Текст книги "Хозяйка волшебной лозы"

Глава 15

Между тем в шато время шло своим чередом. Виноград зрел, наливался теплом и солнечным светом. Подходило время сбора. Из погребов выкатывали бочки – мыли, пропаривали с помощью раскаленных камней, прокладывали душистыми травами.

Синьор Портэлл лично проверял каждую бочку и объяснял мне, из какого дерева они делаются, какими травами прокладываются, и какой виноград для какого вина используется. Ранние сорта – нежные, налитые золотом солнца шли на белое вино. Более поздние – темные, с плотной кожицей – на розовое и красное. Из мелких ягод получали более терпкие вина, из крупных – сладкие.

Чтобы не запутаться, я завела специальный блокнот, в который записывала все услышанное. Но дядюшка Одэлис смеялся над моими закорючками и заставлял лично отмывать бочки, чтобы навсегда запомнить, что, куда и как.

Мыть этого деревянного монстра меня отправили вместе с Диего.

– Да смотри, – напутствовал работника дядюшка Одэлис, – чтоб она сама мыла. Ей учиться надо.

– Синьор Портэлл, – запротестовал мой напарник, – ну и пусть смотрит и учится. Так побыстрее будет. А если сама, то и к празднику сбора не управимся.

– Я сказал, ты услышал, Диего, – отрезал дядюшка и ушёл следить за другими работами.

А мы остались вдвоём с Диего. Если честно, я немного обиделась, что он посчитал меня неумехой. Я уже несколько месяцев работала на винограднике и была уверена, что показала себя с лучшей стороны. А потом рассердилась – уж если хозяин мне доверял это дело, то не работнику с ним спорить.

– Ну, что надо делать? – с наигранным оптимизмом спросила я. Всё же внутри ещё тлела обида на Диего.

Но сам он, кажется, уже забыл о собственном недовольстве, потому что охотно мне объяснял и показывал.

– Смотри, – он указал на огромную бочку, возле которой мы стояли. Из отверстия шёл пар: – Изнутри её обработали кипятком. Теперь надо отчистить.

Диего принёс горячей воды из большого чана, под которым был разведён костёр, и поставил перед отверстием в бочке. Потом насыпал в кипяток белого порошка, в котором я опознала обыкновенную соду.

– Надевай, – Диего протянул мне отрез плотной ткани, сложенной несколько раз.

Я взяла ткань, разглядывая. А напарник уже командовал дальше:

– Лезь, – сказал он мне, кивая на бочку.

– Внутрь? – удивилась я.

– Хозяин сказал, чтоб ты мыла. Лезь, – повторил он, теряя терпение, – а то мы тут до осени копаться будем.

Я настороженно подошла к бочке. Она была просто гигантской. Литров на пятьсот, а может, и на тысячу. Заглянула внутрь. Там царил полумрак. И на меня пахнуло прокисшим вином.

– Повязку надень, – посоветовал Диего, и я послушно закрыла рот и нос. Подхватила ведро и полезла внутрь бочки.

Каждое моё движение отдавалось глухим эхом. А когда я поставила ведро, всё сооружение вздрогнуло, и я вместе с ним.

Снаружи бочка смотрелась гигантской, но внутри оказалась тесноватой, только-только работать одному человеку. Вдвоём с Диего мы бы не поместились.

Сначала я действовала с опаской. Всё же вода была горячей, боялась обжечься. Но потом вошла в раж, плескала по стенкам и тёрла скребком.

Повязку я сняла через несколько минут. Дышать в ней было совершенно невозможно. А к кислому запаху вина вскоре привыкла и даже почти не замечала.

Диего иногда спрашивал, как у меня дела. И я отвечала, что пора переворачивать бочку. Он вращал её осторожно, по чуть-чуть, так что мне даже не приходилось выбираться. Я медленно перебирала ногами, расставив руки, и воображала, что это такой аттракцион – человеко-белка в колесе.

Представила и захихикала. Человеко-белка. Даже звучит смешно.

Вскоре мне стало жарко, и я выбросила жилетку наружу. Блузка промокла от пота. Волосы липли к лицу, приходилось постоянно убирать. Но все эти неудобства не мешали мне наслаждаться процессом. Уже давно мне не было так хорошо, как сейчас.

Работа спорилась. За полгода на винограднике я привыкла к тяжёлому труду, и тело с радостью предавалось нагрузке. Скребок резво вжикал по доскам. Вскоре я поймала ритм и почти неосознанно начала подстукивать башмаками.

– Эй, Кати, у тебя там всё нормально? – поинтересовался снаружи голос Диего.

