Текст книги "Любовный поединок"

– И что же это такое? – осторожно осведомился Флинн.

– Что никогда не станет досаждать мне своим присутствием, – выпалила она и побежала наверх.

Флинн молча смотрел ей вслед, но внутри у него все закипало. Это не первый раз, в сердцах напомнил он себе, когда Серена становится сама себе злейшим врагом. Помедлив немного в нерешительности, он круто повернулся на каблуках, вышел из дома и направился на Сен-Дунстан Корт, к игорному дому Джулиана.

Когда Серена подошла к будуару Кэтрин, дверь открылась и появился джентльмен. Серена нахмурилась.

– Лорд Чарльз? Я и не знала, что вы тоже были на утреннем приеме у Кэтрин.

– Неужели? – отозвался он. – Я был там – в самом дальнем углу. Желаю приятно провести день, мисс Уорд. – И он резко, что было противно всем правилам приличий, оставил ее и пошел прочь, к лестнице.

Серена проводила его взглядом. Ей не нравился лорд Чарльз Тремэйн. Теперь ей вдруг пришло в голову, что чем-то он напоминал Джулиана Рэйнора. Но если Рэйнор походил на быструю черную пантеру, то лорд Чарльз – на томного заспанного льва. Различие было только внешним. Оба были хищниками.

Войдя в будуар невестки, Серена увидела, что и Летти, и гости уже ушли.

– Серена, помоги мне!

Кэтрин стояла в нижней сорочке, а горничная затягивала на ней корсет. Серена подошла помочь.

Горничная с готовностью передала шнурки корсета в умелые руки Серены и упорхнула прибирать комнату и поправлять постель.

– Не правда ли, он очень хорош? – Кэтрин игриво глянула через плечо и снова повернулась к зеркалу.

–Кто?

Кэтрин покачала головой и негромко рассмеялась. Шнурки корсета внезапно натянулись, и смех сменился возгласом боли. Кэтрин была явно настроена посплетничать, и Серена отпустила горничных.

– Скажи, когда хватит, – произнесла Серена без особого сочувствия и принялась тянуть за шнурки, пока узкая талия Кэтрин не уменьшилась до длины мужской ладони. Когда жертва жалобно застонала, Серена ослабила шнуровку и завязала узел.

Кэтрин трудно было даже пошевелиться. Придя в себя, она накинула легкий пеньюар и осторожно опустилась на пуф у туалетного столика. Жестом руки она пригласила Серену сесть в кресло.

Губы Кэтрин заговорщически подрагивали.

– Кто? – передразнила она и весело расхохоталась.

– Ладно, пусть будет хорош, – неохотно согласилась Серена. – Но он опасный человек. Я это поняла с первого взгляда.

Серена еще никогда не была столь чистосердечна.

В темных глазах Кэтрин блеснуло лукавство.

– Именно это я и подумала, когда впервые увидала твоего брата.

– Но нельзя же сравнивать Джереми с такими мужчинами, как Рэйнор.

– Почему же?

– Как же… вспомни, какая у Рэйнора репутация. Он же бессовестный повеса.

– А братья не бывают повесами? О Боже, надеюсь, это для тебя не удар…

Серена с улыбкой покачала головой.

– Ты просто дразнишь меня, Кэтрин. Джереми выше всего этого. О, я совсем не хочу сказать, что…

Слова Серены потонули в хохоте Кэтрин.

– Душечка, ты только потому не слыхала о его похождениях, что была его младшей сестренкой. Конечно, тебе ничего не рассказывали! Но я-то о них знала и теперь-то, пожалуй, открою тебе, что именно из-за них я так долго отказывала твоему брату.

Тонкие брови Серены от удивления взлетели на лоб. Несмотря на взаимную симпатию и незначительную разницу в возрасте, до сих пор они с Кэтрин не снисходили до откровений. Это было что-то новенькое в их отношениях.

Отмахнувшись от столь неприглядного портрета своего брата, легкомыслие которого было, разумеется, преувеличенным, Серена небрежно заметила:

– Я встретила в коридоре лорда Чарльза. – Когда ответа не последовало, она прибавила более настойчиво: – Он был взбешен.

Кэтрин фыркнула.

