Текст книги "Точка отсчета"

Глава 8

Он не разговаривает со мной, не смотрит в мою сторону – избегает. А мне плевать. Плевать, когда дождь весь день колотит по стеклу, плевать, когда ветер стучится в окна и по комнате начинают летать лёгкие предметы. И пусть стихия наводит порядки, мне плевать. Мне бы сейчас туда, где тепло, светит солнышко и настроение станет не таким разрушающе печальным. Я сижу на подоконнике и провожаю взглядом проезжающие мимо машины, их столько, что уже сбилась со счёта. Да и надо ли считать?

– Лея, мы пойдём? – робким голосом спрашивает девчонка со скрученными бубликами волос на макушке. Она видит, что я не собираюсь отвечать, топчется на месте, сжимает свой тонкий топ, оттягивает его ниже пупка. – Все разошлись, если надо – поможем всё убрать. Там всё в ужасном состоянии. Он разбил всю посуду и, кажется, сильно переживает вашу ссору. Вам необходимо помириться. Он так любит тебя.

Хмыкаю, отворачиваюсь назад к стеклу и проезжающим машинам. Ссоры – это обычное наше состояние. Только с одной разницей, раньше мне не казались мужчины во время наших сексуальных утех. Что-то менялось между нами. Я любила его всё так же, как и прежде, вот только без таблеток мне становилось хуже.

Вглядываюсь в стену дождя, никто не маячит, не нуждается в моём внимании. Я хочу думать, что Уайлд не моё воображение, не иллюзия, просто вовремя исчезает. Я уже думала, кем он может являться: детективом, следящим за мной; или телохранителем, увлёкшимся своей подопечной; или агентом… Точно, агент безопасности, только вот что тут охранять? Особо опасная преступница, не принимающая лекарств и позволяющая болезни прогрессировать. Точно! Он следит за мной! Ведь недаром он появился около нашего дома в момент, когда особенно нужен, или сообщения. Он же знал, что мне плохо и говорил именно то, что отвлекало меня. Почему исчезли сообщения, да просто есть такая программа для удаления сообщений в одностороннем порядке. Сердце довольно стучит, оправдание навязчивой идеи.

Меня больше пугает то, что он сам пытался свести меня с ума, издаю грустный смешок, будто это необходимо. Я и так в шаге от очередного скачка, ремиссии не ожидается… не в этот раз. Таблетки? Меня тошнит от них, да так, что уже не один раз портила еду, приготовленную для меня. Тут надо выбирать: голова или желудок. Оба варианта однажды меня убьют.

Когда в детстве у меня начались галлюцинации, все подумали, что это обычный детский бред, страхи типа монстров, живущих в шкафах или под кроватью. Только у меня всё становилось слишком реальным, звери и пауки, ползающие по моей кровати, были очень даже живыми и натуральными. Я боялась ложиться и вообще заходить в комнату, спасал Джонатан. Каким-то образом ему удавалось отвлекать меня, совсем как у Уэйна… Чёрт!

Мой брат рассказывал истории, придумывал сказки и играл на моих эмоциях, в зависимости от того, в какую сторону раскачивался мой эмоциональный фон, маятник, вшитый в тело. Если я нуждалась в слезах, ему не надо было напоминать дважды, что надо выжать меня как лимон, превратить в кашу и ещё растоптать намного лучше, чем я буду копить это в себе и в один прекрасный момент сорвусь. Когда меня раздирал странный смех, он смеялся со мной, не боясь выглядеть сумасшедшим, как и я.

Сейчас даже забавно вспоминать наше времяпровождение. Может, его методика помогла, а возможно, наступил период и всё слилось в единую точку, временной поток, смазалось, становясь незначительным. Пока не наступил период первой любви, песен, которые нельзя слушать, навязчивые мысли и агрессия. Всё вызывало тревогу, стоило наступить на трещину в асфальте, и это могло означать что-то очень страшное, чуть ли не трагичное. И вот тогда появились в моей жизни таблетки, много и разных. Тревогу не искореняли, но успокаивали моих родителей, они вроде как выполняли свою функцию. Только я всё больше утопала в ритуалах, каждодневные процессии и странные правила, ослушаться нельзя, иначе тревога захватит своими мерзкими лапами и будет удерживать, испытывая на прочность.

