Текст книги "Страж"

Глава 11

Кабинет дона Трабы Хосе ничем не удивил – у его отца был точно такой же. Беленые стены, сохраняющие прохладу летом и тепло зимой, большой стол, заваленный письмами, бумагами и бухгалтерскими книгами, узкие окна, прикрытые ставнями, тусклый ковер на полу, несколько запертых шкафов и легкий запах пряностей – похоже, дядюшка держал все ценное именно тут.

– Племянник, – дядя встретил его, сидя за столом, – я подумал над твоей ситуацией и решил предложить тебе службу…

Старый дон выдержал паузу, а Хосе прикрыл глаза ресницами, чтобы не выдать свое нетерпение. За последнюю пару зим ему пришлось многому научиться, в том числе – сдержанности.

– Мой внук подрос и готов избавиться от женской опеки. Ему нужен наставник. Тот, кто научит его держаться в седле, фехтовать, прилично вести себя в обществе и держать лицо в сложных ситуациях.

Дон Сааведа молчал, но в голове бурлили мысли. Дядюшка ведь не зря завел этот разговор. Место предложит, а вот жалование? Положит ли? Или предложит «жить в доме по-родственному»? Хосе нужны были деньги. Отчаянно нужны.

Через пять минут Хосе мысленно благодарил всех святых – дядюшка предложил ему место наставника юного Мигеля де Канта. Да, дочь вернулась в дом отца вместе с внуком. Ее супруг был только младшим сыном благородного рода, не имевшим собственного дома. Получив назначенную ей вдовью часть и остатки приданого, донья Розалина предпочла тихий дом отца шумному столичному дворцу.

Мысленно идальго, конечно, удивился – почему вдове позволили забрать сына, но и на этот вопрос он получил ответ:

– У старого де Канта восемь сыновей и четыре дочери. Внуков уже считать перестал. Для меня же Мигелито – единственный наследник. Розалина умная девочка, она обрисовала свекру перспективу, он дал добро на ее отъезд. Раз в месяц они ездят в гости к родственникам отца, так что Розалину и Мигеля там не забывают. Однако мальчика нужно учить.

– Я рад услужить вам, дядюшка, – склонил голову Хосе. – На что мне стоит обратить внимание?

– Манеры. Точный счет. Моему наследнику придется вести дела с разными людьми, он должен быть толковым.

– Я понял, – еще раз поклонился Хосе. – Стоит ли уделять внимание верховой езде, фехтованию и музыке?

– Думаю, де Кант будет рад, если этот мальчишка не осрамит себя в приличном доме, – ворчливо ответил дон Аугусто и переключился на обсуждение жалования.

Вот теперь Сааведе пришлось забыть про родство и выгрызать приличное жалование чуть не зубами. В конце концов сошлись на том, что племянник проживает в доме дядюшки, поэтому получает два камзола и полдюжины сорочек в год. Две пары сапог, белье, штаны, две шляпы, пару шейных платков, плащ, перевязь и полдюжины носовых платков. Белье его стирают дядюшкины прачки, горничные следят за постелью, еду он получает с хозяйского стола. И даже может пользоваться свободной лошадью для прогулок с подопечным или после того, как воспитанник уложен спать.

Однако взамен Хосе полностью отвечает за мальчика, не лапает служанок в доме и помогает дону Трабе с бумагами, буде у него возникнет такая необходимость. А жалованье старик положил скуповатое – десять серебряных монет в месяц. И сдвинуть его с этой точки не получалось. Сааведа вздохнул и подписал бумаги, нанимаясь на службу сроком на год.

– Отлично, племянничек, – улыбнулся дон Аугусто, поднимая бокал с легким вином, – завтра с утра познакомлю тебя с Мигелито, а пока ступай, луна взошла!

Хосе откланялся и, немного вымотанный разговором с дядей и собственным решением, двинулся к скромной гостевой спальне, которую ему приготовили. По дороге он вдруг услышал легкий женский смех, и ему стало любопытно. Оглядевшись, идальго понял, что смех доносился из-за прикрытого ставнем узкого оконца. Он подошел к нему и выглянул в щель, стараясь не задевать скрипучее рассохшееся дерево.

