Текст книги "Битва колдуньи. Сага о мечах"

«Ведьма!» – подумал Грим. Но тут же вспомнил, что, кажется, эту девушку он еще вчера мельком видел на дворе у Фрейвида. Но что она делает одна в лесу, почти ночью? Зачем ей эта большая собака, так похожая на волка?

А серый пес с лаем кинулся наперерез девушке, завертелся, припадая на передние лапы и оглядываясь в ту сторону, где стоял под сосной Грим. Девушка поняла своего пса. Она прижалась к дереву, замерла, слилась с ним и вдруг пропала. Она исчезла так стремительно, что Грим застыл, моргая и подозревая, что все это – тревожный пьяный сон. Однако, вглядевшись, он различал смутно светлеющие пятна ее лица и рук возле ствола.

Над сосновым склоном повисла тишина, нарушаемая только глухим шелестом ветра в иглистых ветвях. Казалось, здесь не было ни единого живого существа, кроме серого пса. Хёрдис ждала, прижавшись к сосне, как к плечу надежного друга, какого у нее никогда не было. Мельком заметив за деревом человека, она испугалась, и от этого испуга, как бывало с ней от всякого сильного чувства, весь мир вокруг стал прозрачным и ясным. Зрение и слух ее резко обострились, она ощущала каждое движение ветки, каждый толчок крота, ползущего под землей. Земля и лес словно протянули к ней тысячи невидимых нитей, она сама стала живой частью леса. И человек, стоявший под сосной, был виден ей так же ясно, как самой той сосне. – Кто там прячется? – вдруг крикнула девушка.

Грим вздрогнул, но промолчал, только крепче прижался к стволу. Казалось, с ним заговорило дерево. А может, тролль, которому не следует отвечать!

– Если ты нечисть, то поди в землю, где твой дом! – строго крикнула девушка. – А если ты человек, то стой где стоишь и не смей двигаться! Сосновый корень связал тебе ноги!

Грим возмутился: кто она такая, кухонная замарашка, чтобы отдавать приказы ему, ярлу, родичу конунга! От возмущения страх прошел, он хотел отойти от ствола, но почему-то не смог. Руки словно приросли к сосне, а ноги будто пустили корни в землю. Он не мог пошевелиться или хотя бы подать голос. Сосна опутала его невидимой сетью силы, почему-то взяла сторону девчонки… Это ведьма! Грим попытался хотя бы тряхнуть головой, но даже это ему не удалось.

А девушка медленно отошла от дерева и сделала несколько шагов вниз по склону. Серый пес бросился вперед и в несколько прыжков оказался подле Грима. «Разорвет!» – только и успел подумать Грим. Отчаянным усилием воли он постарался протрезветь, проснуться. А серый пес все так же скакал перед ним, припадая на лапы и заливаясь яростным лаем.

– Тише, Серый! – строго прикрикнула на пса ведьма, подойдя ближе. – Ты хочешь созвать и всю усадьбу, и всех гостей! Дай мне поглядеть, кого это мы поймали?

Она подошла к застывшему Гриму шага на три, вытянула шею, склонила набок голову и стала рассматривать его. Ее любопытный, бессовестный взгляд встретился с взглядом Грима, и его пробрала дрожь, словно в саму его душу просунулась чужая рука с обжигающим факелом. Ему было неловко, страшно и стыдно: он, родич конунга, оказался вдруг пленником какой-то ведьмы! Вот и прогулялся вечером Середины Лета! Но страх перед ведьмой был сильнее уязвленной гордости. Да, именно ее-то он и видел в кухне Прибрежного Дома. Эта девчонка – дочь Фрейвида от рабыни. А все женщины этого рода обладают колдовской силой. Фрейвид Огниво часто этим хвастал и, как видно, не сильно преувеличивал. Но это еще не основание без всякой причины связывать знатных людей по рукам и ногам!

– Я не причиню тебе зла, добрая девушка, – с трудом ворочая языком, промолвил Грим, и против воли речь его получилась заискивающей. – Отчего ты испугалась?

