратно, как пришла одна из старших швей. Она горбилась, словно ее недавно отхлестали по спине, и отказывалась смотреть на меня.

В ее руках был сверток с материалами и нитями для наряда его величества.

«Мне жаль», – хотелось мне сказать перед ее уходом, но слова так и не сорвались с моих уст.

Весь оставшийся день я работала над плащом с инкрустированным золотом капюшоном и вышитым сзади драконом.

Но как вернуть императору его былое величие? У меня не осталось магии с путешествия – ни слез луны, ни смеха солнца, – чтобы вплести их в наряд.

Даже мои ножницы не хотели творить магию ради него.

– Амана, помоги мне, – молила я шепотом снова и снова.

Но она не прислушалась к моим просьбам. Моя беда в виде зачарованного плаща для императора не была достойна внимания богини-матери. Кулон на моей шее оставался неподвижен, платья молчали.

Даже ножницы не гудели. Что же делать?

«Ты в точности знаешь, какая тебе нужна магия, чтобы приукрасить Ханюцзиня».

Я резко подняла голову. Затем потянулась к метеоритному кинжалу и замахнулась им на тени, ползущие по полу. Отчасти я ожидала увидеть там Бандура, чей смех отразился бы от стен.

Но рядом никого не было. Никого, кроме демона внутри меня.

Мои пальцы крепче сжались на рукояти.

– Джин, – прошептала я.

На лезвии засияли прожилки метеорита. Как и прежде, при прикосновении к каменному краю я почувствовала укол. Но на сей раз клинок был не прохладным, а теплым. Я отдернула пальцы – их закололо, словно в них впились крошечные шипы.

Окинув изучающим взглядом обоюдоострый кинжал, я погладила железную часть, а затем прижала пальцы к каменной.

«Не используй амулет, – предупреждал меня Эдан. – Чем больше ты будешь полагаться на его магию, тем труднее тебе будет противостоять превращению».

Но если я этого не сделаю, шаньсэнь победит. Аланди будет потеряна.

Если бы леди Сарнай осталась, обстоятельства сложились бы иначе. Но теперь все зависело от меня. Мне придется сражаться с шаньсэнем в одиночку.

– Я обязана защитить Аланди, – пробормотала я себе под нос.

Кулон загудел на моей груди, его свет корчился и извивался, словно дети Аманы – солнце, луна и звезды – чувствовали, что я пыталась призвать демона.

Я сняла кулон с шеи и положила его на пол. Мое тело внезапно вздрогнуло, пульс участился от того, что сила Аманы покинула меня.

Я обхватила рукой острый край клинка и прошептала:

– Эдан, прости меня.

От жаркой вспышки боли у меня перехватило дыхание. Я медленно раскрыла ладонь, рассматривая на ней тонкую линию крови. Она выглядела очень ярко на фоне моей кожи, но постепенно, пока кровь сочилась из раны и затекала в небольшие складочки на моей ладони, она потемнела и стала чернильной.

Как кровь демона.

Я так изумилась, что случайно снова сомкнула руку на лезвии. На сей раз боль была сильнее, и я закусила губу, чтобы сдержать крик.

Рассердившись, я отшвырнула кинжал, и моя ладонь засочилась темной кровью.

«Все верно, – нетерпеливо произнес мой демон. – Не борись с этим. Используй силу».

Я подняла кулак над императорским плащом и крепко сжала его. Пары капель хватило, чтобы шелк окрасился в темнейший оттенок черного – цвет бархатной ночи. Кровь демона мерцала, наполняя волокна наряда запретным заклинанием, которое, как я надеялась, будет достаточно сильным, чтобы спасти Аланди.

Я убрала руку и перевязала рану отрезком ткани.

Надеясь, что я не зашла слишком далеко, я бормотала вслух:

– Я осталась собой. Я по-прежнему Майя.

«Ты не закончила, – не унимался демон. – Запечатай тьму в плаще».