Первая психушка и переезд брата в университет будто переплелись друг с другом, я чувствовала себя опустошённой. Вот тогда потеряла сон, а постоянные мысли в голове, заученные фразы и действия. Сутками совершала ритуалы, понятные мне одной, и питалась таблетками. Усталость от самой себя, слёзы и бессонница, домой вернулась совершенно невменяемой, зато не агрессивной. Тогда и пришла боль как отрезвление. Я падала, била себя по щекам, дёргала за волосы и орала в подушку. И лучше бы Джонатан не нашёл меня в тот день у реки, я хотела свалиться с дерева и сломать свою долбаную шею, а отделалась разбитыми руками и коленями. Только брата уже не вернёшь.

Я скучала, искренне не понимала, почему моё воображение рисует неизвестного мне мужчину и почему не могу встретиться с Джонатаном.

После моего пробуждения в очередной клинике я узнала, что у меня больше нет брата, тогда во мне поселилось нечто чёрное и пугающее. Постоянная боль внутри, пустота, затягивающая в свою воронку, присосалась и не хотела отпускать. У моего мира не осталось красок, лишь серость и мгла.

Где-то в промежутках я нашла Юджина. Улыбка тронула мои губы непроизвольно. Он был смешным, тощим парнишкой, катающимся на скейте и громко орущим странные песни под бренчание сомнительного вида гитары. Его широкие штаны-трубы висели на бёдрах, оголяя резинку трусов, а белая некогда майка – приобрела стойкий грязный оттенок. Его улыбка покорила меня своей искренностью, а внимание, оказанное мне, изменило моё будущее. Пусть он способен совершать ошибки, но его помощь в моих ремиссиях несоизмерима. Иногда он был невыносимым, но в целом доброта этого человека необъятна. Бороться с моими заморочками не пытался и не осуждал. Он как моя тень, следующая за мной неотступно. Может, зря я с ним так…

Скидываю ноги с подоконника, аккуратно продеваю в домашние пушистые тапочки и шоркаю стопами по грязному полу, иду в гостиную, где слышатся выстрелы оружия. Вытянувшись на надувном кресле, белобрысый уворачивается всем телом от выстрелов врагов. Кажется, очередной ужастик с зомби или монстрами. Ему нравится подобное, а если прибавить к этому ещё и пустые валяющиеся бутылки, косяк, зажатый между губами, жизнь становится значительно приятней.

– Снизошла… – сигарета вываливается из его губ и падает прямиком на паркет, оставляя тёмный след в древесине. – Хочешь извиниться? Или как обычно замнём?

Смерив его взглядом, усаживаюсь рядом с ним, рукой тут же притягивает меня к себе, по-собственнически сжимает шею и целует в макушку с тихим стоном.

– Хотела позлить? Раздразнить? Унизить? Зубы показать? – он покачивается в сторонушке, ещё продолжая играть, упрямый уголок губы резко дёргается вверх. – Почему ты такая злюка?

– Может, я просто не хочу идти домой и снова оставаться в одиночестве, – отвечаю ему, он сильнее сжимает руку на моей шее, я легонько его кусаю.

– Моё сердце только что потрескалось, – нажимает на паузу, заламывает меня, притягивая к себе на колени.

– Мне, кажется, я больше не могу контролировать тебя, – Юджин смахивает стружку светлых волос с глаз, – пытался взять билет в один конец, забыть тебя. Только как убежишь от самого себя. Я постоянно думаю, что лучше для тебя? И кажется, что застрял между прошлым и шагом в будущее. Но знаешь что?

Внутренне сбрасываю с себя маску безразличия, во мне плещется вина, я будто сосуд, наполняющийся ею до самых краёв.

– Что? – тихо говорю, просовывая свои холодные пальцы под его майку.

– Без тебя такой отстой, – опускает глаза, прикусывает губы, сдирая с них кусочек кожицы. Сморщившись, плюёт её мне через плечо, невозмутимо заглядывает в моё лицо и целует в нос. – Что скажешь?