– Ах, знатный ярл! – радостно воскликнула Хёрдис. Она тоже его узнала, и в ее глазах мелькнуло ехидное торжество. – Вот как нам с тобой привелось встретиться! – воскликнула она голосом радушной хозяйки, встречающей дорогого гостя. – Это я-то испугалась? На кого ты охотился в моем лесу? На троллей? Этого добра всегда полно, только они ни на что не пригодны. Туповатое племя! Или тебе нужны фьялли? Так фьялли водятся южнее, на песчаной отмели! И не следовало тебе выходить в сумерках одному – в ночь Середины Лета вся нечисть особенно опасна! Что же ты молчишь? Или разговаривать с дочерью рабыни ниже твоего высокого достоинства?

От этой дерзкой речи Грим разъярился. Он не был большим храбрецом, но подобное нахальство уязвило его самолюбие, гнев потеснил страх. Грим напрягся, попытался высвободиться из невидимых пут и сумел чуть-чуть пошевелиться.

– Мерзкая ведьма! – крикнул он. – Это тебе дорого обойдется! Отпусти меня сейчас же! Я сверну тебе шею!

– Да разве я тебя держу? – изумленно воскликнула ведьма. – Ты волен делать что хочешь!

И тут же невидимые путы пропали. Грим в ярости бросился к ведьме, а она вскрикнула и кинулась бежать. И Грим разом устыдился: ему показалось, что невидимые оковы померещились спьяну. Должно быть, от пива фру Альви он уснул, прислонясь к дереву.

– Эй, погоди! – крикнул он ей вслед. – Я тебе ничего не сделаю!

Девчонка остановилась, обернулась, на лице ее был испуг.

– Поклянись, что ты не тролль! – потребовала она.

– Я? – изумился Грим. Только что он то же самое готов был требовать от нее.

– А кто же? – опасливо отозвалась Хёрдис, глуповато тараща глаза. Давно ей не случалось так веселиться. – Зачем бы человеку бродить ночью в лесу? Да еще одному! Да еще прятаться за деревьями!

Грим был окончательно сбит с толку. Девчонка говорила так убедительно, что он и сам подумал: «А я ли это, Грим сын Бергтора, или какой-нибудь тролль в моем обличье?»

– Да нет же, я не тролль, клянусь Одноруким Асом! – сказал он, не столько девчонке, сколько самому себе, и вынул серебряный амулет Тюра. – Я Грим ярл. Разве ты меня не знаешь? Я тебя знаю. Ты – дочь Фрейвида. Тебя зовут Гьёрдис?

– Меня зовут Хёрдис, – с обидой отозвалась девушка. – Гьёрдис – это из другой саги[16]16
  Имеется в виду сага о Сигурде Убийце Дракона, мать которого звали Гьёрдис.


[Закрыть]. Если я дочь рабыни, это еще не значит, что можно путать мое имя.

– Я вовсе не хотел тебя обидеть, – примирительно произнес Грим. Теперь он пришел в себя и готов был отнестись к замарашке снисходительно. – Иди сюда, не бойся. Чего ты бродишь здесь одна?

– Я не одна, со мной Серый. – Хёрдис кивнула на пса. – А зачем я здесь брожу… – Она скосила глаза, потом заговорщически посмотрела на Грима, будто колебалась, открыть ему важную тайну или не стоит.

Она сама еще не знала, что бы такое ему наплести. Ей казалось забавным напугать и подурачить знатного ярла, брата самой королевы, но она еще не придумала, какую пользу можно извлечь из этой встречи.

– Должно быть, у тебя здесь свидание с каким-нибудь парнем! – грубовато хохотнул Грим. – Не бойся, я не выдам.

– Вот еще! – презрительно фыркнула Хёрдис, но тут же добавила жалобным голосом: – Да что ты, добрый господин, кто же посмотрит на дочь рабыни? Всем подавай благородных девушек. А я…

Она грустно склонила голову и, казалось, вот-вот готова была заплакать от жалости к себе. А ведь она так хороша – молода, стройна и волосы ее струятся густым потоком до самых колен! Ее лицо нельзя было назвать красивым, но во всем облике было что-то дразнящее, раздражающее, и Гриму чудилось, что каждое движение, каждый взгляд девушки рассыпает вокруг снопы горячих искр, которые попадают прямо в душу и долго еще жгут изнутри.

– Ну, не притворяйся! – сказал он и шагнул к ней. – Ставлю золотое кольцо, что каждый вечер кто-нибудь пытается обнять тебя в темном углу, когда Фрейвид не видит!

