Текст книги "Книга Азраила"

7. Дианна

Красные глаза Кадена злобно сверкнули, когда он швырнул Небожителя в середину комнаты. Его тело проскользнуло по полу, в то время как Каден повернулся в мою сторону.

– Тебе сказали подождать, – рявкнул он на меня, гневно оскалив клыки.

– Я думала, что библиотека заброшена.

Его глаза сверлили меня еще мгновение, прежде чем позади нас раздались шаги. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Алистер и Тобиас. Каден не произнес ни слова и медленно вернулся к своему смертному облику – изогнутые шипы на его теле постепенно исчезли под кожей. Затем он приблизился к члену Лиги, который изо всех сил пытался подняться с пола, озаряя комнату мерцанием синих татуировок. Когда Каден приблизился, он вызывающе высоко поднял голову. Тобиас, держащий в руках два острых кинжала, толкнул его обратно на пол. Алистер стоял рядом с Каденом, сжимая в руке нож.

Воин посмотрел на Кадена, затем на Тобиаса и Алистера, прежде чем заговорить на языке, которого я никогда не знала. Он сплюнул ярко-синюю кровь на пол рядом с ногой Кадена, пытаясь вернуться в сидячее положение.

– Ах, древний язык Раширима. – Улыбка Кадена была медленной и угрожающей. – Не буду скрывать, что я давно не слышал эти слова. – Он взял из рук Тобиаса острый клинок и поднес его прямо к лицу мужчины. – Ты знаешь, что это?

Воин отшатнулся, в его глазах мелькнул страх.

– Неприкаянный клинок, – выдохнул он. – Сделан из костей древних Иг’Моррутенов.

Каден триумфально улыбнулся Алистеру и Тобиасу.

– Хорошо, хорошо, а ты знаешь, что он делает с тобой и тебе подобными, да?

Конечно, он знал ответ, но все же молчал. В комнате не пахло страхом. Я бы могла сделать ему ответный комплимент: столкнувшись с неизбежной смертью, он не боялся.

– Не волнуйся. Я не собираюсь использовать его против тебя. У меня есть идея получше. – Каден взял клинок за рукоять. – У Алистера есть отвратительная привычка врываться в разум и извлекать любую необходимую мне информацию, превращая существ в жалкую кучу бесполезной слизи. А теперь… – Каден хлопнул Алистера по плечу. – Я собираюсь сделать так, чтобы он превратил тебя в моего безмозглого раба. Прямо как нескольких твоих собратьев.

Воин скривился от слов Кадена и посмотрел на Алистера, который одарил его садистской ухмылкой.

– Я вас не боюсь. Никого из вас, – выплюнул он.

Каден криво ухмыльнулся:

– Такой дерзкий. Такой высокомерный. Очень на вас похоже – верить, что в этом или в другом мире вы единственная непобедимая сила. Не так ли, Зекиэль?

Брови воина нахмурились, и я впервые увидела в его взгляде нотку страха.

– Ты знаешь мое имя?

Мое сердце снова екнуло. Что еще знал Каден и сколько он мне не рассказывал? Я почувствовала нарастающий гнев, но постаралась его унять, в то время как Каден продолжал свою речь.

– Лига Раширима. Охранник Самкиэля. Или теперь его зовут Лиам? Как только я получу то, что мне нужно, я с удовольствием разорву тебя на куски и отправлю посылку с ними твоим братьям. Надеюсь, они увидят, что от тебя осталось.

Глаза Зекиэля расширились. Выражение его лица напоминало страх, но все же это была не та эмоция. Это было нечто другое. Решимость? Он готовился к бою. Каден наклонил голову и улыбнулся – он тоже это почувствовал.

– Кстати…

Каден взмахнул мечом и отрубил руку Зекиэля. Леденящий кровь крик эхом разнесся по горящей комнате, когда Зекиэль схватился за обрубок. Каден вытер лезвие о штаны, прежде чем вернуть его Тобиасу. Я привыкла к вспыльчивости и внезапности Кадена, но от этого сцена не стала менее ужасной.

Каден пнул отрубленную руку в сторону, и Зекиэль зашипел сквозь стиснутые зубы.