Привстаёт вместе со мной на руках, покачивается и чуть не падает на пол, под моё громкое визжание. Равновесие не наша фишка, мы вообще странная пара. Я короткая, с круглыми бёдрами, он высокий и худой. Такой… что моя макушка едва дотягивает до его подбородка. И представить нас в позе, когда мы чуть не падаем, – это действительно смешно. Не удержавшись, мы начинаем смеяться, повалившись на пол. Распластавшись на паркете, он прижимает меня телом, недвусмысленно упираясь возбуждённым членом прямо в сосредоточие желания.

Я вижу, что он хочет спросить меня, только это не стоит того. Не сейчас, когда я перестала думать о ком-то другом. Наше перемирие непостоянное и хрупкое, мы будто неотъемлемая часть друг друга.

– Чтобы избавиться от нас, тебе придётся убить меня, – его горячее тело толкается в меня, и я через одежду чувствую, как сильно он хочет меня. – Можешь воспользоваться шансом и вырезать меня из своей жизни. Только если не решишься, я никогда не оставлю тебя. Буду преследовать каждый день, ни один Уэйн не заменит меня. И ты это знаешь не хуже меня.

Ладонь обхватывает моё горло и сдавливает, чувствую, как под его пальцами пульсирует яремная вена, сначала обычно, а потом ускоряется. Грубый поцелуй укус собственника оставляет отметины на моих щеках, он облизывает мои губы и жадно кусает, оттягивая зубами, отпуская, сразу вгрызается в меня как дикий зверь. Хватаю воздух и впиваю в него ногти, мужчина отодвигается и, не отрываясь от моих губ, сдирает с меня одежду, прижимает к холодному полу, будто боится, что сбегу. Ему нужны мои заверения, мои чувства, эмоции. Юджин пьёт меня, задыхается от собственных эмоций и уничтожает нас двоих, распаляя до предела. Грубые прикосновения его пальцев оставляют отметины на моей нежной коже. Твёрдая плоть проникает в меня одним резким движением, я вскрикиваю от удовольствия. Толчки усиливаются, он не собирается давать мне передышку. Он вколачивается в меня, вдавливает в паркет, причиняя сладкую боль. Я чувствую приближение оргазма, как крохотная пружинка неожиданно распрямляется. Юджин снова сдавливает мою шею и кусает губы, ускоряется, толкаясь бёдрами всё сильней, сладкая боль, такая необходимая. Пружинка лопается, заставляя меня кричать и извиваться под ним. Дрожащими ногами обхватываю его бедра и прижимаюсь сильней, пока он полностью не изольётся в меня.

– Точно не отпущу, – хрипит мужчина, скатываясь и укладываясь рядом со мной.

– Я вроде и не ухожу, – отвечаю, приподнимаясь на ватных ногах.

Он закрывает глаза, продолжая глубоко дышать и улыбаться, как сонный кот потягивается, не стесняясь своей наготы. Подбираю с пола футболку, натягиваю на себя и бреду в ванную комнату, вымыть себя. На короткий момент задумываюсь, а что если я забеременею? Пусть это невозможно, но всё же. Юджин не станет хорошим отцом, он раздолбай и любитель шумных тусовок. «Но ведь даже такие становятся родителями» – мысль заставляет меня замереть и взглянуть на своё отражение. Бледная кожа с серым оттенком, тёмные, почти чёрные круги под глазами, уголки губ, опущенные книзу, и в довершение растрёпанные сосульки волос. На мгновение позабыв обо всём, я смываю с себя, избавляюсь от ненужных мыслей.

– Тогда и я могу стать матерью, – «нет не можешь» – тут же отвечает моё отражение. – Если у всех есть шанс, почему меня его лишили? – вытираюсь полотенцем и швыряю его на кучу грязного белья, облокотившись на раковину, сплёвываю. Исподлобья смотрю своими расширенными зрачками, чувствую, как тьма снова забирает меня в свои объятия. У всех есть шанс! Все могут позволить себе жить, как им заблагорассудится! Почему тогда и не я?!