Хёрдис бросила на него быстрый лукавый взгляд.

– Может, и пытаются, – пропела она. – Но едва ли кто-нибудь захочет взять меня в жены. А ведь я не хуже других… Не хуже моей сестры Ингвиль. Она-то невеста всем на зависть. Как бы те рябые фьялли не увезли ее с собой! Они живут вон там. – Хёрдис махнула рукой на юг, в сторону песчаной отмели. – И я приглядываю за ними: что-то они замышляют!

Лицо ее стало загадочным, глаза многозначительно округлились. Грим вспомнил о фьяллях, о своей стычке с Моди и помрачнел.

– Эти фьялли такой народ, что я удивлюсь, если они ничего не станут замышлять! – сказал он, насупившись и наморщив низкий лоб. Эти морщины так забавно ездили вверх-вниз, что Хёрдис едва сдерживала смех. – И я дорого дал бы за то, чтобы знать, что у них делается.

– Я-то знаю, что у них делается! – с намеком протянула Хёрдис.

– Да уж не сомневаюсь, что ты много знаешь… – согласился Грим, вглядываясь ей в лицо.

Он был уверен, что пронырливая и неробкая девчонка знает все и про всех на этом берегу. Дружба с ней может оказаться весьма полезной. Фрейвид Огниво – человек могущественный, самолюбивый, умный и скрытный. Сегодня он друг конунгу квиттов и даже воспитатель его старшего сына. Но что-то эти фьялли у него загостились, и он принимает их с почетом. Может быть, он хочет быть другом и конунгу фьяллей тоже? Свой человек в доме Фрейвида, пусть даже это всего лишь девчонка, наверняка пригодится!

– Послушай-ка, Хёрдис! – Грим даже вспомнил ее имя. – Как тебе нравится это кольцо?

– Какое? – Хёрдис вытянула шею, стараясь лучше разглядеть золотое кольцо на пальце у Грима, глаза ее хищно сузились.

– Вот это. – Грим протянул руку, чтобы она могла лучше рассмотреть. – Оно будет твоим, если ты в обмен пообещаешь мне хорошенько присматривать за фьяллями, пока они здесь.

– Обещаю! – быстро сказала Хёрдис и хихикнула про себя. Наблюдать за фьяллями ей и самой было любопытно. Кто же откажется в придачу получить золотое кольцо?

– А когда к тебе придет человек и скажет… – Грим поднял с земли сосновый сук, разломил его надвое и протянул половинку Хёрдис. – Покажет половину этого сука, ты расскажешь ему обо всем любопытном, что узнаешь. Нравится тебе такой уговор?

– Нравится, – поспешно произнесла Хёрдис, не отводя жадного взгляда от кольца. У нее никогда в жизни не было золота.

Сняв кольцо, Грим протянул его Хёрдис. Она мгновенно, как сорока, схватила подарок с его ладони и тут же оказалась в десяти шагах от него. Теперь уже не отнимешь! Посмеиваясь, она вертела на пальце широкий мужской перстень. Его можно повесить на ремешке на шею – тоже будет хорошо! Не всякая дура служанка из тех, кто перед ней чванится, потому что они-то родились от свободных родителей, получит от своего дурака жениха такое сокровище! Сама Уна съест от зависти свое покрывало, когда увидит! Все будут приставать с расспросами, откуда у нее такое, а она им не скажет, и пусть они все лопнут от любопытства!

– Иди домой, доблестный ярл, и ложись спать! – крикнула она. – Ночами в этом лесу водятся ведьмы пострашнее меня! От них ты не откупишься одним кольцом!

И она исчезла. Грим оглянулся и вдруг заметил, что светлый вечер самого длинного дня в году сменяется ночью, стало почти темно. Ветер с моря усилился, сосны шумели угрожающе. И ни одного человека, ни одного живого существа вокруг, только деревья, кустики вереска и брусники да темные тени между стволами. И сильному мужчине стало страшно, как ребенку, потерявшемуся в лесу. Отыскав взглядом тропу, Грим торопливо пошел к усадьбе. И всю дорогу прибавлял шагу, не в силах убежать от неприятного ощущения, будто чей-то острый нечеловеческий взгляд упирается ему прямо между лопаток.

