Текст книги "Дикая охота. Посланник магов"

А музыки все еще не было. Он осторожно потянулся к тому месту, откуда она звучала, и ощутил пустоту, круглую, как лунка на месте выпавшего зуба. Там не было ничего. Гэру показалось, что он на мгновение почувствовал что-то вроде присутствия другого человека за спиной в темной комнате, но это чувство было таким мимолетным, что Гэр не понял, было ли это на самом деле. Возможно, исчезновение музыки – во благо, а быть может, это искушение. Или же он сошел с ума, как святой, и через миг откроет глаза и поймет, что все это сон, а он по-прежнему сидит в камере и ждет, когда придут допросчики.

Нет. Он не будет думать о железной комнате, не будет вспоминать о зале совета. Гэр глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Все это в прошлом. Он заставил себя расслабиться, мышца за мышцей, закрывая двери к воспоминаниям и запирая их на огромные замки. Тяжесть памяти покидала его тело вместе с грязью и пóтом, которые смывались с кожи. Вот и хорошо. Пока что этого достаточно. Пришло время пошевелиться. Гэр сел и взял мыло, смывая с себя последние следы пребывания в Доме Матери.

А когда закончил мыться, вытерся, насколько позволяла изувеченная рука, и прошлепал к умывальнику, на котором для него оставили гребень и бритву. Гэр повернул к себе зеркало, и отражение расцвело разными красками. Синяки покрывали его живот от грудины до паха: от фиолетово-синих до коричнево-зеленых, с пурпурно-черной сердцевиной. Гэр стряхнул капли воды, вспоминая. Синяки должны были болеть так, что он не мог бы выпрямиться, но он не ощущал боли. Либо подействовало лекарство Альдерана, либо же он запер боль внутри, вместе с воспоминаниями. Не важно. Он больше не будет об этом думать. Пока что ему достаточно беспокойства из-за необходимости как можно скорее выбраться из города. Юноша неуклюже обернул бедра полотенцем и взялся за бритву.

Когда, надев холщовый халат, висевший за дверью, Гэр вернулся в комнату, Альдеран сидел за столом рядом с большим подносом, накрытым салфеткой. Гэр уселся напротив. Старик поднял глаза и спросил:

– Тебе уже лучше?

Гэр кивнул. Бриться новой бритвой, когда работает только одна рука, было сложно. Его лицо и шея покраснели, как у мальчишки.

Альдеран пододвинул к нему поднос и сдернул салфетку.

– Я подумал, что ты наверняка голоден. Ты выглядишь так, словно потерял несколько фунтов.

На подносе лежали куски пирога со свининой и свежий хлеб и стояла тарелка с маслом. Еще там было жареное мясо, подлива, миска с фруктами. И запотевший кувшин холодного молока, чтобы все это запить. Желудок Гэра заурчал. Левая рука привычно поднялась, чтобы начертить знак благословения, но затем он опомнился, торопливо пробормотал благодарение Богине за щедрость и положил руку на колено.

– Сила привычки, – сказал Гэр.

– Если бы я прошел через такое, я бы тоже благодарил за кусок пирога. – Альдеран спокойно разрезал яблоко на четыре части. – Но не торопись, иначе тебе станет плохо. Насколько я понимаю, в последнее время тебя не очень хорошо кормили?

– Еду и воду мне приносили, когда вспоминали об этом. И то и другое было несвежим. – Гэр впился зубами в пирог. Золотая корочка таяла на языке. Чудесно. Даже императорский банкетный зал не мог предложить ничего лучше.

– Сколько они держали тебя в заточении?

Гэр пожал плечами.

– Меня арестовали на день святого Сарена, весной. А сейчас какой день? Я сбился со счета.

– Четвертый после середины лета.

Гэр перестал жевать. Три с лишним месяца. Сотня дней – целая вечность в железной комнате. Он с трудом сглотнул.

Альдеран наблюдал за ним, подбрасывая и ловя нож.

– Обычно курия не размышляет так долго. Ты, наверное, доставил им немало проблем.