Окно выходило в сад. Луна уже взошла, и среди раскидистых деревьев мелькали странные фигуры в белом. Присмотревшись, Хосе понял, в чем дело – лунное купание! Раз в месяц, на полную луну, незамужние девицы собирались в укромном месте, чтобы облить друг друга лунной водой. Считалось, что луна, покровительница девичества, укрепит здоровье, добавит красоты и укажет жениха. В поместье, где вырос Хосе, место для лунного купания было давно известно, и парни побойчее пробирались туда заранее, прятались в кустах или на деревьях, чтобы увидеть желанную с распущенными волосами и в одной сорочке. Правда, существовал риск быть пойманным. В таком случае парень считался «добычей луны», и девушка, которая его заметила и поймала, могла утром отвести любопытного к священнику и потребовать немедленной свадьбы. Порой девушки даже сговаривались отловить жениха для одной из них. И вот теперь идальго нечаянно стал свидетелем лунного купания.

Около дюжины девиц от совсем юных до вполне зрелых встали в круг с кувшинами на головах и засеменили мелкими шажочками, напевая медленную, тягучую песню, обращенную к луне. Темные волосы, белые одеяния и негромкое пение заворожили идальго.

Он не отрываясь смотрел на круг и не сразу заметил, что девушки остановились. Потом одна из них поставила свой кувшин и встала в центр – на нее щедро плеснули изо всех кувшинов, так что вода моментально промочила рубашку и волосы. Девушка, смеясь, умылась, повернулась, и Хосе прикрыл себе рот рукой – это была донья Розалина! Ее рубашка намокла, облепив тело, длинные, до колен, волосы отяжелели и тянули голову назад. Она смеялась! Веселилась, словно ей снова четырнадцать, и ее ждет жених, готовый умыкнуть красавицу из родного дома.

Потом донья вернулась в круг «лунных девиц», и они облили следующую, и еще одну, и еще. Хосе не стал больше смотреть – он поспешил укрыться в своей комнате, надеясь, что никто его не заметил. Вдовы редко выходили в «лунный круг», только если… снова хотели выйти замуж.

Глава 12

Утром Хосе разбудили на рассвете. Знакомая горничная принесла воду для умывания, завтрак и свежую рубашку. Собрался молодой идальго быстро, побрился, пригладил волосы, стянул их в низкий хвост, аккуратно завязал шейный платок – в общем, постарался выглядеть максимально аккуратно.

Перекусив хлебом и сыром, Сааведа выглянул в коридор и попросил пробегающую мимо служанку отвести его к мальчику. Очевидно, на кухне уже знали о смене статуса гостя, поэтому отвели сразу в детскую. Мальчик уже встал, и сонная кормилица наблюдала за его одеванием.

Миниатюрные пальчики с некоторым трудом застегнули пуговицы на камзоле – единственный наследник дона Трабы Хосе с юных лет ходил во «взрослой» одежде, показывающей его статус, и по правилам знатных домов его должен был одевать личный камердинер, но в доме деда он одевался сам. Запрыгнув в ботиночки, ребенок кинулся к двери, спеша на улицу – играть, пока маменька не усадила за скучное переписывание непонятных заумных слов. Однако по другую сторону двери ждал сюрприз: высокий худой мужчина, которого мальчик прежде не встречал.

Незнакомец с улыбкой произнёс:

– Рад встрече, Мигелито. Я дон Хосе Сааведа, твой новый наставник.

Незнакомец вежливо поклонился мальчику, а после – учтиво кивнул головой кормилице. Пожилая женщина легко подтолкнула вдруг засмущавшегося воспитанника вперёд.

– А чему вы будете меня учить, дон Хосе?

– Хм-м… – молодой мужчина изобразил глубокие раздумья. – Это будет зависеть от… Давай мы спустимся во двор, и ты мне расскажешь, что уже умеешь?

На улице ребенок раскрепостился и почти уже без смущения болтал о том, какой замечательный у его деда есть конь Быстрый, и как Мигелито хочет однажды на нем участвовать в скачках, и он непременно победит, ведь Быстрый – самый лучший конь, о котором он слышал, а сам Мигелито – лучший на свете всадник.

