Текст книги "Ирландская колдунья"

Глава 3

Реймонд подал коня вперед, и вор оказался прижатым к дереву. Самсон дышал оборванцу прямо в лицо, отчего тот стал белее мела. Реймонд не спеша вытащил из ножен свой меч, и этот легкий шелест прозвучал в холодном воздухе как песня смерти.

– Если ты не слышал, я сообщаю тебе, что в Антриме появился новый хозяин. – Острие меча уперлось ирландцу в шею, так что достаточно было лишь легкого нажатия, чтобы пролилась кровь. – И он не потерпит воровства!

Изможденный от постоянного недоедания мужчина выронил мешок и поднял руки.

– Николай, приведи сюда обобранную им семью.

Вот уже в третий раз за эту неделю Реймонду приходилось сталкиваться с воровством. Причем в первых двух случаях негодяи хладнокровно прикончили своих жертв, избавляясь от свидетелей.

Николай кивнул и рысью вернулся к хижине арендатора.

– Ты мог бы найти себе более достойное занятие! – раздраженно заметил Реймонд.

– Я в жизни не брал чужого, милорд! – Вор, которому было не более двадцати лет от роду, гордо выпрямился, стараясь придать себе достойный вид. – Я всегда честно трудился на своем поле, но наша земля так оскудела, что не способна прокормить даже одну семью!

– Значит, тебе хватило совести вырвать кусок из чужого рта, чтобы накормить своих?

– Простите меня, милорд, я просто не знал, что делать! – краснея от стыда, пробормотал виллан. Он махнул рукой в сторону леса.

Через минуту из чащи безжизненных голых деревьев показалась женщина. Она вела за руки двоих детей и явно была беременна третьим. Реймонд нахмурился, опустил свой меч и жестом приказал женщине подойти поближе. Та кинулась на грудь своему мужу. Де Клер спрятал меч в ножны, снял шлем и подшлемник. Его оруженосец Карвер тут же забрал у хозяина оружие, пока рыцарь разглядывал стоявшую перед ним семью. Молодой крестьянин мало походил на вора, хотя Реймонд отлично знал, как бывает обманчива внешность. Но то, как легко удалось схватить вора, и присутствие семьи говорило о многом.

– Как тебя зовут?

– Фоли О'Каган, милорд!

– Выращиваю пшеницу и развожу свиней. Но в этом году урожай был такой скудный, что свиней пришлось прирезать. Мне нечем их кормить.

В эту минуту к ним подъехал Николай. За спиной у него сидел пострадавший арендатор. Николай резко натянул удила, конь встал на дыбы, и ирландец кубарем полетел на землю. Он представился как Майкл О'Доннел и признал в О'Кагане обокравшего его человека. О'Доннел готов был голыми руками разорвать своего обидчика, но даже его пыл угас при виде обездоленного семейства. Он смущенно покосился на де Клера.

Реймонд приказал показать ему содержимое злополучного мешка и увидел жалкую краюху хлеба и заплесневелый сыр. Черт побери, не хватало еще подвергать наказанию человека за то, что он хотел спасти от голода свою семью! Де Клер обвел взглядом поля, лишь кое-где покрытые жалкими островками чахлой травы, и лесную опушку, черную и голую, хотя в это время все деревья давно должны были одеться свежей весенней листвой. Неужели эта земля действительно настолько бесплодна?

Николай неловко заерзал в седле, и Реймонд вопросительно посмотрел на своего оруженосца. В эту минуту он не отказался бы от доброго совета, даже от этого ехидного киевлянина.

Наконец де Клер вытащил из седельной сумки какую-то мелочь и отдал пострадавшему.

– Вот, это возместит тебе убытки.

Затем приказал рыцарю отвезти О'Доннела обратно домой, чтобы без помех разобраться с пойманным вором. Фоли весь сжался, не ожидая ничего хорошего.

– Поедешь со мной, – приказал Реймонд. – Я хочу сам посмотреть на эту землю, с которой нельзя собрать урожай.

Фоли устроился позади де Клера, а его жену и детей повезли сэр Алек и Гаррик.

При виде хижины, в которой обитала эта семья, Реймонду стало тошно. Убогая халупа не годилась даже на стойло Для Самсона. Крестьяне спустились на землю и снова собрались жалкой кучкой вокруг своего защитника и кормильца.

Реймонд долго скакал по полям, которым полагалось в эту пору зеленеть первыми всходами будущего урожая, но повсюду видел лишь мертвые кусты полыни да бурую мертвую землю. Зима выдалась на редкость морозной и бесснежной.