Раскрываю полку, шарю по ней в поисках ножниц. Кто решил за меня свыше? Кто посмел уродовать меня?! Толкаю дверцу, она не закрывается, и я со всей силы ударяю по ней, разбивая зеркало на сотню мелких осколков. Хватаю ножницы и начинаю срезать локоны. Они хотят свести меня с ума, сотни глаз, смотрящих на то, как я уродую себя, как лишаюсь своей женственности.

– Ненавижу себя, ненавижу! Ты ломаешь меня! – обращаюсь к самой себе, смахиваю осколки, раня пальцы и ору всё громче, так что на моей шее проступают вены. – Чёртова тварь, сумасшедшая. Проклятая! – куски моих волос рассыпаются по полу. Старый порез раскрывается, из него начинает капать кровь прямо на моё отражение. – Дай мне шанс! Если ты меня слышишь! Дай мне шанс стать нормальной! Помоги мне, – мой голос переходит в истерический визг.

Двери распахиваются, я разворачиваюсь, чтобы нанести удар ножницами тому, кто хочет помешать уродовать себя.

– Прости, детка, – мужчина уворачивается, бьёт мне кулаком в лицо, отрубая меня.

Глава 9

Я не знаю, когда очнулась, смутно помнила, как удалось, наконец, отрубиться. Эти рывки сна добьют меня. Лицо почему-то побаливало, но это не имело значения, я хотела жрать. Именно жрать.

Всё это время я ждала, когда отключится Юджин и мне удастся пробраться к холодильнику и совершить на него налёт. Но всё, что осталось после его вечеринки, – это пицца в мусорном баке и пара пакетиков растворимого кофе. Ничто из этого не могло утолить мой голод, поэтому, вернувшись в кровать, я долго рассматривала тени на потолке от проезжающих мимо машин. Мне даже показалось, что однажды промелькнула фигура человека, хотя, скорее всего, это обман зрения или воображения. Да и перед глазами всё плыло, видимо, именно в этот момент меня сморил сон.

Я всегда любила мир моих снов, мне почему-то было там намного лучше, нежели чем в реальной жизни. Чувствовалась какая-то лёгкость и невесомость, и, самое важное, там у меня был выбор. Никому не было дела до моих плюсов и минусов, приступов обжорства, булимии или ещё какой-то ерунды, происходящей в реале. У меня всегда был человек, к которому я старалась приблизиться, искала в толпе или видела размыто. Почему-то именно такие моменты запоминались отчётливее других. Я видела его, идущего впереди меня в клетчатой рубашке, мужчина показывал мне на предметы и, видимо, очень интересно рассказывал. Я ощущала подъём, душа пела, хотелось танцевать, как только появлялся он. Таинственный человек никогда не показывал своего лица, и именно поэтому каждый раз, укладываясь на подушку, даже в самый свой неудачный день нуждалась во снах с ним. Нашей встрече и его успокоительных прикосновениях. Может, потому, провалившись в сон, я снова встречалась с ним, он окутал меня своим телом и очень долго держал, как в коконе, защищая от всего происходящего. Очнувшись, я чувствовала, как внутри меня разрастается разочарование. Впрочем, так происходило постоянно и стоило бы уже привыкнуть. Половина кровати, принадлежащая Юджину, была пуста и прохладна на ощупь. Значит, он ушёл и, скорее всего, уже привычно коптит кухню марихуаной, вдохновляется на новые деяния.

Некоторое время я рассматриваю лениво мерцающий розовый камушек и не испытываю никаких эмоций. Я не ответила ему согласием, потому что «невеста» в моём понимании самый счастливый человек на свете, посмотрев на меня – сразу понимаешь, произошла ошибка и надо срочно всё исправлять. Мой тощий кошелёк подтверждает подозрение. Юджин решил, что его сумасшедшая подружка больная идиотка, которая позволит себя систематически обворовывать ради марихуаны. Почему я не сказала ему вчера, что не буду терпеть подобное, убеждала себя, глядя на огромный фингал, расползающийся под глазом.

Чёрт! Да я под таблетками скорей всего была или под дурью, раз не помню, как он изуродовал меня. И что случилось с моими волосами? Срезанные кусками, они свисали безрадостными верёвочками, превращая меня в какую-то уличную шлюшку.