– Всё отлично! – крикнула я, улыбаясь. И ничуть не покривила душой: мне было просто великолепно.

– Я отойду на пару минут, справишься пока одна?

– Конечно, иди.

– Ты только повязку не снимай, ладно?

– Хорошо!

Я нисколько не беспокоилась из-за ухода Диего. А чего мне бояться? Клаустрофобией я не страдаю. Да и из бочки могу выбраться в любой момент. Вон сбоку внизу отверстие.

Оставшись одна, я вернулась к своему ритму чистки и спустя какое-то время начала напевать. В этот момент мне вспомнился фильм, который когда-то в далёком детстве я смотрела с бабушкой. Он был про кубанских казаков. В то время я совсем не интересовалась подобным кино, предпочитая мультики. Но бабушка убедила, что мне понравится.

И оказалась права.

Если честно, поняла я не слишком много. Но главное, что уяснила – тем людям очень нравился их труд. Они были счастливы, постоянно смеялись и пели. И ещё долгое время, когда меня спрашивали, кем я стану, когда вырасту, гордо отвечала – колхозницей. И не понимала, почему вокруг смеются.

Вот сейчас это чувства счастья от физического труда захлестнуло меня. И я поняла, что создатели фильма вовсе не лгали – хотелось петь и смеяться.

Поэтому я засмеялась и запела.

Что-то про яблоки и груши, которые расцветали. Даже не знаю, из каких глубин памяти вдруг всплыли эти строки. Потом было что-то про Катюшу, и это показалось мне безумно смешным. Я расхохоталась. А потом покачнулась и хлопнулась на пятую точку. От этого стало ещё смешнее.

Я лежала на дне бочки, которое на самом деле было её боком, и это вызывало у меня гомерические приступы хохота.

А потом бочка покачнулась. Я поняла, что у меня кружится голова, и прикрыла глаза. Но кружение не прекращалось. Я попыталась ухватиться за что-нибудь руками, искала опору, но только елозила ладонями по мокрым доскам. Стало страшно, и я тихонечко заскулила, понимая, что помощи мне ждать неоткуда. Диего-то ушёл.

– Эй, что тут происходит? – чей-то голос снаружи показался мне ангельским гласом. Я вытерла катившиеся по щекам слёзы и попыталась подняться. С трудом, но мне удалось сесть.

В проёме показалась голова Доротэо.

– Дори, – я расплылась в улыбке и икнула.

– Кати? Ты пьяна? – строго произнёс он.

– Нет, конечно, – слова были сложные и с трудом сходили с языка. Я удивилась. Не припомню, чтобы раньше у меня возникали трудности с артикуляцией.

– Ты работала без повязки, дурочка… – строгость сменилась сочувствием.

Дори забрался внутрь, приподнял меня за подмышки и потащил наружу. Я пыталась ему помогать, но тело меня не слушалось. Ноги дрыгались сами по себе. И это было безумно смешно.

У бочки топтался обеспокоенный Диего.

– О боги, – залепетал он. – Оставил её на одну минуточку. А она…

– Зря стараешься, Диего, – строго ответил ему Доротэо, – твоя вина, что не уследил.

О чём они говорили дальше, я не знаю, потому что вдруг на улице стало темно. Я попыталась моргнуть, но как-то медленно и неуверенно. А потом… потом я уснула.

Проснулась на своей кровати. Рядом сидел дядюшка Одэлис и держал меня за руку. За окном было темно, а на столике стоял подсвечник с горящей свечой.

– Дядюшка… – начала я, пытаясь подняться. Голову прострелила острая боль. Я застонала и откинулась обратно на подушку.

– Вот, выпей, – синьор Портэлл поднёс к моим губам глиняную кружку с пряным питьём.

Я сделала несколько глотков и прикрыла глаза.

– Что произошло? – спросила глухим голосом.

– Ты совершила ошибку, девочка, а Диего не уследил за тобой и будет наказан.

– Не надо, дядюшка Одэлис, он говорил не снимать повязку. Я сама не послушалась. Простите меня…

Мне было очень плохо. И очень себя жалко. Слёзы потекли из глаз, скатываясь по щекам на подушку.

– Ну-ну, милая, перестань, – синьор Портэлл погладил меня по волосам, – всё хорошо, девочка, тебе просто нужно немного поспать. Завтра станет легче.

Я послушно закрыла глаза и уплыла в сон.

Утром от головной боли осталось лишь тусклое эхо. Видимо, настойка помогла. Но всё равно я ощущала последствия похмелья во всей его красе.