– Не сомневаюсь, он приревновал меня к Джулиану, когда тот выбирал для меня духи. Если бы взгляды могли убивать…

Она покачала головой и рассмеялась. Серена вспыхнула от негодования.

– Какое право имеет лорд Чарльз ревновать? Он тебе не муж. И… и лучше бы ему не показываться там, где его не ждут!

Лицо Кэтрин изобразило глубокое удивление.

– Бедняжка Чарльз! Имел несчастье вызвать твою ненависть. Серена, дорогая, да сейчас все юноши, считающиеся завидными женихами, выбирают какую-нибудь замужнюю даму для ухаживаний. Это ровным счетом ничего не значит. Мы с Чарльзом знакомы с детства, и Джереми знает об этом. Чарльз столько же друг Джереми, сколько и мой. Он не позволяет себе ничего лишнего.

Серена вовсе не была уверена, что лорд Чарльз был столь же дружен с Джереми, как и с Кэтрин. Она подозревала, что он в Кэтрин влюблен, и ей это вовсе не нравилось. Лорд Чарльз был бессовестным повесой, и достойного поведения она от него не ждала.

Оставив эти нелицеприятные размышления при себе, Серена заметила:

– А по-моему, лорд Чарльз совсем уже не юноша и не такой уж он завидный жених. Да ему все тридцать! А его интриги с некоторыми дамами известны не хуже похождений Рэйнора.

Кэтрин так и зашлась от хохота.

– Ах Серена, милочка, – еле выговорила она, – да какое все это имеет значение? Чарльз богат и независим, разве не так? Разве он не наследник своего отца, маркиза? Поверь мне, как муж он просто подарок, и когда он остановит выбор на какой-нибудь достойной девушке, то и я, и те, кого тебе угодно называть «некоторыми дамами», будем тут же преданы забвению. А теперь скажи, что ты думаешь о Джулиане. Но прежде позволь мне предупредить тебя, что я за вами наблюдала и кое-что заметила.

Последовало непродолжительное молчание, прерванное нервным смешком Серены.

– Вот уж не знала, что у тебя такое завидное воображение! Профессиональный игрок и дочь сэра Роберта Уорда! Мой отец никогда этого не допустит.

– Не спорю, – улыбаясь, кивнула Кэтрин. – Однако, насколько мне известно, существует разница между желаниями наших отцов и необходимостью кое с чем смиряться.

– А как здоровье твоего отца? – поспешно вставила Серена, хватаясь за подвернувшийся предлог переменить тему. – Мы увидим его в Ривервью?

Уловка удалась, и остаток разговора был посвящен поездке в Ривервью, имение, полученное Кэтрин в приданое. Оно находилось на берегу Темзы, неподалеку от Грейвсенда, и сыновья Кэтрин и Джереми, Роберт и Фрэнсис, его обожали. Там можно было кататься на лодках, рыбачить, подолгу гулять, и мальчики находили для себя множество развлечений. КогдаУорды желали выехать за город, они обычно отправлялись туда, а в летние месяцы Ривервью было их неизменным местом отдыха. Роберт и Фрэнсис уже уезжали туда в сопровождении няни, а к концу следующей недели к ним должна была присоединиться и вся семья.

Когда Серена вернулась к себе, на ее лице от улыбки не осталось и следа. Выслушивать похвалы в адрес Рэйнора было для нее настоящей пыткой. Неужели Флинн прав? Неужели права Кэтрин? Неужели она ошиблась, обвиняя его? Стараясь быть справедливой, она отбросила все сплетни и предубеждения и сосредоточилась на собственных чувствах к Джулиану Рэйнору.

Ей пришлось признать, что большая часть вины за все, что произошло между ними в «Соломенной крыше», лежала на ней. Но и после того, как она взяла вину на себя, ее отвращение к этому мужчине ни на йоту не ослабло.

Серена опустилась на колени перед массивным комодом красного дерева и выдвинула нижний ящик. Под аккуратной стопкой вышитых чулок она нашла, что искала. Это был миниатюрный портрет молодого человека. Белокурые волосы схвачены сзади лентой. Чистый и ясный взгляд, который она так хорошо помнила. К горлу подкатился комок.

Она не любила Стивена, и он не любил ее, но их связывала взаимная симпатия, и невинные поцелуи обещали тихие радости. И совместная жизнь была бы спокойной и предсказуемой.

