Текст книги "Скорость тьмы"

VIII

Очень странно видеть кампус со стороны остановки вместо автомобильного въезда и парковки. Обычно я показываю удостоверение охраннику на въезде для машин, а теперь – охраннику на выходе со станции. Большинство людей, работающих в эту смену, уже на работе, и охранник пристально смотрит на меня, прежде чем мотнуть головой в знак разрешения пройти. К административному зданию ведет широкая дорожка с клумбами по краям. Цветы оранжевые и желтые, пушистые на вид, цвета будто переливаются на солнце. На входе приходится предъявить пропуск еще одному охраннику.

– Почему вы не припарковались у своего корпуса? – спрашивает тот сердито.

– Мне прокололи шины, – отвечаю я.

– Плохо… – говорит он.

Лицо грустнеет, он опускает глаза. Я думаю, ему грустно, что больше не на что сердиться.

– Какой самый короткий путь к двадцать первому корпусу? – спрашиваю я.

– Пройдете насквозь, за пятнадцатым свернете направо, пройдете фонтан с голой женщиной на лошади, оттуда увидите свою парковку. – Охранник даже не поднимает глаз.

Прохожу сквозь административное здание – там пол из противно-зеленого мрамора и сильный лимонный запах, вновь выхожу на солнечный свет. Стало гораздо жарче. Солнце отражается от дорожки. Здесь нет клумб, трава подступает к самой мостовой.

Обливаясь по́том, подхожу к нашему корпусу и вставляю пропуск в замок. Чувствую свой запах. Он не из приятных. Внутри прохлада и полумрак, можно расслабиться. Спокойный цвет стен, ровное освещение старомодных ламп, прохладный воздух – все это успокаивает. Иду в свой кабинет и включаю кондиционер на полную мощность.

Офисный компьютер, как обычно, работает, на экране мигает значок нового сообщения. Включаю вертушки и музыку «Овцы могут спокойно пастись» Баха в исполнении оркестра и лишь потом открываю сообщение.

Позвоните, как только придете.

Подпись: мистер Крэншоу, внутренний номер 2313.

Протягиваю руку к офисному телефону, но он жужжит до того, как я успеваю взять трубку.

– Я просил позвонить, как только придете! – раздается голос мистера Крэншоу.

– Я только пришел, – говорю я.

– Вы отметились на главном входе двадцать минут назад! – продолжает он. Голос очень сердитый. – Даже вы могли бы дойти быстрее!

Надо извиниться, но я не считаю себя виноватым. Я не знаю, сколько я шел от главного входа и насколько быстрее я дошел бы, если бы поторопился. Было лишком жарко, чтобы спешить. Не понимаю, что еще я мог сделать. Напрягаются плечи, горят щеки.

– Я шел не останавливаясь, – говорю.

– Что за история со сдувшейся шиной? Вы что, колесо поменять не можете? Опоздали больше чем на два часа!

– Четыре колеса, – говорю я. – Мне прокололи все четыре колеса.

– Четыре?.. Вы заявили в полицию? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я.

– Могли бы сделать это после работы, – говорит он. – Или позвонить в полицию отсюда.

– Со мной был полицейский, – говорю я.

– На месте происшествия? Он видел вредителя?

– Нет…

Я пытаюсь различать слова, не обращая внимания на нетерпение и гнев в его голосе; они звучат все более и более гулко, все меньше похожи на членораздельную речь. Трудно подыскивать правильные ответы.

– Полицейский живет со мной… то есть в том же доме. Он заметил сдутые шины. Вызвал другого полицейского. Сказал мне, что делать.

– Должен был отправить вас на работу! – говорит Крэншоу. – Не было причин задерживаться. Вы понимаете, что теперь придется отрабатывать?

– Понимаю.

Интересно, а сам он отрабатывает время, когда задерживается? Что было бы, если бы у него прокололи колесо или все четыре по пути на работу?

– Не вздумайте отмечать эти часы как переработку! – говорит он и отключается.

