Текст книги "Похититель разбитых сердец"

«Выезжаю! – ответил он. – Тоже к тебе».

Я подняла глаза от телефона и увидела, как к аэропорту подруливает мой самолет ярко-зеленого цвета.

Еще час, и начнется посадка.

А потом еще два…

Я засмеялась и почти физически почувствовала, как в моей истории переворачивается новая страница. Ю-хуу!

При заходе на посадку самолет болтало и раскачивало, женщина на соседнем кресле истерически крестилась, мужчина через проход в голос ругал пилотов, которые «летать не умеют», а откуда-то сзади тоскливо выла собака. Больше всего в этой ситуации я сочувствовала именно ей, потому что для животного и так стресс все эти переноски, переезды, ветеринарные контроли и перелеты, а тут еще и трясет. С другой стороны, ей хоть повыть можно, а мне, например, нельзя. Ибо мало ли что люди подумают.

Зато, когда шасси наконец коснулись посадочной полосы и нас перестало мотать из стороны в сторону, в салоне раздались аплодисменты такой мощи, словно мы тут все только что «Лебединое озеро» в Большом театре отсмотрели. Я, правда, к общему веселью присоединяться не спешила, а дождалась, пока мы подрулили к зданию аэропорта. А тогда уже хлопать было как-то поздно и глупо.

Стоило, в конце концов, заняться более насущными вещами.

Например, включить телефон и отправить три одинаковых «Прилетела!» Валере, маме и Соне.

«Отлично, береги себя», – ответила через минуту мама.

«Ура и жги там, я за тебя за тебя!» – написала через пять минут Соня.

А сообщение Валере до сих пор оставалось непрочитанным.

К тому моменту я уже успела дойти до зала выдачи багажа, прочитать, что в мире произошло, пока я была в небе и не имела доступа к соцсетям и свежим мемасикам, и сжевать пряник, оставшийся от самолетной кормежки.

Потом из багажных аэропортовых глубин величественно выплыл мой тридцатикилограммовый монстр, и мы слились с ним в тесном объятии. Отвратительно тесном. Оказалось, что во время погрузки в самолет ему повредили телескопическую ручку и колесико, теперь оно заедало, чемодан вело в сторону, он то и дело пытался упасть (и упал! четыре раза!), в итоге в зал прилета я буквально выползла на дрожащих, подгибающихся ногах, красная, растрепанная и в размышлениях о том, что вовсе я не гений упаковки. Потому что надо было вдвое ужиматься, ааа! Пятнадцать кило – вот идеальный вес. Наверно.

Я подняла взгляд в надежде увидеть спасительный образ рыцаря, который сейчас спасет меня от…

И нахмурилась.

Валеры не было.

Я достала телефон из кармана. Открыла «Телеграм».

Сообщение все еще было не прочитано.

Сердце будто перекувыркнулось в груди и забилось в два раза чаще.

«Спокойно», – прошептала я ему сквозь зубы и последовательно пооткрывала все соцсети.

В последний раз Валера был онлайн три часа назад. Тогда, когда написал, что едет меня встречать.

Так. Я потерла переносицу и растерянно оглянулась по сторонам.

Может, у него сел телефон, а зарядник из машины… ну, куда-то делся? Это бывало уже не раз и не два, так что самым разумным казалось подождать здесь. Даже с учетом вечерних пробок он должен добраться в течение получаса. Я оттащила чемодан в сторону от людского потока, уселась на него сверху, пристроила рядом рюкзак с ноутбуком и документами и приготовилась ждать.

В конце концов, всего каких-то полчаса.

Час.

Два.

Три.

Через три часа пришлось признаться самой себе, что а) я ужасно волнуюсь, б) у меня трясутся руки, и это точно очко в пользу борзому чемодану, который надо будет куда-то еще тащить, в) главный вопрос – куда?

Нет, мне не привыкать было к безжалостному голосу: «Абонент находится вне зоны действия сети». Но в этот-то раз ничего не предвещало! К тому же погода за окном была откровенно плохая, мело дождем пополам со снегом, «Яндекс. Пробки» на экране телефона расцветали десятками и сотнями аварий, в последние полгода Валера поменял очки для вождения, вечно на них злился и водил очень нервно, так что от моего самообладания остались уже просто рваные клочки.

Ладно.