Я дрожащими пальцами прижала кулон к плащу императора Ханюцзиня. По-прежнему корчась, свет из ореха отразился от каменных стен вокруг меня, и я сосредоточилась на пятне крови, которое уже впитывалось в ткань, – на пятне, которое не переставало растекаться.

Скорлупу и стеклянную трещину посредине окутали тени, полностью окрашивая кулон в черный. Тьма задержалась еще на долгую секунду, прежде чем исчезнуть, и мой кулон вернулся в свое прежнее состояние.

Голоса Лапзура ликующе шептали во мне: «Сентурна, Сентурна – наш страж».

«Ты возвращаешься домой».

«Наконец-то».

Глава 11

К ночи земля перестала дрожать. Рыдания небес утихли, и их бог окрасил свой холст в фиолетово-синий оттенок цветущего ириса. Но под его сумеречными мазками воздух сгущался от едкого запаха канонады, а ветер доносил звуки лязга мечей.

После заката армия шаньсэня прорвалась за городские стены и начала маршировать по холму к Осеннему дворцу. К утру война прибудет к воротам.

И именно во время этой жуткой интерлюдии, прямо перед рассветом, император позвал меня на военный совет. Он хотел получить плащ.

Что-то мне подсказывало, что я могу никогда не вернуться в свою комнату, поэтому я взяла с собой мешочек, повесив его на плечо. Не успела я сделать и десяти шагов в императорскую комнату для аудиенций, как министр выхватил плащ из моих рук и вручил его императору.

Ханюцзинь поднял его. Подол накрыл широкие ступеньки к трону, устланные ковром. Шелк мерцал в свете восходящего солнца, яркие нити вышитого дракона выделялись на фоне черной парчи, окрашенной магией демона.

– Он готов? – спросил император настороженно.

– Да.

Довольно хмыкнув, Ханюцзинь встал и накинул плащ на плечи. Почти в ту же секунду они расправились, черные волосы, спрятанные под капюшоном, заблестели, его впалые щеки и осунувшаяся фигура наполнились жизнью, и он гордо выпрямился во весь рост.

Потрясающая трансформация. Все министры резко втянули воздух и упали на колени. Губы Ханюцзиня изогнулись в легкой улыбке. Той же, что однажды очаровала меня, заставив поклоняться ему, как самому великому правителю всех королевств. Ныне она вызывала у меня лишь отвращение.

– Теперь мы готовы к битве, – заявил он, поднимая меч. – Давайте же одолеем шаньсэня.

Министры заискивающе лебезили вокруг него, восхваляя Аману. Даже военный министр, который еще несколько минут назад выглядел устало и встревоженно, объявил бой уже чуть ли не выигранным.

– Мастер Тамарин, ты пойдешь с нами.

Я резко подняла голову, в моих ушах зазвенело от шока. Снаружи вспыхнула молния и снова пошел дождь, барабаня по черепице.

– Наша армия на позиции. Выступаем прямо сейчас.

Я не сопротивлялась, когда стражи надели на мою тунику броню, предназначенную для кого-то вдвое больше меня, и посадили меня на лошадь.

Ханюцзинь тоже облачился в доспехи и прикрепил к ним вышитый мною плащ. Солдаты и слуги приветствовали его по пути даже в то время, как ворота гремели от ударов людей шаньсэня, пытавшихся прорваться внутрь.

«Сын Неба, принеси нам победу! – кричали они, пока капли дождя стекали с их висков на щеки. – Каган королей, уничтожь предателя!»

Алые знамена развевались на ветру, вышитые драконы парили среди войск. Моя лошадь так быстро шла, чтобы поспеть за остальными, что я едва заметила, что мы направляемся к воротам и бою за ними.

Услышав первые выстрелы из пушек, я приняла их за гром. Но от грома камни и черепицы не взлетали в небо фейерверками, и деревья не вспыхивали ослепительными столбами черного и янтарного дыма. Каждый последующий взрыв заставлял мое сердце трепетать.