Он не посочувствовал, что мне прокололи четыре шины. В таких случаях полагается сказать «как жаль» или «какой ужас», но он, хоть и нормальный человек, ничего такого не сказал. Вероятно, ему не жаль, он не испытывает сочувствия, поэтому не может его выразить. Я научился говорить подобные вещи из вежливости, даже когда я их не чувствую, чтобы «соответствовать социальным нормам» и «быть принятым обществом». Учил ли кто-то мистера Крэншоу соответствовать социальным нормам?

Я опоздал и должен отработать время, однако скоро время обеда. В животе урчит, я иду в кухонную зону и понимаю, что не захватил с собой еды. Должно быть, я оставил ее на столе, когда возвращался домой, чтобы подать заявление в страховую компанию. В контейнере с моими инициалами, который стоит в холодильнике, ничего нет. Я все съел накануне.

В нашем корпусе нет автомата с едой. Никто ее не покупал, продукты портились, и его убрали. На другом конце кампуса есть столовая, в соседнем здании есть автомат. Еда в автоматах ужасная. Сэндвичи слипшиеся и размокшие от майонеза или соуса. Листья, помидоры, мясо – все вперемешку. Даже если разделить сэндвич и счистить с хлеба майонез, запах и вкус мяса непонятного вида все равно останется. Сладости – пончики и рулеты – липкие, когда их достаешь из контейнера, они оставляют противные следы на стенках. Мутит от одной мысли.

Я съездил бы и что-нибудь купил, хоть мы редко выезжаем на обед, однако моя машина все еще одиноко стоит у дома на плоских шинах. Мне не хочется идти на другой конец кампуса и есть в большом шумном зале с людьми, которых я не знаю, которые считают нас странными и опасными. Непонятно, насколько еда там лучше, чем в автомате.

– Забыл обед? – спрашивает Эрик.

Я подпрыгиваю. Я еще не говорил ни с кем из своих.

– Мне прокололи шины, – говорю я. – Я опоздал, мистер Крэншоу сердится. Случайно забыл обед дома. Машина тоже около дома.

– Хочешь есть?

– Да. Не хочу идти в столовую.

– Чай собирается выехать по делам в обеденный перерыв, – говорит Эрик.

– Чай не любит брать попутчиков, – вмешивается Линда.

– Я поговорю с Чаем! – решаю я.

Чай соглашается купить мне еды. Он не будет заезжать в магазин, поэтому придется съесть то, что он сможет купить без особых затруднений. Он возвращается с яблоками и сосиской в булке. Яблоки мне нравятся, сосиска – нет. В ней попадаются странные комочки. Бывает, конечно, и хуже, к тому же я ужасно голоден, поэтому съедаю все, особо не задумываясь.

В четыре шестнадцать вспоминаю, что не позвонил насчет замены шин. Звоню в справочную, распечатываю список автомастерских. В интернете можно найти адреса, и я начинаю обзванивать мастерские, которые поближе к дому. Одна за другой говорят, что сегодня заказы уже не принимают.

– Быстрее всего, – советуют в одной мастерской, – купить четыре запасных колеса и установить их самостоятельно, одно за другим.

Покупка четырех колес обойдется дорого, и я не знаю, как доставить их домой. Не хочу просить Чая, поскольку я только что к нему обращался.

Похоже на логическую задачку про человека, курицу, кошку и зерно, которых нужно перевезти на другую сторону реки на лодке, причем кошку нельзя оставлять с курицей, а курицу с зерном. Четыре спущенных шины и одно запасное колесо. Можно поставить запасное колесо, а испорченное докатить до магазина, они наденут на него новую шину, я прикачу колесо обратно и возьму следующее. После трех рейсов у меня будут четыре целых колеса на машине, и я смогу отвезти последнее испорченное в магазин.

Ближайший магазин с шинами находится в миле от дома. Не знаю, сколько понадобится времени, чтобы докатить сдутую шину, – наверное, больше, чем катить целую. Но ничего другого в голову не приходит. В транспорт с шиной не пустят.

Магазин с шинами открыт до девяти. Если я отработаю положенные два часа и доберусь домой к восьми, то успею отвезти одну шину до закрытия. Завтра, если уйду с работы вовремя, отвезу еще две.