Глава 5

Про Фрейвида Огниво все знали, что он искусно обращается и с мечом, и с секирой, и с копьем. И только вполголоса, под рукой, передавали друг другу, что он также мастер играть двумя щитами[17]17
  Поговорка, обозначавшая двуличие.


[Закрыть]. А сам Фрейвид считал умение держать нос по ветру далеко не последним из своих достоинств.

Грим Черная Борода отплыл на своем «Красном Волке», увозя с собой Виги ярла. Многие из гостей разъехались, но в усадьбе Прибрежный Дом было еще достаточно людно. Вечером, пока в гриднице болтали и играли в кости, Фрейвид незаметно вышел в спальный покой, где сейчас было пусто, и велел Асольву позвать к нему Моди Золотую Пряжку.

Асольв, сообразительный парень двадцати трех лет, лицом очень походил на отца, но нрав у него был совсем другой, добродушный и покладистый. Фрейвид хёвдинг, желавший видеть в сыне побольше смелости и огня, считал Асольва рохлей. Но толковостью и беспрекословным послушанием Асольв завоевал доверие отца, и Фрейвид часто поручал ему дела, которые требовали ответственности и сохранения тайны.

Словно невзначай, Асольв присел на скамью рядом с Моди, немного посидел, якобы наблюдая, как Орм Проворный трясет стаканчик с костями, готовясь бросить. Вот кости со стуком высыпались на доску, Орм и еще двое нагнулись, в полутьме считая метки, Асольв же слегка наклонился к уху Моди и что-то шепнул ему.

Моди был не менее сообразителен. Он даже не посмотрел на парня. Когда стаканчиком завладел Гутторм Бродяга, Моди поднялся и неспешно вышел. И никто не обратил на них внимания.

Кроме Хёрдис. Она сидела среди рабов на полу возле самой двери, куда не доставал свет очага. Обняв колени и сгорбившись, закрыв лицо разлохмаченными волосами, она наблюдала за Моди, как тролль из чащи леса, и посмеивалась про себя. Ее очень забавляла эта опасная игра – она так близко от фьяллей, которые считают ее виновницей своей беды, но они не видят ее! Зато она отлично видела и Моди, и Асольва. Их неприметная беседа от нее не укрылась. А Хёрдис Колдунья была не из тех, кто довольствуется маленьким кусочком. Она неизменно стремилась получить все целиком.

Пропустив Моди вперед, Хёрдис неслышно выскользнула за ним. Острое чутье, унаследованное от бабок и прабабок Фрейвида, говорило ей, что Моди пойдет вовсе не на задний двор. Так и есть: он свернул к дверям спального покоя.

Хёрдис кинулась в девичью. Сейчас здесь было пусто: все служанки сидели в гриднице. В дальнему углу Хёрдис ловко вытащила из стены белый клок сухого мха. Всем телом прижавшись к стене, она услышала сквозь щель между бревнами голос отца.

– Нам нужно поговорить с тобой без чужих ушей, Моди ярл, – сказал Фрейвид, и Хёрдис беззвучно усмехнулась в темноте: чужое ухо было гораздо ближе, чем полагал ее отец.

Моди все еще был невесел после ссоры с Гримом. Проницательный Фрейвид сразу заметил это.

– Не годится провожать Высокое Солнце с таким хмурым лицом! – сказал хёвдинг. – Я думаю, для тебя пришло время радости, Моди ярл. Твой племянник совсем здоров, и я хотел бы завтра видеть его у себя за столом. Вам не придется жаловаться на недостойное вас место. О чем же ты грустишь?

– Конечно, я благодарен богам за жизнь моего племянника и всех оставшихся людей. Но, по правде говоря, я надеялся, что наш поход сложится более удачно. В Аскефьорде у меня не будет особых причин гордиться. Невелика честь – привезти из мирного похода пустой корабль и меньше двух третей дружины. Я ходил на Квиттинг вовсе не за «гнилой смертью». А теперь я отправляюсь домой ни с чем и должен благословлять богов, что не возвращаюсь совсем один.

– Так, значит, Грим ярл верно сказал, что ты хотел купить на Остром мысу железо? – спросил Фрейвид, так пристально посмотрев в лицо гостю, как будто хотел прочитать его мысли.

