Текст книги "Расчленинград. Маньяки над Невой"

История четвертая. Черный дракон

Игорь Иртышов

1971–2021

1995 год. Двухместная камера. Тюрьма «Кресты». Санкт-Петербург

Бетонные стены комнаты на восемь квадратных метров за последние несколько десятилетий пропитались мраком и смрадом. Вонь из дыры в полу самым омерзительным образом переплеталась с запахами еды, пота, плесени и грязного человеческого тела. В последние несколько дней ко всему этому примешались запахи от готовки. Каким-то невероятным образом одному из заключенных удалось заполучить маленькую электрическую плитку к себе в камеру, на которой он без конца стряпал какие-то совершенно омерзительные деликатесы из чего-то похожего на мясо. Заключенный готовил не переставая, он только и делал, что готовил и ел. Ни запахи, ни гнетущая атмосфера этого бетонного мешка, в котором он был заперт вместе еще одним парнем, этого человека не волновали. У него под откидной койкой был какой-то бесконечный запас жестяных банок с мясными консервами и плитка на столе, а больше ему ничего в жизни и не нужно было.

Игорь Иртышов был тем самым сокамерником, который все это время сходил с ума от неизвестности, ужаса, запахов и гулкой тишины, в которую погружалась камера, когда чертов повар наконец выключал свою плитку.

Иртышов, молодой, модный и красивый парень с модельной стрижкой и выбеленными волосами, выглядел в этой камере совершенно инородным существом. Казалось, он попал сюда по ошибке.

– А вас за что сюда отправили? – поинтересовался вдруг Игорь.

– Дезертирство, – поморщился повар, а затем вдруг подскочил со шконки и снова стал что-то готовить на плитке. Игорь Иртышов не выдержал и бросился к дырке в полу, чтобы успеть опорожнить желудок. И даже этот запах не заставил молчаливого парня, осужденного за дезертирство, выключить свою плитку.

Когда Иртышова утром повели на допрос к следователю, парень уже был готов признаться во всем, в чем его обвиняли.

– Мне сказали, что тебя перевели в элитную камеру на двоих. Как тебе на новом месте? – с неподдельным интересом и даже с нотками заботы в голосе поинтересовался следователь.

– Он все время ест, – пожаловался Иртышов и совершенно по-детски заплакал.

– Не поспоришь. – хмыкнул мужчина, – Знаешь, в чем его обвиняют?

– В дезертирстве, – еще сильнее заплакал Иртышов.

– И в нем тоже. Они с приятелем из части убежали, спрятались в лесу и попойку устроили. Поссорились. Так этот парень своего друга и съел. Убил и съел, – с усмешкой пояснил мужчина.

Иртышов так сосредоточился на том, чтобы унять рвотные позывы, что даже слезы из глаз на пару минут прекратили течь.

– Переведите меня в общую камеру, я хочу как все, – наконец выдавил из себя Иртышов.

Следователь внимательно посмотрел на глупого, молодого, красивого и явно психически неуравновешенного парня, а потом молча пододвинул ему пустой лист бумаги с ручкой.

Прошение о переводе в общую камеру удовлетворили тут же, но уже через полчаса Иртышова пришлось оттуда эвакуировать. Неизвестно, что случилось за эти тридцать минут, но, когда его вновь привели в камеру с парнем-дезертиром, он уже не возмущался тому, что его сосед без конца готовит что-то из мясных консервов, но просто плакал, выл и рисовал.

1. Как все начиналось

Игорь Иртышов родился 16 августа 1971 года на хуторе Красный в Краснодарском крае. Этот небольшой поселок в нескольких километрах от Крымска никогда не был центром притяжения туристов. Люди здесь в основном работали в колхозе, а вечера проводили за бутылкой самогона или домашнего вина. По крайней мере, так коротали свободное время родители Иртышова. Отец и мать его так преуспели в этих возлияниях, что вскоре главу семейства выгнали с работы, и больше ничего ему не мешало выпивать.

Мальчик рос в маленьком покосившемся деревянном доме, в котором с каждым днем становилось все больше мусора. Входная дверь слетела с петель и покосилась, пол провалился, а по кухне были вечно разбросаны всевозможные железки, которые отец притаскивал откуда-то. То на помойке находил, чтобы во что-то переделать, то просто где-то воровал. Иногда пару вещей действительно удавалось продать, но на место одной кучи хлама неизменно появлялась другая.