– Я бы не хотел, чтобы ты размахивал своими дурацкими мечами. Итак, – Каден посмотрел на Зекиэля, – на чем мы остановились? Ах да. Мне нужна Книга Азраила. Где она?

– Я ничего тебе не скажу! – Зекиэль плюнул в Кадена, баюкая отрубленную руку.

Кровь сочилась между его пальцами – она была того же голубого оттенка, что и свет, мерцавший под его кожей.

Уголок губ Кадена дернулся.

– Вы все так говорите.

Глаза Алистера вспыхнули красным, когда Каден бросил на него быстрый взгляд. Сосредоточившись на Зекиэле, он направился к нему. Подняв руки, Алистер направил темный дым прямо в голову воина. Спина Зекиэля выгнулась, глаза закатились. Он издал еще один мучительный крик, и Алистер ворвался в его разум. Я вздрогнула, громкий звук пронзил мои уши. После стольких лет я должна была привыкнуть, но это всегда было пыткой. Прошло несколько мучительных секунд, которые показались мне годами, прежде чем Алистер остановился. Зекиэль прижал руку к полу и, тяжело дыша, поднял голову. Он улыбнулся кровавой улыбкой, на его лбу выступили капли пота.

– Ну как? – спросил Каден, не сводя глаз с Зекиэля.

Алистер казался ошеломленным, переводя взгляд с Кадена на Зекиэля.

– Ничего. Я наткнулся на барьер. Его разум защищен, но не неприступен. Мне нужно больше времени.

Каден поднял брови и пожал плечами.

– Ничего страшного. У нас есть все время мира.

Зекиэль усмехнулся, уставившись на Кадена так, словно надеялся уничтожить его одним взглядом.

– Нет.

Он не сводил глаз с Кадена. Я наблюдала за тем, как шевелятся его губы, как древний язык льется с его уст. Каден зарычал, но успел сделать только один шаг, прежде чем Зекиэль ударил рукой по земле. Круги из чистого серебра образовались вокруг каждого из нас. Я посмотрела вниз, и внутри окружившего меня барьера появилось несколько светящихся символов. Алистер и Тобиас закричали, и в ту же секунду меня пронзила волна электричества.

Я упала на колени, боль ослепила и оглушила меня. Мои конечности ослабли, но огромным усилием я заставила себя поднять голову. Я сжала зубы, пытаясь сдержать агонию, растекающуюся по моему телу. Вокруг меня поднималась непроницаемая стена света. Я посмотрела налево, где стоял Тобиас. Он был заключен в такой же серебристый круг. Его крик был криком существа, испытывающего смертельную боль, он в отчаянии перевоплощался из одной формы в другую. Черный дым плясал по его телу, когда он царапался и размахивал кулаками, пытаясь освободиться. Мне не нужно было видеть Алистера, чтобы знать, что он делает то же самое; достаточно было просто его слышать.

Я стиснула зубы, моя спина изогнулась, когда через меня прошла очередная волна энергии. Что он с нами сделал? Пот струился с моей кожи, пока я безуспешно пыталась подняться. Каден взревел – его крик был воплощением чистой ярости. Я повернула голову к центру комнаты и увидела, что Зекиэлю удалось встать.

Наши взгляды встретились всего на мгновение, а затем он пронесся мимо нас, прихрамывая и прижимая руку к раненому животу. Я заставила себя повернуться, наблюдая за тем, как он открывает дверь. Твою мать, он же уйдет! Часть меня встрепенулась. Он – тот, кто знает, как найти Книгу. Без него мы не сможем получить ответы. Мы почти заполучили одного из Лиги – я не могла позволить ему уйти. Просто не могла.

Мои кости нестерпимо болели, но я отчаянно сопротивлялась силе, удерживающей меня на месте. Бесформенная масса, кружащаяся вокруг меня, прогибалась под моими движениями. Мое колено подкосилось, когда я уперлась ногой в землю. Я напряглась, пот без остановки капал с моего лба. У меня заболели зубы от того, как сильно я сжала челюсть. Оттолкнувшись, я заставила себя встать. Я прижала руку к окружившему меня барьеру и зашипела, когда моя кожа покрылась волдырями. Больно, но мне нужно выбраться.