– А умеешь ли ты управляться с клинком, Мигелито? – спросил Хосе, когда они сделали второй полный круг вдоль стен внутреннего дворика.

Мальчик смущенно потупил глаза и издал невнятное «нгм». Мужчина протянул ему рукоять шпаги – настоящей, хотя и ненаточенной.

– Попробуй поднять.

Мальчик двумя руками поднял оружие. Он напряжения и восторга у него раскраснелись щёки и заблестели глаза.

– А теперь сделай выпад, – Хосе подал пример, стремительно падая на одно колено и возвращаясь в прежнее место, жаля воображаемого противника в колено.

Ребенок «выпал», но столь расторопно подняться не смог.

– Видишь, Мигелито? Когда-нибудь из тебя может получиться неплохой фехтовальщик, но прежде тебе следует упражняться с деревянным мечом, – мужчина поднял шпагу и выполнил несколько тренировочных приемов.

– И тогда я смогу сражаться так же красиво, как вы?

– И даже лучше.

Некоторое время ушло на то, чтобы отыскать среди вороха учебного оружия деревянный клинок подходящего размера для маленького дона, разъяснить правильный хват и стойку.

Несколько часов пролетели незаметно между объяснениями и отработкой движений, и к началу сиесты ребенок был порядочно утомлен.

– Мигелито, где ты? – голос Розалины разнесся по дворику, словно музыка в ушах Хосе.

– Мам! Мама, посмотри, посмотри! Я уже умею сражаться! – мальчик восторженно залепетал, но бежать уже никуда не стал, оставаясь подле учителя.

Розалина вышла во дворик, кажется, еще более прелестная, чем вчера. Ее строгое черное платье украшал кружевной воротник тонкой работы, на поясе висели драгоценные гранатовые четки, а волосы были убраны черными лентами в пучок на макушке. В своем доме донья Розалина могла ходить без вуали, и Хосе не сдержался – впился взглядом в ее нежное лицо, пока донья ворковала с сыном.

– Ох, неужели? Мой бравый защитник! – женщина улыбнулась и взъерошила волосы ребенка. – Пойдем, тебе пора отдохнуть.

На Хосе дама бросила взгляд – достаточно недолгий, чтобы соблюсти вежливость, но не более.

Мужчина вздохнул от неясной тоски и усталости – прыгать всё утро пришлось не только воспитаннику, но и воспитателю – и направился в дом. Ему хотелось умыться и выпить холодной сангрии. После следовало заглянуть в библиотеку и подготовиться к дальнейшим занятиям.

К новому человеку в доме слуги отнеслись с вежливой настороженностью. Ел с хозяином, но все утро нянчился с молодым доном. Не слуга, но и не господин… Однако кувшин с прохладной водой для умывания Хосе принесли сразу, как попросил, и сангрию тоже. К напитку улыбчивая служанка принесла лепешку с сыром и пару фиников:

– Донья распорядилась, – сказала она, – скоро сиеста.

– Благослови Господь донью Розалину за ее милосердие! – радостно отозвался идальго.

После умывания и перекуса Хосе все же отправился в библиотеку. Там было прохладно. Книг было довольно много, и большая их часть была надежно прикручена к полкам длинными прочными цепями. Но Хосе не интересовали драгоценные переплеты. Он искал список знатнейших родов, гербовник, дуэльный кодекс и «Этикет для юношей» – эти книги имелись практически в каждой знатной семье, ведь с них начиналось обучение юного дворянина.

Книги нашлись быстро – прямо на столе. Похоже, кто-то приготовил их заранее. Еще тут лежали: «Грамматика», книга арабского ученого «Алгебра», а рядом труд греческого философа «Геометрия». Собрание романсов, священное писание с картинками и книга «О славных победах и великих битвах».

Хосе обрадовался тому, что в доме нашлось все необходимое, и, обнаружив в углу удобную кушетку, проспал всю сиесту.