Завтрак вызывал отторжение. Я только и смогла что выпить травяного отвара, принесённого мне заботливой Мартой.

А потом мы с дядюшкой пошли на виноградник. И тут начался настоящий ад…

Потому что каждый встречный с ухмылкой интересовался моим самочувствием. Кто-то называл «пьянчужкой» или «любительницей винных паров». А мне было безумно стыдно, потому что работники с удовольствием рассказывали, что вчера происходило. Как меня, упирающуюся, горланящую песни тащил Дори. Как я брыкалась и пыталась вырваться, а ещё предлагала всем спеть про какую-то Катюшу…

В общем, это было настоящее фиаско.

Весь этот день я работала, не понимая головы, стараясь скрыться в тени, когда кто-то проходил мимо. Но, к счастью, через пару дней весельчаки устали надо мной измываться и нашли себе новую тему для шуток. Только дядюшка иногда глядел на меня смеющимися глазами, но губы ни разу даже не дрогнули в улыбке. Поэтому и обижаться у меня не было причины.

А потом наступила пора сбора винограда, и все стали необычайно серьёзными.

В назначенный день все работники шато собрались перед домом на рассвете. Меня тоже подняли в несусветную рань и нарядили как работницу, добавив к простой юбке и блузке яркий жилет.

Синьор Портэлл вышел одетый точно так же – в простую льняную рубаху, темные штаны и сапоги. За ним шла я, а за мной – все слуги, включая экономку. На сбор винограда выходили даже дети и дряхлые старики.

Все стояли наготове с секаторами и корзинами в руках. Первую гроздь по традиции срезал синьор Портэлл. Он сказал короткую речь, прося солнце, землю, воду и ветер благословить урожай и будущее вино, потом взял свой личный секатор и направился к лозе. Я, как ближайшая помощница и ученица, держала корзину. Едва золотистая гроздь упала на дно, все радостно загалдели и ринулись к лозе, торопясь собрать урожай.

Пожилые женщины и мужчины сидели на низких скамеечках возле деревянных корыт, в которые высыпали виноград. Их работой было отделять виноград от гроздей, одновременно выбрасывая гнилые плоды. Она работали дружно и даже пели.

Уже через час снятые с веток ягоды посыпались в широкий чан, потемневший от многолетних потеков виноградного сока. Про него дядюшка Одэлис рассказал мне подробно. Чан был каменным, вытесанным в неведомые времена. Дно каменного бассейна имело уклон в одну сторону, там находился желоб, через который сок стекал в бочки.

Первый сок давили ногами. Дюжина красивых девушек, подоткнув юбки, тщательно мыла ноги в большом деревянном корыте. Потом юноши забросили их в чаны, и один из пожилых работников заиграл на скрипке. Взявшись за руки, девушки начали танцевать на гроздьях, напевая ритмичную песню.

– Первый сок пойдет на «Королевскую слезу», – сказал мне дядюшка Одэлис, наблюдая за танцующими. – Потом весь жом из чана пойдет под пресс, на «Розовую танцовщицу» – это вино будет обычным, но вкусным. То, что уцелеет после пресса, высушат на солнце и скормят животным на ферме.

Я покивала, неотрывно следя за танцем. Как же это все красиво! Между тем девушки устали, и их заменили парни. Они так же вымыли ноги в корыте, друзья помогли им забраться, и тут уже звучали другие песни – более резкие, гортанные, словно боевые. Мужчины кружились, подняв руки, потом опускали их на плечи друг другу, подпрыгивая, выкрикивая что-то похожее на боевой клич. В общем, зрелище было притягательным.

Когда опустились сумерки, на площадке загорелись костры и факелы. Экономка и домашние слуги вынесли из дома корзины с пирожками, лепешками, сыром, овощами и холодным мясом. Ели все с аппетитом. На кострах булькала похлебка, по кругу передавался кувшин с вином. Первый день сбора урожая был праздником для всех. Даже синьор Портэлл сидел на чурбачке у костра и поднимал кружку за почин.

Глава 16

Я устала, отошла в тень от шума костров, погладила саднящие от царапин руки, и вдруг поверх моих ладоней легли другие. Я вздрогнула, обернулась:

– Доротэо! Напугал!

– В такую прекрасную ночь девушка скучает? – усмехнулся красавец, поглаживая поврежденную кожу.

– Нет, не скучаю, – легко улыбнулась я, – просто устала.

Дори фыркнул:

– В такую ночь нельзя скучать и уставать! В такую ночь начитается магия вина. Хочешь посмотреть?