Я собрала всю решимость, которая у меня была, и закрыла глаза, сосредоточившись и отгоняя от себя боль, крики и вопли. Мое тело тряслось, пока моя кожа превращалась в чешую, а из тела вырастали когти, крылья и хвост. Я превращалась в чудовище из легенд. Не раздумывая, я вырвалась из ловушки. Из моей пасти вырвался яростный крик боли, а мое тело словно погрузили в битое стекло и пламя.

Вокруг меня разлетелось облако пыли и грязи. Мои сильные крылья взмахнули раз, затем второй и третий, и я оказалась в воздухе. Я встряхнулась, чтобы охладить свою новую кожу и стереть воспоминания о боли. Внезапно я заметила Зекиэля, хромающего к входу в разрушенный город, и резко приземлилась прямо перед ним. Чернильный дым окутал мое тело, когда я вернулась в свою смертную оболочку.

– Нет! Ты не должна была спастись. Нет, если только ты не одна из… – Зекиэль остановился, его глаза были широко раскрыты и полны страха. – Этого не может быть. Самкиэль должен знать.

Я сделала шаг вперед, а он – два назад.

– Я не могу позволить тебе уйти.

– Ты действительно ничего не знаешь, да? О твоей силе, твоих способностях?

Я остановилась и покачала головой. Его грудь и запястье все еще истекали кровью – и эти раны нанес Каден. Единственное, что могло убить Небожителей, кроме божественного оружия, – мы. Мы были смертельными врагами во всех смыслах этого слова, и, глядя на него сейчас, я понимала, почему. Свет, который так ярко сиял в библиотеке, тускнел с каждой секундой. Он выглядел смертным. Он выглядел так, словно готовился умереть, но я не могла этого допустить. Не раньше, чем мы получим от него необходимую информацию.

– Ты истекаешь кровью, и как только я затащу тебя обратно вниз, Алистер разорвет тебя изнутри за то, что ты сделал. Нет спасения, нет выхода. Нет надежды.

Последние слова выскользнули шепотом, выдавая мой собственный страх.

Он потянулся, схватил одну из своих сережек и сорвал ее с уха. Она засветилась в его руке, прежде чем превратиться в серебряный нож.

Я в отчаянии вскинула руки в воздух.

– Ты серьезно? Сколько у тебя таких штук?

Он не ответил, повернул лезвие к себе и направил его прямо в сердце. Инстинкт взял верх, и я схватила меч до того, как он пронзил им свою грудь. Я держала его руку в своей, и наши глаза встретились – выражение его лица было потрясенным и печальным. Он знал, что спасения нет, и это единственный выход. Я не могла ему не сочувствовать. В тот страшный день у Габби было такое же выражение глаз. Это был взгляд того, кто потерял всякую надежду, отказался от борьбы и смирился со своей судьбой.

– Он не должен заполучить эту Книгу, – сказал Зекиэль едва слышным шепотом. – Ты даже не представляешь, кем был Азраил. Если он сотворил Книгу и спрятал ее, то она точно не предназначена для таких, как вы.

Я попыталась отодвинуть нож подальше от его груди, но даже в его одной руке было достаточно силы.

– И самоубийство это остановит? Ты знаешь, где она находится?

Он покачал головой.

– Нет, но у моей смерти есть смысл. Она вернет Самкиэля.

Мое сердце громко забилось.

– Ты имеешь в виду того Самкиэля?

Он был настоящим? Черт возьми. Зекиэль не ответил, поэтому я снова его встряхнула.

– Разве он не Губитель мира?

Колено Зекиэля взметнулось вверх, коснувшись моего живота. Я согнулась пополам, и он вырвался из моей хватки. Его кулак врезался в мою щеку достаточно сильно, чтобы я отлетела в сторону. Я приземлилась на задницу и повернула голову к нему.

– Атос, Дихсин, Криэлла, Нисмера, Фартар, Ксеор, Унир, Самкиэль, впустите меня в Астераот! – воскликнул Зекиэль.

Астераот? Нет! Это небесное измерение, далеко за пределами времени и пространства. Твою мать!