Глаза начало жечь, и я переключилась на зрение демона, переносясь в долину за пределами Осеннего дворца. Кусок дерева – остатки того, что некогда было табличкой аптеки – свалился со сломанной крыши. Весь город был уничтожен. С неба падал пепел, дороги усеивали трупы – в основном гражданского населения, чьи лица по-прежнему были искажены от страха.

У меня заболела голова. Значит, вот какая война из себя – вот почему после возвращения домой Кетон просыпался среди ночи с криками на устах и слезами на глазах. На секунду в моем сердце вспыхнула боль, притупившаяся после проклятия Бандура. А вместе с ней – и прошлая Майя.

Внутри меня заискрилась ненависть, разгораясь в пламя.

За дворцовыми стенами парило знамя шаньсэня, белоснежная шерсть тигра сверкала на фоне нефритового шелка. Передернувшись, я вспомнила, как военачальник изменился в вечер пиршества. Как тлел его демонский амулет, выпуская дым в форме тигра, который затем поглотил шаньсэня.

Не тигр. Она.

Гиюрак.

С крепостных стен дворца лавиной летели стрелы, так высоко, что напоминали не более чем точки, рисуя надо мной идеальную дугу. При приближении армии шаньсэня в небо воспарила стая птиц.

Военачальник и его люди подняли щиты и кинулись в атаку. Полетело еще больше стрел, люди гибли с обеих сторон. Затем ворота открылись, и император со своими легионами помчался наружу.

Императорские солдаты устремились на врага, их лошади скалили зубы, пробегая мимо меня. Обо мне все позабыли, и я спряталась в тенях у ворот, наблюдая за тем, как шаньсэнь и его сыновья резали любого, кто осмеливался встать у них на пути. Ханюцзинь засиял от заклинания, которое я наложила на его плащ, и призвал своих людей бороться и умереть за него.

Но мое внимание привлек не шаньсэнь и не император, а женщина среди вражеского полка, – женщина, которую я никогда прежде не видела, сидящая на жеребце цвета слоновой кости.

Ее лицо озарила улыбка, пока она безмятежно ехала в бой. Даже на коне она выглядела неестественно высокой. Ее мускулистые руки и ноги были обнажены, за плечами развевался плащ. Ее длинные белые волосы с черными полосами на висках сверкали, точно перламутровая броня. Как и император Ханюцзинь, она была прекрасной, необыкновенной и такой завораживающей, что некоторые солдаты замирали, чтобы поглазеть на нее. По моему горлу поднялась тошнота, когда я увидела блестящие когти, которыми она сжимала поводья, острые зубы, скрывавшиеся за улыбкой, – не столько безмятежной, сколько роковой, как я поняла при приближении женщины, – и ее глаза.

Окаймленные жидким золотом янтарного и медового оттенков и алые, как кровь, посредине.

Глаза демона.

– Гиюрак, – прошептала я. В своем человеческом обличье.

Двигаясь со сверхъестественной скоростью, она в мгновение ока убила трех императорских солдат. Вокруг нее образовывались горы из трупов, пока она танцевала между мечами и пиками. Гиюрак была слишком быстрой, чтобы человеческая рука могла ее коснуться, ее когти были достаточно острыми, чтобы пронзать плоть… и кость.

Я видела, что она сделала с солдатами Ханюцзиня при нашей прошлой встрече. Неважно, женщина она или тигрица; демону достаточно коснуться, чтобы убить.

Ханюцзиню ни за что не победить в этой битве.

Я погнала свою лошадь вперед. По моей команде она громогласно ударила копытами о землю и помчала к императору.

– Вам не победить! – крикнула я ему. – Нужно отступать!

Ханюцзинь отмахнулся от меня широким рукавом, и двое его стражей обступили меня по бокам, чтобы я не могла последовать за ним.