Я сразу припомнила, как мы с ним гоняли сок по лозе и с любопытством кивнула:

– Хочу!

Он отпустил меня, чтобы тут же схватить за руку:

– Бежим к бочкам! Скоро начнется!

Я ничего не поняла, но вцепилась в его ладонь, и мы побежали туда, где под навесом стояли огромные бочки, заполненные соком. Их еще рано опускать в прохладу подвала, сок должен был забродить в тепле, частично переработать сахар и выдать осадок. После этого будущее вино сольют в бочки поменьше, отделяя осадок, и отнесут в погреб для созревания. Все это мне объяснял синьор Одэлис. Доротэо же закрыл ладонями мои глаза, потом убрал руки и сказал:

– Посмотри на бочки, Кати!

Я уставилась на огромные сосуды, и… моргнула, не веря своим глазам! Я видела сквозь толстые дубовые клепки! И не просто видела – я чувствовала, как в соке начинаются процессы брожения! Пока очень слабо – редкие пузырьки углекислого газа поднимались к крышке.

– Если все будет идти так медленно и печально, – сказал Доротэо, – это вино не вызреет до следующего урожая! Ему надо помочь!

– Помочь? Как?

– Слышишь музыку? – красавец соблазнительно улыбнулся, а я задалась вопросом – почему не таю от этих улыбок?

Вот потрясающий мужчина – гибкий, высокий, красивый и соблазнительный. Встреть я такого раньше, наверное, слюной бы закапала, а сейчас – просто любуюсь, как мраморной статуей!

– Слышу, – кивнула я, вынырнув из своих мыслей.

– Пропусти ее через сердце, отправь в ноги, а оттуда, через землю, в бочки!

Я только глазами захлопала, пытаясь понять схему процесса, но меня уже притянули ближе. Руки, ноги, все наполнилось какой-то зудящей энергией, а ритмичные звуки скрипки, гитары и тамбуринов звали в танец.

Один шаг, и мы понеслись вокруг бочек. Огни костров и факелов слились в вереницу, голова кружилась, словно я хлебнула вина перед танцем, а энергия кипела и рвалась наружу:

– В бочки! – кричал сквозь смех Доротэо.

Я, ничего не понимая, просто смотрела на темное плотное дерево и видела, что пузырьков становится больше, Создавалось впечатление, что виноградный сок потихоньку закипает. Когда я обессиленная свалилась на землю, бодрый Доротэо присел рядом со мной на корточки:

– Отлично поработали, синьорина! Через недельку нужно будет выделить осадок…

Я простонала:

– Уйди, коварный! Как я теперь в дом попаду? Не на земле же спать?

Дори легко подхватил меня на руки, донес до крыльца и передал на руки экономке и синьору Портэллу. Старик веселился, перемигивался с синьорой и приговаривал:

– Ох, и сладкое нынче будет вино! Ох, и сладкое!

* * *

Герцог ди Новайо размашистым шагом шёл по коридорам дворца. Только вчера он вернулся из очередной инспекции, и теперь король ждал его с докладом. Спасибо Рикардо, что дал передохнуть ночь, и Алистер не чувствовал себя развалиной.

В этот раз он инспектировал пшеничные поля и нашёл много случаев подлога и воровства. Герцог удивлялся людям, которые воровали у короля, а потом просили у инспектора снисхождения. Он попытался бы понять, если б воришка умирал от голода.

Но и у барона Пиронтэ, и у графа Вийетта был приличный доход, дочери удачно выданы замуж, а сыновья пристроены на службу. И всё же и тот, и другой укрывали часть урожая в свою пользу. Решать их участь будет король, свою задачу Алистер выполнил.

– Дед Пиронтэ получил баронство от моего отца за верную службу. Это был достойный и честный человек. А внук измельчал… – его величество задумчиво вертел на блюдечке чашку с кофе, горьким напитком, который вошёл в моду совсем недавно.

Алистер отпил из своей чашки. Горечь была ужасная, но кофе отлично бодрил. Герцог и король уже успели пристраститься к этому напитку.

И в последнее время ди Новайо всё чаще стал себя ловить на мысли, что эта горечь ассоциируется у него с одной, вполне определённой синьориной.

После визита на виноградник Портэлла прошло несколько месяцев. А воспоминания, которые давно должны были потускнеть, продолжали оставаться такими же яркими.

Герцог убеждал себя, что его привлекает загадка таинственной синьорины. Ведь в её истории было больше вопросов, чем ответов. Алистер даже провёл собственное исследование и всё-таки обнаружил след одной из внебрачных дочерей Даниоли. Девушка пропала, и это могло бы совпадать с историей ученицы старого винодела, если бы свидетели не путались в датах.