Он взглянул на меня в последний раз, и я увидела в его глазах слезы. Он запрокинул голову к небу и вонзил кинжал себе в грудь. Через секунду я уже стояла рядом с ним, но было слишком поздно. Мои пальцы едва коснулись серебряной рукояти, прежде чем он повернул лезвие. Его тело напряглось, татуировки на коже загорелись. Свет устремился к центру его груди, а затем взорвался ярким, ослепительно-голубым лучом, устремившись прямо в небо. Я подняла глаза рукой и отвернулась.

Спустя мгновение я оглянулась, ожидая снова увидеть луч, но меня встретила только тьма. Я посмотрела на свою руку и на серебряный клинок, который я все еще сжимала в ладони, – клинок, покрытый кровью человека, которого больше здесь не было.

– Что ты сделала?

Я подняла голову, увидев, что Каден смотрит на меня из разрушенного здания. Он держался за стену дома, его одежда была изорвана после попыток вырваться из серебряной ловушки. То, что я увидела в его глазах, заставило меня сомневаться во всем, что я знала раньше, и наполнило меня ужасом. Впервые за много веков я увидела в его глазах страх.

8. Лиам

Останки Раширима за два дня до возвращения

Это происходило почти каждую ночь. Каждую ночь мое тело погружалось в сон вопреки моей воле. Каждую ночь сны атаковали мое сознание. Пока я спал, комната сотрясалась от энергии, исходящей от моего тела. Резная деревянная мебель гнулась, в конце концов разлетаясь на части, щепки и обломки усеивали и без того разрушенную комнату. Я не мог в полной мере контролировать свою силу, и так продолжалось уже некоторое время. Меня одолевали кошмары о прошлых сражениях, давно начавшихся и давно оконченных. Но сегодня все было по-другому. На этот раз обычный сон, начавшийся с залитого кровью поля битвы, перерос в нечто иное.

Броня покрывала меня с головы до ног. Она была достаточно прочной, чтобы выдерживать мощные удары чудовищ, с которыми мы сражались, и достаточно легкой, чтобы нам было легко передвигаться. Земля под моими ногами затряслась, заставив громадных тварей замешкаться. Это длилось всего мгновение, но именно эта секунда решила их судьбу.

Я взмахнул острым как бритва мечом, отрубив головы двум Иг’Моррутенам, принявшим обличие змей. Они упали на землю, из их тел сочилась зеленоватая кровь, а из ран, нанесенных моим клинком, валил пар. Боги-предатели призвали наших заклятых врагов Иг’Моррутенов на помощь в восстании, и это стоило нам многих жизней.

Поле боя было охвачено пламенем, и это лишало меня возможности отчетливо видеть происходящее. Огонь пожирал все на своем пути, и мое сердце обливалось кровью при виде того, во что превращался наш разрушенный мир. Оглушительный грохот ударил мне в уши, сопровождаемый вибрацией некого большого предмета, приземлившегося прямо позади меня. Я развернулся, подняв меч в ожидании встречи с очередным врагом.

Богиня Криэлла заблокировала мой удар своим палашом[5]5
  Палаш – рубяще-колющее клинковое холодное оружие с широким к концу, прямым и длинным клинком.


[Закрыть].

– Отдыхай, Самкиэль.

Она опустила клинок, вытерев его о свою бежевую броню. Ее длинные каштановые волосы выбились из-под помятого шлема. Криэлла была одной из самых свирепых богинь Раширима.

Я опустил оружие, вокруг нас бушевала битва. Я видел на ее коричневой коже брызги серебряной и голубой крови богов и Небожителей – они напоминали первобытный нательный рисунок. Она была залита нашей собственной кровью.

– Сколько?

Криэлла подняла шлем, открывая часть своего лица. Ее взгляд был прикован ко мне, пронзительные голубые глаза смотрели прямо мне в душу. Она покачала головой.

– Очень много. Иди к отцу. Если он падет, нашему миру придет конец.

Больше она ничего не сказала. Ее кожа засияла серебряным светом, и она ворвалась в самое сердце битвы.

Я подался вперед, поймав себя на мысли, что миры рушатся у меня на глазах. Боги умирали, их тела вспыхивали и сгорали, как миниатюрные звезды. Насколько хватало глаз, полыхал Раширим. Когда-то богатые, плодородные горы и долины превратились в безлюдную пустыню. Здания из чистого золота, наши дома и наш город теперь сожжены, разбиты и разрушены.