Предположим, что с Валерой что-то случилось. Или телефон самоуничтожился и погиб во цвете лет. Можно сколько угодно переживать и бояться, но лучше бы делать это в более приятном месте, чем аэропорт. Дежавю в образе недавнего ожидания в другом зале прилета догнало меня и настолько крепко приложило, что я даже застонала сквозь стиснутые зубы. Тут же заболела голова. И захотелось наплевать на мнение окружающих и все-таки завыть, как та собака.

«С-с-собака», – прошипела я.

Надо было срочно решать, куда ехать, учитывая время. Было уже около одиннадцати вечера.

Хостел?

Гостиница?

Друзья? А у меня вообще есть здесь настолько близкие друзья, к которым можно ввалиться без приглашения на ночь глядя?

Видимо, все-таки хостел…

Я зажмурилась, потерла глаза рукой и попыталась сосредоточиться. Так. Яна, посмотри-ка внимательно в телефон и сделай тык-тык пальцем. Надо найти, куда ехать.

Но сосредоточиться не получалось, меня трясло, сердце никак не желало успокаиваться, да еще и зубы стучали – как будто мне было холодно.

Просто холодно, а вовсе не страшно. За Валеру.

Вместо того чтобы гуглить хостел, я в тысячный раз полезла в «Телеграм».

Сообщение не прочитано.

Пролистнула список чатов вниз… и замерла. Вчера мы переписывались со старым знакомым Сашей, я как раз хвасталась, что еду в Москву, а он звал заходить при случае в гости.

Жил он на Домодедовской.

Как раз там, куда приходит автобус, и…

Я закусила губу и мотнула головой. Вот еще, напрашиваться к знакомым, пусть даже хорошим знакомым, переночевать! Сейчас возьму себя в руки…

«Привет! – написал он вдруг, как будто услышал мои мысли. – Прилетела уже?»

«Привет, – ответила я. – Да».

«Погода – говно!:)) – радостно продолжил Саша. – Я вышел на балкон, а по соседней прям крыше молния долбанула. Как будто начало мая, а не конец октября. И чот подумал, как ты там».

Ладно. Если это не знак судьбы, то я даже не знаю, какой он должен быть.

Наверно, в любом другом состоянии я бы не решилась напрашиваться, но…

«Слушай, – написала я быстро, чтобы не передумать. – Ты говорил, что, если что, к тебе можно приехать».

«Конечно, можно».

«Если я приеду сейчас, то это очень нагло?»

«Лови адрес», – ответил он, и я с облегчением поняла, что хотя бы пункт «в» исчез из сегодняшней повестки.

Теперь в ней оставались только чемодан и Валера.

Или наоборот.

В процессе путешествия сначала до автобусной остановки, а потом до Домодедовской чемодан из обычного превратился в тот самый хрестоматийный, «без ручки». И нормально взаимодействовать с ним невозможно, и выкинуть жалко.

– Фигли ты его сама везла от остановки? Ты что, Халк? – пропыхтел Сашка, переваливая чемодан через порог квартиры.

– А… да ничего… не такой уж он и…

– Написать сложно было? Я бы встретил.

– Еще и этим тебя напрягать.

– Чай будешь?

– Да!

Тут по коридору прошествовала суровая старуха и одарила меня таким взглядом, что я чуть не подавилась еще не выпитым чаем.

– Это соседка, – невозмутимо заявил Саша, таща чемодан следом за ней по коридору. – У меня здесь две свои комнаты. В одной сам живу, вторую сдаю знакомому студенту, а в третьей вот она с мужем. И я тебе на кухне покажу, какой холодильник мой. Оттуда что угодно можешь брать. Кроме еды, которой там нет.

– Хо… хорошо, – сказала я, осторожно переступая порог комнаты. Огляделась по сторонам. Комп с двумя огромными мониторами, плоский телевизор на стене и две приставки рядом с ним, новый шкаф с фантастикой и фэнтези… А еще древнейший диван, одежда на спинках стульев, деревянные оконные рамы, крашенные, судя по всему, еще в прошлом веке, и одна потрепанная жизнью занавеска. Роскошь и нищета быта, два в одном. Сразу видно, что хозяин комнаты за источниками пищи духовной следит, а на остальное махнул рукой.