Когда жара спала, кормилица привела умытого дона Мигеля к воспитателю, и Хосе взялся за книги. Алгебра и геометрия мальчика удивили, а дуэльный кодекс и «Славные победы» просто очаровали. Он благоговейно перелистывал страницы и задавал множество вопросов, так что, когда в библиотеку заглянула служанка и позвала на ужин, Хосе стоило большого труда сдержанно велеть мальчику убрать книги, вымыть руки и переодеться к общей трапезе.

Впрочем, Мигелито был хорошо воспитан и правила знал четко. Так что к ужину ученик и учитель не опоздали. За столом дон Траба задал внуку несколько вопросов и, кажется, остался доволен. Во всяком случае, замечаний не сделал, и это уже было хорошо.

Глава 13

Дни в доме Траба начали сменять друг друга незаметно и неумолимо, словно стекающий с ложки мед.

По утрам Хосе учил мальчика тому, как правильно крепить упряжь и держаться в седле, основам фехтования, этикета и кулачного боя. Немного погодя «сражения» стали перемежаться занятиями танцами. Потратив неуемную детскую энергию, его воспитанник как младенец спал всю сиесту, и после обеда они вместе корпели над бумагами. Простой счет мешков и телег переходил в планирование домашнего бюджета. Они обсуждали прочитанные книги, по косточкам разбирали поэтические слоги. Мальчик не испытывал особой страсти к музицированию, но сносно перебирал струны гитары в нескольких выученных аккордах.

Особой страстью Мигелито была, разумеется, езда верхом. Хосе порой использовал ее как «морковку», подвешиваемую перед носом ученика, чтобы уговорить подвижного ребенка закончить упражнение по чистописанию или геометрии.

Дядюшка, судя по всему, был доволен обучением внука. Порой он приходил понаблюдать за тренировками в саду или расспрашивал Мигелито о том, что он выучил или прочел за последнее время.

Розалина же… Стоило даме появиться неподалеку, Хосе хоть краем глаза, но непременно следил за ней. Его мир наполнялся плавными, элегантными движениями ее рук, ее обволакивающим голосом, витающим в воздухе, неописуемым нежным ароматом.

А улыбка? Ох, как Хосе любил ее улыбку!

Ведя светские беседы за столом, он иной раз намеренно вворачивал забавные или даже остро-насмешливые истории, поначалу – чтобы разрядить обстановку, а после – с единственной целью: увидеть, как изгибаются ее розовые губы.

Постепенно сдержанно-вежливая дама привыкла к его присутствию и теперь уже сама делилась забавными историями, которых знала великое множество. Правда, улыбалась все равно редко, поэтому каждую улыбку Хосе ловил, как награду.

Наверное, молодой идальго был бы полностью счастлив, деля свое внимание между хозяйкой дома и ее сыном, но увы, в доме хватало людей, желающих задеть нового секретаря. Поначалу его цепляли слуги – тыкали его подчиненным положением, посмеивались, но Хосе умел сдерживать родовой гонор – бедность быстро приучила следить за языком. Беда пришла, откуда не ждал – юная де Алмейда стала уделять воспитателю брата слишком много внимания. И знала ведь, что никто не одобрит ее брак с нищим родственником хозяина дома, но безжалостно строила ему глазки, требовала услуг и вообще «точила коготки», рассыпая улыбки и двусмысленные комплименты.

Будь де Сааведа в любом другом доме – он бы просто посмеялся над девчонкой, возомнившей себя роковой красавицей, но здесь он вынужденно соблюдал не просто вежливость – неприступную тактичность. А девчонка все усиливала напор, и даже донья Хуана уже неодобрительно поджимала губы и качала головой, наблюдая за выкрутасами сеньориты Селины.

Дон Траба потерпел эти дурачества примерно неделю, а потом… просватал «дикую козу» и приставил к ней дуэнью, дабы девица готовилась к свадьбе, не занимаясь глупостями. Строгая и чопорная донья Кармела быстро научила Селину смотреть в свою тарелку и вышивать в тени.