С громким воем над нами пролетел чудовищный Иг’Моррутен, ответственный за пламя, поглотившее наш мир. Огонь вырвался из его пасти – он продолжал жечь то, что осталось от Раширима. Это была крылатая смерть и достаточно большая мишень.

Серебряные линии на моей коже засветились ярче, когда я поднял копье и направил в него всю свою силу. Я крепко держал оружие над головой, чувствуя, как дрожит моя рука. Еще один взмах крыльев, и зверь исчез за черным облаком. Я терпеливо и сосредоточенно ждал, пока он сделает круг и вернется. Он уничтожал любые здания и постройки, которые видел, чтобы полностью стереть наш народ. Но в тайне от Иг’Моррутенов и богов-предателей мы с отцом отправили выживших на ближайшую пригодную для жизни планету.

Вспыхнул еще один столб пламени, и я услышал взмах крыльев. Я последовал за звуком и, увидев кончик крыла и хвоста, метнул копье. Я затаил дыхание, когда ярко-серебристый снаряд исчез, пронзив собой воздух. Раздался громкий, оглушительный крик – мое оружие попало в цель. Зверь упал. Его тело приземлилось рядом с тушами его собратьев, раздавив некоторых из них своим внушительным весом.

Оставшиеся в живых монстры уставились на моих людей обжигающе-красными глазами. Их переполняла ярость, и они готовились атаковать. Два ярких серебряных луча приземлились по обе стороны от неправдоподобно огромного зверя. Боги-предатели, не колеблясь, присоединились к уничтожению Небожителей. Потом они заметили меня. Я призвал свои серебряные мечи – по одному в каждую руку – и побежал прямо на них. Земля под моими ногами вибрировала, вокруг все мерцало. Внезапно окружающий мир словно расплылся, и я оказался в другом месте.

Горящих руин больше не было. Звезды и галактики, озарявшие горизонт, исчезли. Вместо этого я оказался в большой бронзовой комнате. Колонны вздымались к высокому круглому потолку, оркестр наполнял зал музыкой. Мой разум отправил меня в еще более далекое прошлое.

До войны Богов.

Передо мной стоял отец – его наряд представлял собой сочетание тяжелых, инкрустированных золотом доспехов и струящихся красно-золотых одежд. Драгоценности украшали густые локоны его волос: на некоторых были изображены золотые гербы, на других – эмблемы сражений, а одно из украшений было лично подарено моей мамой. На его голове возвышалась большая черно-серебряная корона с шестью остриями, по одному за каждую выигранную им войну. Все они закончились задолго до моего появления на свет. Концы короны представляли собой вытянутые ромбы с серебристыми камнями в центре. Отец надевал ее только тогда, когда этого требовал долг или правила приличия. Сегодня был праздник, а я вел себя не лучшим образом.

Отец повернулся ко мне. Его темные волосы были даже длиннее моих, а серебряные вены светились под его темно-коричневой кожей. Линии, тянувшиеся вдоль его рук, шеи и лица, были такого же серебристого цвета, как и глаза, смотревшие прямо на меня. Он был зол, и сила его гнева была сокрушительна. Золотой посох в его руке вонзился в пол, под его ногами пошли трещины.

– Я повторял тебе несколько раз, но ты ничего не слушаешь. Если бы ты не был моим ребенком, я бы решил, что ты глухой! – проревел он.

Я пошатнулся. Кажется, я выпил куда больше, чем следовало.

– Отец. Ты нервничаешь.

Еще один удар его посоха, и пол снова завибрировал.

– Нервничаю? Я бы нервничал меньше, если бы ты не выставлял себя на посмешище. Миры медленно превращаются в хаос. Ты должен быть более собранным, чем когда-либо. Иг’Моррутены стремятся завладеть любым царством на своем пути, и если их число возрастет, то даже мы не сможем их остановить. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился.

Я вздохнул, хорошо зная, что за этим последует.

– Я сосредоточен. – Я пошатнулся, прежде чем продолжить. – Разве не я прекратил Намюр? Я получил имя Губителя мира благодаря землям, которые мы вернули. Я заслуживаю хотя бы минуту покоя, без крови и политики? Разве мы не должны праздновать победные сражения, быть среди наших?

Он усмехнулся, качая головой.

