Текст книги "Три недели с леди Икс"

Вот и хорошо.

Значит, настала пора «убить» противника. Проведя блестящую серию ударов, буквально танцуя на самом острие рапиры Вэндера, Торн применил обманный маневр, легко перекинул шпагу в левую руку и…

Туше!

Поняв, что потерпел поражение, Вэндер разразился таким потоком брани, заслышав который покраснел бы и старый морской волк. Торн склонился, чтобы перевести дыхание, глядя, как капли пота с его лба падают на пол. Он ни разу не смог побить Вэндера на боксерском ринге, но вот в фехтовальном поединке играючи одерживал над другом верх. И пусть Вэндер раздосадован – главное, что мрачность и безумие, овладевавшие им каждый год в годовщину смерти матери, отступили!

Торн стянул через голову рубашку и промокнул ею грудь и лицо.

– Полагаешь, ты придешься по нраву Летиции? – спросил Вэндер.

– По нраву? О чем это ты?

– Ну, понравится ли ей, как ты выглядишь? Сочтет ли она тебя привлекательным?

Торн бегло осмотрел себя. Рельефные мускулы украшали его торс, обрамляя подтянутый живот. Он поддерживал себя в форме, и до сих пор ни одна женщина не высказала неодобрения по поводу его наружности.

– Ты имеешь в виду мои шрамы?

Как и все выросшие на улице мальчишки, он носил на себе множество подобных отметин.

– Ты не бываешь в свете, поэтому не можешь многого знать… однако Летиция в течение всего сезона танцевала с юными розовощекими мальчиками, которые еще ни разу не брились. Мы с тобой чересчур брутальны, и стоит нам один лишь день пренебречь бритвой, как подбородки у нас покрываются щетиной…

– Да полно, все эти «мальчики» учились вместе с нами в школе, – передернул плечами Торн. – Ты чересчур серьезно относишься к вопросу брака. Это всего лишь сделка, подобно многим другим. В качестве компенсации за мой грубый внешний облик она получит загородное имение.

– Проклятие! – Рука Вэндера, утиравшая со лба пот, застыла. – Неужели ты это говоришь серьезно? Убей бог, никак не вижу тебя в роли деревенского сквайра!

Торн и сам не мыслил себя таковым, однако чистосердечно полагал, что детишкам надобен свежий воздух и простор для забав. Его новое имение располагалось неподалеку от Лондона, и он намеревался наезжать оттуда в столицу регулярно.

– Ну и чем ты станешь там заниматься? – Вэндер хохотнул. – Удить рыбку? Легко могу вообразить тебя выдумывающим новое резиновое изделие и продающим свою идею за сто фунтов, но ловцом форели – нет уж, уволь!

Торн не так давно приобрел дышащую на ладан фабрику по производству изделий из резины. На мгновение Торну представилось прочное и гибкое резиновое удилище – ведь надо было выдумать что-нибудь, приносящее доход! – но тотчас отмахнулся от этой идеи…

– Я не стану задерживаться в деревне подолгу. – Торн отбросил влажную рубашку. – А форель пускай ловят те, кому охота морозиться в ледяной воде!

Он был плоть от плоти Восточного Лондона и согласился бы ловить форель, лишь если бы ему угрожала голодная смерть. К тому же с детства – того самого бесприютного детства – он терпеть не мог воду. По доброй воле он никогда бы не вошел в речку, а уж о том, чтобы нырнуть на самое дно, и речи быть не могло…

– А вот я люблю рыбалку!

Вэндер потянулся к свежей льняной рубашке – его камердинер оставил стопку на изящном стуле.

– И это хорошо: ведь я пригласил Летицию с родителями к себе в деревню на пару дней, и ты мог бы сопровождать нас, а заодно и наловить рыбки себе на ужин. Мне предстоит убедить матушку Летиции смириться с моим… сложным происхождением, а твое присутствие послужит для нее доказательством того, что я вхож в нужные круги. Надеюсь лишь, что до сих пор вы не встречались…

Вэндер кинул скомканную рубашку, метя в голову Торна, но промахнулся – та упала на пол. А Торн уже шел к дверям.