Когда мальчику было три года, отец ушел из семьи. Конечно, поначалу мужчина изображал желание общаться с сыном, но уже через пару недель он исчез навсегда и больше не появлялся в жизни Иртышовых. Мать Игоря, казалось, возненавидела вслед за отцом и сына. В любом разговоре с собутыльниками она обязательно упоминала:

– Живу здесь только ради сына, если бы не он, вся жизнь бы по-другому пошла, но ведь ради чего еще жить, как не ради детей?

Впрочем, этими пьяными возлияниями и заканчивалась ее забота о мальчике. Как только приятели расходились, женщина переставала замечать ребенка. Ее никогда не интересовало, поел ли он, надел ли шапку зимой и приготовил ли домашнее задание в школе. Большую часть времени женщина проводила в беспамятстве, но когда она приходила в себя, то иногда бралась за воспитание сына. Обычно такие жизненные уроки заключались в том, что если ребенок делал что-то не то, она заявляла:

– Зачем мне такой плохой сын? Иди отсюда, видеть тебя не хочу, пока не исправишься.

Тон ее был ироничным, но двухлетний ребенок вряд ли способен понять иронию. Со временем женщина стала выдумывать поводы для того, чтобы наказывать сына подобным образом. Ей было неинтересно заниматься ребенком, и она силилась избавить себя от скучных и неприятных родительских обязанностей. В конце концов, из каждого утюга говорили о том, что ребенка должны воспитывать профессионалы: воспитатели садов, учителя, а родители просто должны не мешать этому процессу, не потакать всем капризам. Так женщина и поступала. В детском саду воспитатели считали, что главным в жизни ребенка должна быть семья, а потому использовали эту же тактику. В итоге Иртышов к семилетнему возрасту превратился в навсегда испуганного ребенка, уверенного в том, что если он будет капризничать и привлекать к себе слишком много внимания, то от него обязательно захотят избавиться.

Игорь рос тихим и забитым мальчиком, которого не задевал во дворе только ленивый. Плохая одежда, извечные пятна на рубашке и порванные ботинки ужасно веселили детей и радовали родительниц, которым Игорь давал почву для разговоров. У мальчика никогда не было ни близких друзей, ни старших товарищей, которые бы могли его поддержать, поэтому он всякий раз бежал жаловаться на других детей маме, но та никогда ничего не желала слушать и лишь иногда с раздражением бросала:

– Ну и зачем мне такой жалкий, трусливый и бездарный сын, который даже за себя постоять не может, даром что мужчина.

Тем не менее Игорь развивался более или менее нормально. Он отчаянно боялся других детей, но в садике научился читать и считать, легко справлялся с любыми задачками на развитие и с успехом выдержал все испытания школьной приемной комиссии, благодаря чему безо всяких проблем поступил в первый класс, а в подарок за это мать купила ребенку целую упаковку кислых витаминок в сладкой оболочке, которые Игорь с детства обожал.

В начале 1980-х годов люди зачастую пребывали в иллюзии собственной безопасности. Если в Москве и Ленинграде родители старались забирать детей из школы, то на хуторе Красный дети самостоятельно добирались до дома. Если бы матери Игоря и пришло в голову забирать ребенка из школы, то мальчика бы тут же засмеяли сверстники. Чаще всего школьники возвращались домой компанией, но Игорь всегда и везде ходил один. В тот день он так же, как и всегда, бежал из школы домой, в надежде скрыться от чужих взглядов и насмешек за стенами деревянного, погрязшего в кучах мусора дома. Красный рюкзак, в котором мальчик носил спортивную форму, плохо помогал ему в искусстве маскировки, но другого не было. Мальчик заметил неподалеку троих одноклассников и поспешил выбежать на дорогу, понимая, что за шоссе начинается как бы другая жизнь. За этой чертой на него еще ни разу не нападали. Казалось, что, пересекая эту невидимую границу, ребенок выпадает из учебного мира и попадает в мир домашний, где призраки школы до него уже не могут дотянуться.

Водитель попросту не заметил, как на дорогу выбежал маленький белобрысый паренек. Солнце в тот день светило так ярко, что Игорь буквально растворился на миг в его лучах. Человек за рулем автомобиля разглядел ребенка с красным рюкзаком за плечами за секунду до столкновения. Игоря отбросило далеко в сторону. Водитель грузовика был пьян и несколько минут боялся подойти к лежащему без сознания ребенку.

Лишь через пару часов Игорь оказался в больнице. Мальчику оказали первую помощь и отправили в палату. Ни на этот день, ни на следующий мать о нем так и не вспомнила. Это заметила медсестра и сообщила о своих подозрениях в службу социального надзора. Игорь все это время лежал в реанимации с тяжелой травмой головы. Врачи понимали, что если мозг не поврежден, то паренек уже через неделю забудет об аварии, но если мозг все же пострадал, он вряд ли когда-нибудь сможет жить без посторонней помощи.