– Наверное.

Вопрос был предельно ясен, хоть Альдеран и не задал его напрямую. Гэр запил пирог стаканом молока, налил еще один, чтобы дать себе время подумать над ответом. Потом съел ростбиф, свернув его в трубочку. Теплое мясо истекало густым соком. Гэр потянулся за следующим куском.

– И как давно ты слышишь музыку?

– Какую музыку?

Он знал.

– В городе ходили слухи о том, что сегодня рыцари изгонят колдуна. И только одного человека вышвырнули из ворот Предателей, как старый ковер. – Альдеран бросил в рот кусок яблока. – Итак, как давно, – спросил он, прожевав, – ты слышишь музыку?

– Я не знаю, о чем ты.

Следующий кусок яблока отправился вслед за первым.

– Обычно это начинается в десять или одиннадцать, плюс-минус несколько лет, хотя и раньше бывают некоторые знаки. А к тому возрасту, когда у мальчишек ломается голос, а руки и ноги начинают расти, как побеги после дождя, музыка становится гораздо сильнее. Затем, спустя некоторое время, парень учится ее использовать. Сначала по мелочам, вроде зажигания свечей, но со временем магия растет, и ему приходится учиться ее контролировать, прежде чем она получит контроль над ним. – Альдеран улыбнулся. – Ну как, все верно?

Он знал. Гэр понятия не имел, откуда ему это известно и кто этот человек, но только что Альдеран с легкостью пересказал его жизнь, словно прочитал ее с листа. Гэр прижал здоровую ладонь к столешнице и оперся на нее, опасаясь, что без поддержки может свалиться со стула. Комната зашаталась, и он больше не понимал, где верх, а где низ.

– Почти все. Как ты узнал?

– Это всегда происходит одинаково, так или иначе. Я видел других, похожих на тебя. Их истории отличались только деталями. Почему бы тебе не рассказать, что случилось?

– Ты и так, похоже, знаешь бóльшую часть истории.

– Все равно расскажи мне. Скоротаем время за едой. – Альдеран доел яблоко. – Подай мне горчицу. Ростбиф выглядит аппетитно.

«Как он может быть так спокоен? Магия – смертный грех, и я проклят на целую вечность, а он говорит так, словно мы обсуждаем цены на зерно! Откуда он столько знает об этом и о моей жизни?»

Потрясенный, с зародышем новой головной боли, Гэр заговорил:

– Это началось, когда я был мальчишкой. Мне было, кажется, пять лет. Я влез в кладовую за марципанами, но не смог снять банку с полки. Я тянулся, тянулся, а потом вдруг поднял руки и пожелал, чтобы банка приблизилась ко мне. И съел столько сладкого, что меня стошнило на лучший ковер моей приемной матери.

– А ты сказал ей, что произошло?

– Она мне не поверила. Решила, что кто-то из служанок достал для меня банку или ее просто оставили там, где я смог до нее дотянуться. – Гэр тогда настаивал на своей истории, потому что не хотел, чтобы служанок наказали за то, чего они не делали, но это не помогло. Нянюшка отшлепала его за ложь.

– А потом?

Гэр потер лоб. Головная боль поселилась за глазами, скорее даже не боль, а жужжащее неприятное ощущение, иголочками колющее мозг.

– А потом было почти так, как ты сказал: мелочи, простые вещи. Я мог зажечь огонек без свечи, развести костер без кремня. Музыка пришла позже, в лето после того, как мне исполнилось десять.

Поначалу иметь секрет, о котором никто не знает, было приятно. Гэр часами просиживал в местах, где его не могли увидеть, прихватив с собой огарок свечи, украденный в кладовой у экономки. И практиковался, хотя и знал, что если его обнаружат, то последствия будут куда серьезней обычной порки. Со временем он начал слышать музыку, сначала только когда прикасался к магии, затем все время. Музыка звучала в его сознании каждый миг каждого дня. А позже огонь перестал приходить на зов; свечи взрывались и окатывали его дождем расплавленного воска. Тогда Гэр впервые услышал, как музыка превращается в крик.