Джулиан Рэйнор ничем не походил на Стивена. Подобных мужчин она привыкла обходить стороной. Когда-то давно она жестоко обманулась, доверившись бессердечному повесе. И ошибившись раз, извлекла урок из своей ошибки. Встреча с Джулианом Рэйнором в ту ночь была роковой случайностью, судьба была против нее. Серена вздохнула. Повеса он или нет, значения не имело. Ей не в чем его обвинять.

Бросив последний взгляд на портрет, она спрятала его обратно и тихо задвинула ящик.

Потом она достала из кармана пятидесятифунтовый чек, и лицо ее приобрело жесткое выражение. Внизу стояла размашистая подпись Рэйнора – крупная и самоуверенная, как и он сам. Но придет день – и настанет ее очередь посмеяться над Джулианом Рэйнором.

Глава 8

Джереми удалось добиться своего. 21 мая 1747 года сэру Роберту Уорду было даровано помилование.

Уорды собрались в библиотеке и расположились за чайным столом. Слуги были отпущены до новых приказаний.

– Все сложилось чрезвычайно благоприятно, – рассказывал Джереми Уорд, поочередно останавливая взгляд на каждом из присутствующих. – Нам удалось не только собрать достаточно средств, но и найти влиятельного союзника.

Клайв взял конфету и сунул ее в рот.

– Ты не назвал еще одно обстоятельство, Джереми.

– Какое же?

– Не забывай, папа англичанин. Подумать только, ведь будь он шотландцем, даже надеяться было бы не на что. Только взгляни на списки шотландских якобитов, объявленных вне закона. Они никогда не попадут под общую амнистию. Никакой справедливости. Для нас один закон, для них – другой.

– А ты неплохо осведомлен.

Клайв притих. Джереми всегда так на него действовал. Сказывалась разница в десять лет. Но еще важнее было положение Джереми в семье. В отсутствие отца он принял на себя бремя главы дома, и оттого казался старше своих лет. Как и все Уорды, он был хорош собой, но остальные семейные черты – импульсивность, страстность, заносчивость и обаятельная беспечность – были подавлены гнетом ответственности.

— Я говорю только то, что знают все, – вывернулся Клайв, притворившись обиженным.

– От души надеюсь, что ничего более.

– Что ты хочешь этим сказать? Надвигалась буря. Пытаясь предотвратить стычку, Кэтрин постучала ложечкой о блюдце и предложила Летти налить всем еще чаю. Серена поняла намек и пустила по столу блюдо с бутербродами.

Джереми устало потер виски. – Я ни в чем тебя не обвиняю, Клайв. Я надеюсь, то есть, я знаю, что ты не сделаешь ничего такого, что поставит под угрозу помилование отца, ради которого мы трудились так долго. – Он улыбнулся, стараясь смягчить резкий тон своего голоса. – Я немного вспылил, прости. Я слишком много времени провел с глазу на глаз с лордом Керкландом. Он просто кладезь сведений о секретных обществах, которые во множестве расплодились по всей Англии – я имею в виду, конечно, якобитские общества. Никакой серьезной угрозы они не представляют, разве что несколько горячих голов полетят на эшафоте.

– И лорд Керкланд все это тебе рассказал? – недоверчиво спросил Клайв.

– Он ничуть не превысил своих министерских полномочий и не разгласил государственной тайны, если ты это имеешь в виду. Ты и сам наверняка слышал об этих обществах. В клубах и кофейнях только о них и говорят.

Не услышав ответа, Джереми вперил в брата испытующий взгляд.

– Клайв, твои симпатии мне известны, но я также полагаюсь на твое здравомыслие. Ты ведь не собираешься примкнуть к заговорщикам и мятежникам?

– Нет! Конечно же нет, – немедленно отвечал Клайв. – Даю слово, Джереми.

С явным облегчением Джереми принял из рук Летти чашку чая.

– Ты упомянул о влиятельном союзнике, – вмешалась Серена. – Кто он?

– Помощник министра, лорд Керкланд.

– А почему вдруг лорд Керкланд пожелал помогать папа? – спросила Летти.