Он вернулся к хижине семьи Фоли.

– Честно говоря, я мало разбираюсь в земледелии, но мне кажется, что на этой земле могло бы что-то расти.

– Может, здесь плохая вода? – предположил Алек. – Я хотел напиться, – он кивнул в сторону обложенного камнями источника, расположенного в центре давно обезлюдевшей деревни, – но от воды несет какой-то тухлятиной…

– Неужели ты сам не заметил? Поля пустые не только здесь, а повсюду! – Люди, его люди, живут как нищие и голодают.

Это открытие совсем не обрадовало де Клера. Он соскочил с коня и приказал свите выложить все свои припасы. Будь он проклят, если позволит своим людям умирать с голоду! Все, что удалось найти, он отдал Фоли, не обращая внимания на его растерянность.

– Поклянись, что больше не позаришься на чужое! Попадешься снова – пеняй на себя!

Ирландец низко поклонился, не зная, как выразить свою благодарность. Рядом с ним тихо всхлипывала жена, прижимая к себе оборванных ребятишек.

– И я тоже дам тебе клятву, – продолжал Реймонд. – Я найду способ оживить эту землю. Может, проведу сюда воду, а может, найму работников вам в помощь, пока…

– Это все без толку, милорд. Наша земля проклята. – И Фоли беспомощно пожал плечами.

– Никогда не верил в эту чушь! – возмутился де Клер.

– Как вам угодно, милорд, да только что есть – то есть. Вот уже десять лет эта земля практически бесплодна, и с каждым годом становится все хуже!

Де Клер снова оглянулся на бурое поле и подумал, что мог бы согласиться, если бы верил в эти глупые сказки.

– Наверняка есть какой-то способ все исправить, и я непременно его найду. – Он вскочил в седло и поскакал к замку.

Фоли О'Каган почел за благо не перечить своему лорду. Ему хватило и того, что его милость не отрубил ему руки за воровство и даже снабдил припасами на целых две недели. Вскоре англичанин и сам узнает о проклятии, что десять лет назад навлекли на эту землю О'Доннелы.

Реймонд возвращался в замок в глубокой задумчивости. Он знал о том, что к югу от Антрима лежат плодородные провинции, известные своим изобилием. Почему же Бог оставил своей милостью эти земли? Он поднял взгляд к небесам, вечно затянутым зловещими тучами, из которых так и не пролилось ни капли дождя. Ноги его коня на добрый фут утопали в густом тумане, не развеявшемся даже к середине дня. К югу от замка лежала холмистая местность, в которых обитали кланы О'Каганов, О'Флиннов, О'Доннелов и даже кое-кто из Магуайров, – и все они жаловались на то, что их земля оскудела за последние годы. К востоку от Гленн-Тейза на многие лиги тянулась зловещая чаща, которую его солдаты прозвали мертвым лесом. Деревья в этом лесу стояли в каком-то странном оцепенении между жизнью и смертью. За лесом начинались земли Коулрейна и Донегола. Ими владел Пендрагон – и, насколько Реймонду было известно, он был вполне доволен своими угодьями.

Дорога вывела их на лужайку, где им повстречалась Фиона, и де Клер остановился, резко натянув удила.

– А теперь объясните мне кто-нибудь, отчего вот эта земля плодородна, а эта – нет? – И он указал в сторону мертвого леса. За опушкой ясно была видна полоса зеленых деревьев, росших на склонах узкого распадка, тянувшегося от края леса до самого моря. Как могло получиться, что в этом распадке деревья оставались живыми, а в остальном лесу – нет? Это не укладывалось у Реймонда в голове.

– Распадок спускается к воде? – Алек растерянно пожал плечами.

– Даже я знаю, что от морской воды деревьям не будет никакого проку! – ехидно воскликнул Реймонд. – Еще одна попытка!

– В распадке сохраняется больше влаги, и от этого деревья растут лучше? – предположил сэр Нолан.

– Может быть, это и так, но почему тогда граница между мертвым и живым такая четкая? Или вы думаете, что Господу, в Его неизреченной мудрости, захотелось лишить влаги и солнца именно мои земли?

Повисло неловкое молчание. Свиту разозлил этот странный допрос, и Николай не выдержал первым, невнятно буркнув:

– Это из-за проклятия.

– Эдак ты и сам не заметишь, как начнешь убеждать меня в том, что здесь живут феи и прочий Малый Народец! – Реймонд вперил в русского рыцаря убийственный взгляд.