– Да, – сдержанно ответил Моди. Он был убежден, что Фрейвид и без его ответов знает обо всем этом деле намного больше, чем говорит. – Но разве это преступление? Разве достойный человек не имеет права предлагать настоящее полновесное серебро за товары, в которых у него есть нужда? – Почему же ваша сделка не состоялась?

– Наверняка тебе все известно, Фрейвид хёвдинг! – с досадой ответил Моди. – Наверняка Грим ярл уже спел тебе свою песнь. Чтобы сделка состоялась, знаешь ли, требуется взаимное согласие обеих сторон. Нельзя купить что-то силой, если тебе не хотят продавать. Можно только отнять. Но мы приехали сюда не грабить. Однако Стюр конунг встретил нас как грабителей. Хотя те цены, которые он нам предложил за свое железо, иначе как грабежом и не назовешь! Прошлым летом я за те же деньги мог купить вчетверо больше железа. Неужели квиттингские горы истощились?

– Нет, горы Медного Леса далеки от истощения. – Фрейвид покачал головой. – Возле моей большой усадьбы, Кремнистого Склона, мои люди копают не меньше руды и выплавляют не меньше железа, чем всегда. Дело здесь в другом.

– И я не вчера родился, – сурово заметил Моди. – Ваш конунг Стюр слишком горд и к тому же имеет плохих советчиков. Вместо того чтобы усмирять заносчивость конунга и учить приобретать друзей, они еще больше подзадоривают его и наживают ему врагов!

– Ты, как видно, говоришь о Гриме ярле и его родичах.

– А ты, как видно, не хуже меня знаешь положение дел! Да, я говорю о нем. Об этом догадается всякий, кто слышал нас сегодня в гриднице. Стюра конунга не поздравишь с такой родней. И напрасно он женился на женщине из рода Лейрингов. Его прежняя жена была куда разумнее, чем нынешняя. Она, кажется, была в родстве с тобой?

– Она была троюродной племянницей моей матери. Поэтому Стюр и отдал мне на воспитание ее сына.

– А Лейринги его не доведут до добра. Они жадны, кичливы, крикливы и думают только о своей выгоде.

– Да, приятными людьми их не назовешь, – согласился хёвдинг.

Он тоже считал, что женитьба овдовевшего Стюра конунга на Далле из рода Лейрингов была неумным и недальновидным поступком. Казалось бы, опыт счастливой жизни с разумной и благожелательной королевой Торвиль мог бы научить его, где искать новую жену, если уж прежнюю боги забрали! А теперь эти Лейринги – жадные, как свиньи, шумливые, как вороны, и тупые, как треска, – лезут к конунгу с советами, один глупее другого, и только и ищут, как бы побольше урвать. В борьбе с ними Фрейвиду хёвдингу очень хотелось иметь надежного союзника, не зависящего от Стюра. И вот боги послали ему подходящий случай. Кто может быть полезнее самого конунга фьяллей? А там, если удастся как-то потеснить Лейрингов, на смену Далле у Стюра, возможно, появится и третья жена… Отказывая всем женихам Ингвиль, Фрейвид не только уважал мнение дочери, но и вынашивал некие тайные замыслы.

– Нашего конунга обвиняют в том, что он собирается идти походом на Квиттинг, – тем временем продолжал Моди. – Грим боится, что ваше железо станет оружием против вас же.

– А разве это не так?

– Нам пока хватает серебра, и мы не собираемся платить за товары собственной кровью, – с достоинством ответил Моди.

– Если так, то я смогу продать тебе железо по той же цене, что была прошлым летом.

Моди посмотрел в глаза хозяину, и тот опустил веки, подтверждая сказанное. Он все взвесил и принял решение.

– У меня много железа и в Кремнистом Склоне, и здесь, – продолжал он. – Сколько у тебя серебра?

– Боюсь, у меня нет времени ждать, пока ты пошлешь людей в Кремнистый Склон. Я давным-давно должен был быть дома, в Аскефьорде. Торбранд конунг ждет меня. Как бы он и в самом деле не начал снаряжать боевые корабли, решив, что я не вернусь!