– Как ты очутился в Доме Матери?

Он вырос из общей детской, и ему выделили личную комнату под самой крышей. Гэр привык к уединению и, не особо размышляя, призывал огонек, когда свеча догорала – хотел продолжать читать в постели. В тот раз уже перевалило за полночь, а он все лежал, уткнувшись носом в страницы книги «Принц Корум и его сорок рыцарей». Экономка Кемерода решила постучать в его дверь и напомнить, что давно пора спать. Гэр не услышал ни стука, ни звука открывшейся двери, зато не мог не услышать ее крика, когда она увидела, при каком свете он читает.

«Уродец! – Ее рот превратился от ужаса в круглую красную «о», рука дрожала, выводя знак благословения перед грудью. – Ой, леди, быстрее зовите чтеца! Этот парнишка – отродье теней!»

Вот так все и произошло. Приемная мать молча плакала, ее муж бесновался по поводу того, как Гэр отплатил им за крышу над головой и еду на тарелке. Вызвали чтеца. Не прошло и дня, как Гэра усадили на лошадь и отправили на север – простого мальчишку, прижимающего к груди слишком длинный и слишком тяжелый для него меч. Он был благодарен дождю, который заливал лицо, за то, что костлявый гриб-поганка, викарий, сидящий за ним в седле, не видит его слез.

Ярость и стыд снова ожили, унижение жгло Гэра изнутри, как раскаленный уголь. Даже спустя столько лет от воспоминаний о прошлом ему становилось больно.

– Гэр?

– Я был беспечен. – Вышло гораздо более кратко, чем он намеревался ответить. – Экономка увидела меня с призванным светом, и приемная семья не могла меня оставить. Мне желали добра, поэтому отдали Церкви. И вот что в итоге вышло.

– Сколько тебе тогда было?

– Одиннадцать. – Гэр собрал с тарелки сырные крошки и отправил их в рот. – Так что на этот счет ты тоже был прав.

– И ты смог хранить все в тайне целых десять лет?

– Пока кое-кто не увидел меня, когда я думал, что нахожусь один. Наверное, это был кто-то из новичков. Он помчался к элдеру Горану, Горан вызвал стражу. Маршалы явились в тот же вечер, за ужином.

И потащили его из трапезной мимо изумленных лиц, под стук уроненных послушниками ложек, – чтобы все видели, какая тварь скрывалась среди них. Гэр чувствовал взгляды друзей, мимо которых его волокли. Никто из них не сказал ни слова.

Головная боль усилилась. Она впивалась в мозг, путала мысли. Гэр потер лоб пальцами.

– Остальное, я думаю, ты знаешь.

– В достаточной степени. Как ты себя чувствуешь?

– Голова болит. Ерунда.

– А музыку ты слышишь?

– Нет, я не слышал ее с утра. – Гэр сжал переносицу и потер брови. – Святые! Жалит, как осиный рой.

Альдеран нахмурился.

– Что?

– Головная боль. Мне словно ос запустили под кожу.

– И как давно ты это чувствуешь?

– Недолго, минут десять. А что?

Старик отодвинул тарелку и резко встал.

– Нужно уходить отсюда. Быстрей.

– Что случилось?

– По слухам, Горан прикормил охотника на ведьм, – мрачно сказал Альдеран. – И, кажется, тот только что отработал свою плату.

3
Гончая Горана

Паника забила крыльями в груди Гэра.

– Мне нужна одежда.

– Я об этом уже позаботился. – Альдеран указал на узел у камина.

Гэр развернул ткань, оказавшуюся зимним плащом, и увидел несколько простых сорочек, штаны и камзол из овечьей кожи – явно не новые, но тщательно заштопанные. Это были его вещи.

– Откуда они у тебя?! – воскликнул он. Все было на месте, от нижнего белья до плаща. Даже сапоги.