Я дома к семи сорока трем. Отпираю багажник и с трудом вытаскиваю запасное колесо. Я учился менять колеса на уроках вождения, но после ни разу этого не делал. В теории все просто, но на практике занимает больше времени, чем я рассчитывал. Упор трудно установить, машина поднимается медленно. Передняя часть оседает, диски с хрустом сминают рисунок протектора. Тяжело дыша и обливаясь по́том, наконец снимаю колесо и ставлю запасное. Колесные гайки, кажется, нужно закручивать в определенном порядке, но я не помню, в каком именно. Мисс Мелтон говорила, что это важно. Уже начало девятого, и за пределами освещенных кругов под фонарями темно.

– Эй ты!

Я резко выпрямляюсь. Поначалу я не узнаю голос и темную мощную фигуру, быстро надвигающуюся на меня. Человек замедляет шаг.

– А, это ты, Лу!.. Я уж думал – опять хулиганы! Ты что, купил новые колеса?

Это Дэнни. У меня ноги подкашиваются от облегчения.

– Нет, это запасное. Надену запасное, испорченное отвезу в магазин, там мне поменяют шину. Сегодня заменю одно. Завтра остальные.

– Но… ведь можно было вызвать ремонтников, чтобы поменяли все четыре… Зачем так усложнять?

– Они сказали, что приедут лишь завтра или послезавтра. В одной мастерской посоветовали купить шины на дисках и установить их самостоятельно. Я стал думать. Вспомнил про запасное колесо. Решил, что справлюсь сам и сэкономлю деньги, начал сразу, как приехал с работы.

– Ты только вернулся?

– Я сегодня опоздал. Вечером задержался, чтобы отработать. Мистер Крэншоу очень сердился…

– Да, но это все равно займет несколько дней! К тому же до закрытия магазина меньше часа. Ты собирался взять такси?

– Я докачу, – говорю я.

Колесо с плоской шиной будто смеется надо мной, его даже в сторону откатить было непросто; когда мы меняли колеса на занятии, шины были накачаны.

– Пешком?.. – Дэнни качает головой. – Ни за что не успеешь, приятель! Давай положим в мою машину, я тебя отвезу. Жаль, нельзя взять два… Хотя подожди, можно!

– У меня нет двух запасных колес, – говорю я.

– Возьми мое! – говорит он. – У нас одинаковый диаметр!

Я этого не знал. Модели машин разные, диаметры тоже бывают разными. Откуда он знает?

– Ты ведь помнишь, что надо сначала наполовину закрутить две гайки по диагонали, потом две другие, а потом затянуть? Ты аккуратно ездишь, тебе вряд ли приходилось.

Нагибаюсь, чтобы закрутить гайки. После его слов я в точности вспоминаю, чему учила мисс Мелтон. Это алгоритм. Достаточно простой. Я люблю логичные алгоритмы. Когда я заканчиваю, Дэнни возвращается с запасным колесом из своей машины, он поглядывает на часы.

– Надо поторопиться, – говорит он. – Ты не против, если я сам поставлю? Я часто меняю…

– Не против! – говорю я.

На самом деле я немного против. Конечно, если мы по плану Дэнни поменяем целых два колеса сегодня, это огромная помощь, но он врывается в мою жизнь, торопит, заставляет ощущать себя неповоротливым и глупым. Мне это не нравится. Однако Дэнни ведет себя как друг, помогает. Важно быть благодарным за помощь.

В восемь двадцать один обе запасные шины на задних колесах; машина смешно смотрится с накачанными шинами сзади и пустыми спереди. Обе проколотые шины в багажнике Дэнни, а я сижу рядом с ним. Он опять включает музыкальный центр и ритмичное громыхание сотрясает мое тело. Мне хочется выпрыгнуть: слишком шумно, не моя музыка! Он пытается перекричать шум, но я его не понимаю, голос тонет в звуках.