– Ему не придется ждать долго. Раньше чем через десять дней твои люди не смогут сесть на весла, а к тому времени мои успеют съездить в Кремнистый Склон и обратно. Я не задержу тебя, а Торбранд конунг будет знать, что и среди квиттов у него есть друзья. Как говорится в пословице, у каждого найдется друг среди недругов. Верно?

Моди кивнул, подавляя колебания. Водянисто-голубые глаза хозяина под рыжими бровями не внушали ему доверия, однако возвращаться в Аскегорд с пустыми руками не хотелось. Ну а железо – это железо, его не подделаешь. Ведь не самого же Фрейвида ему предстоит везти во Фьялленланд!

Фрейвид был доволен уговором. Он ценил и берег свое добро, а Прибрежный Дом стоял в слишком опасной близости от моря.

Легкий ветерок, напоенный свежим запахом моря и сосновой хвои, просочился в дымовое отверстие и мягко погладил Хёрдис по щеке. Она мгновенно открыла глаза. Нет, она не спала – просто задремала, соскучившись в ожидании. В девичьей было тихо, чуткий слух Хёрдис различал мерное, уютно-сонное дыхание полутора десятка девушек и женщин.

Хёрдис осторожно приподнялась на локте, огляделась. Никто не шевельнулся, только Серый, спавший здесь же на полу, под боком у хозяйки, чутко вскинул голову и ткнулся носом в плечо Хёрдис. Она поспешно положила ладонь на его широкий крутой лоб и повелительно пригнула голову пса к полу. Серый послушно улегся.

Выскользнув из-под старого плаща, которым она укрывалась, Хёрдис тихо встала. Темные волосы окутали ее до самых ног, так что в полутьме девичьей смутно белело только ее лицо и подол рубахи. Несколько мгновений Хёрдис стояла, прислушиваясь, но ни одна из женщин не проснулась. Бесшумно ступая по земляному полу, Хёрдис пробралась вглубь девичьей, где на широкой лежанке спали Ингвиль и еще две девушки. Вернее, на месте были только Ингвиль и Тордис, а Бломма ушла вроде бы на задний двор и все еще не вернулась. Опасно было подниматься, когда кто-то должен войти, но и ждать Хёрдис не могла – вот-вот минует полночь, время самого крепкого сна Ингвиль. Еще вечером Хёрдис незаметно подбросила в чашу Ингвиль маленький камешек, а потом вынула его и закопала в землю, под мох. Это называлось сонное заклятье – теперь Ингвиль будет спать, как камушек подо мхом, ничего не видя и не слыша. Сигнехильда Мудрая не учила такому внучек, Хёрдис сама додумалась до сонного заклятья и очень гордилась его отличным действием. Наедине с самой собой, конечно.

Подобравшись к лежанке, Хёрдис быстро ощупала платье Ингвиль и украшения. Кончики ее пальцев коснулись прохладной серебряной цепочки, круглой застежки, нескольких амулетов. Но того, что Хёрдис искала, здесь не было.

Тогда Хёрдис прищурилась, склонилась над лежащей Ингвиль. Одна рука сестры была засунута под подушку. Огниво было там, в кулаке, – Хёрдис так же твердо была уверена в этом, как если бы видела его при свете дня. Огниво властным голосом древнего волшебства звало Хёрдис, притягивало, обещало многократно увеличить ее силы, открыть ей новые знания. Но как его достать?

Хёрдис осторожно запустила руку под изголовье сестры. Пальцы ее коснулись чего-то твердого – в кулаке спящей Ингвиль был зажат теплый кусочек железа. Оно здесь! Дрожа от нетерпения, Хёрдис вцепилась в него кончиками пальцев и осторожно потянула. И тут Ингвиль вздрогнула, и Хёрдис всем существом почувствовала, как глухой камень ее сна пошел быстрыми трещинками.

С кошачьей ловкостью Хёрдис отпрыгнула от лежанки, мигом оказалась в другом конце девичьей, легла на свою соломенную подстилку, натянула плащ и застыла, притворившись, что спит.

Скрипнула дверь, из сеней вошла Бломма. Подозрительно часто дыша и смеясь про себя, она прошла к лежанке и устроилась с краю. «Интересно, кто же ее так задержал? – мельком подумала Хёрдис. – Отлично! Если Ингвиль проснется, то решит, что ее разбудила Бломма».