– Из пожертвования для бедных, которое сделал капеллан. Я подумал, что орден задолжал тебе немного милосердия. Похоже, это тоже твое. – Альдеран снял со спинки кресла широкую перевязь с полуторным мечом в простых кожаных ножнах и положил на стол рядом с тарелками.

Гэр уронил одежду и бросился к столу. Этот меч был простым солдатским оружием, без позолоты, с крестообразной рукоятью и лунным камнем в центре орнамента. Темная перевязь лоснилась от долгого использования, была вытерта до блеска у пряжки. Из всех вещей, отобранных маршалами лорда пробста при аресте, это была единственная вещь, которую Гэр хотел вернуть, несмотря на изношенность. Он погладил пальцами рукоять.

– Я не надеялся снова его увидеть.

– Он тебе дорог?

– Это единственная вещь, которая принадлежит мне. Все остальное дала мне Церковь.

– Поблагодаришь позже. Нам нужно двигаться в путь. – Альдеран вытащил из шкафа седельные сумки и свернутую постель. – Живее!

Гэр наполовину вытащил меч из ножен. Тяжелая обоюдоострая сталь блеснула под тонким слоем масла. Гэр снова услышал голос приемного отца, хриплый и печальный: «Возьми его. Со временем он тебе пригодится. Если Богиня дарует тебе храбрость, ты сам на него упадешь». Гэр медленно вернул меч в ножны.

– Спасибо, Альдеран. Я даже не знаю, как благодарить тебя за помощь.

Старик отмахнулся и пожал плечами.

– В этом нет необходимости. Я не мог оставить тебя умирать и уверен, что, поменяйся мы местами, ты сделал бы то же самое для меня.

– Но, пока мы не поменялись местами, я у тебя в долгу.

– Считай это займом. Когда я придумаю, что ты можешь для меня сделать, я попрошу тебя об этом и мы будем квиты. Договорились?

– Договорились.

– А теперь не будешь ли ты любезен, ради всех святых, одеться? – Походные принадлежности упали на стол, заставив тарелки зазвенеть. – Или ты собираешься встретить охотника на ведьм в халате, который едва прикрывает твои яйца?

* * *

Когда Гэр вышел из конюшен, у него возникло ощущение, будто за ним кто-то наблюдает. Никто на него не смотрел, и, судя по словам Альдерана, бритье и одежда должны были сделать его неузнаваемым, но спину жег холодом внимательный взгляд. Гэр поерзал в седле.

– Все смотрят на меня.

– Не смотрят, поверь мне, – пробормотал старик. – Расслабься. Попытайся сделать вид, что наслаждаешься прогулкой, и мы выберемся отсюда в мгновение ока.

– Легко тебе говорить, – ответил Гэр. – На тебе не висит смертный приговор.

Он рассматривал толпу, которая колыхалась на их пути к оживленному перекрестку. Конь вздернул голову, закусив удила.

– Это всего лишь твое воображение. Святые, парень, дыши глубже! Ты напряжен, как монашка в борделе.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Знаю. Но ты пугаешь коня. Если он понесет, на тебя на самом деле все уставятся, а это нам с тобой ни к чему.

Гэр заставил себя сидеть спокойно. Правой рукой удерживая удила, он старался повторять бедрами движения конской спины, а не противиться им. К тому времени как они добрались до конца зернового рынка и свернули на запад к вратам Анориена, конь успокоился и пошел неспешным шагом.

Альдеран кивнул.

– Теперь гораздо лучше. Если ты выглядишь так, словно имеешь право здесь находиться, все остальные решат, что это действительно так. Чаще всего люди верят тому, что видят.

– Ты говоришь, как карманник.

– Но не выгляжу как карманник, верно? Ловкий вор ничем не отличается от обычных горожан. Постарайся выглядеть незаметным, и ты тут же привлечешь к себе внимание.

– Но мне все равно кажется, что на нас смотрят.

Старик засмеялся.

– Знаешь, сколько народу проходит через эти ворота за день? А за час? Тысячи. Мы будем невидимыми у всех на виду.