Мать мальчика приехала в больницу через несколько дней. Игорь к тому моменту уже пришел в сознание, но состояние его оставляло желать лучшего. Он практически ничего не помнил, не мог ни на чем сконцентрироваться и даже ел так, как это свойственно шестимесячному ребенку, с разбрасыванием еды по всей поверхности пола.

– Ничего-ничего, тебя подлечат, дадут витаминки, которые ты любишь, а потом поедем домой, будем курочек и петушков разводить, как и хотели, помнишь? – испуганно и как-то очень нежно говорила ему мать. От этого чересчур ласкового ее тона становилось не по себе, но в ее слова ужасно хотелось верить.

Врачи были настроены крайне пессимистично. Медсестра больницы отвела мать мальчика в сторону и стала весьма живописно рассказывать о том, какое будущее будет у ее сына. К концу этого разговора женщина согласилась подписать все необходимые бумаги для отправки ребенка в интернат для детей с ментальными нарушениями. В тот день все считали, что поступили наилучшим для ребенка образом. Мать ждала автобус, идущий до хутора, с мыслями о том, как врачи будут лечить ее сына, а она будет приезжать к нему каждые выходные. И время для себя освободится, и под надзором специалистов ребенку будет лучше. Медсестра собиралась домой с мыслями о том, как же хорошо, что она вырвала мальчика из лап неблагополучной матери, а врач отметил в конце дня некоторые позитивные подвижки в состоянии ребенка. Игорь же засыпал в тот день с мыслями о том, как вскоре вернется домой. Все они ошибались.

2. Интернат

Мать так ни разу и не приехала в интернат навестить сына. Как только состояние мальчика стабилизировалось, ребенка отправили кочевать по всем кругам детского бюрократического ада, пока наконец не доставили в интернат, в котором оказывались больные и лишние дети, озлобленные собственной беспомощностью. До них никому не было дела, поэтому даже те специалисты, кто искренне приходил сюда, чтобы помочь детям, вскоре утрачивали всякую на то надежду и оставляли все попытки что-то изменить.

Далеко не все дети здесь имели серьезные проблемы с психикой, хотя такие тоже попадались. В основном же тут оказывались трудные подростки, до которых не было дела родителям. Школьные учителя от детей ничего особенно не требовали, к труду больных детей не приучали, воспитанием особенно не занимались, поэтому спустя пару лет пребывания в этой богадельне даже самый обычный ребенок безо всяких нарушений начинал отставать в развитии. Спустя год пребывания в этом интернате у каждого воспитанника обнаруживались проблемы с психическим здоровьем и задержка в развитии.

Белобрысый тщедушный десятилетний ребенок, боявшийся всех вокруг, очень быстро стал объектом насмешек у других воспитанников и педагогов. Игорь Иртышов производил впечатление насмерть перепуганного и загнанного в угол зверька, который больше всего на свете ценил свой красный рюкзак, который был с ним в день аварии.

Спустя пару дней к Игорю подошел в коридоре один из воспитанников и начал его расспрашивать о том, как он сюда попал. Мальчик ужасно растерялся, но тут же начал что-то спутанно и торопливо говорить. Последствия аварии давали о себе знать, речь Игоря вряд ли кто-то смог бы понять, даже если бы попытался. Хмурый воспитанник детского дома даже не собирался что-то там разбирать в речи новичка. Его попросили притащить парня ночью в кладовку, он пообещал все исполнить, так как понимал, что в противном случае в кладовке окажется он.

– Короче, понятно, как все. Приходи вечером в кладовку на этаже, мы там с друзьями каждый вечер собираемся, – прервал Иртышова мальчик, а затем резко развернулся и пошел прочь.

Игорь не мог поверить в то, что кто-то его выслушал и даже пригласил на секретные дружеские посиделки. Никогда раньше ни о чем подобном он и мечтать не мог. Во дворе и в школе над ним насмехались, дома мать предпочитала не замечать. Вечером, после отбоя, Игорь отправился в кладовку, где его уже ждало пятеро мальчишек постарше, которые тут же начали над ним насмехаться и толкать по кругу, как эстафетную палочку. Игорю все это казалось веселой игрой, а к насмешкам он давно привык. Игорь все еще ничего не понимал. Он лишь запомнил боль, от которой потерял сознание. Очнулся он уже в больнице. Инцидент предпочли замять, поэтому, когда мальчик что-то попытался рассказать, воспитатели детского дома начали верещать о травмах головы и задержке развития, из-за которых ребенок какой только бред не понапридумывает. Сам во всем виноват, а теперь выдумывает.