Канонада заглушила мои крики, но затем я услышала оглушающий рык Гиюрак и свист, с каким она рассекла когтями воздух, когда кинулась на императора.

Во мне свирепым потоком забурлила сила. «Ты можешь его спасти».

У меня была лишь секунда, чтобы принять решение. Я уже нарушила свое обещание Эдану, так почему бы не прислушаться к голосу? Почему бы не поддаться?

«Если ты ничего не сделаешь, император умрет».

Я ускользнула от стражей Ханюцзиня и схватила его за щит, стаскивая с лошади.

Демон врезался в меня, вместо него, и отдача была настолько сильной, что я вылетела из седла и больно приземлилась на спину.

Моя лошадь упала замертво. Гиюрак вытащила когти из ее крупа и вскочила на ноги, готовясь снова напасть на императора.

– Бегите! – крикнула я Ханюцзиню.

Прежде чем Гиюрак успела прыгнуть на него, я вцепилась в подол ее плаща и дернула на себя, чтобы сдержать. Она развернулась и замахнулась на меня тигриными когтями.

Как и любой портной, я не проходила военную подготовку. Как бы я ни плясала из стороны в сторону, пытаясь уклониться от ее атак, я все равно почувствовала, как ее пальцы зацепили мою кожу.

Будь я человеком, ее прикосновение убило бы меня. Но на моей ноге не осталось ни раны, ни даже царапины.

Багряные зрачки Гиюрак сузились.

– Невероятно.

Позабыв об императоре, она начала кружить вокруг меня, игнорируя битву вокруг нас. Ее движения были плавными и ленивыми, рассчитанными на то, чтобы я почувствовала себя дичью перед хищником.

Мы обе знали, что мне не убежать. Она была быстрее и намного сильнее меня.

Я потянулась за кинжалом, спрятанным за поясом.

Гиюрак схватила мою руку.

– Ты, – прохрипела она, узнав оружие, которое я использовала против шаньсэня в Осеннем дворце.

Демон посмотрела на меня, и ее лицо омрачилось от осознания.

– Тебе здесь не место, – прошипела она мне на ухо. – Сестра.

По моей спине пробежал холодок. Я крикнула: «Джин!» – и достала кинжал из ножен, а затем пронзила грудь демона сияющим метеоритом. Гиюрак раззявила рот в крике, ее белые волосы взметнулись вокруг меня, плоть покрылась волдырями и загорелась. Я вонзила клинок глубже, глядя на то, как алые глаза демона темнеют до цвета тлеющих углей, пока наконец она не превратилась в облако дыма.

Облако приняло форму тигра и поплыло в сторону поля боя, выискивая свое убежище, – амулет шаньсэня.

Я не стала долго наблюдать за ним. Мой пульс отбивал барабанную дробь, лезвие кинжала продолжало петь в моей руке.

Повсюду вокруг меня господствовал бог смерти. От армии императора почти ничего не осталось. Если я ничего не сделаю, мы проиграем.

Я начала прокладывать себе путь через поле битвы к крепостным стенам, где оставшиеся лучники Ханюцзиня лихорадочно обстреливали шаньсэня и его людей.

Но сколько бы стрел ни вонзалось в спину военачальника, он становился только сильнее. Вскоре он будет у ворот в Осенний дворец.

«Позволь нам помочь тебе, Сентурна. Призраки Лапзура выиграют этот бой для тебя».

Соблазнительно. Очень соблазнительно. Все, что от меня требовалось, это одно слово. Одна мысль.

«Нет».

Применение магии демонов приведет к ужасным последствиям.

Я сжала кулон. Источаемое им тепло неприятно грело мне грудь, напоминая о том, насколько холодная моя кожа.

Ранее, когда я работала над плащом императора, кулон хранил молчание. Амана не приходила мне на помощь. Но сейчас он задрожал и слабо засиял солнечным светом.