Приезжаем, катим проколотые шины в магазин. Продавец смотрит на меня почти без всякого выражения. Не успеваю я объясниться, он качает головой.

– Слишком поздно, – говорит он. – Шины уже не меняем.

– Вы открыты до девяти, – возражаю я.

– Касса – да, а шины мы так поздно не меняем.

Он поглядывает на долговязого мужчину в темно-синих штанах и бежевой рубашке, который стоит в дверях, прислонившись к косяку, и вытирает руки красной тряпкой.

– Но я не мог приехать раньше, – продолжаю я. – И вы открыты до девяти.

– Послушайте, мистер, – говорит продавец – одна сторона рта ползет наверх, но это не улыбка и даже не полуулыбка. – Я же вам сказал: поздно! Если сейчас начнем, до девяти не уложимся. Вы же не станете задерживаться на работе, потому что какой-то идиот навесил на вас лишний труд в последнюю минуту.

Я открываю было рот, чтобы сказать, что я как раз сегодня задержался и поэтому приехал поздно, но Дэнни выходит вперед. Человек за стойкой вдруг выпрямляется и выглядит слегка испуганно. Но Дэнни смотрит на того, что стоит в дверях.

– Привет, Фред! – говорит Дэнни радостно, будто встретил друга. Но в его тоне есть что-то еще. – Как поживаешь?

– Да в общем хорошо, мистер Брайс… Все чисто…

Чистым он не выглядит. На руках черные пятна, под ногтями грязь. Брюки и рубашка тоже испачканы.

– Молодец, Фред! Слушай, тут у моего друга хулиганы вчера колеса испортили. Он утром опоздал на работу, поэтому допоздна задержался вечером. Я очень надеялся, что ты ему поможешь…

Мужчина у двери смотрит на парня за кассой. Оба приподнимают и опускают брови. Продавец пожимает плечами.

– Тогда сам закроешь! – говорит он, потом обращается ко мне: – Вы ведь знаете, какие именно вам нужны?

Знаю. Я был здесь всего несколько месяцев назад и знаю ответ на его вопрос. Он записывает диаметр и характеристики и отдает другому мужчине – Фреду, а тот кивает и подходит, чтобы забрать мои шины.

В девять часов семь минут мы с Дэнни уезжаем с двумя целыми колесами. Фред докатывает их к машине и закидывает в багажник. Я очень устал. Не знаю, почему Дэнни мне помогает. Его запасное колесо на моей машине меня смущает; оно не на месте, будто кусок рыбы в мясной подливке. Когда мы возвращаемся на парковку у нашего дома, Дэнни помогает поменять передние колеса и убрать испорченные в багажник. Я только сейчас понимаю, что утром могу поехать на работу, а в полдень поменять проколотые шины на целые.

– Спасибо! – говорю я. – Теперь я могу ездить!

– Точно! – отвечает Дэнни с улыбкой, и улыбка у него настоящая. – Знаешь что: переставь-ка сегодня машину. Вдруг злоумышленник вернется? Поставь там, в конце парковки. Я установлю на нее сигнализацию, если кто тронет, мы услышим.

– Хорошая мысль! Спасибо! – говорю я.

Я очень устал, мне сложно разговаривать.

– Por nada![3]3
  Por nada! – Не за что! (исп.)


[Закрыть] – отвечает Дэнни. Затем машет мне рукой и идет в дом.

Залезаю в свою машину. Воздух немного спертый, но сесть на привычное место приятно. Я дрожу. Включаю мотор, а потом музыку – настоящую музыку, – медленно даю задний ход, поворачиваю руль, проезжаю мимо других автомобилей на место, предложенное Дэнни. Рядом с его машиной.

Заснуть тяжело, несмотря на усталость, а может быть, как раз из-за нее. Болят ноги и спина. Мне все время что-то слышится, и я вздрагиваю и просыпаюсь. Включаю музыку – опять Бах, и на этой нежной волне наконец проваливаюсь в сон.