Не потерплю издевательств над собой! Хочет меня избивать, зная, что не отдаю себе отчёт в некоторых случаях? Нет уж! Отдать ему кольцо? Хотя колечко не отдам, всё равно брал на мои деньги.

Встаю, небрежно откинув одеяло на другую сторону кровати, в зеркале ловлю своё отражение и начинаю вертеться, глазея на округлившуюся пятую точку. Не годится, ткань трусиков впивается в мягкую часть, делая из меня подобие гусеницы. Может, конечно, это моё воображение издевается надо мной, но надо срочно что-то делать с этим безобразием. Хлопнув по бёдрам, продолжаю критиковать себя. Волосы свалялись, отросли на корнях, неряшливая причёска явно устарела, и пора привести себя в порядок. Мой телефон, лежащий на прикроватной тумбе, весело издаёт трель входящего звонка, а я удивлённо приподнимаю брови. Незнакомый номер, это что-то явно новенькое.

Двери резко открываются, а я разворачиваюсь лицом к парню, игнорируя телефон. Блондин с жадностью рассматривает моё белье и округлившиеся формы. Подходит ближе, пристально глядя мне в глаза, толкает на кровать спиной и накрывает собой сверху. Комната погружается в тишину, красные шёлковые простыни шуршат, когда я выгибаюсь ему навстречу и больно прикусываю губы. Его глаза налиты кровью, капилляры разрисованы красными нитями. Он хмурится, когда телефон снова издаёт писк, резко перемещается и освобождает меня. Нажимает на принятие звонка и выпрямляется, пока я под его пристальным взглядом лениво поднимаюсь и надеваю свою одежду, висящую на спинке стула.

– Слушаю! Кого тебе? – рявкает он.

Удивлённо приподнимаю бровь, натягиваю юбку, застёгиваю замочек и тянусь за блузкой. В силу своего характер Юджин периодически ведёт себя необузданным и зачастую невоспитанным образом. Мне пока нечего скрывать, поэтому моё отношение к его порыву ответить на мой вызов воспринимается как должное. Раздражение пробегается по моей коже, вызывая мурашки, ёжусь и начинаю застёгивать пуговицы на блузке.

– Кто ты такой, чтобы указывать мне, должен я отвечать или нет!? Тебе какого хрена надо? – в зеркальном отражении раздражённый и запинающийся на каждом слове человек, совершенно не соображающий, как надо отвечать на чужие звонки.

– Телефон отдай, – сжимаю зубы, протягиваю ладонь, не поворачиваясь к нему лицом.

– Слушай ты… – подбирает мат, но мой щелчок пальцами отвлекает его, и он издаёт странный звук. – Что тебе?

– Ты моя секретарша? – он выпучивает глаза, поворачиваюсь к нему, забираю сумочку, лежащую за его спиной, открываю кошелёк, пересчитывая деньги. – Не густо, – резюмирую, застёгивая замочек и отправляя кошелёк в сумочку. – С чего ты взял, что имеешь право распоряжаться моими личными вещами и лазить в них? Тебе что, не хватило заплатить за аренду, – вытягиваю перед ним обе руки, изображая мнимые кавычки, – или ты накурился и не соображаешь, что переходишь все границы? Теперь ещё и отвечать за меня будешь? – это бесит до такой степени, что сейчас я вполне способна разбить его наглую морду или ткнуть носом во что-то очень твёрдое.

– Это ты мне? – он наступает так, что мне приходится сделать шаг назад, чтобы снова не упасть на кровать.

– Телефон отдай и деньги, что ты у меня взял. Верни чёртовы баксы! Я не банк и не выдаю каждому просящему и страждущему! – говорю ему, указывая на сумочку.

– Да подавись ты, – мужчина морщится, протягивает мне мой смартфон и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. – Я спасал свою жизнь, увернувшись от ножниц! Ты снова была не в себе! Кончай с концертами!