«Мне бы такую уверенность». Гэр оглянулся, на этот раз мимоходом, чтобы хоть как-то отвлечься от вида конских ушей. Никто не обращал на него ни малейшего внимания, но всякий раз, встречаясь с кем-то взглядом, Гэр чувствовал беспокойство.

– Далеко еще до ворот?

– Меньше мили. Взгляни, отсюда уже видно башни.

Гэр проследил за жестом Альдерана. Две квадратные серые башни маячили в конце улицы. Белые штандарты казались перышками на фоне неба. Солнце висело над ними на расстоянии вытянутой руки. Времени было предостаточно, но Гэру показалось, что солнце опускается прямо на глазах.

Толпа перед ними еще больше замедлила ход. Возчики выстроили телеги в неровные ряды, пересмеиваясь и перекликаясь поверх голов тех, кто шел пешком. Добропорядочные горожанки Дремена, в полотняных юбках и крахмальных чепцах, стояли бок о бок с белистанскими трапперами, одетыми в оленьи шкуры. Молодые дворяне на тонкокостных сардаукских скакунах вынуждены были посторониться, пропуская фермера, гнавшего грязную свинью, которую ему не удалось продать. В клетках пищали домашние птицы, разносчики поправляли ленты и кружева на своих лотках, и все медленно, дюйм за дюймом, приближались к воротам и извилистой пыльной полосе дороги Анориена.

К тому времени как их накрыла тень ворот, Гэр искусал губы до крови. Ощущение присутствия охотника на ведьм стихало; это наверняка означало, что его ищут на одной из четырех оставшихся дорог, ведущих из Святого города. Гэр надеялся на это. Его нервы были натянуты, как струны новенькой лютни.

У ворот стояли рыцари Церкви. Их накидки сияли, несмотря на дорожную пыль. Рыцари наблюдали за тем, как входят и выходят горожане, но не делали ни единой попытки проверить телеги, плетущиеся по дороге. Проехав мимо них, Гэр представил, как они сверлят глазами его спину. И чуть не проглотил язык, когда один из них крикнул «Стой!».

Альдеран обернулся через плечо и поглядел на рыцарей. На его лице было вежливое любопытство, не более, но взгляд стал острым. Гэр попытался сохранить безмятежное выражение лица, но сердце так и рвалось из груди. За ними тут же остановился пивовар, воз которого тянули два гнедых ломовика с красными лентами в гривах. Пивовар развернулся на сиденье и сдвинул шляпу на затылок, разглядывая рыцарей, проталкивающихся сквозь толпу. Гэр снова посмотрел вперед. Толпа была настолько плотной, что сливалась в сплошное полотно. Всадники зажали Гэра с обеих сторон, у него не было места даже на то, чтобы спешиться. Во рту у юноши пересохло, на спине выступил пот.

– Ну давайте, шевелитесь, – пробормотал он.

Гнедой затанцевал под ним, ничуть не радуясь такому близкому соседству.

Альдеран положил руку на плечо Гэра.

– Спокойно. Не думаю, что они идут за нами.

– Ты уверен?

– Не совсем, так что будь настороже. Наш друг все еще слышен?

– Он уже не так близко, как раньше.

Гэр приподнялся на стременах, чтобы оглянуться, но заплетенные гривы ломовиков и гора пивных бочек не позволили ему ничего рассмотреть. На виду были только потный возница и его недовольные кони. Где-то впереди волы, запряженные в телегу, задрали хвосты и добавили к духоте свежий запах навоза.

– Чудный сельский воздух, – сказал Альдеран.

Гэр покосился на него. От тесноты и духоты ему с каждой минутой становилось все хуже, любой звук отзывался гулом напряженных нервов. А вот Альдеран был совершенно спокоен. Он сидел в седле, как мешок турнепса, и ковырял в зубах.

– Как тебе удается сохранять хладнокровие? Мы словно в середине коровьего стада. И никогда отсюда не выберемся, – сказал Гэр, снова оглядываясь.

Стража приближалась. Он слышал, как они орут на пивовара, требуя убраться с дороги.