* * *

Утро наступает слишком быстро, но я вскакиваю и еще раз иду в душ. Поспешно спустившись, не вижу на парковке своей машины. Внутри все холодеет, но затем, вспомнив, что я оставил ее в другом месте, заворачиваю за угол дома. Машина в порядке. Возвращаюсь к себе, завтракаю, готовлю еду с собой и по пути вниз на лестнице встречаю Дэнни.

– Сегодня в полдень сдам проколотые шины, – говорю я. – Вечером верну твое запасное колесо.

– Не к спеху! Я сегодня все равно никуда не еду.

Интересно, искренне ли он говорит. Однако желание помочь было искренним. Колесо я все равно верну, мне оно не нравится. Оно не подходит, потому что не мое.

Приезжаю на работу за пять минут до начала дня, мистер Крэншоу и мистер Алдрин о чем-то разговаривают в коридоре. Мистер Крэншоу смотрит на меня. Глаза его жестко поблескивают, в них неприятно смотреть, но я стараюсь не отворачиваться.

– Сегодня обошлось без проколотых шин, Арриндейл?

– Да, мистер Крэншоу, – отвечаю я.

– Полиция нашла вредителя?

– Не знаю.

Я хочу пройти в свой кабинет, но мистер Крэншоу стоит на пути, мне пришлось бы его подвинуть. Это было бы невежливо.

– И кто следователь? – спрашивает мистер Крэншоу.

– Я не помню его имени, но у меня есть визитка, – говорю я и достаю кошелек.

Мистер Крэншоу передергивает плечами и встряхивает головой. Глаза напряженно сужены.

– Неважно, – говорит он и обращается к мистеру Алдрину: – Пойдемте ко мне, нужно все обсудить!

Мистер Крэншоу идет прочь, слегка ссутулив плечи, а мистер Алдрин следует за ним. Путь в кабинет свободен.

Почему мистер Крэншоу спросил имя следователя, но не взял визитку? Мистер Алдрин, наверное, объяснил бы, но он тоже ушел. Почему мистер Алдрин, здоровый человек, так послушно ходит за мистером Крэншоу? Боится его? Здоровые люди до такой степени боятся других людей? В таком случае зачем нам лечиться? Мистер Крэншоу говорил, что если мы пройдем лечение, то станем нормальными и нам будет легче общаться, но что в его понимании «общение»? Может быть, он желает, чтобы все, как мистер Алдрин, следовали за ним по пятам? Если бы мы так делали, то не успевали бы работать.

Выбросив эти мысли из головы, принимаюсь за текущий проект.

В полдень отвожу колеса в другой магазин рядом с кампусом, оставляю их, чтобы мне поменяли шины. Размер и характеристики записаны у меня на бумажке, я протягиваю ее служащей за стойкой. Она примерно моего возраста, с короткими темными волосами, на ней бежевая рубашка, на которой вышито красными нитками «Служба поддержки».

– Спасибо, – говорит она. Улыбается. – Вы не представляете, сколько народу приходит, понятия не имея, какой размер шин им нужен, и начинают руками размахивать.

– Просто нужно записать, – говорю я.

– Да, но им в голову не приходит. Вы подождете или заедете позже?

– Заеду, – говорю я. – До которого часу вы работаете?

– До девяти. Или заезжайте завтра.

– Я заеду до девяти, – говорю я.

Она пропускает мою банковскую карту через терминал и помечает в заказе «предоплата».

– Вот ваш экземпляр, – говорит она. – Не потеряйте! Хотя если человек записал размер шин, он вряд ли потеряет квитанцию!

Иду обратно к машине, и мне дышится легче. В таких разговорах бывает легко обмануть людей, сделав вид, что я как все. Нужно всего лишь сказать несколько общепринятых фраз, вовремя улыбнуться, и дело сделано.

Когда я возвращаюсь, мистер Крэншоу опять в нашем коридоре, за три минуты до конца официального обеденного перерыва. Морщится при виде меня. Не знаю почему. Сразу разворачивается и уходит. Со мной не разговаривает. Когда люди с тобой не разговаривают, это иногда означает, что они на тебя злы, но я ничем его не сердил. Да, я дважды опоздал за последнее время, но оба раза не по своей вине. Я не был виновником аварии на дороге и не прокалывал себе шины.