А брать огниво сейчас и в самом деле нельзя. Если оно пропадет ночью, то подумают сразу на тех, кто здесь ночевал. Хёрдис не заблуждалась насчет родственной любви и хорошо знала, как мало доверия питают к ней домочадцы Фрейвида. Но ей так хотелось подержать его в руках, пусть немножко, и эта жажда была сильнее осторожности! Ничего, успокаивала она себя, поглаживая мохнатый загривок Серого. Со времени уговора Фрейвида с Моди и отъезда Асольва в Кремнистый Склон прошло всего пять дней. Время есть, новолуние еще впереди.

Время приближалось к полудню, но серые тучи с удручающей плотностью затянули небо над Медным Лесом и с самого рассвета не пропустили к земле ни один солнечный лучик. Наверное, богиня Суль боялась ехать мимо великанов, стерегущих у края неба на самых высоких горах. Конечно, на горах Фьялленланда, которые ближе всех к небу. «Одни беды от этих фьяллей!» – с рассеянной досадой думал Асольв, поглядывая на тучи и опасаясь дождя. Если бы Моди не понадобилось железо, отец не стал бы посылать его в эту долгую и не слишком веселую поездку в опустевший Кремнистый Склон, где оставались только рабы, которые сторожили усадьбу и большое стадо. Когда дома нет никого из близких, это вроде как и не дом вовсе.

С утра уже пару раз принимался накрапывать мелкий дождь, в воздухе висела прозрачная холодная морось, и Асольв с надеждой всматривался в темнеющий впереди ельник, обещавший хоть какое-то укрытие. Если польет настоящий дождь, пережидать его негде – человеческого жилья по пути теперь не будет до самой ночи.

Асольв и десяток работников ехали по Медному Лесу – огромному пространству, покрытому рыжими и бурыми кремневыми скалами, лесистыми долинами, ельниками и вересковыми полями. Равнин здесь почти не было – то вверх, то вниз, от перевала до перевала. В горах Медного Леса таились огромные запасы железной руды, но место это славилось также своей таинственной и недоброй силой. Древняя нечисть, обитавшая здесь до прихода племени квиттов, не ушла отсюда, и люди чувствовали себя тут не хозяевами, как в других частях страны, а гостями, да такими, что явились без зова и терпимы до поры. Дворы и усадьбы в Медном Лесу стояли далеко друг от друга, и людей обитало немного. Здесь не имелось даже дорог, и путь отмечали стоячие камни, разбросанные от священной горы Раудберги до самого побережья так, чтобы от одного можно было видеть другой. Таких черных валунов в Медном Лесу не встречалось, поэтому спутать их с другими было нельзя. Ходило много преданий о великанах, которые разбросали их здесь, и о том, зачем они это сделали.

Позади Асольва лошади тянули четыре волокуши, нагруженные толстыми лепешками из сырого железа. Каждая лепешка была размером с собачью голову и напоминала ноздреватый, плохо пропеченный хлеб, черный, с сизой и бурой окалиной. В повозках лежало немалое богатство – железо Медного Леса, которое заслуженно ценилось по всему Морскому Пути. Из каждой такой «головы» после перековки выйдет один хороший меч. То есть Асольв вез с собой будущее вооружение неплохой дружины. Он был доволен, ибо успевал даже чуть раньше срока, назначенного отцом, и надеялся заслужить похвалу.

Вдруг его конь встревожился, зафыркал, словно почуял волка. Быстро оглянувшись и не заметив ничего опасного, Асольв успокаивающе потрепал коня по шее. Откуда-то долетал неясный шум – то ли водопад гудит, то ли лавина где-то сходит… Лавина?

Один из работников, ехавших рядом с повозками позади Асольва, внезапно охнул. Асольв обернулся к нему, хотел спросить и сам вздрогнул. На всех лицах был явный испуг, и все смотрели куда-то вперед и вбок от дороги. Асольв поспешно оглянулся.

На склоне одной из гор впереди было заметно какое-то шевеление. Что-то огромное двигалось там, раздвигая ели. Присмотревшись, Асольв различил очертания гигантской человеческой фигуры. Холодный пот хлынул по спине, Асольву хотелось зажмуриться, но он оцепенел от страха и не мог даже пошевелиться.