Ему еще предстояло спасти свою фабрику.

Глава 3

Индия, извинившись, отвергла приглашение на дружеское чаепитие с Дибблширами – к чему было рисковать? Вдруг его светлость вновь затеет пламенные признания? Вместо чаепития они с крестной уединились в маленькой гостиной, где Индия принялась распечатывать почту, присланную камердинером Аделаиды с лакеем. И все письма буквально молили о помощи: кому-то надо было привести в порядок захламленный дом, превратить устаревшую столовую в модную, даже спасти с помощью ее искусства чей-то брак!..

Однако Индия писала одно за одним послания с вежливыми извинениями, свято помня свое намерение выйти замуж. Она отвергла даже предложение секретаря самого регента – он просил переделать его личные покои в Брайтоне. Единственным по-настоящему серьезным искушением стало послание от герцогини Вилльерз. Элеанор была старше Индии, сыночку ее сравнялось уже восемь лет, но, невзирая на эти различия, их связывала нежная дружба. Элеанор обладала гибким умом, была начитанна и мудра, при этом начисто лишена жестокости, свойственной порой аристократкам, – Индия искренне восхищалась ею и обожала подругу.

У Элеанор было все то, о чем мечтала Индия, – даже время на то, чтобы запоем читать, о чем Индия тосковала с самого детства. Когда-нибудь, мечтала девушка, она пригласит Элеанор и прочих ее друзей в собственный загородный дом… И они станут проводить долгие часы в тени плакучей ивы, беседуя о литературе. К тому времени она в совершенстве овладеет грамматикой и уже не будет путать слова «одеть» и «надеть», не говоря уже о многом не столь существенном…

Однако сейчас Элеанор просила оказать ей особую услугу.

– Скажи, Аделаида, мы встречались с сэром Тобиасом Дотри, когда были у герцога Вилльерза?

Крестная отставила чашку с чаем.

– Нет, он тогда как раз был в Шотландии. Но ты наверняка наслышана о Дотри. Он – старший из незаконных отпрысков Вилльерза, и, как поговаривают, владеет пятью фабриками и едва ли не богаче царя Мидаса.

– Постой, не он ли изобрел доменную печь или нечто в этом роде?

– Именно он, дорогая. А потом продал свое изобретение за десять тысяч фунтов. Признаюсь честно, я от души сочувствую герцогским бастардам. Наверняка это ужасно: быть воспитанным как истинный лорд или леди, рассчитывать на достойный брак… Но кто отважится выйти за незаконнорожденного? Или жениться на незаконной дочери, пусть даже и самого герцога? Впрочем, я слышала, будто ее светлость герцогиня обеспечивает им необычайно щедрое приданое.

Индия понимала, что рассуждает цинично, но здравый смысл заставлял предположить, что эти девушки и впрямь обретут весьма достойных спутников жизни…

– Дотри не похож на прочих, – продолжала Аделаида. – Он куда грубее. Полагаю, он жил просто-напросто на улице, когда Вилльерз наконец его отыскал. К тому времени мальчишке было уже двенадцать. Элеанор так и не удалось сделать из него вполне цивилизованного человека…

– Почему я никогда не встречала его? – спросила Индия.

Она регулярно бывала на разнообразных приемах в Лондоне – за исключением, пожалуй, бала дебютанток. Впрочем, она придерживалась мнения, что королеве было ничуть не интереснее встретиться с ней, Индией, чем Индии – с королевой.

– Он деловой человек. И, полагаю, знает свое место.

– Что ж, похоже, ему не удается начисто избегать общества, – сказала Индия. – Элеанор пишет, что он ухаживает за Летицией Рейнзфорд.

– Да ну? – Рот Аделаиды округлился от изумления. – Интересно, где он ухитрился повстречать Лалу? Она чудо какая хорошенькая – родители в свое время, видно, вовсю старались! А прежде чем вступить в брак, леди Рейнзфорд была одной из любимых фрейлин королевы.

– Все дело в деньгах? – предположила Индия.

– Деньги – это далеко не все!