Альдеран щелчком выбросил то, что добыл из зубов.

– От твоего раздражения толпа не испарится. Нужно просто переждать. Да, это будет дольше, чем мне хотелось бы, но ничего не поделаешь. В жизни есть вещи, с которыми мы должны просто смириться: смерть, налоги, очереди. – Он внезапно улыбнулся, хитро, как лис. – Посмотри на себя. Любой решит, что тебе есть что скрывать.

Гэр ответил словом, за которое получил бы розог от наставника.

Хохот Альдерана был густым, как портовое вино.

Стражи наконец пробрались мимо пивных бочек. Гэр тут же подался вперед и подобрал удила. Он не мог больше этого выносить. И не знал, что будет делать, если рыцари пришли за ним. В толпе некуда было двинуться и не было места, чтобы вытащить меч, не говоря уже о сопротивлении. Гэр жевал губу и пытался выжать из пересохшего рта хоть каплю слюны.

– Эй, мастер пивовар! – завопил стражник. – У тебя одна из бочек подтекает!

Милосердная Мать, спасибо! Ослабев от облегчения, Гэр обмяк в седле и судорожно выдохнул.

Альдеран снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была приятной.

Толпа перед ними пришла в движение. Давка уменьшилась, выпуская их наконец под вечернее солнце. Проехав последний ряд домов, лепившихся к городской стене, Альдеран направил коня на обочину дороги и остановился в тени рощи.

– Ну что, все не так уж плохо? – сказал он. – До заката ты в безопасности, и даже если они начнут искать беглеца, вряд ли заинтересуются надменным молодым вельможей, который выбрался на прогулку.

Гэр натянул повод, услышав описание.

– Уж прости мне эти слова, но именно так ты и выглядишь. Ты держишь себя так, словно имеешь полное право занимать то место, которое занимаешь. Не думаю, что кто-то сможет догадаться о том, что несколько часов назад тебя чуть не забили до смерти.

– Надменно? – повторил Гэр.

– Возможно, это семейная черта.

– У меня нет семьи. Меня нашли на паперти через несколько дней после рождения.

– Знаешь, в этом есть намек на сказку, – ответил Альдеран. – Осиротевший мальчик с родимым пятном в виде короны, которое выдает в нем потерянного наследника трона, и так далее.

Гэр покачал головой.

– Никаких корон. Никаких королевств. Обычный солдатский ублюдок, отданный на милость Церкви.

Он давно это выяснил. Его именины, по данному в Церкви имени, были сразу после Угасания, что при некотором подсчете означало: он был зачат ранней весной, примерно в то же самое время, когда новый рекрутский набор прокатился по дороге до Лейхэвена, чтобы сесть на корабль, идущий к Жиман-дару, где собиралась армия для решающего удара по Культу. И чтобы понять, что случилось, особого воображения не требовалось.

Возможно, его отец был храбрецом, одним из тысяч, которые затерялись в кровавых песках Самарака. Или же правда куда прозаичнее: деревенская девчонка заигралась с легионером, а потом, когда солдат ушел, подумала, что растить бастарда постыдно и слишком дорого.

Альдеран, сжав губы, понаблюдал за Гэром пару секунд, потом прищурился на пыльную дорогу, вившуюся по южному берегу Авена в сторону закатного солнца.

– Нужно продолжать путь. До заката еще добрых два часа. Как ты относишься к галопу?

Гэр поерзал в седле. Ушибленные мускулы, растревоженные скачкой, болели. Струпья на спине и ногах терлись об одежду и тоже досаждали. Но главным вопросом было – выдержит ли его живот.

– Могу попробовать.

– Тогда давай оставим за спиной пару миль.

Дорога следовала за руслом реки на запад и на юг, вдоль долины до вересковой пустоши, где раздваивалась. Гэр натянул поводья и обернулся, привстав в седле. Дремен казался мешаниной синих сланцевых крыш. Церковные шпили вздымались в вечернее небо. Город выглядел тем, чем и был, – провинциальной столицей, в которой обычные люди живут обычной жизнью. Истинный город внутри города начинался на небольшой возвышенности к северу от центра. Бледные стены обрамляли величественные своды и золоченые купола, солнечный свет отражался от стекол и витражных панно каждого грациозного шпиля. Самыми высокими были башни-близнецы Сакристии, они вздымались к небу, словно стремясь коснуться самой Богини.