Хосе решил, что теперь ему ничего не угрожает, однако через несколько дней стало понятно, что Селина винит в своих бедах кого угодно – только не себя. И… мстит учителю. Мелко и гадко, то обливая его колени соусом, то намекая на то, что он гуляка и блудник. Идальго не пристало обращать внимание на капризы юной сеньориты, но за столом сидела Розалина. Она прекрасно видела и наглое поведение падчерицы, и неловкость Хосе, но… молчала. Лишь однажды, когда дон Траба объявлял Селине о помолвке, лицо Розалины исказила эмоция, но Хосе не смог различить какая.

* * *

– Хорошо, а теперь затяни подпругу, – Хосе гладил замшевый нос коня и следил за стараниями мальчика.

Ребенок продел ремень сквозь пряжку, потянул за кожаную ленту с большим усилием. Раз, другой.

– Не выходит! Что я делаю не так?

– Все так, Мигелито. Тебе просто пока силенок не хватает, – мужчина усмехнулся, наклонился и быстро закончил надевание упряжи. – Вот когда ты сможешь подтягивать себя одними только руками хотя бы десяток раз, тогда сможешь сам затягивать подпругу.

Мальчик шмыгнул, оглядел коня, затем ворота и нетерпеливо вскинул голову, умолительно заглядывая в глаза учителя:

– Покатаемся?

– Что ж, ты правильно пересказал главные добродетели мужчины вчера вечером и усердно занимался. Покатаемся.

Хосе помог мальчику усесться в седле, взял коня под уздцы и неторопливо вывел за ворота. Надо же, а ведь он не покидал дома Траба уже много дней, а может, и недель…

Утреннее солнце приятно щекотало кожу, ветер развевал все кусочки ткани, до которых мог дотянуться, включая одежду прохожих и редкие сбежавшие из-за ставен занавески. Мигелито без перерыва широко улыбался, возбужденно лепеча о том и о сем, и уверенно управлял поводьями. Хосе пока не отпускал подопечного в «свободное плаванье», продолжая вести на удивление терпеливого коня под уздцы. Впрочем, молодой мужчина искренне наслаждался прогулкой и никуда не спешил.

Проехав до ближайшей площади, совершив круг почета вокруг фонтана и вернувшись обратно, Хосе с мальчиком столкнулись в воротах с самим доном Траба. Дядюшка верхом на красивом белом скакуне и в камзоле с особенно ярко сияющими пуговицами чинно направился вверх по улице, бросив:

– Вернусь к завтрашнему вечеру. Обратите внимание на книгу, лежащую на столе в библиотеке.

Позднее Хосе и вправду обнаружил на столе новую книгу – сборник законов, касающихся торговых отношений, наследования и других способов передачи имущества. Дядюшка захотел поднатаскать внука в купеческом ремесле?

После сиесты, часть которой мужчина потратил на изучение книги, донья Розалина, по обыкновению, спустилась к обеду в великолепном, хотя и скромном, черном платье. Верно, это не платье делало женщину краше, а наоборот, Хосе было трудно судить.

Донья Кармела вышла к столу, сообщила, что ее подопечная приболела, и унесла наверх поднос. Донья Хуана, как всегда, сидела тихо, так что у Хосе на миг сложилось впечатление, что за столом остались только они двое. Он и донья Розалина.

Идальго довольно быстро утолил голод, но остался за столом, потягивая сангрию, деликатно любуясь лицом доньи. Ее улыбка, звук её голоса будили в нем нежность. В какой-то момент мужчина поймал себя на том, что, задумавшись, едва не протянул руку, чтобы поправить выбившуюся из ее прически прядь волос, но успел сделать вид, что тянется к сыру.

Вот только взгляд! Взгляд он не спрятал! Женщина застыла, завороженно глядя на него в ответ. Не возмущаясь, не пугаясь. Просто застыла, словно… в ожидании?

Мысленно Хосе завершил жест, преодолевая последние разделяющие их дюймы, заправляя своевольные волоски ей за ухо. В своих мечтах даже совершил такую дерзость: позволил подушечкам пальцев задержаться на нежной коже, проследив линию челюсти.

Спустя несколько мгновений Розалина сломала окутавшее их обоих томление, повернувшись к дуэнье:

– Донья Хуана, прошу вас, передайте миндаль.