Аделаиде легко было высказываться в таком духе – ведь она никогда не считала денег. Детство же Индии прошло в захудалом, буквально разваливающемся на глазах родительском имении. И, по ее мнению, деньги были главным в жизни. Да что там, они были почти всем…

– Что она пишет?

Индия развернула письмо:

– Она начинает с того, что Теодор недавно впервые выиграл у отца в шахматы, отчего оба были невероятно счастливы…

– Боже правый, ребенку ведь всего восемь!

Индия кивнула.

– А еще вот что она пишет: «Знаю, насколько ты востребована, однако все равно пишу тебе в тщетной надежде… Старший сын его светлости, Тобиас Дотри, не так давно приобрел имение за городом, именуемое Старберри-Корт, которое отчаянно нуждается в обустройстве. Сейчас он ухаживает за мисс Летицией Рейнзфорд и хочет, чтобы к моменту визита ее родителей особняк был в полной готовности принять высокородных гостей. Естественно, я сказала ему, что ты – единственная, кому можно бестрепетно доверить столь деликатную миссию».

– Элеанор не в восторге от перспективы этого союза, – объявила Аделаида. – Ах, как занятно! Полагаю, это означает, что и герцог того же мнения.

– С чего это вдруг ты это вообразила, крестная?

– Будь Элеанор счастлива в преддверии этого брака, она так прямо бы и написала. К тому же она называет Летицию полным именем, а не милым домашним имечком «Лала».

– Я видела эту девушку лишь однажды – мне показалось, она необычайно мила.

– Спору нет, она красива, но не слишком умна, – отрезала Аделаида. – Думаю, именно в этом причина скрытого неудовольствия герцогской четы. Вероятно, именно недалекость невесты заставила ее родителей смириться с незаконнорожденным будущим зятем. Как, ты сказала, называется его новое имение?

– Старберри-Корт.

– Да это же загородная резиденция покойного графа Джаппа! Боже, он наверняка задрапировал стены ярко-алым камчатным полотном, а с ним вместе проживало не менее дюжины итальянок! Причем итальянок самого… низкого пошиба! К тому же он обожал давать… ну, особенные балы. По крайней мере так говорят. Причем никто не признается в том, что бывал у него, однако все до единого осведомлены о подробностях, вплоть до самых мельчайших!

Роясь в чужом хламе, нелегко сохранить наивность – поэтому Индия нисколько не изумилась:

– Так Старберри-Корт превратился в бордель?

– Ну… борделем назвать его нельзя, ибо все услуги предоставлялись там безвозмездно, – отвечала Аделаида. – Джапп скончался в ноябре прошлого года, причем все в один голос утверждают, что сгубила его французская болезнь. Подозреваю, что интерьеры особняка в весьма плачевном состоянии.

– Ну, ободрать со стен дурацкие тряпки можно за день или два…

При мысли о столь впечатляющем проекте Индия ощутила привычное и радостное возбуждение. Разумеется, самая пора была ей подыскивать себе мужа, но ведь может же это подождать еще пару недель! А сегодня в ее распоряжении небольшая, но верная армия рабочих, и это войско только и ждет команды. Стоит ей слово молвить – и тотчас же явятся маляр, резчик по дереву и даже каменщик!..

– Ты легко сможешь сделать благопристойным любое жилище, дорогая, – вынуждена была признать Аделаида. – И все же, убей меня бог, не пойму: о чем думал этот Дотри? С его… ммм… неоднозначной репутацией – и покупать дом со столь дурной славой?

– Возможно, это была необычайно выгодная сделка…

– Впрочем, не думаю, что это чересчур заботит лорда Рейнзфорда. В последнее время дела у него идут не лучшим образом, к тому же супруга его весьма злобная и в высшей степени расточительная дама. Возможно, они приносят Лалу в жертву на алтарь их семейного благополучия…

– Элеанор пишет также, что они с герцогом будут на приеме в новом имении, пока этот Дотри станет развлекать Рейнзфордов, – продолжала Индия. – Она и нас с тобой приглашает к ним присоединиться. И еще: не думаю, что принять предложение сына герцога, к тому же богатого, словно царь Мидас, означает принести себя в жертву. Даже если он рожден… не вполне законно.