– Да, – упрямо кивнул Николай, направляя коня следом за де Клером. – Точно так же, как колдуны и колдуньи.

Реймонд стал мрачнее тучи.

– Сэр Гаррик, отправляйтесь с сэром Ноланом в деревню и узнайте у вилланов, почему эти леса стоят как мертвые. Объявите им, что я разрешаю охоту22
  В средневековом обществе охота считалась благородным занятием, и браконьеров из простонародья карали жестоко и беспощадно.


[Закрыть] ради пропитания. Я не хочу, чтобы мои люди умирали с голоду. – Он уже тронул коня, но вдруг развернулся и крикнул рыцарям вслед: – Найдите желающих заработать на рубке леса! Наймите того вора тоже! Если у людей будут деньги, им не придется идти на преступления! Нам понадобится много рабочих, чтобы построить бастион!

Рыцари дружно кивнули и поехали в одну сторону, а Реймонд – в другую. Зеленая лощина начиналась у того самого места, где они встретились с Фионой и где она скрылась в лесу. С дороги было видно, что лощина тянется до самого морского берега, упираясь в какую-то груду огромных камней. Ничего не скажешь – самое подходящее место для ведьмы! Раздраженный тем, что никак не может отделаться от мыслей об этой дерзкой особе, Реймонд пустил Самсона в галоп и поскакал в замок.

Фиона стояла в маленьком, но чистом и уютном домике и с тоской смотрела на занавеску, отделявшую от общей комнаты закуток, в котором стояли кровати.

– Шинид! Выйди ко мне.

Но и во второй раз ее дочь отказалась подчиниться, и Фиона с тяжелым вздохом сняла свою накидку и повесила на крючок за дверью. Изольда сидела в кресле-качалке, а Коллин стояла у очага и мешала в котелке аппетитно пахнувшую похлебку. Фиона еще раз окликнула дочь, но так ничего и не добилась. От боли тяжело заломило виски. Она чувствовала обиду своей девочки так, словно это ныли открытые раны.

– Она весь день просидела дома, – заметила Коллин, добавив в котел пряностей и еще раз попробовав стряпню.

– Ничего удивительного. Сегодня она чуть не погибла из-за своего упрямства! – И Фиона кратко пересказала все, что случилось на дороге.

Изольда рассмеялась, и этот приглушенный старческий смех вызвал у Фионы новую вспышку раздражения.

– Она точь-в-точь как ты в детстве!

– Я не была такой нахалкой! – возразила Фиона, принимая от Коллин ложку с похлебкой на пробу.

– Значит, ты уже забыла, как спрятала у себя под кроватью свиней, чтобы их не закололи?

– Мы сами дали им имена! – сердито скривилась Фиона. – Разве можно есть того, у кого есть имя?

И тем не менее свиньи были съедены все до единой, а ее отец нарочно распорядился, чтобы девочка смотрела, как их будут резать и потрошить, – в качестве наказания.

– Это я виновата. – Коллин ласково погладила Фиону по плечу. – Я должна была за ней присмотреть.

– Вот именно! Такую сорвиголову, как она, нельзя оставлять без присмотра! – вскинулась Фиона и тут же виновато смолкла – так обиделась Коллин.

Фиона всегда переживала за дочь. Она знала, что девочка мечтает о собственном доме, в котором сможет жить вместе с матерью. Но сейчас эта мечта была неосуществима, им приходилось довольствоваться тайными встречами под крышей у Коллин и свиданиями в лесу. Однако Шинид росла, а вместе с ней росло и ее могущество. Способность управлять стихиями передавалась у них из поколения в поколение по женской линии, но для того, чтобы стать настоящей чародейкой, ответственной за свои поступки, требовались долгие годы учения. Шинид до сих пор не подозревала о своих талантах, и Фиона с ужасом думала о том дне, когда девочка осознает, какое наследство досталось ей от предков. В такую минуту ей непременно нужно быть рядом с дочерью, а не следить за ней украдкой, исподтишка. Однако срок наказания пока не истек, а значит, нечего было и мечтать о том, чтобы открыто признать Шинид своей наследницей.

Фиона искренне похвалила Коллин за ее стряпню. Она всегда удивлялась, как этой женщине удается сотворить настоящее чудо из простых кореньев и трав. Коллин накрыла на стол, и три женщины собрались обедать.

– Шинид, иди поешь с нами!

Прошло несколько долгих минут, но девочка так и не появилась.

Изольда медленно поднялась со своего места и отодвинула занавеску:

– Выходи, детка, твоя мама ужасно соскучилась.