– У меня есть древняя раскладушка, – выдохнул Сашка, «добив» наконец чемодан и водворив его в единственный свободный угол комнаты. – И водяной матрас. Но он чуть-чуть протекает. Так что выбирай раскладушку.

– Хо… хорошо.

– Так. Чай я уже поставил, с ним все ок. Друганы из Китая недавно привезли, так что есть что выбрать. С едой почти никак, только яблоки. Норм?

– Норм… Да вообще, спасибо тебе огромное! Даже просто чая достато…

– Полотенце я тебе дам. Дорогу в ванную покажу. У нас там табличка «занято-свободно», ну, разберешься. Да, только осторожно, если стекла на полу или в душе найдешь, то просто выкинь.

– Эээ. Хорошо, – я присела на край стула, отодвинув в сторону джинсово-флисовый комок одежды. – А… зачем там стекла?

– А это зеркало, – ответил Сашка, плюхнувшись на диван. – Мы тут с чуваками вчера, то бишь уже сегодня до утра засиделись в LoL[5]5
  League of Legends – многопользовательская компьютерная игра.


[Закрыть]. Так что я перед работой не ложился, а к семи дополз до дома и сразу завалился спать. Думал, уже до завтра. Просыпаюсь от грохота. Думал, опять соседи подрались, а это зеркало в ванной грохнулось. Пришлось просыпаться, убирать, но, может, там что осталось.

– Ммм… – я зависла, пытаясь подобрать нужную реакцию. Она почему-то никак не подбиралась.

– А потом вышел на балкон, увидел молнию и написал тебе. – Сашка похлопал чемодан по оттопыренному боку и самодовольно кивнул. – Кстати, совсем забыл, есть еще два финика. Прошлогодних.

– Отлично, – я невольно улыбнулась. – Вообще-то я собиралась в хостел, но там фиников точно не было бы.

– В хостел она собиралась… – буркнул Саша и покрутил пальцем у виска.

– А если бы ты не написал?

– А позвонить нельзя было?

– Может, чемодан хотел более долгой прогулки, – я кивнула на пункт «б», который наконец не надо было никуда тащить. – К сердцу Родины влек он меня. На Театральную, например.

– В тот хостел, откуда нас погнали, когда мы три года назад после чемпионата пили? Ну да, он вроде ничо.

И я вдруг вспомнила, что несколько лет назад в моей жизни было гораздо больше спонтанного веселья, турниров, дружеских посиделок. Жить тогда было смешнее. Теплее. Легче. Интересно, это я с тех пор повзрослела или…

Разрыдалась я после того, как почти допила чашку с прекрасным, без дураков прекрасным, чаем Тягуанинь.

– Расспрашивать? – поинтересовался Сашка.

– Завтра, – всхлипнула я.

Посмотрела в последний раз на до сих пор не прочитанное сообщение и запретила себе делать это до утра.

Ну, ок. Я проснулась всего раз семь или восемь.

Не прочитано.

Не прочитано.

Не прочитано.

В семь утра, несмотря на выходной, поднялся Сашка и с показательно героическим видом отправился за горячими булочками и кофе: «Должен же я познакомить свежепонаехавшего зародыша москвича с местными специалитетами?» И вернулся с круглыми глазами, выдал мне пакет с горячим хлебушком и заявил:

– Круто, что ты в хостел не поехала.

– Это ты уже говорил.

– Он сгорел, прикинь?

– Что-о-о? – я полезла в ленту новостей. И точно. Тот хостел на Театральной, куда у меня было больше всего шансов таки поехать, как раз сегодня утром загорелся. «Пострадавших нет, но все вещи гостей сгорели. Людей эвакуировали в тапочках и пижамах…»

Я нервно хихикнула и посмотрела на чемодан.

– Благодари Александра, что ты не погиб во цвете лет в объятиях пламени.

– Ладно. – Саша протянул мне стакан кофе. – Что там у тебя пошло не так?

И я рассказала. Вкратце. Без эмоций. Ну почти.

– Чем тебе помочь? – спросил по итогам рассказа добрый Саша. – Могу погуглить телефоны моргов.

– Мо… моргов?

– И больниц, – припечатал он. – Нет, ну ты можешь сидеть, волноваться и ничего не делать. А можешь создать имитацию бурной деятельности. Тогда хотя бы не будешь себя виноватить за ничегонеделанье. А там, глядишь, что-нибудь и разрешится.