– А вот тут ты ошибаешься, дорогая. Леди Рейнзфорд – весьма высокомерная и напыщенная дама, превыше всего ставящая свою близость ко двору. Попомни мои слова: она с ума сходит при одной лишь мысли, что ее дочка готовится выйти за бастарда! А вот Элеанор не может позволить, чтобы дитя ее обожаемого Вилльерза, законное или нет, подвергалось общественному остракизму. Она ревностно блюдет интересы семьи и готова яростно защищать всякого герцогского отпрыска!

Индия сложила листок:

– Но если герцог Вилльерз одобряет этот брак – а это так, судя по тому, что Элеанор намерена быть хозяйкой на приеме, – свадьба непременно состоится!

Она не без оснований полагала, что уж если герцог чего захочет, то непременно это получит. Свадьба состоялась бы, даже если бы его незаконный сынок вознамерился обвенчаться с принцессой крови – таков уж был герцог Вилльерз…

– Мы должны помочь! – воскликнула Аделаида. – Лала настолько недалекая девушка, что может так и всю жизнь провести, танцуя под дудку своей мамаши! Элеанор нуждается в нашей помощи. И этот несносный дом – тоже. И бедной девочке не грех помочь! Справимся с Божьей помощью! К тому же, – радостно прибавила она, – эта помолвка явно пошатнет положение в свете леди Рейнзфорд. И поделом ей! А ведь она мне все уши прожужжала, что ее семья блистает при дворе чуть ли не со времен Генриха Восьмого!

– Послушать тебя, так страдалица Лала затравлена вконец! Полагаю, ее глупость сильно преувеличена…

– Но она неграмотна! – воскликнула Аделаида. – Она сама признавалась мне, что не умеет читать!

– Ну, когда она выйдет за Мидаса, ей вовсе не надо будет читать – все, что нужно, прочтут ей вслух трое секретарей. Хотя ее гувернантка, пожалуй, в свое время могла быть более усердной…

Индия болезненно относилась к любым пробелам в образовании.

– Похоже, усилия приложены были нешуточные. У девочки до сих пор есть учитель, но учение ей в голову не идет. Наверняка есть некая причина тому, что Рейнзфорды всерьез подумывают об этом браке. Но если она не умеет читать, как станет вести хозяйство? – Аделаида задумалась. – Интересно, а Дотри в курсе дела?

Что-то явно было не так с этим предполагаемым браком – и это отчаянно не нравилось Индии. Чересчур уж все это походило на торговую сделку…

С другой стороны, ее собственные родители сочетались браком по любви – а кончилось все ужасно. Несмотря на то что имение ее папеньки отчаянно нуждалось в финансовом вливании и богатое приданое невесты могло его спасти, он решил, что счастье превыше всего. Но он ошибся. Индия уверена была, что любовь – далеко не самый серьезный повод для брака.

– Элеанор просит, чтобы мы провели следующие две недели в Старберри, обустраивая дом. Ну а потом они с супругом к нам присоединятся, – сказала Индия.

Лицо Аделаиды просияло.

– Что за великолепная идея! И у тебя будет время что-то сделать наконец со своими волосами, прежде чем возвратиться в столицу!

Необычайно густые волосы Индии очень трудно было уложить, к тому же они были редкого цвета – напоминали скорее серебро, нежели золото. Аделаида предлагала то споласкивать их настойкой розмарина, то мыть яичными желтками… Но лучше всего, считала она, было бы выкрасить их в миленький золотистый цвет.

Индия же просто просила свою горничную закалывать их как можно крепче, чтоб локоны не выбивались из прически и не мешали. Она уже смирилась с тем, что женщины все как одна твердили, что волосы ее надобно «оживить», а вот мужчинам, похоже, они нравились и так. Индии же казалось, что волос у нее просто чересчур много…

К тому же ей по наследству от бабушки досталась весьма пышная грудь – по мнению девушки, природа и тут чересчур расщедрилась. Все как один модные наряды рассчитаны были на грудь скромных размеров, что вечно доставляло Индии массу неудобств – но, к счастью, ей не было нужды одеваться по последней моде. Скорее, даже наоборот…