Компаньонка с готовностью передала блюдо и снова склонилась над пряной форелью.

Хосе тут же потупился, разглядывая потеки соуса на тарелке, и просидел так, пока дамы не встали, чтобы уйти. Тогда он тоже вскочил и почтительно поклонился. Когда же двери закрылись, он схватил мятую салфетку и утер ею вспотевший лоб – он едва-едва не уронил репутацию доньи Розалины! И что это на него нашло?

Глава 14

На следующее утро Хосе подорвался чуть свет, торопливо оделся и, не дожидаясь завтрака, выскочил на улицу. В сумерках окрестные улочки выглядели иначе, чем днем, отчего молодой мужчина едва не заблудился среди каменных стен. Однако упорство и безумное желание исполнить задуманное наконец вывели его туда, куда он хотел.

Впервые ему хотелось сделать что-то по велению сердца. О, молодой идальго умел говорить красивые слова, дарить улыбки, приятные мелочи, делать намеки и целовать сеньоритам пальцы, но в этот день каждый его шаг сопровождался гулким биением сердца. Получится ли то, что он задумал? Примет ли Розалина его дар? А если примет – что сделает с ним дон Траба, когда узнает? В том, что хозяин дома узнает, де Сааведа не сомневался, но и остановиться не мог.

Ну же, там, около статуи Святой Марии, он точно помнил… Да, это оно! Хосе постоял немного, любуясь пышным кустом. Когда же редкие пока прохожие исчезли из вида, мужчина принялся за работу.

* * *

В дверь негромко постучали. Розалина спрятав зевок широким рукавом, села на кровати.

– Кто?

– Донья, прошу прощения, если я побеспокоила ваш сон. Могу я войти?

– Конечно, заходи. Что случилось? – голос ее стал обеспокоен. Что могло случиться? Мигелито в порядке?

Дверь отворилась, и вместо служанки в комнату прошел большой пышный букет из мелких белых цветов, густо покрывающих длинные деревянистые ветки.

Служанка, прижимающая к животу объемистую вазу, с улыбкой сказала:

– Дон Сааведа просил принести вам эти цветы, и я взяла на себя смелость принести вазу прямо в вашу комнату.

Донья поднялась с кровати, подошла к столу и вдохнула нежный аромат цветущего белого жасмина. Как прелестно! В их саду не было белого жасмина. В голове мелькнули странички из книги по этикету для дам. Белый жасмин… первое значение – дружелюбие. А вот второе… «наш первый поцелуй взволновал меня»… Разве они целовались? Или… Розалина вспомнила взгляд идальго за столом, и ее щеки невольно окрасил нежный румянец.

– Дон Сааведа просил передать мне какие-нибудь слова? – небрежным тоном спросила она, вдыхая легкий сладкий аромат.

– Нет, донья. Просто просил принести цветы, ответила служанка, пряча улыбку. Она радовалась тому, что застывшая в своем вдовстве хозяйка начала оттаивать.

* * *

Остаток дня Розалина находилась в смятении. Хосе – он возмущал и будоражил ее сердце и разум, даже не находясь рядом. Поначалу она видела в нем лишь незнакомца, дальнего родственника, пришедшего в ее дом в поисках денег. Однако мужчина был воспитан, обаятелен, наконец, молод и недурен собой. Когда он рассказывал истории за обедом, молодая вдова не находила его рассказы скучными, а его голос неприятным в какой-либо мере. Когда он шутил, Розалина искренне улыбалась. Иногда ей даже хотелось смеяться, но жизнь в доме мужа – чопорном и холодном вытравила в ней смех. Теперь же ей иногда хотелось выразить свою радость сильнее, и тут же в памяти вставал укоризненный взгляд покойного супруга. Его бесконечные нотации, В последние дни Розалина даже поймала себя на том, что ей приятно рассматривать его лицо, заглядывать в эти черные бездонные глаза – и словно прямо в его душу.