И я успела позвонить в три больницы и два морга.

За примерно четыре часа.

А потом «что-нибудь» разрешилось. На странице одного из наших общих друзей, который написал: «Прощай, Валера, ты был хорошим другом». Наверно, надо было заплакать, но у меня не получилось. Потому что внутри было пусто. Совсем. Я просто начала бездумно щелкать по именам и ссылкам. Через полчаса нашла еще одну похожую запись. Потом еще одну. «Мир твоему праху, мне будет тебя не хватать». И поняла, что воздух в комнате неожиданно закончился.

В себя меня привел звонок телефона.

Я, не глядя, поднесла его к уху.

– Алло? – сказала одна из моих учениц. Они с подругой приносили мне почти половину дохода за уроки. – Яна?

– Да? – ответила я и удивилась, что голос прозвучал ровно. Что он, в принципе, хоть как-то прозвучал.

– Простите, что я с такими новостями… У нас изменились обстоятельства, и мы больше не будем у вас заниматься.

– Понятно, – ответила я, подняла глаза и уставилась в окно. То есть в занавеску. Та была зеленая в полоску.

– Еще раз извините и хорошего дня! – бодро сказала ученица и отключилась.

А я еще минут пять держала телефон у уха и смотрела на… На что, кстати? Не помню.

– Ян? – в какой-то момент Саша оторвался от своего компьютера, заметил, что со мной что-то не так, подошел и потыкал пальцем в плечо. – Ты в порядке?

– Нет.

– Что случилось?

Надо было ответить «Он умер» – но я не могла, просто не могла, потому что казалось, что в этот момент я сама умру. Поэтому я просто заплакала. Без слез.

– Ты пока здесь хочешь остаться или домой поедешь? – спросил Саша, накормив меня ужином. Бутерброд на вкус был как бумага, и чай был как бумага, и весь мир вокруг был как резаная бумага.

– Не знаю.

– Тебе ж, наверно… это… попрощаться с ним хочется?

– Не знаю… Да. Да, конечно.

Эта мысль выглядела как хоть какая-то точка опоры.

Куда и зачем мне возвращаться, если я только что отказалась от прошлой жизни?

Зачем мне оставаться в Москве, если она отобрала у меня призрак жизни будущей?

А тут… Хоть что-то осмысленное. Правильное. Не заставляющее занозу в сердце колоть все сильнее и сильнее.

– У тебя есть телефоны его родственников?

– Нет… Хотя да. Наверное, да.

Я лихорадочно принялась прокручивать историю звонков. Когда Валера был у меня – всего неделю, неделю назад! он был, то есть жил! – он звонил с моего телефона матери, а значит, надо найти городской с подмосковным номером, и…

– Я боюсь. Не знаю, что ей сказать.

– Для начала скажи «соболезную». Спроси, не нужна ли помощь. А дальше разберемся.

– Да?

– Да, – серьезно кивнул Саша. – Я могу суфлировать.

Страшно представить, чтобы я сейчас делала, если бы не оказалась рядом с ним. С кем-то, кто сочувствовал, помогал и понимал меня.

– Хорошо.

Я приложила телефон к уху и закрыла глаза.

– Алло, – сказал мне женский голос.

– Здравствуйте… – я поняла, что, даже несмотря на суфлера, не понимаю, как и что говорить. – Простите. Я по поводу Валеры. Он…

– Снова отключил телефон? – деловито спросила женщина. – Ира, это ты?

– Да, – зачем-то ответила я. Не знаю зачем. Наверно, потому что быть Яной сейчас было слишком больно. А неизвестной Ирой – нормально. Почти нормально.

– Он в Москве, наверно. Полтора часа назад ко мне заехал и говорил, что к девушке своей собирается. Она сейчас в больнице.

– А… понятно.

– Передать ему что-нибудь?

– Н-нет. Я перезвоню, спасибо.

Полтора часа назад. К девушке. Я подняла лицо к потолку и почувствовала, как слезинки щекочут виски, сползая из уголков глаз. Меж тем посты в соцсетях появились гораздо раньше. Что это такое. Что это такое вообще? Я в параллельном мире? Это шутка такая дурацкая? Или что?

«Ты там совсем охренел?» – написала я в мессенджере.