– Наши люди имеют право на отдых. Ты – нет. Ты будешь королем. Разве не понимаешь? Ты обязан держать лицо, а не валиться с ног или засовывать свой член в каждую Небожительницу или богиню, которая оказала тебе внимание. – Он сделал паузу, потирая лоб рукой. – У тебя такой большой потенциал, сын мой, но ты его растрачиваешь.

Я отвернулся и выругался, швырнув свой кубок в ближайшую колонну с такой силой, что он вонзился в камень.

– Я не могу ими править. Они этого не допустят. Я – не ты, и никогда тобой не стану. Титул должен был перейти к одному из них. Они это знают, и я это знаю. Я для них никто – всего лишь ублюдок-полукровка. Разве не это они бормочут себе под нос, когда думают, что я их не слышу? Их взгляды… Они хотят, чтобы я снова и снова доказывал, что я чего-то достоин, и все же им никогда не будет достаточно.

На мгновение глаза отца закрылись, словно ему было больно это слышать, но затем он снова открыл их и посмотрел на меня. Пронзая меня взглядом, он провел рукой по своей густой бороде и покачал головой.

– Тебя более чем достаточно, Самкиэль. Ты знаешь, через что я прошел и что видел. Я видел многое далеко за пределами этого места и времени. Ты лучший из нас, даже если сейчас ты этого не понимаешь.

Я тихо усмехнулся и провел рукой по лбу.

– Они никогда не примут меня, независимо от того, сколько Иг’Моррутенов я убью или сколько миров я уничтожу ради их спасения. Моя кровь не так чиста, как твоя или любого из них.

– Ты идеален такой, какой ты есть. Не беспокойся о них. У них не будет выбора. Ты мой наследник. Мой сын.

Он встал и остановился передо мной, прежде чем положить руку мне на плечо. Мой гнев рассеялся, когда он тихо произнес:

– Мой единственный сын.

– Ты вынуждаешь их согласиться, а значит, однажды они отомстят.

Я знал, что они меня не примут, и знал, что за этим последует. Я не хотел править, но увы, мой отец, моя кровь не оставляли мне выбора.

– Такие решения предрекают войну, отец.

Его плечи небрежно приподнялись, а на губах появилась легкая усмешка, словно это предположение было глупой шуткой.

– Я нажил достаточно врагов. Сильных, древних и могущественных. Я не боюсь войн.

На мгновение наши взгляды встретились, и я почувствовал, что мой разум чист, как никогда.

– Я не смогу стать таким лидером, как ты.

– Отлично. Будь лучше.

Он произнес это почти шепотом, и я с трудом услышал его через громкий шум, звучавший в моих ушах. Я закричал, но лицо и фигура моего отца испарились, как звездная пыль.

Я открыл глаза. Энергия, яркая и живая, вырвалась из них в виде двух лучей, ударила в потолок и заставила несколько больших кусков мрамора упасть рядом со мной. Дыра над моей кроватью появилась в самую первую ночь и увеличивалась с каждым пробуждением. Это было физическое проявление эмоций, которые я больше не мог сдерживать. Я сел, вытирая влажные пятна на щеках. Я не хотел видеть его, не хотел заново переживать то, что имело отношение к нему или моему прошлому. Сражения, война, хорошее и плохое – я ненавидел все. Мои волосы прилипли к мокрым от пота плечам и спине. Они слишком отросли, но мне было все равно.

Чашки, столы и стулья парили над мраморным полом из-за порождаемой мной энергии. Даже по прошествии столетий эта сила все еще брала надо мной верх. Я поднял руки, массируя виски и пытаясь сосредоточиться. Когда мебель и осколки камня упали на пол, тупая боль, пульсирующая в моей голове, утихла. Мигрени усиливались. Они напоминали бесконечно бьющий барабан, который досаждал мне все чаще и чаще. Вина и сожаление, которые я чувствовал, становились невыносимыми.

Я сжал лицо руками, и длинные пряди моих волос упали вперед, словно плотная занавеска, блокирующая свет. Мышцы моего тела все еще были напряжены и болели. Я придерживался той же тренировочной программы, которой научился еще до войны. Это единственное, что мне помогало. Чем усерднее я отжимался, подтягивался или бегал, тем легче мне было отгонять дурные мысли, грозившиеся меня поглотить.