Закатываю глаза, прижимаю телефон к уху плечом и заканчиваю с крошечными пуговками. Будто мы впервые ругаемся так, что пыль столбом стоит. Ему нужны деньги, которые неизвестно откуда берутся, а мне нужен парень. Всё нормально. Только вот заигрался и оборзел он.

– Извините за этот эпизод, – начинаю я, аккуратно подбирая слова.

– Приятно быть частью твоей жизни, – голос мужчины с нотками сарказма и веселья мне кажется слишком знакомым. – Хватит прихорашиваться, выходи на улицу. Пока ты застёгивала свои пуговицы, у меня седина уже полезла.

Лихорадочно отдёргиваю смартфон от уха и прижимаю к груди, оглядываясь. Он что следит за мной? Это же странно, не так ли? Медленно подношу телефон для разговора и прислушиваюсь к его дыханию.

– Напугана? – раздаётся хриплый низкий смешок. – Я тоже, но немного больше. Ты не перезвонила мне, а я не мог спокойно спать, оставляя тебя с этим дебилом.

Что? Перезвонила ему? Медленно до меня доходит, кто именно звонит, и я подхожу ближе к окну, приподнимаю жалюзи и нос к носу сталкиваюсь с карими глазами напротив, резко отшатываюсь. Он тычет в смартфон, инстинктивно оказавшийся в районе моего горла, и показывает мне слушать то, что он говорит.

– Сразу видно, ты рада видеть меня. Рад, что амнезия прошла, как и праведный гнев, – мягкие практически сексуальные нотки в его голосе вызывают во мне странные ощущения. – Готов быть твоим водителем, есть несколько свободных часов.

– Ты шутишь надо мной, – говорю ему, он пожимает плечами.

– Смотря как ты воспринимаешь. Жду тебя в машине. Если не выйдешь сама, зайду за тобой и за себя не отвечаю. Время пошло.

– Что ты возомнил… – я сама не знаю почему, но его улыбка вызвала во мне волну радости. Мне даже показалось, что мы давно знакомы. Эти нотки в его голосе, они словно родные, и меня никогда так нахально не добивались. Нет, конечно, не то чтобы он меня хотел или типа того, просто сам факт, как он нагло действует. Дверь в комнату резко открывается, ударившись о стену, отскакивает и ударяется о плечо Юджина, ворвавшегося внутрь. Сигарета, зажатая между его губами, оставляет горький дурманящий маяк, а я зажимаю пальцами нос, быстро обходя его стороной.

– А, так теперь тебе противно, как воняет дурь? – он дёргает меня за локоть, вытягивает передо мной самокрутку и размачивает напротив моего лица. – Вчера ты решила, что влюблена в меня, затем попыталась убить. Сегодня обвинила в воровстве и пытаешься слинять? Это благодарность за то, что я сделал предложение сумасшедшей?

– Моё поведение не в новинку, как и деньги, улетающие мгновенно, стоит мне появиться в этом месте. Сколько я здесь нахожусь? Пару суток? И плачу так, будто кормлю весь континент? – отшатываюсь от него, беру сумочку и иду к выходу, между делом надевая туфли. – Сумасшедшая – да! И ты об этом знаешь с первого дня! И не мне тебе рассказывать, что происходящее циклично. Пару дней, и всё вернётся на круги своя, только так было раньше. И я устала. Так что валяй, пользуйся деньгами, приглашай блядей, делай что хочешь. Мне плевать! – для наглядности я плюю ему в лицо.

– Долбаная ты психопатка! Я тебе предложение сделал, а ты уходишь? – орёт он за моей спиной. – Ты никогда не найдёшь себе лучше, чем я! Я люблю тебя!

– Пора завязывать курить, таланта у тебя не прибавляется, а мозги сохнут. Так и хочется сказать: потрать мои деньги с пользой, Бродвей рыдает без такого актёра, больше артистизма, сволочь. Только вот моё лицо – это не мольберт, чтобы разукрашивать его в разные оттенки! – отвечаю ему, чувствую, как над моей головой пролетает что-то, срабатывает инстинкт самосохранения, я наклоняюсь, слегка приседаю. Со стороны может показаться, что это такой неуклюжий книксен.