Не прочитано.

Не прочитано.

«Что за поминки вконтакте?»

Не прочитано.

«И что за девушка у тебя?»

Не прочитано.

Прочитано.

«Не знал, как сказать тебе, но рад, что все наконец открылось. Давай расстанемся, котенок. Так всем будет лучше».

И смайлик.

Смайлик, мать его так, смайлик!!!

С первого раза телефон не разбился. Только с третьего.

* * *

– Куда? – спросила женщина в окошке кассы.

– Куда угодно, – сказала я. – Какой рейс ближайший?

– В Красноярск, – ответила она.

– Давайте.

Боялась, что она скажет «Владивосток». И денег на билет не хватит.

Чемодан временно остался жить у Сашки. Когда я уходила от него, то точно не знала, далеко ли направляюсь. То ли в бар, то ли до ближайшего небоскреба с открытой крышей. Но пока спускалась, посмотрела на себя в маленькое мутное зеркало на стене лифта и внезапно страшно разозлилась. А еще поняла, что отправиться куда глаза глядят – это тоже в каком-то смысле оставить прежнюю жизнь.

Как там писал Павич? Если хочешь поменять судьбу, то измени место, где живешь, и язык, на котором говоришь.

С языком все не так просто, зато автобус до аэропорта стоял на остановке и призывно подмигивал фарами.

В Красноярске у меня не было ни одного знакомого.

Идеальный чистый лист.

Никто не узнает, как я буду судорожно искать работу, отчаянно выживать и, например, селиться в самом дешевом хостеле. В надежде, что тот – ха-ха – хотя бы не сгорит.

На регистрацию я успела последняя и получила место в последнем ряду возле туалета. Что в целом неплохо, учитывая, что через два часа полета у меня началась запоздалая истерика и затошнило так, что согнуло пополам.

На подламывающихся ногах я заползла в кабинку, плеснула воду в лицо и уставилась в зеркало.

Яны там не было.

Там никого не было.

И ничего.

Ни стены за моей спиной.

Ни таблички на ней «Если капитан воздушного судна включил знак «пристегните ремни», то пройдите в салон»…

Только клубящаяся фиолетовая мгла.

Самолет тряхнуло так сильно, что я врезалась в дверь, упала на колени и с трудом встала, цепляясь за кран.

Чтобы увидеть, как зеркало, будто сюрреалистический, диковинный цветок, треснуло и распустилось вихрем осколков, и навстречу мне, из фиолетовой глубины, шагнула тень с горящими глазами.

– Привет, – сказала тень, превращаясь в потрясающего красивого то ли эльфа, то ли демона с заостренными ушами и перламутровыми крыльями за спиной, и я поняла, что забыла еще об одном способе покончить с прошлой жизнью.

Успешно сойти с ума.

Глава 3. Фиалки и филармония

Раньше я думала, что в туалетах в самолете мало места.

Теперь же я решила, что его не просто мало, а преступно, невообразимо, исчезающе мало.

Мои спина и затылок упирались в стенку. Так сильно упирались, что, казалось, если попытаться сдвинуться еще хоть на миллиметр, то перегородка просто не выдержит и сломается.

А запястья, и бедра, и грудь были в плену. В плену у красавчика с фиолетовыми глазами, который разом взломал все границы, по-хозяйски прижался всем телом, навалился, держал и смотрел, не отпуская. Тем самым взглядом, от которого невозможно отвернуться. Даже глаза отвести – и то немыслимо.

Дыхание его пахло фиалками, горячей степью и мокрым асфальтом после дождя. Я же вовсе разучилась дышать. Но тут за его спиной раздался мелодичный звон, эльф обернулся и медленно отстранился, возвращая мне свободу.

– С этой турбулентностью, – светски заметил он, – никогда не знаешь, куда угодит последний осколок.

– Да? – растерянно спросила я. Ну просто чтобы поддержать разговор. А еще чтобы понять, как далеко расходятся круги от брошенного камня. То есть каковы границы моей галлюцинации. То, что она обонятельная, и осязательная, и слуховая, – это мы уже выяснили. Теперь осталось осознать, насколько глубокомысленный разговор она может поддерживать. Важное, кстати, знание в свете того, что, возможно, мне придется сосуществовать с ней довольно долго. Пока не заработаю на хорошего психиатра.