В те дни, когда становилось особенно плохо, я не мог заставить себя покинуть свой дворец и оставался внутри. Именно тогда ощущение пустоты и боли становилось нестерпимым. Темный туман, выползающий из каждого уголка моего сознания, поглощал меня, пожирал мою волю к существованию. В такие дни мне не хотелось ни двигаться, ни есть. Я просто лежал, наблюдая за восходом и закатом солнца, не замечая, сколько времени прошло. Я ворочался, не имея сил и желания даже подняться. Это были худшие дни.

Сколько лет прошло с тех пор, как я запер себя от мира? Я сбился со счета.

Потрепанные и грязные простыни скомкались вокруг моих бедер, когда я опустил ноги на пол. Шрамы зигзагами покрывали мои бедра и колени. Все мое тело было ими усеяно. Сильнее всего я ненавидел глубокий шрам на моей голени. Воспоминания о нем всегда вызывали кошмары. Если бы я только был немного быстрее… Я снова закрыл глаза, заглушая крики.

Я осмотрел комнату, остановившись на зеркале в золотой раме на противоположной стене комнаты. Серебряные линии украшали мои ступни, ноги, живот, спину, шею и область под глазами. Я сразу пожалел, что увидел свое отражение. Густые темные волосы доходили до середины спины, а отросшая неопрятная борода закрывала большую часть лица.

Свет моих глаз отражался в зеркале, окутывая комнату серебристой дымкой, которая напоминала мне, кто я, где я и какой я неудачник. Они назвали меня защитником. Я фыркнул и разжал кулак, бросив в свое отражение поток разрушительной силы и превратив стекло в мелкие песчинки. Я уставился на очередную дыру, которую я проделал в этом огромном ветхом поместье. Идеально – сейчас мой дом напоминал хаос, в который я погрузил свой собственный мир.

Я собрал эту планету из фрагментов Раширима, оставшихся после падения. Как только все уладилось, Совет Хадрамиэля восстановил свою деятельность, обосновавшись на другом конце мира. Я хотел побыть один, а они не горели желанием спрашивать совета у своего Короля. Я устроил все так, чтобы они и Небожители могли управлять делами без меня. Разве есть смысл поступать иначе? Миры были запечатаны навечно, и все, что могло представлять угрозу, погибло вместе с Раширимом.

Свет, чистый и яркий, выглянул из сквозной дыры над моей головой. Рассвет. Я встал и поплелся к той части комнаты, где хранил свою одежду. Куча вещей возвышалась прямо на полу и свисала с полок. Тут был настоящий бардак – как и во всей моей жизни. Мне нужно было уйти, убежать – что угодно, лишь бы уменьшить растущее напряжение в моей голове.

Я надел бежевые брюки и вышел из своей комнаты. Спустившись по резным ступеням, я оказался в фойе, ведущем в зал с небольшой обеденной зоной, столом и стульями. Не знаю, зачем я их поставил. Я не искал и не желал компании, и эти стулья служили пылесборником – как и любой другой предмет мебели в этом доме.

Природа отчаянно пыталась захватить мой дом. Лианы прорастали сквозь окна, переползая на стены. Я не стал их убирать. Меня ничего не беспокоило.

Электрическое гудение наполнило комнату, заставив меня вздохнуть и закрыть глаза. Моя рука сразу же потянулась ко лбу, но когда я его коснулся, пульсация только усилилась. Я знал, что это такое, но всегда это игнорировал. Опустив руку, я повернулся к большому камину. Маленькое прозрачное устройство издало звуковой сигнал, и крошечный голубой огонек на боку замигал. Это был единственный способ поддерживать связь с другими, когда они во мне нуждались. Его предполагалось использовать только в крайнем случае. Однако на деле все было иначе.

Прозвучал еще один звуковой сигнал, прежде чем передо мной всплыл мерцающий размытый силуэт.

– Запрос звонка от Совета Хадрамиэля, – произнес автоматический голос, лишенный эмоций.

Ни минуты покоя.

– Принять.

– Самкиэль.

Мои кулаки сжались, чистая энергия заплясала на кончиках пальцев. Я ненавидел это имя.