А за цитаделью почти на ту же высоту вздымалась громада Дома Матери. Мрачная, угрюмая конструкция из серого дременского гранита занимала почти четыре квартала к северу и обнимала своими массивными стенами внутренний город, словно сжимая его латной перчаткой. Башни были простыми, правильной формы, вместо окон зияли узкие бойницы. Орден Сювейона охранял Церковь уже более двух тысяч лет, защищал ее от неверных орудием правосудия и щитом веры, окованным доброй сифрианской сталью. Бескомпромиссная громада, оседлавшая перешеек между рекой и городом, росла, готовясь пережить следующие две тысячи лет.

– Нас ждет дорога, Гэр, – позвал его Альдеран, но юноша, погрузившись в воспоминания, едва расслышал его слова. Десять лет назад он впервые увидел святой город почти с этого же места. Сейчас, как и дом приемной семьи, город повернулся к нему спиной.

Раздался топот копыт, и старик осадил коня рядом с Гэром.

– Даже отсюда это местечко выглядит недобрым.

– С одиннадцати лет я знал только его.

Гэр потрогал повязку на левой руке. К добру или к худу, Дом Матери изменил его точно так же, как и магия. Он никогда уже не будет прежним.

– Граница не так уж далеко, – сказал Альдеран. – Пару дней, и ты будешь уже в Леа.

– Зачем?

– А разве у тебя там нет родственников? Никто не примет тебя на пару дней?

– Я же сказал, у меня никого нет.

– Ты подумал о том, куда можешь отправиться?

– А куда я могу отправиться с этим? – Гэр поднял левую руку.

«Проклятье, я не хочу об этом говорить! Я просто хочу убраться отсюда, чем дальше, тем лучше».

Дернув за уздечку, Гэр заставил гнедого развернуться и поскакать направо от развилки. Этот путь вел на юго-запад, через вересковые холмы к горам, за которыми начиналась Белиста. Дорога, утоптанная за века тысячами путешественников, была ровной и гладкой, и Гэр пришпорил коня. Сзади послышался стук копыт и крик Альдерана: старик пустил своего коня в галоп. Гэр не оглянулся.

Через пару лиг солнце опустилось к горизонту, окрасив вереск в теплые тона красного золота. Дорога у подножия холмов начала петлять по узким долинам. Тени скрывали часть пути, и Гэр натянул поводья, пуская коня шагом. Слишком близко была граница, за которой заканчивался его приговор, и глупо было бы лишиться свободы только потому, что его конь сломал ногу, попав в яму на дороге.

При других обстоятельствах здесь было бы очень приятно остановиться. Зимородки облюбовали речные запруды под зарослями терна, в которых чирикали воробьи. По водной глади под тучами насекомых расходились круги, подсказывая, где водится крупная рыба – скорее всего, форель, а летний вечер всегда был лучшим временем для рыбалки.

Впереди на дороге сверкнула сталь, когда наконечники копий взметнулись к солнцу. Вслед за ними засиял ряд стальных шлемов, закивали белые плюмажи. Гэр натянул поводья, глядя, как поперек дороги разворачиваются и выстраиваются в ряд рыцари Церкви. Пять одинаковых серых жеребцов встряхивали гривами, звеня серебряными цепочками. Пять шелковых вымпелов трепетали на ветру. Выругавшись, Гэр развернул коня и посмотрел на Альдерана. Тот молча сидел на своем жеребце в сорока ярдах от него. А за ним дорогу блокировали еще пять рыцарей.