Спустя несколько недель Игорь вновь ночью пошел в кладовку. Он уже знал, что его там ждет, но считал это необходимой и достаточной ценой за дружбу, за право бывать на этих посиделках.

3. Санкт-Петербург

После детского дома Игорь Иртышов, как и другие воспитанники, поступил в ПТУ, которое сотрудничало с приютом. В училище готовили будущих столяров, и приблизительно две трети студентов его составляли выпускники детского дома. Порядки здесь были те же, да и контингент не изменился. Разве что пришлось переехать в общежитие и отныне самостоятельно заботиться о том, чтобы в холодильнике была еда, а вещи были постираны. Учитывая, что на дворе было начало 1990-х, задача эта была не самой тривиальной.

Однажды вечером, накануне Нового, 1991 года, когда они все набились в восьмиметровую комнату общежития, парень, который много лет назад позвал Игоря в кладовку, выпил лишнего и вдруг заговорил:

– Ты сам виноват, на самом деле. Никто ведь тебя силой туда не таскал, ты сам пришел и в первый раз, и потом. А там уж все понятно было. Как ты себя повел, так к тебе и отнеслись. Ныть потом не нужно было воспитателям, тогда все бы быстро забыли…

Пьяный подросток заплетающимся языком продолжал и продолжал говорить о том, что Игорь Иртышов сам виноват в том, что его били в кладовке и издевались над ним несколько лет подряд. В комнате воцарилось неловкое молчание: никому не хотелось помнить то, о чем сейчас говорил этот парень, а Игорю и вовсе хотелось провалиться под землю и исчезнуть. Отчего-то с поступлением в училище все стали вести себя так, будто ничего в детском доме плохого не происходило, и сейчас эта зыбкая иллюзия рассыпалась в прах. Через минуту, впрочем, кто-то вбросил какую-то несмешную шутку, и все с облегчением расхохотались.

В 1993 году Игорь закончил училище и просто не знал, что делать дальше. Из общежития училища он должен был выехать на днях, а на квартиру он претендовать не мог, так как имел прописку на хуторе Красный. Иртышов несколько дней подряд приходил на вокзал, хотя не смог бы рассказать, зачем. В конце концов парень понравился одному из проводников. Они разговорились, и мужчина предложил беспризорнику проехаться в его купе до Мурманска. Игорь тут же согласился. Ему казалось все это невероятной авантюрой. Когда поезд тронулся, Иртышов высунулся в приоткрытое окно купе и стал с ликованием наблюдать за тем, как его проклятая жизнь растворяется в пыли железной дороги. С проводником они проговорили всю ночь, а наутро мужчина предложил Игорю остановиться у него на несколько дней.

– Я все равно там почти не бываю, – пояснил он. – Подыщешь что-нибудь себе и переедешь.

Две недели Игорь пребывал в абсолютном восторге от того, что маленькая однокомнатная квартира в его полном распоряжении, а потом проводнику надоело это соседство. Парень вечно раскидывал вещи, ныл, канючил и плакал, как ребенок. Мужчина был не прочь помочь парню, но не готов был к роли няньки. Проводник решил поинтересоваться, когда Игорь собирается съезжать. Иртышов расплакался, обиделся и ушел, хлопнув дверью. Такое уже случалось, но всякий раз мужчина шел догонять случайного приятеля, а в этот раз не стал так делать. Помимо квартиры проводника Игорь знал в Мурманске только одно место – железнодорожный вокзал. Парень подошел к окошку железнодорожной кассы и, все еще не слишком понимая, что делает, купил билет в город на Неве. Впрочем, он не знал, как называется та речка.

Неуютные, черные и холодные улицы города в устье широкой и глубокой реки в те дни производили самое мрачное впечатление. Те, кому довелось увидеть блокаду Ленинграда, говорили, что во многом лица людей в трамвае, автобусе или на рынке походили на те лица, какие они видели в первые дни войны. В них были отрешенность, растерянность и страх. Со временем страх сменится ожесточенной решимостью или смирением. Повсюду открывались магазины, кафе и видеосалоны. На их посещение у большинства людей денег не было, и они продолжали по инерции каждый день приходить на работу. От них уже никто ничего не ждал и не требовал, но людям нужно было хоть что-то делать, пока они растеряны, и они продолжали приезжать на работу, чтобы выпить чаю, поболтать и обсудить, как и где можно заработать. Постепенно все больше людей находили себе более прибыльное занятие, чем работа в НИИ или КБ. Так, один из сотрудников НИИ на пару со своим школьным приятелем арендовал кафе «Пегас» неподалеку от метро «Озерки». Это кафе вот уже больше года как пустовало. Вывеска с характерным советским шрифтом уже почти истлела, чеканка крылатого коня при входе покрылась ржавчиной, а помещение отчаянно требовало ремонта, и все равно мимо этого кафе частенько проходили бывшие завсегдатаи и с грустью вспоминали о временах, когда они проводили здесь время.