Трудно успокоиться и начать работать.

Возвращаюсь домой к семи ноль-ноль на четырех колесах и с двумя запасными колесами в багажнике: одно мое, другое Дэнни. Хорошо бы запарковаться рядом с Дэнни, но не знаю, дома ли он. Легче переложить запасное колесо из моего багажника в его, если машины рядом.

Стучу в дверь.

– Да? – Это голос Дэнни.

– Это Лу Арриндейл, – говорю я. – У меня в багажнике твое запасное колесо.

Я слышу приближающиеся шаги.

– Спасибо Лу, но я же говорил, что не к спеху!

Дэнни открывает дверь. У него на полу то же многоцветное покрытие с коричневыми, бежевыми и бурыми разводами. Я застелил пол ковром, мне было неприятно смотреть на разноцветные разводы. Большой темно-серый экран, а колонки синие, из другого комплекта. Диван коричневый в черную клетку: узор повторяющийся, но цвет не гармонирует с ковром. На диване молодая женщина, на ней блузка с узором из желтых, зеленых и белых фрагментов, которая совсем не сочетается с диваном. Дэнни оглядывается на женщину.

– Лин, я пойду заберу запаску из багажника Лу!

– Хорошо, – отвечает она.

Вид у нее скучающий, она даже не поднимает глаз. Интересно, она девушка Дэнни? Мне не в первый раз приходит в голову мысль, почему партнершу в отношениях принято называть «девушкой», даже если она взрослая женщина. Дэнни говорит:

– Заходи, Лу! Я сейчас, только ключи захвачу.

Я не хочу заходить, но боюсь показаться невежливым. Глаза устают от несочетающихся цветов и узоров. Я вхожу. Дэнни говорит:

– Лин, это Лу из квартиры сверху, он вчера одолжил запаску.

– Здравствуйте, – говорит она, на секунду подняв глаза.

– Здравствуйте, – отвечаю я.

Дэнни идет к столу и берет ключи. На столе идеальный порядок, на крышке защитное стекло, с краю стоит телефон. Мы спускаемся и выходим на стоянку. Я открываю багажник, и Дэнни вытаскивает запасное колесо. Открывает свой багажник, кладет колесо, захлопывает крышку. Его багажник захлопывается с другим звуком, чем мой.

– Спасибо за помощь! – говорю я.

– Нет проблем! – отвечает Дэнни. – Рад помочь. И спасибо, что так быстро вернул.

– Пожалуйста, – говорю я.

Странно говорить «пожалуйста», когда услугу оказал он, а не я, но я не знаю, что еще сказать. Дэнни стоит и смотрит на меня. Какое-то время молчит, затем произносит:

– Ну, увидимся! – и отворачивается.

Конечно, увидимся, мы же живем в одном доме. Думаю, Дэнни имел в виду, что не хочет возвращаться вместе. Не понимаю, почему не сказать прямо? Я отворачиваюсь к машине и жду, когда хлопнет дверь подъезда.

Если бы я прошел лечение, понял бы? Это из-за женщины в его квартире? Если бы у меня в гостях была Марджори, может быть, я тоже не захотел бы возвращаться в подъезд вместе с Дэнни? Не знаю. Иногда мотивы поступков нормальных людей для меня очевидны, иногда совершенно непонятны.

Наконец захожу и поднимаюсь в квартиру. Включаю успокаивающую музыку – прелюдии Шопена. Наливаю в маленькую кастрюлю два стакана воды, открываю пачку лапши с овощами. Вода закипает, я наблюдаю, как поднимаются на поверхность пузырьки. По расположению первых пузырьков я вижу контур горелки, но потом вода полностью закипает и вся превращается в бурлящие пузырьки. Мне чудится закономерность в этом процессе, но я ее еще не вычислил. Кидаю лапшу и овощи, перемешиваю, как и написано в инструкции. Мне нравится наблюдать, как овощи кувыркаются в бурлящей воде.

Но иногда их бессмысленный танец наскучивает.