Женщина не осмеливалась даже в мыслях дать верное имя расцветающим в груди чувствам. Да, она была вдовой. Еще достаточно молодой, чтобы выйти замуж, и достаточно состоятельной и уважаемой, чтобы не гнаться за браком по расчету. Она даже танцевала с Луной, надеясь найти свою любовь еще раз. Однако, стоило остывшим углям в ее сердце начать вновь разгораться, Розалина испугалась.

Хосе был мил и любезен, красив, умел ее развеселить. Но он все еще был простым идальго, без денег и связей. Она не могла выйти за него, даже если бы хотела. Она не могла позволить себе так уронить честь свою и, главное, своего милого сына. Мигелито ждало хорошее будущее, но оно легко было бы разрушено мезальянсом матери. Поддаться же искушению, не заключая брака… Это было рисково, это было грешно и постыдно. Разумом Розалина четко это понимала, но душа терзалась от тоски и рвалась в темный омут чувств.

Женщина огладила миниатюрные цветы чистого, невинного белого цвета. Конечно, прелюбодейство было бы грешно, но разве Святое Писание не учило «возлюби ближнего своего»? Если она удержит себя в руках, то в простом общении с Хосе не будет ничего постыдного. Она сможет смеяться, глядеть в его притягательные очи и наслаждаться его присутствием. Да, именно так. Совершенно изолировать себя от Хосе или вдруг стать чопорной и холодной – все это вызовет едва ли не больше слухов, да и Мигелито отлично ладит с учителем, и разлучить их будет хлопотно, жестоко и так против веления ее сердца.

* * *

Хосе и Мигелито прыгали по ровной голой площадке во внутреннем саду с деревянными шпагами в руках:

– Спину держи ровно. Парируй! Давай ещё раз, медленно. Вот так, плавное движение. Теперь быстро! Давай, не стой на месте!

Розалина неслышно подошла ближе, наблюдая за занятием. Горящий огонь, льющуюся воду и человеческий труд воистину можно наблюдать бесконечно.

– Пока все. Потянись немного и отдохни, – Хосе развернулся, собираясь, должно быть, положить деревянные клинки на их обычное место, но увидел женщину и замер.

Розалина немного смущённо улыбнулась и поправила бутоньерку из нескольких тонких веточек жасмина:

– Благодарю за цветы, дон Сааведа. Они меня очень порадовали.

Мужчина медленно моргнул и тоже улыбнулся – так ярко и искренне, словно ему только что вручили драгоценный подарок.

– Рад услужить, донья, – Хосе склонился в легком поклоне, как если бы он целовал ее руку.

Благородная донья не позволила себе измениться в лице, но ее опущенные ресницы дрогнули, а уголки губ чуть-чуть, почти незаметно, приподнялись.

У Хосе замерло сердце. Он еще раз поклонился и вернул внимание Мигелю, однако краем глаза ловил движения доньи.

Розалина дошла до скамьи, укрытой аркой из вьющихся роз, и села. Мигелито радостно подбежал к матери, делясь своими успехами. Хосе неспешно прибирал деревянные мечи, щит, мишени. Он тянул время, любуясь дивной картиной, пока не заметил, что за ними наблюдают. За чуть приоткрытой ставней второго этажа виднелся кусочек белой ткани. Служанка в чепце? Или это дуэнья сеньориты Селины? Заметив наблюдателя, де Сааведа не подал вида – остался на месте и с другого конца тренировочной площадки поклонился:

– Донья де Алмейда, вы позволите мне уйти? Становится жарко.

Розалина подняла на него прекрасные темные глаза, позвала взглядом подойти ближе, но Хосе дернул бровью и чуть покосился наверх. О, донья была приметлива и умна. Она лишь кивнула без улыбки:

– Идите, дон Сааведа, я побуду с Мигелито, а потом отведу его к няне.

Хосе ушел в свою комнату. Ему отчаянно хотелось остаться, но соглядатай беспокоил. Кто это? Зачем подглядывает? Что принесет ему эта безумная любовь?

В своей крохотной комнатке мужчина упал на колени перед распятием и долго шептал молитву, прося Господа и всех святых сохранить его прекрасную Розалину. Потом лег на узкую постель и закрыл глаза. Во сне он может любоваться ею сколько угодно, и никто не сможет ему помешать!