– Потому что отец был когда-то другом старшего брата лорда Керкланда, – объяснил Джереми и сухо добавил: – После Большого Мятежа отец скрывался у Керкландов некоторое время, прежде чем его тайно вывезли из страны. Граф Керкланд помог ему ради былой дружбы между отцом и лордом Хьюго. По крайней мере, так он объяснил мне.

– А могут быть другие причины? – насторожилась Серена.

Джереми улыбнулся.

– Боюсь показаться неблагодарным, но я допускаю, что старику просто удобнее держать отца в поле зрения здесь, чем во Франции.

– А кто такой лорд Хьюго? – поинтересовалась Летти.

– Летти! – возмутился Клайв. – У нас есть разговоры поважнее, чем эта история столетней давности.

С не меньшим жаром Летти воскликнула:

– А я вот ничуть не сомневаюсь, что здесь всем все известно про папа и лорда Хьюго! Это нечестно! Мне никто ничего не рассказывает. Ненавижу быть самой младшей!

Джереми и Кэтрин с улыбкой переглянулись, и Джереми в нескольких словах поведал Летти обстоятельства, приведшие к гибели лорда Хьюго.

Серене все это было давно известно, поэтому она не прислушивалась к рассказу Джереми. Она смотрела на Клайва. Его лицо пылало, взгляд беспокойно метался. У него был вид человека, которого мучает совесть, и Серена терялась в догадках. Дорога спасения была закрыта, что же до клятвы, данной Джереми, – что он не примкнет к мятежникам, – это была правда. Ведь сами они якобитами не были, они лишь хотели помочь изгнанникам избежать жестокой участи. Это не означало вступления в ряды мятежников, однако грань была очень тонкой. И Клайв, несомненно, это понимал.

– И леди Гарриет бежала с учителем? – воскликнула Летти. – Бедный папа! Зато как романтично! Интересно, что с ними сталось?

– Романтично! – Лицо Клайва скривила гримаса отвращения. – Разве ты не слышала, что сказал Джереми? Этот учитель предал папа и лорда Хьюго, и это из-за него лорд Хьюго погиб.

– А откуда известно, что предал именно господин Ренни? Это мог сделать кто угодно.

– Все может быть, – произнес Джереми тем особым тоном, который всегда возвращал ему всеобщее внимание, когда семейный совет опускался до пошлых сплетен. – Нас должно волновать лишь то, что происходит сейчас. Через несколько дней я отправляюсь во Францию, встречусь там с отцом и объявлю ему условия помилования. Он должен будет присягнуть Его Величеству королю Георгу и его потомкам. Помилование обошлось нашей семье недешево. Ограничусь лишь предупреждением, что впредь нам следует придерживаться строгой экономии.

Этот дом, например, придется сдать внаем или продать. Содержать два дома смысла не имеет, а Ривервью находится совсем недалеко от Лондона.

Джереми говорил еще очень долго, и к концу его речи все заметно приуныли. Летти первая извинилась и направилась к выходу. Когда Клайв поднялся следом за ней, Джереми остановил его:

– Клайв, прошу тебя присоединиться ко мне, когда я поеду во Францию.

Воцарилось молчание, потом Клайв, запинаясь, произнес:

– Да-да, конечно. Это самое малое, что я могу сделать. Когда мы едем?

– В субботу самое позднее. Клайв кивнул и вышел.

Серена, заметив, как съежился Клайв, хотела бежать за ним, но прежде чем уйти, в порыве благодарности подлетела к Джереми, обняла за плечи и поцеловала в щеку.

– За что это? – рассмеялся Джереми.

– За то, – сквозь слезы улыбнулась Серена, – что я до сих пор недооценивала тебя.

Когда Серена ушла, Кэтрин устремила на мужа внимательный взгляд.

– Неужели все так плохо, милый? – тихо спросила она.

– Хуже некуда.

В резком голосе Джереми внезапно зазвенела такая горечь, что Кэтрин приблизилась и опустилась у его ног.

– Расскажи мне все, – попросила она и, найдя его руку, прижалась к ней щекой.

– Что еще я могу сказать? Кредиторы, векселя, заложена почти вся недвижимость. – Он сделал над собой усилие, стряхивая уныние. – У меня голова пухнет от хозяйственных расчетов. Но нам придется экономить на всем.