Смех солнца одолеет армию шаньсэня и заставит его отступить. Он выиграет бой для Ханюцзиня.

Но осмелюсь ли я призвать Аману?

Сила ее платьев была со мной, крепко запертая в кулоне. Прежде я не мешкала. Но теперь я вспомнила, что произошло, когда я создала плащ Ханюцзиня, – как кулон окутала тьма, ненадолго окрашивая его в черный, подобно амулету демона.

Мои платья – единственный щит против внутреннего демона. Если я призову магию Аманы – если пожертвую платьем из солнца, чтобы спасти императора, – то рискну ослабить свою защиту.

«Твоя единственная альтернатива куда хуже». Амане я доверяла больше, чем любому демону, даже своему собственному.

Взяв кулон в ладонь, я выпустила платье из солнца. Оно вылилось наружу, как мерцающий песок, широкая юбка окутала мои ноги, а корсаж затянулся на талии. Моя одежда исчезла под сиянием платья, и смех солнца наполнил меня, заглушая шепот призраков Лапзура.

В мою сторону полетели стрелы, но платье из солнца их поглотило. Из швов вспыхнуло пламя, опаляя любого, кто осмеливался подойти слишком близко.

Меня обдало жаром и в одночасье наполнило невероятной силой. Но от чего она исходила: от платья из солнца или крови демона, текущей по моим венам? Или хуже того – от обоих разом?

Скоро я узнаю ответ.

У подола юбки собрались тени и медленно заползли в складки платья. Смех солнца боролся с ними, вспыхивая ярче прежнего, но мой демон был силен. Она знала, как играть на моих страхах, и хрипло шептала:

«Платья из солнца недостаточно. Что оно может, кроме как ослепить армию шаньсэня? Тебе понадобится нечто большее, чтобы спасти императора от Гиюрак, но Амана не прислушается к твоим мольбам. А я здесь. Призраки Лапзура только ждут твоего приказа. С могуществом солнца, луны и звезд они не смогут не подчиниться нам. Они уничтожат армию шаньсэня и одолеют его демона».

Она права; я нуждалась в ней. Но какой ценой она выиграет для меня эту битву?

В глубине души я уже знала. В памяти всплыло обеспокоенное лицо Эдана. А затем отца и Кетона.

Ценой буду я – Майя.

Я опустила руки. «Нет». Я отказывалась извращать силу Аманы.

Я начала царапать на себе платье, но оно не снималось. Моя рука лихорадочно нащупала ножницы.

Я резала и резала, игнорируя острую боль от того, что мне приходилось уродовать это чудесное творение, над которым я трудилась столько месяцев.

Но я создала живую силу, и когда я выбралась из платья, его порванные швы начали вновь соединяться.

Мне не нужна была помощь Аманы. В моем распоряжении были смех солнца, слезы луны и кровь звезд: три частицы магии, древней как сам мир. Просто раньше я не знала, как их использовать.

Я снова пробудила кинжал и, закусив губу от жгучей боли, одним точным движением пронзила пламенный корсаж солнечного платья. Провела линию вниз, к подолу юбки, и разрезала его пополам. А затем подкинула платье, первое наследие Аманы, в небо.

«Пусть смех солнца поможет моему народу, – взмолилась я, наблюдая, как оно разгорается все ярче и ярче. – Пусть сила Аманы спасет его и даст надежду на еще один день».

Платье взорвалось яркой вспышкой света и растворилось в облаках.

Осенний дворец накрыла тьма, приглушая звуки стрел, мечей и пик. Все оружие обратилось пеплом, и шаньсэнь приказал своей армии отступить.

Кулон ударился о мою грудь, и волна невыносимой боли пронеслась от разума к сердцу и от сердца к телу. Где-то на задворках сознания я увидела собственные кроваво-алые глаза, светящиеся среди клубов дыма.

И закричала.