Индия носила наряды вполне консервативные, вызывающие уважение и доверие. Это было необходимо: ведь прежде чем браться за работу, ей нужно было всем своим видом убедить клиентов, что ей можно довериться – а если бы она одевалась по последней моде, это могло бы их отпугнуть…

Вот и приходилось путешествовать с тремя объемистыми сундуками – ведь никогда нельзя было знать заранее, какой именно наряд ей потребуется. Порой хозяин дома хотел видеть ее одетой словно герцогиня, к тому же увешанную бриллиантами. (Все почему-то полагали, будто это фамильные драгоценности, хотя Индия покупала их сама, на честно заработанные деньги.) А порой она представала в образе скромной молодой леди, ловящей каждое слово, слетающее с мужских уст. Бывало и такое: какой-нибудь семнадцатилетний сынок владельцев имения явно норовил совершить глупость, подобно тому же Дибблширу. Тогда она выходила к завтраку с волосами, туго заплетенными в косу, в наглухо застегнутом у ворота платье из коричневой домотканой материи, всем видом своим напоминая суровую немецкую гувернантку.

Если она отважится приняться за обустройство Старберри-Корт, ей следует одеться как можно скромнее, чтобы ничем не выдать своего благородного происхождения. Потому что человек, желающий подняться по социальной лестнице и заставить всех позабыть об обстоятельствах его рождения, станет искать в ней поддержки. И ей всеми средствами надлежит щадить его самолюбие, одновременно давая тактичные советы по стилю, приличествующему его жилищу.

– Хорошо! – тряхнула головой Индия, решившись. – Распрощаемся как можно скорее с леди Дибблшир и уведомим мистера Дотри, что мы согласны помочь ему обустроить имение. А также покорить женщину его мечты.

– Прекрасный план, – кивнула Аделаида. – Но, моя дорогая Индия, вынуждена напомнить тебе, что время идет. И это решение вовсе не должно помешать твоим матримониальным планам.

Индия тотчас сникла, однако изобразила лучезарную улыбку:

– Ну, работы в особняке не продлятся чересчур долго…

– Тебе предстоит выбрать кого-то из твоих многочисленных поклонников, дорогая моя. – Аделаида потрепала крестницу по руке. – Учти, они не могут ждать вечно!

– Да выберу я, выберу! – поморщилась Индия. – Правда, я хочу найти подходящего жениха, Аделаида. Как только у меня будет время…

Глава 4

17 июня

Ганновер-сквер, Лондон

Индия с радостью констатировала, что старший сын герцога Вилльерза проживает в просторном городском особняке, выстроенном из белого мрамора, и что портик поддерживают колонны идеальной формы и размера. Она обожала, когда платежеспособный клиент дает ей карт-бланш [2]2
   Карт-бланш – полная свобода или право на совершение какого-либо действия.


[Закрыть] – а, судя по всему, этот заказчик весьма состоятелен.

Но когда они с Аделаидой вошли в библиотеку, а Дотри поднялся им навстречу, Индия решила, что она жестоко обманулась.

Она увидела мужчину, великолепного во всех отношениях, которого ничуть не портило отсутствие сюртука и галстука – он щеголял лишь в бриджах и белой льняной рубашке. Зато эти бриджи обрисовывали великолепные мускулистые ноги. На подбородке его темнела заметная щетина. Парика на нем также не было – он даже не стянул волосы в хвост. Он походил на какого-нибудь рабочего с фермы.

Или на короля…

Индия тотчас поняла, что где бы он ни появился, все прочие мужчины тотчас окажутся в его тени. И что неоднозначность его происхождения с лихвой искупалась явным мужским превосходством над большинством. Он прямо-таки излучал мощь – как физическую, так и интеллектуальную, что было куда ценнее любого высокого происхождения.

При этом он, несомненно, походил на своего благородного отца, герцога Вилльерза. Она отчетливо видела черты герцога в лице Дотри: такие же высокие скулы, такая же мощная челюсть, а в черных волосах точно такая же белоснежная прядь…

К своему ужасу, Индия ощутила тайный жар где-то в глубине живота, а сердцебиение предательски участилось – да что там, сердце ее страстно затрепетало! Она была одновременно удивлена и смущена такой однозначной реакцией своего тела. Ведь она явно не из тех женщин, чьи коленки подкашиваются при виде мужчины…

Однако, похоже, чувства оказались отнюдь не взаимны… По ней скользнул равнодушный взгляд серых глаз, и Дотри тотчас повернулся к ее крестной:

– Леди Ксенобия, – он склонил голову перед Аделаидой, – рад видеть вас у себя.