По склону горы неспешно шел великан. Над верхушками елей виднелись его черноволосая голова с густой бородой и могучие плечи. На великане был плащ из косматых темных шкур, и на его плечах они казались маленькими тоненькими лоскутиками, как если бы человек вздумал сшить себе наряд из мышиных шкурок. Великан двигался через самую чащу, не выбирая дороги и сминая по пути огромные ели, как человек сминает высокую траву. В тишине долин далеко разлетался треск и гул от его поступи. Исполин шагал медленно, почти лениво, как будто ему было тяжело нести самого себя. Но в этих мнимо-ленивых движениях была такая неутомимость и размеренность, что любой смельчак вспотеет от страха, – а что, если хозяин гор пойдет на тебя? Наверное, лучше уж лавина!

– Свальнир, – севшим от страха голосом проскрипел один из рабов. – Вышел из пещеры. Пасмурный день – вот он и вышел. Видно, опять проголодался. Едем скорее, пока он нас не заметил. Мы доберемся до ельника…

Все как будто проснулись, тронули лошадей.

– Нет, нет! – поспешно остановил рабов Асольв. От страха он говорил приглушенно, почти шепотом, хотя великан был слишком далеко, чтобы их услышать. – Не двигайтесь! Как только мы тронемся с места, он сразу заметит нас! А пока мы стоим, он примет нас за камни. Великаны плохо видят при свете дня. Другое дело – в темноте.

– Ему днем вообще не полагается разгуливать! – заметил один из молодых рабов по имени Гисли, стараясь показной храбростью обмануть собственный страх. – Свет обращает великанов в камень!

– А Свальнир не такой, как все! – ответил Асольв, помнивший немало рассказов бабушки Сигнехильды. – Он не боится света. Он даже умеет принимать облик обыкновенного человека. Он только не любит огня, и собаки его боятся.

Как и положено хозяйскому сыну, Асольв старался держаться уверенно и не выказывать страха, но на самом деле ему хотелось стать маленьким-маленьким, не больше мышки, и забиться под какой-нибудь камушек на тропе. О храбрый Тюр, отведи глаза великану, пусть он идет своей дорогой и не смотрит сюда! При кажущейся медлительности великаны умеют очень быстро бегать и проворно ловят свою добычу в самом густом лесу. Пожелай он догнать людей – и лошади не спасут.

К счастью, великан не смотрел в их сторону, а медленно удалялся на север, где лежало его обиталище – Великанья долина.

– Гляди, у него на плече косули! – Прищурившись, Гисли отважно наблюдал за великаном, через плечо которого была перекинута связка каких-то маленьких светло-рыжих тушек. Трудно было поверить, что это не мыши, а косули или олени.

– Слава Тюру и Видару! – с облегчением заговорили рабы.

– Он хорошо поохотился и не тронет нас.

– Поедемте скорее в ельник! Вдруг ему покажется мало?

– Да, поедем в ельник! – решил Асольв.

Ему было холодно – от фигуры великана веяло стылым ветром древней инеистой крови, иного мира, темного и загадочного.

Свальнир был уже далеко, его голова едва виднелась меж еловых вершин на дальнем гребне. Асольв тронул коня, как вдруг великан обернулся. Может, ветер переменился, а может, потомок Имира учуял устремленные ему в спину человеческие взгляды. И Асольв застыл, как будто под взглядом великана сам превратился в холодный камень. Таинственный темный мир инеистого племени захватил людей в ледяные сети, сковал невидимой колдовской цепью, никто не мог пошевелиться. Мгновения повисли, как замороженные.

Великан отвернулся и пошел своей дорогой. И люди почти сразу перестали его видеть, потеряли среди выступов скал. Путники перевели дух и без промедления погнали коней дальше. К счастью, им было не по дороге с великаном.

– Ничего бы он нам не сделал! – бормотал Гисли, все еще дрожа и ощущая на себе каменный взгляд великана. – У нас ведь железо! Вся нечисть боится железа.

– Скажешь тоже! – возразил другой раб, Хьёрт. – А руда-то наша из чего? Это застывшая кровь великанов! Станет он своей же крови бояться!

– А вот и станет! Вот ты как кровь увидишь, сразу глаза закатываешь и по стенке сползаешь, тебя не допросишься курицу зарезать!

– Много понимаете вы оба! Руда – это кровь драконов, а не великанов!