– Если бы не я, – эльф осторожно повернулся и продемонстрировал узкие осколки, воткнувшиеся в плащ из крыльев, – то один из них вполне мог угодить тебе в глаз.

– Если бы не ты, – устало заметила я, – этих осколков в принципе не было бы.

– Резонно, – кивнул эльф. – Я Сид. А ты Яна. Теперь, когда с зеркалом покончено и с реверансами – тоже, давай перейдем к делу.

– Обязательно. – Я заправила волосы за ухо и потерла висок привычным движением. Странно. Голова, которая минуту назад просто раскалывалась, сейчас болеть перестала. Наверно, от удивления. – Только не мог бы ты подождать меня снаружи?

Спросила я без особой надежды, но фиолетовоглазый неожиданно послушно кивнул и вышел. А я осталась стоять, беспомощно оглядываясь по сторонам. Осколки покрывали ровным слоем все поверхности. Казалось, пошевелишься, и все это блестящее крошево взмоет в воздух и кинется на тебя, как рой насекомых. Бррр. Поэтому я долго не решалась пошевелиться.

Однако, постояв на одном месте минут десять и прокрутив в голове все возможные объяснения происходящему, я вернулась к изначальной мысли про безумие и успокоилась. Может, у меня вообще инсульт там или инфаркт. Лежу себе в проходе между креслами, вокруг стюардессы суетятся, пассажиры причитают и всплескивают руками… Идиллия. Сейчас это казалось самым реальным. Укладывающимся в нормальную человеческую логику, а не логику сна.

Медленно выдохнув, я потянулась к двери и выскользнула наружу.

Парень из зеркала как ни в чем не бывало стоял и ждал меня, прихлебывая воду из пластикового стаканчика. Крыльев у него уже не было, а вместо старомодного жакета плечи обтягивал свитер крупной вязки.

– Поговорим? – улыбнулся он и, не дожидаясь ответа, пошел по проходу.

Я бросила взгляд на свое пустое кресло. И вместо того, чтобы сесть и сделать вид, что ничего не происходит, зачем-то зашагала следом за собственной галлюцинацией.

Дойдя до шторки, отделяющей эконом-класс от бизнеса, галлюцинация отодвинула ее в сторону и как ни в чем не бывало прошествовала дальше, мимо застывшей стюардессы со стеклянным взглядом. Я помотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение. Ладно, мало ли чего там кажется, но когда в поле моего безумия попадают другие люди, это…

– Эй, ты идешь? – эльф обернулся и призывно махнул рукой.

Я осторожно протиснулась мимо стюардессы, ожидая каждую секунду, что сейчас раздастся окрик: «Пассажирам эконома сюда нельзя!» – и иллюзия развеется. Но все, что мне досталось, это искусственная пластиковая улыбка. Как будто все было в порядке.

Тем временем фиолетовоглазый уселся на кресло в свободном ряду и похлопал по сиденью рядом с собой:

– Устраивайся поудобнее. Что будешь пить? Можно попросить белое вино, или красное, или снэки…

Выглядел он при этом как граф или герцог, приветствующий гостей на балу в собственном имении и перечисляющий закуски вроде зефира из птичьего молока и язычков соловьев.

– Рисуешься? – ядовито поинтересовалась я, все же усаживаясь рядом.

Вместо того чтобы обидеться, эльф рассмеялся:

– Рисуюсь изо всех сил.

– А зачем?

– Мне это нравится, – пожал он плечами. – Что может быть приятнее, чем щегольнуть самомнением? Мое, кстати, так велико, что не поместилось в самолет. Так что это так, робкие отголоски.

Он помахал рукой, призывая стюардессу:

– Нам красное вино и вишневый сок, пожалуйста.

– А почему они не удивляются? – Я проводила взглядом стюардессу и потерла переносицу. Голова все еще не болела, и внутри ее была чистая, звенящая, яркая пустота. Предметы вокруг виделись необычайно четко, как будто кто-то выкрутил мне зрение на сто сорок шесть процентов. Спрашивать, откуда галлюцинация знает, что вишневый – это мой любимый сок, я не стала. В конце концов, это же мое собственное видение. Значит, должно быть знакомо с моими предпочтениями.

– Потому что думают, будто мы сидели тут с самого начала полета, – эльф зевнул. – Ничего сложного, если знать, как правильно манипулировать вниманием.