– Девочкам будет тяжело, особенно Летти, – тихо сказала Кэтрин.

– Но ведь это не навсегда, – возразил он, нежно пожимая ей руку. – Думаю, через год-два наши доходы начнут расти.

Кэтрин улыбнулась его словам и, подумав немного, продолжала:

– Джереми, а что с Клайвом? Зачем ты берешь его с собой во Францию?

Джереми усмехнулся.

– Надеюсь, ты не будешь скучать? Я не хочу, чтобы он в мое отсутствие натворил бед. Я почти уверен, что он вступил в какое-нибудь тайное якобитское общество.

– Но, Джереми, если верить слухам, то почти все юноши из хороших семейств сейчас члены этих обществ. Это ровным счетом ничего не значит. Просто на них мода, и она скоро пройдет.

– Да, дорогая, но все эти юноши – не Уорды, не так ли? Нам следует вести себя так, чтобы прошлое было как можно скорее забыто. А сейчас, когда мы добились для отца помилования…

– Да, я понимаю. Бедный Джереми, как тяжело тебе с нами! – Она замолчала и внезапно рассмеялась. – Джереми, как ты смотришь на Джулиана Рэйнора в качестве зятя?

– На Рэйнора? Уж не хочешь ли ты сказать, что он влюбился в Летти?

– В Летти? Почему ты вдруг решил, что в Летти? Я говорю о Серене.

Она, конечно, шутит, дурачит его, чтобы прогнать мрачные мысли. Джереми ответил в том же тоне:

– Серена и игрок? Не могу представить их вместе.

– Ты мне не ответил. Как ты смотришь на Рэйнора в качестве зятя? Ты не станешь возражать?

– Что? Возражать против того, чтобы заполучить в нашу семью Креза? Только не я! Но, дорогая, мое мнение ничего не значит. Отец никогда не допустит этого брака.

– Да-да, но, как мы оба знаем, существуют пути в обход родительской воли. И не забудь, что Серена уже совершеннолетняя. Она сама за себя отвечает.

Джереми нахмурился.

– Кэтрин, ты шутишь!

– Нисколько, милый. Ты и сам бы мог заметить, что в последнее время майор Рэйнор посещает все балы и приемы, где бывает Серена.

– Но туда съезжается добрая половина Лондона, – возразил он. – Это ничего не доказывает.

Кэтрин торжествующе улыбнулась.

– Более того, всякий раз, как мы с Сереной выезжаем на прогулку или в магазины, мы «случайно» встречаем майора Рэйнора.

Джереми задумался.

– И Серена поощряет его?

– Отнюдь. Это не в ее натуре. Но всякому, имеющему глаза, видно, что они увлечены друг другом.

Джереми продолжал недоверчиво смотреть на нее. Кэтрин покачала головой.

– На твоем месте, Джереми, я бы понемногу начинала привыкать к мысли видеть Серену и Джулиана Рэйнора вместе.

Покинув библиотеку, Серена сразу бросилась на поиски Клайва. Искать пришлось недолго. Клайв был в передней и собирался уходить.

– Клайв! Мне нужно с тобой поговорить, – крикнула она.

– После поговорим, Серена, у меня назначена встреча.

– После никак нельзя, – прошептала Серена, распахивая перед ним дверь маленькой столовой.

Стоило ему переступить порог, она захлопнула дверь и повернулась к нему.

– В чем дело, Клайв? Что случилось?

– Ничего! То есть это ужасно, Серена! Ты сама слышала, что сказал Джереми. Я и представить себе не мог, что все так плохо.

Серена пристально смотрела ему в глаза.

– Я тоже. Но ты что-то не то говоришь. Ты забеспокоился раньше, чем Джереми объявил о наших денежных трудностях. Так в чем же все-таки дело, Клайв?

Он смутился и отвел взгляд, но в конце концов не выдержал:

– Меньше всего на свете я хотел втягивать в дело тебя! Если угодно, я был даже рад, когда ты вышла из него! Это опасное предприятие, и не женское дело в него вмешиваться.

Она положила руку ему на плечо и умоляюще взглянула на него.

– Позволь мне самой судить об этом. А теперь рассказывай, в какую историю ты влип.