Когда-то бесформенный силуэт завибрировал и преобразовался в высокую фигуристую женщину. Ее длинные светлые волосы были заплетены в небрежную косу и ниспадали на плечо. Имоджин. Она напоминала богиню Атос, которая и была ее создательницей. Единственная разница заключалась в том, что Имоджин была чистокровной Небожительницей и одной из Лиги – моей Лиги.

Золотой капюшон покрывал большую часть ее волос, платье доходило до пола, а подол струился вокруг ног. Она сцепила руки, глядя на меня – точнее, сквозь меня. Они могли передать мне сообщение, но не видели меня до тех пор, пока я не давал разрешение на ответный звонок.

– Прошло много времени с момента отправки последнего сообщения, и, увы, ответа мы не получили, как и во все остальные разы. Я переживаю о… – Она сделала паузу. – Мы обеспокоены, мой повелитель.

Барабан в моей голове стал громче. Это слово я тоже ненавидел. Этот титул был дан мне при рождении – как и все остальные.

– По просьбе Винсента Зекиэль отправился в Онуну. Похоже, там что-то происходит. Остальные нуждаются в твоем совете и ждут приказа.

Онуна – промежуточный мир, где проживали смертные и низшие существа. Если бы возникла спорная ситуация, Зекиэль мог бы легко с ней справиться. Все бы справились. Они не нуждались во мне. Им было лучше без меня. Обученные всем необходимым навыкам с первой минуты своего появления на свет, они служили под началом своих создателей-богов, пока не пришло время мне самому руководить Небожителями.

В отличие от других богов, я не мог создавать Небожителей. Моя мать родилась Небожительницей, и моя кровь была нечиста. Поэтому вместо себя я выбрал тех, кто, как я знал, были сильными, умными и хранили мне верность. О Лигах ходили легенды, потому что я сделал их такими. Они были безупречно обученными убийцами, и я научил их всему, что знал сам. Все, что могло представлять для них угрозу, умерло вместе с нашим миром. Ничто не могло им навредить.

Мое внимание вернулось к Имоджин. Она сделала паузу, тщательно подбирая слова. Покачав головой, она произнесла:

– Я очень хочу увидеть тебя еще раз. Пожалуйста, возвращайся домой.

Дом. Она имела в виду город за высокими скалами. Наш настоящий дом превратился в звездную пыль, и теперь мы жили на его обломках. У меня не было дома. Ни у кого из нас.

Изображение передо мной исчезло, его снова сменил бесформенный силуэт.

– Мне отправить ответ, сэр?

Мои кулаки снова сжались, тупая боль в голове не прекращалась.

– Игнорировать.

Раздражающее устройство наконец замолчало. В комнате снова было пусто и тихо. Мне нужно было выбраться. Я развернулся, направившись через фойе в главный зал. Когда я проходил мимо, серебряное пламя вспыхнуло, наполнив пустые бежевые залы светом. Энергия бурлила под моей кожей, умоляя позволить ей вырваться наружу.

Я распахнул входную дверь и остановился, оставаясь в тени, вне досягаемости солнечного света. Вид был ошеломляющим. Разноцветные птицы чирикали, пролетая мелкими стайками. Вечнозеленые растения и кусты покачивались на ветру, оттенки зеленого, желтого и розового сливались в прекрасный цветущий ковер. Это был мир, наполненный жизнью, и все же я ничего не чувствовал. Я ощущал себя таким оторванным от всего. Мое горло сжалось, а взгляд опустился – пальцы моих ног были всего в нескольких дюймах от этого великолепия. Я сделал шаг вперед, а затем – два шага назад.

Завтра попробую еще раз.

* * *

Наступило завтра, а вместе с ним пришли и кошмары. Они были ужаснее, чем в прошлый раз, и я проснулся, выскочив из своей постели и схватившись за грудь. Я не мог остановить нарастающие волны ужаса. Вскочив на ноги, я начал ходить по комнате, прежде чем мое тело успело осознать, что оно делает. Мое сердце колотилось в груди с такой силой, что я бы не удивился, если бы оно выпрыгнуло наружу. Я попытался сосредоточиться на дыхании, но это не помогло. Я не мог контролировать дрожь, сотрясавшую мое тело, не мог остановить натиск воспоминаний, пронзающих меня до глубины души.