– Ладно. – Я взяла принесенный стюардессой стакан, прищурила один глаз и посмотрела на эльфа сквозь сок. В алом свете он выглядел, на удивление, более реальным. Наверно, потому что эпично-зловещий цвет соответствовал его нездешнему облику. – О каком деле ты хотел поговорить?

– О том, не хочешь ли ты отдать свое разбитое сердце, – спокойным, очень будничным тоном сказал он. – В тебе сейчас так много печали, и злости, и сожалений о потерянном времени, и… – он прищурился, вглядываясь в мое лицо. – И желания отомстить. И тебе от этого коктейля больно и плохо.

– Еще залетных психологов мне тут не хватало, – зло сказала я, отставила стакан и попыталась подняться и уйти. Но он схватил меня за запястье и удержал.

– Это не психология. Я их тоже, кстати, не люблю.

– Тоже? Откуда тебе знать, кого я люблю, а кого нет?

– Я мог бы воспользоваться твоей логикой и сказать, что все это тебе кажется. А раз я твой глюк, то должен все о тебе знать. Убаюкать твою подозрительность. Чтобы ты потом думала, будто это тебе во время полета сон приснился. Но…

– Что «но»?

– Есть в тебе что-то эдакое… – он щелкнул длинными пальцами, будто подбирая слово. – Ладно. Рисоваться так рисоваться. Сначала долетим спокойно, а потом приглашу тебя в филармонию. Тебе понравится, вот увидишь.

Вместо того чтобы закидывать эльфа вопросами «что за филармония?» и «почему она мне должна понравиться?», а также «может, хотя бы намекнешь про это самое эдакое?», я молча цедила сок и смотрела в спинку впереди стоящего кресла. Самомнение, говорите? У меня тоже есть самомнение. Которое подсказывало, что нечего изображать из себя восторженную избранную, если не до конца уверена, что предложенная тебе таблетка освобождает из матрицы, а не просто отправляет в наркотический трип.

«Кстати, а где было твое самомнение последние пару лет?» – ехидно поинтересовался внутренний голос, и стало так противно и больно, что, казалось, еще немного, и меня просто вывернет наизнанку.

Да еще и галлюцинация с соседнего кресла смотрела таким взглядом, как будто я была лабораторной мышью под скальпелем вивисектора. Казалось, фиолетовоглазому было просто и искренне интересно, что я буду сейчас делать. Выть? Плакать кровавыми слезами? Бить стаканы? Кусать костяшки пальцев? Бессильно всхлипывать? Горящая боль в глубине души становилась все сильнее, как будто я начала оттаивать. И если проснувшееся наконец самомнение и здравый смысл радовали, то осознание потерянного, уничтоженного, бесцельно проведенного времени просто ужасало.

Ради чего все это было?

Как я могла вообще терпеть подобное отношение к себе?

В тот момент, когда я уходила из Сашиной квартиры и решала, куда двигаться дальше, мне было просто больно. Когда любимый человек обманул тебя, это как удар по голове. Дезориентирует, оглушает и притупляет все остальные чувства.

Теперь же, когда головная боль прошла и в физическом, и в метафизическом смысле, я наконец осознала масштаб проблемы и ужаснулась. Потому что сейчас в моем теле была не я, а жалкий эрзац. Перекроенное, удобное, привыкшее сублимировать эмоции в творчество создание. Привыкшее не повышать голос, когда хочется кричать, не интересоваться планами, когда это нужно сделать, не возмущаться, когда об него вытирают ноги.

Черт, что Валера сделал со мной?

Или нет.

Что я сама с собой сделала?!

– Шаг назад, – сказал вдруг эльф. – Не ты это начала. Еще самобичевания тебе не хватало.

– Ты читаешь мои мысли? – прошептала я.

– Нет. Я просто хорошо представляю, о чем ты примерно сейчас думаешь.

– Ты уж определись, хорошо или примерно?

– Ты далеко не первая.

– Что?

Он вздохнул.

– У человека с разбитым сердцем примерно один и тот же набор переживаний. Они даже разворачиваются в определенном порядке.

– А говорил, что не психолог.