Аделаида хихикнула – Индия слышала подобное полудетское хихиканье от крестной всего лишь раз или два за всю жизнь.

– Мистер Дотри, боюсь, вы ошиблись. Я леди Аделаида Свифт. Позвольте представить вам мою крестницу, леди Ксенобию.

Какое-то мгновение лицо Дотри выражало замешательство, но это было всего лишь мгновение.

– Весьма польщен, леди Аделаида, – спокойно произнес он и, повернувшись к Индии, прибавил: – Прошу извинить меня, леди Ксенобия. Я предположил, что вы компаньонка леди Аделаиды – ведь с виду вы чересчур молоды. Трудно поверить, что все те чудеса, про которые взахлеб поведала мне герцогиня Вилльерз, – ваших рук дело.

Упоминание о ее молодости – которое вполне можно было почесть за комплимент, – увы, не означало признание ее статуса. Единственное, чем Индия отчасти утешилась, – словесная конструкция «взахлеб поведала» с точки зрения грамматики была совсем не безупречна…

Мистер Дотри поклонился ей со всем возможным почтением, однако без той изысканности, с коей положено кланяться дочери маркиза. Даже те, кто знал ее отца не понаслышке и представлял себе степень его безумия, отдавали дань ее титулу. Но этот человек даже не подумал прикоснуться губами к ее перчатке…

– Я тоже рада, мистер Дотри, – пробормотала Индия, жалея уже, что не облачилась в какое-нибудь сногсшибательное платье, способное уложить мужчину наповал. Или заставить пасть перед ней на колени. Вообразив себе Дотри на коленях перед ней, Индия вновь ощутила трепет и жар где-то глубоко внутри…

Разумеется, ее крестная тотчас защебетала:

– Я никогда не смогла бы совершить и десятой доли чудес, которые по силам моей дорогой Индии, уверяю вас… Вот когда мы гостили в доме вашего отца…

Все еще разглагольствуя, Аделаида уселась на софу и с удовольствием принялась за предложенные закуски. Индия последовала ее примеру, краешком глаза заметив, как Дотри кивком отдал приказ дворецкому принести чаю.

Аделаида же щебетала без умолку, и вскоре на лице Дотри отобразилась откровенная скука… Индия обожала свою крестную, однако и ее порой утомляла трескотня Аделаиды. Но откровенно скучать в присутствии крестной было прерогативой только любящей крестницы! И она не намерена была позволять кому-то постороннему обнаруживать подобные чувства! Глаза ее сузились, она бросила на Дотри недвусмысленный взгляд, давая ему понять, что выражение его лица совершенно недопустимо.

Но тот лишь вздернул бровь, нимало не смутившись.

Когда явился дворецкий с подносом, Аделаида отвлеклась от болтовни и принялась разливать чай – к этой церемонии она всегда относилась с превеликой серьезностью, и в комнате наконец-то воцарилась тишина.

– Итак, леди Ксенобия, – сказал Дотри, – моя мачеха уверяет меня, будто бы вы – величайший профессионал по части обустройства жилищ.

…Профессионал? Но Элеанор никогда бы не высказалась о ней в таком духе! Для нее это чересчур пресно… Приходилось признать, что с этим человеком ей будет далеко не так легко, как с большинством ее прежних клиентов…

Порой Индия проявляла излишнюю горячность – вот и теперь, почувствовав себя оскорбленной, она вспыхнула:

– Герцогиня уведомила меня, что вы отчаянно нуждаетесь в переустройстве вашего загородного имения!

У сидящей рядом с ней Аделаиды сурово сдвинулись брови. Крестная терпеть не могла грубости, а сейчас и Индия, и Дотри в этом смысле вели себя, мягко говоря, небезупречно.

