Книга: Париж никогда тебя не оставит - Эллен Фелдман

Читалась история крайне сложно. Очень затянутое начало, без захватывающих крючочков. Герои как-будто остались не до конца раскрыты. Из-за этого не получилось проникнуться и сопереживать в полную меру. Весь сюжет крутится вокруг посыпания пеплом головы, что к концу книги начало уже немного действовать на нервы. Из аннотации понятно, что действие в романе происходит в двух временных периодах. Героиня вспоминает о прошлом, о днях оккупации в Париже и переживает громадную "вину выжившего", потому что для выживания себя и дочери переступила за свои внутренние моральные барьеры. Не могу ее за это судить, потому что никто не знает как бы поступил он, пока не окажется в аналогичной ситуации. А мать за ребенка пойдет на самые крайние меры и это заложено природой - оберегать свое дитя! И потому вина Шарлотты кажется слегка надуманной. Она никого не сдала, не украла, не убила, лишь встретила любовь не в том месте и не в то время. Очень понравились слова Хораса в конце, что она взвалила на себя одну вину за весь французский народ. К слову, Хорас - единственный персонаж, который вызвал симпатию и жалость. Антиподом ему стал персонаж Ханны. В принципе сложно понять ее мотивацию сохранять брак с человеком, который тебе неприятен, и иметь отношения на стороне. Но больше всего раздражало, что она лезла в отношения Шарлотты с дочерью. Не думаю, что она не отдавала себе отчета, что делает. Благими намерениями выстлана дорога в ад, как говорится.

В целом, хорошо, что познакомилась с этой историей. Но могу смело вычеркивать автора из планов на чтение, ибо не зацепило))

Вот вроде бы пронзительно, о важном, но что-то в этом романе не так. Написан он как-то коряво. Может быть, перевод подкачал. А может всё это произошло из-за того, что писала о Франции американка, а это уже совершенно другой взгляд на историю.

Итак, 50-ые годы ХХ-ого века. Шарлотт Форэ, в прошлом заключённая концлагеря, с дочкой-подростком живёт в Нью-Йорке, куда попала благодаря организации, помогавшей еврейским беженцам после окончания Второй мировой войны. Живёт она в каком-то полусне, вечно у неё какие-то обрывочные тайны-не тайны, воспоминания-не воспоминания. Работает в издательстве, занимается любимым делом, можно сказать, потому что в молодости работала в книжном, а после того, как её отец сбежал из Парижа от нацистов, и вообще была хозяйкой книжной лавки. Довольно долгое время этот персонаж - тень бледная, и её рефлексии абсолютно непонятны. Но дочь Виви подросла уже достаточно, чтобы подростковые метания и поиски смысла жизни заставили её задать маме ряд неудобных вопросов. Если мы еврейки (а так получается, вспоминая историю, как они оказались в Штатах), почему не ходим в синагогу? Если ты так любила моего отца, почему не попыталась даже связаться с кем-то в Париже, вдруг хоть у кого-то есть его фото? И ещё сто всяких вопросов.

– То, что мне известно о подростках женского пола, можно уместить на кончике иглы, и еще останется место для пары миллионов ангелов. Но разве девочки ее возраста не ведут себя именно так? Кричат на тебя, плачут, бунтуют против матерей? И, согласно Ханне, в процессе канонизируют отцов. – У Виви нет отца, которого она могла бы канонизировать. – У нее есть воображаемый отец. Такого еще легче взгромоздить на пьедестал.

Честно говоря, именно путь развития личности Виви - самое интересное, что есть в этой книге. Мне не показались очень уж мотивированными страдания самой Шарлотт, которая в конце концов даже сама себе призналась, что любила того немецкого офицера-врача, благодаря которому они с дочерью выжили в трудные времена, но всё равно она не сделала НИ ШАГА для того, чтобы помочь ему, хотя человек, знающий его и где он живёт, и обратился к ней за подтверждением личности, так что она прекрасно представляла себе, где его искать, как с ним связаться. Шарлотт показалась мне одной из тех щепочек, которые мчатся в потоке, надеясь, что поток этот как-нибудь сам иссякнет, да как раз в такой момент, когда она прибьётся к удобному бережку. Рассказы о встречах с тем немцем противоречивы даже в её воспоминаниях:

Иногда Шарлотт кажется, что он слишком для нее хитер. Но зачем ему хитрости? Если ему нужен секс, за этим далеко ходить не надо. За то количество еды, которое он приносит, можно было покупать по одной женщине на каждую ночь или одну и ту же женщину на столько ночей, сколько ему будет угодно. И это будут не проститутки, а милые французские женщины, голодные, как и она. А иногда ей кажется, что ему просто одиноко. И снова она гонит эту мысль прочь. Она не собирается ему сочувствовать. Она не собирается видеть в нем человека.

И мало того, что она не слишком честна даже сама с собой - тут во весь рост встаёт еврейский вопрос: тот "немец" как раз был евреем, а она нет. Но стоит ли пилить себя беспрестанно на протяжении 10 лет за то, что, ни словом не обмолвившись, что ты - еврейка, а положившись на решение членов организации, занимавшейся заключёнными, ты заняла чьё-то место в программе? Может быть, конечно, если уж совесть настолько камертонная... Но разве с такой совестью можно тогда прятаться в Штатах, зная, что в Париже, возможно, тебя помнят как collabo horisontale?

Так что попытка Фелдман повернуть "французские истории" другим боком мне не показалась ни удачной, ни захватывающей. Нового тоже ничего не узнала. Как работали многие организации в те времена, давно известно, как и то, что все они были завязаны на пропаганде. Бедный народ, чьи страдания обязаны служить иллюстрацией чьих-то планов и стремлений к власти?деньгам?известности?...

Ассоциации еврейских ветеранов Америки нужен живой герой для демонстрационных целей. Мертвый был бы еще эффективнее. Ничто не давит слезу так, как убитый за свою страну герой. Но уж если трупа в наличии нет, приходится довольствоваться живым экземпляром.