Всего секунду Клайв пребывал в нерешительности, но потом его словно прорвало:

– Дело в том, что я согласился принять и доставить еще одного «пассажира». Отказываться уже поздно, и я не знаю, кому его теперь доверить, ведь я должен ехать с Джереми во Францию. О, Серена, что же мне делать? .

Когда к Уордам явился констебль, Серена, если не считать прислуги, была дома одна. Камердинер явился с докладом в маленькую дамскую гостиную, она поправила прическу и платье и спустилась в голубую приемную, где ее § ожидал констебль. В посещениях констеблей ничего необычного не было. Чаще всего они жаловались на лакеев, затеявших драку после излишних возлияний в какой-нибудь таверне. Серена молила Бога, чтобы этот визит не был вызван чем-либо посерьезней драки.

Она поприветствовала констебля, по своему обыкновению, сдержанно. Пригласив его сесть, она объяснила, почему именно с нею ему придется говорить сегодня.

– Как вы, возможно, знаете, – сказала она, – мои братья уехали во Францию по делам, связанным с возвращением отца.

– Да, я слыхал о помиловании сэра Роберта. Когда они уехали?

– Два дня назад.

– И когда вы ожидаете их?

Серена украдкой изучала констебля. Он казался добродушным весельчаком – искрящиеся голубые глаза и багровый румянец. Пудреный парик сидел слегка набекрень, отчего сам констебль не внушал страха и выглядел даже комично.

Успокоившись немного, Серена ответила:

– Я не могу сказать наверное. Перед самым отъездом брату пришло известие, что отец слегка занемог. Ничего серьезного, поверьте. Сэр Роберт страдает подагрой. Как только ему полегчает и он будет готов к путешествию, братья вместе с ним вернутся домой.

– А госпожа Уорд уехала с ними?

– Нет. Кэтрин, то есть госпожа Уорд, и моя младшая сестра отбыли в Ривервью к детям. Я бы и сама поехала с ними, если бы не заболела моя кобыла. Голди так избалована, – пояснила Серена, – что никого, кроме меня, к себе не подпускает, вот мне и приходится лечить ее самой.

Ей было крайне неприятно изворачиваться и обманывать окружающих, но другого выхода у Серены не было. Она обещала Клайву, что они с Флинном возьмут на себя доставку «пассажира», и это, разумеется, означало, что она останется в Лондоне до окончания предприятия. Легкость, с которой все приняли ее оправдание, лишь усугубляло угрызения совести. Ей доверяли, и Серену это мучило. Если бы Кэтрин хоть немного воспротивилась, она, наверное, не чувствовала бы себя такой уж виноватой. Но Кэтрин только и сказала, что дети будут расстроены, однако они должны знать, что нельзя оставлять без помощи больную лошадь Серены.

– Надеюсь, ваша помощь оказала должное действие? – вежливо осведомился констебль.

Когда Серена последний раз видела Голди, та преспокойно жевала в стойле овес.

– Об этом еще рано говорить, – ответила Серена, стараясь выглядеть встревоженной, – она такая нервная… Беда с этими чистокровками.

Обмен любезностями окончился, и Серена не знала, о чем говорить дальше, а господин Лукас, казалось, не торопился с изложением дела.

Вспомнив о причине последнего посещения дома констеблем, она сказала примирительно:

– Флинн, по-видимому, снова ввязался в уличную потасовку? Поверьте, я его строго накажу. Будьте добры сообщить мне размеры ущерба, и я тотчас оплачу всю сумму.

Выяснилось, однако, что визит констебля не имел к Флинну никакого отношения. Господин Лукас надеялся застать Клайва. Именно этого Серена больше всего боялась.

– Клайва? Какое же у вас к нему дело?

– Милейшая мисс Уорд, вам не о чем беспокоиться. Мое дело к вашему брату касается другого джентльмена, его знакомого. Вам не приходилось слышать имя лорда Алистера Камминга?

Серена не только слышала имя лорда Алистера, она точно знала, где он сейчас находится. Это был тот самый «пассажир», доставить которого она обещала Клайву. Они с Флинном приняли его лишь сегодня утром, и в настоящее время он скрывался в одной из комнат дома на Уайтфрайерс-стрит. Ночью они должны были зайти за ним туда и проводить его на корабль.