– Если я хочу забрать у тебя эти чувства, значит, мне надо знать о них все. Уметь с ними работать, понимаешь? – Эльф положил пустой стакан боком на столик и покатал его туда-сюда. – Если их взять просто голыми руками… можно обжечься. Так понятнее?

– Не совсем, – призналась я. – Далеко нам еще лететь?

– Минут сорок.

– Тогда пойду на свое место. Посмотрю, как там мой рюкзак и все такое. Насчет филармонии я помню, но…

– Боишься? – фиолетовоглазый прищурился. – Или до сих пор думаешь, что это бред?

Я пожала плечами и молча ушла.

Села на свое место, пристегнулась и зажмурилась изо всех сил.

Но за время, оставшееся до приземления, так и не сумела определиться, чего мне больше хочется. Чтобы это все оказалось сном… или правдой. Самолет снова дико мотало и швыряло при посадке, одна из багажных полок раскрылась, и рюкзаки с сумками посыпались на пол, кто-то завизжал, я еле увернулась от какого-то пакета канареечно-желтого цвета, который прицельно бросился вниз и сказал уже на полу сочное «дзонн!», стюардессы надрывались, призывая всех сохранять спокойствие.

И все-таки. Сон или правда?

На выходе из самолета никто меня не ждал.

«А жаль», – шепнул внутренний голос.

Вот такая я нелепая. Вечно решаю слишком поздно, когда уже ничего не исправить.

За окнами аэропорта было уже светло – сказывалась разница во времени. Ночь потерялась где-то там, между вылетом из Москвы и жесткой посадкой в Красноярске. Я медленно шла, закинув на одно плечо рюкзак с ноутбуком и двумя сменами одежды. Состояние было как перед экзаменом: всю ночь зубрил, ноги ватные, глаза закрываются, в ушах тихонечко звенит и страшно хочется спать. Но спать нельзя, сначала надо сдать, хотя бы на тройку. В моем случае – добраться до города и найти, где поселиться.

К остановке автобусов я вышла в 6:02, посмотрела на расписание и медленно выдохнула. Предыдущий ушел ровно две минуты назад, а следующий ожидался почти через два часа. Идеальный тайминг. Я закусила губу и задумалась. Наверно, стоило вернуться в здание аэропорта, в тепло – сибирская осень даже не намекала о том, что она не особо ласковая, а кричала об этом во весь голос. Даже теплая толстовка не особенно спасала. Надо было, конечно, лучше собираться. Распаковать, например, большой чемодан и взять из него что-то более осмысленное… но почему-то вчера мне об этом не думалось.

Я посмотрела на стеклянные двери, вздохнула и поморщилась, как перед прыжком в ледяную воду.

Эти неизбежные досмотры на входе в здания аэропортов всегда меня бесили. А уж сейчас, когда нервы ни к черту, – особенно.

Достаньте все из карманов. Снимите ремень. Вытащите телефон. Включите телефон. У вас есть компьютер или планшет? Давайте его сюда. Включите ноутбук. Выключите ноутбук.

Ааа! Зачем все это? Почему почти ни в одной другой стране мира подобного нет и всегда можно спокойно зайти-выйти? При этом с авиабезопасностью там все ок… Я вздохнула, поправила рюкзак и пошла было от остановки обратно, как сзади раздался оклик:

– Эй!

Сначала я даже не поняла, что это мне.

Потому что кому меня звать в незнакомом аэропорту незнакомого города в шесть утра? Правильно, никому.

Но тут снова крикнули:

– Эй, Яна! Ты куда?

Я оглянулась.

Возле остановки стояло такси с гостеприимно распахнутой задней дверью. Из салона выглядывал давешний эльф и призывно махал рукой.

– Запрыгивай!

Я зажмурилась и помотала головой. Снова открыла глаза. Картина не изменилась. Значит, все-таки правда?

– Сейчас, – сказала я и пошла к машине. Хотя с каждым шагом казалось, что ноги становятся все тяжелее, потому что кто-то готовился совершить невообразимую, здоровенную, жирную глупость. Сесть. В машину. С незнакомцем. Пфф! Отловив эту мысль, я расхохоталась во весь голос, закинула рюкзак в такси и быстро плюхнулась следом. Нет, все же это невероятно смешно. Потратить несколько лет жизни на долбоящера-изменника – это нормально, а отдаться на волю галлюцинации – страшный грех? Что за инертность мышления!