Путь был отрезан. Справа была река, тридцать ярдов в ширину и Богиня знает сколько в глубину. Слева – полая каменистая осыпь, тут и там усыпанная валунами. Возможно, на нее удалось бы взобраться, оставь он коня, но кто знает, что ждет его наверху? Холмы Дремена были рваными, как старый ковер, в них было полно ручьев и лощин, где его вполне могли поджидать вооруженные люди. Единственным спасением из ловушки было прорваться сквозь строй. Гэр развернул коня.

– Во имя Богини, остановись немедленно! – заревел рыцарь с красным шнуром капитана на плече.

Пятеро человек, все вооружены, все в латах. Тяжелая кавалерия, лучшие воины Церкви, не идущие ни в какое сравнение с тренировочными мишенями на столбах и соломенными чучелами… Но Гэр прошедшие десять лет не сидел сложа руки. Его меч со свистом покинул ножны.

– Что ты надумал? – поинтересовался Альдеран, внезапно оказавшись рядом. – Видишь красную розу на их щитах? Это люди Горана.

– Горан хотел, чтобы меня поджарили. И если ему удастся задержать меня здесь до заката, он получит то, что хотел.

Гэр заметил движение за спиной капитана и прищурился. Там был еще один мужчина в поношенном кожаном камзоле, на серо-коричневом пони. Водянистые голубые глаза незнакомца, похожие на сырые яйца на сковородке, оценивали обстановку, но затем возвращались к Гэру.

– Кто это?

Альдеран проследил за направлением его взгляда и фыркнул.

– Охотник на ведьм.

– Я думал, мы от него ускользнули.

– Я тоже так думал. Но либо я ошибался, либо ему посчастливилось угадать, какие из пяти ворот мы выберем.

Гэр уставился на человека, расфокусированный взгляд которого то ускользал от него, то возвращался. Жалящая боль во лбу усилилась.

– Как он это делает? – Гэр потер лицо тыльной стороной ладони, но это не помогло. В присутствии охотника, казалось, чесался мозг. – Мне нужно пробиться сквозь них.

– Гэр, это бесполезно. С охотником они могут выследить тебя за сотню миль. Брось.

– Нет. – Конь затанцевал под ним, вскинул голову. – Я не позволю себя схватить. Я должен проехать.

Гнедой не был боевым конем, но был крепким и сильным. Гэр послал его вперед. Голос Альдерана, зовущий юношу по имени, остался позади. Он не вернется.

– Именем Богини, немедленно остановись! – снова крикнул капитан.

Гэр, не обращая внимания на его слова, сжал каблуками бока лошади и подался вперед, держа меч на весу. У него был только один шанс сделать все правильно. Если он ошибется, то умрет, нанизанный на копье или привязанный к колу, так что выбора у него не было.

Рыцари впереди неуверенно заерзали в седлах. Их было слишком мало, чтобы перекрыть дорогу, и слишком много, чтобы можно было не обращать на них внимания. Капитан опять выкрикнул приказ остановиться, и Гэр пустил гнедого галопом, нацелившись между вторым и третьим рыцарями. Копья опустились к седлам, латные перчатки рванули удила, но было слишком поздно. Яростно завопив, Гэр прорвался сквозь строй и вылетел на дорогу. Он вырвался!

За следующим поворотом его ожидал новый отряд рыцарей. Гэр так натянул поводья, что гнедой почти уселся на дорогу, и развернул коня на сто восемьдесят градусов. «Святая Мать, я не хочу погибнуть!» Со склона сбегала каменистая осыпь, местами напоминая ступени. Гэр снова повернул коня и пришпорил его. Гнедой взобрался на первую ступень, затем на вторую. Гэр приподнялся в седле, чтобы ему помочь. Еще прыжок. Стальные подковы скользят, стремена врезаются в подошвы. Гэр взглянул на вершину и увидел там рыцарей.

У него в животе шевельнулся ужас. Ему некуда было бежать. У рыцарей было преимущество. Ловушка, расставленная гончей Горана, смыкалась вокруг Гэра. Отсрочка, ради которой Ансель рискнул навлечь на себя гнев курии, ничего не дала.

И тут в ушах Гэра зазвенела резкая нота.