Когда Игорь случайно зашел в это кафе, чтобы спросить, не требуются ли им сотрудники, «Пегас» только начинал свою работу после года простоя. Днем это заведение не производило особенного впечатления. Пятнадцать столиков со старомодными скатертями и пластиковыми цветами в отчего-то красивых и современных вазочках, истоптанный паркет и оттертый от ржавчины Пегас.

– Сегодня вечером посуду помоешь, а завтра посмотрим, – сказал администратор, оценивающе осмотрев парня с ног до головы.

К удивлению Игоря, вечером кафе преобразилось. Полумрак и оглушительная музыка превратили неказистое советское кафе в модное место, в которое потихоньку стали приходить посетители, в основном мужчины. Несколько посетителей в возрасте расселись за столики у стены, заказали спиртное и стали чего-то ждать. На танцпол потихоньку стягивались молодые парни и девушки. Игорю казалось странным, что парней в узких джинсах, футболках в сеточку и с модной, косой выбеленной челкой никто не трогает.

– Хочешь в зал? Ничего, причешешься, оденешься получше и найдешь себе спонсора, – ободряюще похлопал его по плечу администратор.

Первую же зарплату Игорь Иртышов потратил на поход в парикмахерскую и покупку одежды от Armani на рынке. Особенной гордостью Игоря был новый одеколон. Конечно, никогда раньше ему не приходило в голову купить такую ненужную и бесполезную вещь, которую к тому же нигде раньше не продавали. В начале 1990-х на рыночных прилавках появились яркие коробочки с громкими названиями и обязательным штампиком Made in France. Выбор мужского парфюма на прилавках ограничивался тремя-четырьмя названиями: Fahrenheit от Dior, Cosa Nostra и Dragon Noir. Черная помятая коробка с подстершимися золотыми буквами сразу привлекла внимание Игоря, а когда продавец разрешил ему «послушать аромат», то Иртышев, не задумываясь, потратил на эту воду все оставшиеся деньги.

Резкий, ядовитый запах одеколона сразу обращал на себя внимание. Игорь чувствовал, как благодаря этому пузырьку с волшебным запахом его стали замечать. В один момент он перестал быть невидимкой. Это было важнее аренды квартиры.

Отныне Игорь стал повсюду таскать этот флакон и впадал в панику, если не мог им воспользоваться. Это был не просто одеколон, но магический артефакт, который в его сознании делал из него другого человека, опасного хищника, с которым никто особенно не спешил находиться в одной кабине лифта, так как не питал страсти к скунсам[10]10
  Скунсы имеют анальные железы, из которых разбрызгивают на расстояние до нескольких метров отвратительно пахнущий секрет.


[Закрыть].

В кафе «Пегас» на этот раз его пропустили с парадного входа. Охранник даже не узнал его, так как все внимание в его новом образе притягивала прическа. Парня с ядовито-белыми волосами быстро подозвал к себе один из мужчин, сидящих за столиком у стены, и тут же предложил выпить. Уже ближе к середине ночи, когда танцпол практически опустел, а все посетители разбрелись по углам и столикам, администратор вдруг заметил в зале посудомойщика и подошел к нему:

– Ты же помнишь, что завтра должен съехать из кладовки? – нарочито громко поинтересовался он у Игоря. Новый знакомый парня снисходительно усмехнулся, а Иртышов так растерялся и испугался, что не мог придумать, что ответить, и просто стал усиленно кивать.

Новый знакомый понимающе улыбнулся и предложил Игорю переночевать у него: через неделю Игорь после смены на кухне вышел в зал кафе «Пегас» и нашел себе нового друга, который был согласен его приютить. В кафе стали шептаться, но никому не приходило в голову его за это осуждать. Каждый здесь крутился как мог. Выпускник детского дома с дипломом ПТУ за плечами вряд ли мог на многое рассчитывать, да и странный он был к тому же, нервный и вспыльчивый. Впрочем, никому в кафе не приходило в голову, что у парня есть проблемы с психикой и задержка в развитии. Вот с нервами точно были проблемы, причем чем дальше, тем больше.