– Вы говорите, он знакомый моего брата? Имя я, кажется, слыхала, но… – Она покачала головой. – Сожалею, но ничем не могу вам помочь, господин Лукас.

Они еще немного поговорили о каких-то пустяках, и констебль очень скоро откланялся.

Когда через некоторое время в голубую приемную вошел Флинн, он застал Серену погруженной в размышления о недавней беседе.

– Что ему было надо? – без обиняков спросил Флинн.

В нескольких словах Серена изложила ему цель посещения констебля.

– Не нравится мне все это, – нахмурившись, сказал Флинн.

– И мне не нравится, – беспечно отозвалась Серена, – только что особенного может случиться? Не станет же констебль подозревать женщину. А мы не можем покинуть бедного лорда Алистеравбеде.

– Почему? Он же мужчина! Пусть сам выпутывается, вот что я вам скажу.

– Флинн, как ты можешь. Он же совсем ребенок.

– Он солдат, и лет ему не меньше, чем мне. Если он нужен Делу, не станет же он прятаться за женские юбки!

Серена не слушала его.

– Дай мне пять минут – я только сниму кринолин, – и мы пойдем.

– Ну уж нет! Никуда мы сегодня не пойдем. Я не собираюсь класть голову под топор ради какого-то предателя, даже если это приятель вашего братца.

Серена насмешливо улыбнулась.

– Можешь не беспокоиться, Флинн. Топор тебе не грозит. Простолюдинов вешают.

Он проводил ее взглядом, а на губах его играла усмешка, которая заставила бы Серену глубоко призадуматься, если бы только она ее заметила.

В карете, направлявшейся к Флит-стрит, Флинн снова пустился в пространные рассуждения о бессмысленности риска, которому они подвергали свои головы. Серена не прерывала его. Она сосредоточенно прилаживала белую полумаску с перьями, заимствованную из сокровищницы аксессуаров Кэтрин. Светские дамы нередко появлялись в городе ночью в масках, позволявших им остаться неузнанными.

Из угла кареты голос Флинна звучал мрачно:

– Послушайте, у меня лопается терпение. Ну что прикажете с вами делать?

Серена взглянула на него и сухо сказала:

– То же самое и я могла бы тебе сказать. И вообще, Флинн, если ты и впредь собираешься позволять себе подобные вещи, ты плохо кончишь.

Флинн расплылся в улыбке, догадавшись, что она имеет в виду его любовные похождения среди дам ее круга.

– И что же я такое себе позволяю? – поддел он Серену.

– Ты забываешь, как должен себя вести, – огрызнулась она.

– Это не единственное, о чем приходится забыть, – парировал он. – Нечего сказать, приятная у меня собеседница!

Когда Серена обиженно поджала губы, он расхохотался и, вскочив, забарабанил по крыше, требуя остановить карету.

– Но ведь это еще не Уайтфрайер-стрит, – удивилась Серена. – Почему мы остановились?

– Пошевелите мозгами. – Флинн порылся в кармане и извлек толстый кошель. – Мне не нравится вон тот констебль. Уж больно у него хитрый вид.

– Думаешь, он за нами следит?

– Я в свои двадцать лет еще не настолько выжил из ума, чтобы забывать поглядывать через плечо.

Спрыгнув на тротуар, Флинн неузнаваемо преобразился. И расплачиваясь с кучером, и помогая Серене сойти, он являл собою образец почтения: хорошо воспитанный лакей, знающий свое место.

Дойдя до Бувери-стрит, они свернули в переулок, мрачный и грязный, с увешанными стираным бельем веревками, протянутыми от окна к окну. Сделав несколько шагов, Серена поняла, что задыхается, и поднесла к носу надушенный платок, чтобы заглушить запах гниющих отбросов. Переулок жил своей жизнью. Тут и там попадались мужчины и женщины в разных стадиях опьянения. Из освещенных окон второго этажа бесстыдно высовывались полуголые девки, а у дверей их хозяева зазывали прохожих. У них дела, по-видимому, процветали.