– Эта ваза никогда мне не нравилась, впрочем, как и сука, подарившая её. Ой, прости, кажется, это твоя упоротая мама? Зато теперь понятно, в кого ты пошёл, а так часто задавал глупый вопрос, – заключаю я и раскрываю двери, резко юркаю на улицу, не особо разбираю, мимо кого пробегаю, достаточно увидеть знакомую машину.

– Лея, не смей меня бросать! – орёт Юджин. – Ненормальная! Куда ты собралась!

Я и вправду ненормальная, раз решила, что это весело, избавиться от своего накуренного парня можно только одним способом, а ещё оскорбить его мамашу.

– Привет, колючка, – Уайлд надевает солнечные очки, выдаёт мне кривую улыбку бабника и давит на газ. – Что с твоим лицом? Он не собирается сдаваться? Я сейчас задавлю этого ублюдка конченого, – он выворачивает, и реально машина катится прямо на блондина.

– Не смей его трогать! Уезжай! – кричу на него, толкая в плечо, со всей силы бью его кулаком, когда Уэйн сбивает блондина и тот повисает на капоте.

Мужчина смотрит на полуголого Юджина, распластавшегося на нашей машине. Резко тормозит, скидывает его с капота и разворачивается на дороге. Мне приходится полностью развернуться, чтобы увидеть, как, едва прикрыв водительскую дверь хонды, Юджин срывается за нами. Я разворачиваюсь к Уэйну, забывая о ремне безопасности, рассматриваю наглеца и не понимаю саму себя, зачем поехала с ним.

– Что? Я бы его размазал на асфальте за тебя, – я застываю, не прекращая на него пялиться. – Нравится то, что ты видишь перед собой? – наглая ухмылка и ряд красивых ровных зубов, он привлекательный и, судя по дорогим часам на его запястье, при деньгах. Он точно не может быть заинтересован во мне финансово.

– Ещё не поняла, но задаюсь тем же вопросом, – качаю головой, стряхивая с себя наваждение. – На минуточку, объясни, куда ты меня везёшь?

– А куда ты хочешь? – он даже не даёт мне времени опомниться, хватает за руку и катает маленькое обручальное колечко. – Дешёвка, как и он сам. Зачем ты связалась с этим уродом?

– Видимо, чтобы ты поинтересовался, – он стягивает с моего пальца кольцо и вышвыривает его в открытое окно. – Эй! Что ты себе позволяешь? – теперь уже мне становится не по себе, улица, на которую мы выехали, не похожа на те, где я обычно езжу, впереди маячит мост через ту самую реку, где много лет назад утопился Джонатан. – Только не по мосту, – мои пальцы начинают дрожать, я чувствую, как тьма пробирается ко мне. Её тощие чёрные пальцы медленно проникают сначала в мою душу, затем в мозг, полностью забирая контроль над телом.

– Без проблем, колючка. Не нервничай, – мужчина становится серьёзным, включает поворотник.

– Дерьмо! – восклицаю я, когда с моей стороны слышится скрежет металла и меня кидает на водительское сидение от удара. Мустанг Юджина из последних сил рвёт под сотню, он врезается в нас, не позволяя свернуть, толкает на мост. Машину Уайлда полностью разворачивает, он пытается затормозить, меня кидает на лобовое стекло, я несколько раз сильно бьюсь головой.

– Пристегнись, – кричит Уэйн, стараясь одной рукой удержать моё тело на сидении. Он что-то ещё кричит, но перед моими глазами всё расплывается, тёплая жидкость стекает по лбу, руки не слушаются. Ещё один толчок, и я со всей силы ударяюсь лбом о лобовое стекло и вижу, как наша машина ударяется о мостовое ограждение, а мы падаем в воду. Как в замедленной съёмке, я хватаюсь за зажатый ремень безопасности, дёргаю его изо всех сил, как только машина соприкасается с чёрной рекой, у меня выбивает дух, от страха и боли. Головой дважды ударяюсь о боковое стекло и последнее, что чувствую, – это крепкий захват на моей руке. Он думает, что спасёт меня, как в моих снах. Только уже поздно. Река давно ждёт меня, Джонатан ждёт…