А некоторые из них утверждали, что та история с похищением случилась тридцать или сорок лет назад. Эта же синьорина была намного моложе.

То, что Алистер не мог ни подтвердить, ни опровергнуть её рассказ, сводило его с ума. Еще больше герцога волновало то, что он не мог забыть синьорину.

Каждую ночь ему снились ее золотые волосы, светлая кожа, уже тронутая нежным загаром, загадочные голубые глаза под темными ресницами… Ди Новайо чувствовал, что девица ему лгала. Ему страстно хотелось вывести обманщицу на чистую воду.

Но ещё больше ему хотелось совершенно иного.

Самозванка завладела его снами. И большая их часть была настолько развратной, что герцог не сразу мог натянуть штаны поутру, стоило ему вспомнить…

Может, и зря он отверг предлагаемых ему девиц. По крайне мере, сбросил бы скопившееся раздражение. Вот только ни одна из них не вызывала даже доли того страстного пламени, что разгоралось внутри герцога, стоило лишь подумать о синьорине с виноградника.

– Алистер? – голос короля вторгся в мысли, и сам Рикардо так пристально смотрел в лицо племянника, что ди Новайо слегка покраснел.

Казалось, дядюшка прочитал его мысли и теперь потешается.

– Простите, ваше величество, задумался, – произнеся это, герцог покраснел ещё больше, лишь стоило вспомнить, о чём он задумался.

И Алистер ди Новайо был не так далёк от истины. Рикардо заметил изменения в племяннике, когда тот вернулся из поездки на виноградник.

Эта любовная магия вообще доставляла много хлопот. Конечно, дело того стоило. Его отец и дед прожили долгую жизнь и до самого последнего вздоха оставались здоровыми, полными сил мужчинами, а не дряхлыми стариками.

Вот только приходилось прикладывать много сил, чтобы соблюсти все нюансы. Особенно это касалось формирования жреческих пар. Ибо это было основой магии лозы.

Когда Алистер вернулся и доложил, что у жреца Портэлла нет любовной связи с пришлой девчонкой, то Рикардо возрадовался – условия соблюдены. Можно не беспокоиться. Похоже, Одэлис нашёл себе ученицу.

И это может лишь радовать.

Вот только ди Новайо продолжал беспокоиться. И Рикардо думал так: у Алистера чутьё на людей. Раз он считает, что с девчонкой что-то не так, значит, что-то не так. Король знал, что может доверять своему инспектору по особым поручениям.

Но чем дальше, тем больше ему не нравился блеск в глазах племянника.

Один раз обжегшись кипятком, будешь и на молоко дуть. Однажды королевская семья уже позволила себе совершить ошибку и дать увлечься принцу не той женщиной. Пусть Алистер незаконнорожденный, но в нём течёт королевская кровь. И Рикардо не хотел допустить даже возможности прежней ошибки.

Ди Новайо выставил уже трёх подосланных к нему любовниц. Король привык контролировать приближённых, поэтому большая часть придворных дам состояла у него на особой службе. В альковах многие мужчины становятся слишком разговорчивыми и поверяют подругам свои тайны.

Прежде герцог не брезговал такими «подарками». Получив удовольствие и отправляя очередную даму прочь, с иронией просил передать заботливому королю привет и уверения в его верности.

А теперь цветущий мужчина вдруг отказывается от настойчиво предлагаемой ему близости?

И если поначалу король считал, что это блажь, и она сойдёт на нет. То теперь, похоже, пришла пора принимать действенные меры.

Рикардо не мог снова рисковать своим волшебным виноградником.

Пока герцог объезжал пшеничные поля, король нашёл выход из сложившейся ситуации – будущей жрице необходимо срочно подобрать пару. Чтобы она как можно скорее вступила в брак и начала делиться с лозой силой своей любви.

Вот только ирония заключалась в том, что поручить столь щекотливое дело его величество мог лишь своему верному инспектору. Ди Новайо – единственный, кто владел всей информацией.

Поэтому ему и устраивать отбор для юной жрицы.

И сделать это нужно как можно скорее, пока герцог не натворил глупостей. А потом услать его подальше на пару лет, чтобы остыл и вернул себе способность мыслить здраво.

Собственный план очень нравился Рикардо, и он не видел причин откладывать его исполнение.

– У меня для тебя важное поручение, – сообщил он племяннику и с удовлетворением отметил, как герцог подобрался, готовый выполнить любое задание.

Отбору – быть.

Это наилучшее решение.