Серена была не настолько слепа, чтобы не замечать подобных сцен вокруг Ковент Гарден и Друри Лейн, когда она возвращалась из театра. Даже неподалеку от дома Уордов, на Стрэнде, где столетие назад красовались пышные дворцы, в вечерних сумерках можно было видеть прогуливающихся проституток и их щеголеватых покровителей. И все-таки на Стрэнде сохранялась известная пристойность, которой здесь и в помине не было. Здесь царила нищета, и ничего более мерзкого Серена еще не видала.

Они помедлили, и, когда Флинн убедился, что путь свободен, по лабиринту улочек и переулков они вышли наконец на Уайтфрайер-стрит. Только здесь Серена отняла от лица платок.

– А ты не новичок в этих местах, – заметила она, многозначительно подняв брови.

Флинн только усмехнулся в ответ.

Дом, в котором они спрятали лорда Алистера, выглядел вполне респектабельным. Мимо него по улице двигались экипажи, и посетители кофейни на углу выглядели весьма почтенно.

Поднявшись по лестнице, Флинн остановился и постучал в дверь особым условленным стуком.

– Кто там?

– Твоя белая розочка, – шепнула Серена пароль, который сама же и придумала.

Флинн выпучил глаза.

– Ну и театр тут у вас! Пока вы будете развлекать юного Ромео, я гляну, что там творится внизу.

Дверь распахнулась, и показался удивительно красивый юноша, одетый по последнему слову моды. Платье доставила ему Серена с любезного разрешения Клайва из его гардероба.

– Леди Уорд! – произнес он, ослепительно улыбаясь, и проводил Серену в комнаты.

Манеры лорда Алистера, его непоколебимая верность проигранному делу– все в нем вызывало в Серене живую симпатию. Ей нравился даже его светский шотландский выговор.

Он выдвинул стул и провел по нему носовым платком.

– Окажите мне честь, отведав со мною бокал вина, миледи.

Вино также было доставлено Сереной из лучших винных погребов сэра Роберта.

– Благодарю вас, сэр.

Бокал имелся всего один. Серена пригубила вино и протянула бокал лорду Алистеру. Юноша залился краской, словно этот жест неожиданно сблизил их. В памяти Серены, естественно, всплыли иные обстоятельства, при которых она пила из одного бокала с джентльменом.

С джентльменом? Она вспомнила его жадный язык, вспомнила, как он накинулся на нее, словно хищный зверь на жертву, и тоже вспыхнула. Если Джулиан Рэйнор хоть раз в жизни краснел, она сама съест тот пятидесятифунтовый чек, что хранит в верхнем ящике комода.

– Я не забуду вас до самой смерти, – сказал лорд Алистер. – Я и представить не мог, что найду в англичанах столько сочувствия. Вы самая отважная женщина из всех, кого я имею счастье знать.

У тебя манеры знатной, дамы, но добродетели не больше, чему шлюхи. Таким комплиментом ее наградил Рэйнор, и за несколько недель, что минули после той ночи в таверне «Соломенная крыша», его манеры вряд ли стали лучше. Она-то надеялась, что они заключили соглашение избегать друг друга. Он же намеренно пренебрегал ее просьбой, появляясь там, где она менее всего ожидала его видеть.

Все началось с того утреннего приема у Кэтрин. С тех пор она не могла выехать в парк или в магазины, посетить музыкальный вечер или иное собрание, чтобы не встретить его, и везде он смущал ее многозначительными взглядами и шептал ей в ухо «Виктория», когда никто не мог их слышать. Невозможно было бежать от него, невозможно заставить его замолчать, не вызвав подозрений в обществе. Ей приходилось кивать и улыбаться, и поддерживать разговор, когда единственное, что ей действительно хотелось, это плюнуть ему в лицо. Да, Виктория, конечно! Виктория была лишь плодом ее воображения, и чем скорее он это поймет, тем скорее ослабнет его интерес к ней.

Приняв решение изгнать Джулиана Рэйнора из памяти, Серена завязала беседу об университете Святого Андрея. Там лорд Алистер познакомился с ее братом, когда Клайв уже заканчивал последний курс. Вдруг они услыхали снаружи топот ног и замолчали, устремив встревоженные взгляды на дверь. Через миг в комнату ворвался Флинн.

– Солдаты, – прошипел он, – и этот чертов констебль с ними! Надо уносить отсюда ноги.

Флинн задул единственную свечу и потащил их вон из комнаты, заверив, что в доме есть еще один выход.