Откинувшись на спинку кресла, хозяин с усмешкой взглянул на гостью – наверное, именно так смотрит тигр на газель.

– Да, нуждаюсь. Ненавижу ждать, знаете ли, тотчас начинаю скучать.

Похоже, этот человек никогда и ничего не ждал – ни кареты, ни женщины… вообще ничего и никого!

– Я рада была услышать, что вы надумали жениться, – нарушила тишину неугомонная Аделаида. – Дорогуша Элеанор призналась, что вы повстречали обворожительную юную леди…

Индия внимательно следила за выражением лица Дотри и тотчас приметила иронию в его взгляде.

– Да, мне и вправду посчастливилось встретить леди, которую со временем я надеюсь назвать своей, – согласился он. – Но разумеется, сперва я должен убедиться, что мой дом вполне подходит для такого… ммм… сокровища.

Этот человек на удивление высокомерен! И заслуживает того, чтобы слегка его осадить – хотя бы за то, что он со столь уничижительной иронией в голосе обозвал Лалу «сокровищем».

Однако это явно вне ее компетенции, одернула себя Индия. Ей надлежит блюсти приличия и держать себя в руках в течение всего времени, которое понадобится ей на выполнение обещания, данного Элеанор. Слегка подавшись к Дотри, Индия одарила его улыбкой, говорящей, что он ей весьма приятен – более того, что она считает его совершенством во всех отношениях. Мужчины обожают эту ее улыбку!

Губы Дотри сжались, серые глаза его сделались вдруг ледяными. Индия поспешно отпрянула.

Что ж. Не сработало…

– Есть ли у вас какие-то определенные пожелания по обустройству Старберри-Корт, мистер Дотри? – Она немедленно перешла на деловой тон.

– Необходимо, чтобы в течение двух недель дом стал пригоден для житья.

– Полагаю, дом в отличном состоянии? Ведь две недели – это совсем немного…

– Понятия не имею, – хмыкнул мистер Дотри и залпом осушил чашку с чаем.

Индия нахмурилась:

– Что вы имеете в виду?

– Прежде чем купить имение, я послал человека убедиться, что строение вполне крепкое.

Индия и Аделаида в две пары глаз изумленно воззрились на него. На лице Дотри вновь отобразилось раздражение.

– Это просто дом, – заявил он. – И расположен он вполне удачно, и к нему прилегают обширные угодья. Меня уверили, что это именно такой дом, какого может пожелать юная леди – хотя правильней было бы сказать, что именно такой дом ей требуется. Вот с чем вам предстоит иметь дело, леди Ксенобия. – Он поставил чашку на стол. – Кстати, это ваше настоящее имя – Ксенобия?

Индия знала, что многим ее имя казалось необычным, но почти никто не говорил об этом вслух. Во-первых, имя ее внесено было в «Дебретт». А во-вторых, всякий, кто знавал ее покойного отца, ничуть не удивлялся данному ей имени. Индия считала, что ей еще крупно повезло: ее не окрестили каким-нибудь «Лунным Цветком».

– Да, это настоящее имя, – спокойно ответила она и тотчас вновь перешла к делу: – Так вы и вправду представления не имеете о том, в каком состоянии пребывает принадлежащий вам особняк?

Дотри лишь взглянул на нее. Он был явно не из тех, кто повторяет что-либо дважды.

– Мой дорогой сэр, – воскликнула Аделаида, – не полагаете же вы всерьез, будто дом можно подготовить для проживания всего за две недели? Насколько мне известно, в последние годы особняк покойного Джаппа служил самым настоящим борделем!

– А я полагаю, что какими бы неблаговидными делами ни занимался там покойный сэр Джапп, это не могло сказаться на состоянии имения! К тому же существуют бордели, по виду неотличимые от герцогских резиденций!

Глядя на этого человека, Индия не сомневалась: он видел множество борделей как снаружи, так и изнутри…

– Однако леди Рейнзфорд – особа весьма разборчивая, – сказала она. – Она всегда отличалась безупречным поведением и того же требует от остальных.

Дотри поднял бровь:

– Знаю. А вы с ней близко знакомы?

– Ее добродетели давно вошли в пословицу, – уклончиво отвечала Индия. – Если вы желаете взять в жены ее дочь, репутация вашего имения должна быть абсолютно ничем не запятнана. Даже если стены и меблировка отлично сохранились, то за жалких две недели почти немыслимо придать дому нужный стиль!

– Сти-и-иль?!. – Казалось, Дотри вот-вот расхохочется во все горло.

Насмешливое выражение его лица не на шутку раздражало Индию.

– Принимая во внимание все обстоятельства, – ледяным тоном ответила она, – ваш дом должен быть не просто очарователен, а изыскан! И вообще безупречен во всех отношениях!

С губ Дотри готово было уже сорваться некое язвительное замечание, поэтому Индия поспешно прибавила:

– Иными словами, любая деталь должна приличествовать стилю жизни вашего батюшки, а вовсе не вашей матушки!

Глаза Дотри сощурились столь угрожающе, что Аделаида с нарочитым стуком поставила на стол свою чашку.

– Индия, дорогая, есть много способов высказать свое мнение. И я прошу тебя быть тактичнее! – Она поднялась и набросила на плечи шелковую шаль. – Мистер Дотри, не соблаговолите ли позвать дворецкого, чтобы он проводил меня… ммм… припудрить носик?

Индия понимала, что своим уходом Аделаида намеревалась положить конец этому щекотливому разговору. Однако, проводив Аделаиду, Дотри возвратился, уселся на софу и, иронично прищурившись, произнес:

– Полагаю, вы попытались указать мне на то, что мисс Рейнзфорд для меня недосягаема?

В его голосе все еще звучала насмешка, и последние остатки смятения, овладевшего Индией при виде этого мужчины, бесследно исчезли. Полно, да этот человек невыносимо заносчив и крайне неприятен!

– Полагаю, на сей счет мы с вами вполне единодушны, мистер Дотри. – Когда Дотри едва не заскрежетал зубами от ярости, Индия одарила его покровительственной улыбкой: – Вы сделали прекрасный выбор, однако некая сложность вашего положения в обществе сулит некоторые проблемы – вам нелегко будет добиться руки этой юной леди.

Дотри скрестил руки на груди, которая была существенно шире, чем полагалось утонченному аристократу. Казалось, он весь состоял из одних мускулов.

– Был бы благодарен, если бы вы соблаговолили объяснить, почему именно вы сочли мой выбор столь блестящим. Подозреваю, касаемо причин моего выбора наши мнения разойдутся…

Он не мог яснее дать ей понять, что пробует почву – ему явно интересно было, отважится ли она сказать правду вслух?

– Но ведь это вряд ли имеет значение, не правда ли? – отвечала Индия.

А Торн уже готов был пересмотреть некоторые свои убеждения – в частности, что все поголовно женщины скучны. Эта, например, своим буйным темпераментом напоминала Вэндера. А разрумянившаяся, с яростно сверкающими глазами, она сделалась еще красивее…

– Можно сказать, я пал жертвой любви с первого взгляда, – беззастенчиво солгал он. – Я повстречал мисс Рейнзфорд в Кенсингтон-Гарденс и был настолько очарован, что понял: более ни на ком я не женюсь. Но это вовсе не объясняет, с какой стати вы сочли мой выбор идеальным.

Индия изогнула изящную бровь, всем своим видом подвергая сомнению его заявление о неземной любви. Однако ему удалось принудить ее к ответу.

– Обстоятельства вашего рождения резко ограничивают вас в выборе: вы не можете жениться на ком попало. В то же время вы сын герцога, а это означает, что ваши дети – если вы, разумеется, вступите в правильный брак – будут приняты в высшем свете всеми, включая самых отъявленных блюстителей нравственности.

– Приятно это осознавать, – сухо откликнулся Торн.

– В толк не возьму, зачем вы изображаете детскую наивность! – выпалила вдруг Индия.

– Стало быть, родословная мисс Рейнзфорд вполне подходит для того, чтобы искупить «неоднозначность обстоятельств моего рождения» – ведь вы именно так выразились? Вообще-то это называется простым словом «бастард», хотя некоторым леди это словцо не по нутру.