Фиона почувствовала болезненный укол уязвленного детского самолюбия и едва удержалась на месте, когда Шинид вышла из-за занавески. Она уставилась на мать, дерзко задрав нос и явно считая ниже своего достоинства первой начинать разговор. Фиона отложила ложку и оперлась локтями на стол, положив подбородок на сплетенные пальцы.

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

Шинид стояла не шелохнувшись, все так же сердито отвечая на материнский взгляд. Ее глаза были такими же ярко-синими, как у ее бабушки.

– Ну что ж, тогда мне остается только тебя наказать.

Шинид испуганно охнула и оглянулась на Коллин с Изольдой в поисках поддержки, но наткнулась на равнодушные спокойные взоры.

– Мне не пришлось бы вышибать из седла лорда Антрима, если бы ты вовремя меня послушалась.

– Лорда Антрима? – с благоговением спросила Коллин, переводя взгляд с девочки на Изольду и Фиону. – Он ранен?

– Только его гордость. – Фиона по-прежнему не спускала с дочери строгого взора. – Ты всю неделю будешь полоть грядки и выйдешь со двора только для того, чтобы принести Коллин хворосту для очага или воды.

Фиона едва успела заметить, как в синих глазах промелькнула обида. В следующий миг они уже пылали от ярости.

– Ненавижу тебя! – выкрикнула Шинид, топнула и скрылась за занавеской.

Обе женщины охнули от испуга, а у самой Фионы сердце облилось кровью от горя. Но она давно привыкла терпеть эту боль и понимала, как тяжело должна переживать ее дочь несправедливость и жестокость мира взрослых.

– Значит, так тому и быть. – Она посмотрела на Коллин и взялась за ложку. – И не вздумайте ее жалеть.

– Неделя – слишком большой срок. Тебе не следовало быть такой строгой, – пробормотала Коллин, уткнувшись в свою тарелку.

– По-твоему, мне очень нравится ее наказывать?

– Прости меня, Фиона. – Коллин робко погладила ее по руке. – Я знаю, как тебе нелегко, – добавила она сдавленным голосом.

– Осталось несколько дней, – напомнила Изольда. – А уж тогда все встанет на свои места.

– Что-то мне не верится, будто с окончанием срока изгнания наша жизнь наладится сама по себе, – горько усмехнулась Фиона. – Но по крайней мере я избавлюсь от этого ярма на шее!

Фиона не спеша доела свою порцию, стараясь найти утешение в том, что повидалась с дочерью, несмотря на ее детскую попытку бунтовать. Шинид по-прежнему сидела в закутке, и Фиона согласилась дать Коллин урок ведовства. Сегодня она рассказала своей подруге о целебных травах и зельях. Не следовало слишком спешить и обучать заклинаниям неопытного человека. К сожалению, все таланты Коллин сводились к искусству вкусно готовить. Колдунья из нее была никудышная.

Прошло несколько часов, когда Фиона собралась возвращаться домой, но стоило ей выйти из дома, как за спиной раздался тонкий голосок:

– Когда это закончится, мама? Когда мы сможем жить вместе?

Фиона повернулась. В ее глазах стояли слезы, которым так и не суждено было пролиться. Она встала на колени и распахнула объятия. Шинид кинулась ей на грудь и крепко обхватила руками за шею.

– Скоро, мой барашек, совсем скоро!

– Правда? – Шинид заглянула матери в глаза.

– Разве я когда-нибудь тебя обманывала?

– Нет, – нахохлилась Шинид. – Такие, как мы, не могут лгать.

– Вот и умница! – Фиона ласково потянула малышку за нос. – Ты ведь понимаешь, почему мама не может прямо сейчас забрать тебя к себе?

– Они испугаются и будут обижать нас обеих.

Фиона сомневалась, так ли уж хорошо ее дочка понимает их положение. Чародеи всегда внушали страх простому народу. Вилланы могли обидеть Шинид хотя бы за то, что она была дочерью изгнанницы-колдуньи. Фиона даже думать об этом боялась. Чтобы защитить свою дочь, она запросто могла нарушить первую заповедь магии и навредить кому-то из непосвященных.

– Послушай, – заговорила она, легонько баюкая дочь, – ты ведь знаешь, как много приходится трудиться Коллин и Изольде, чтобы содержать целый дом. И ты тоже должна им помогать чем можешь. – Фиона погладила дочку по спине и с тайной гордостью подумала о том, что, несмотря на дикие космы и грязное платьице, ее девочка все равно самая красивая на свете.

– Хорошо, мама, – серьезно пообещала Шинид, зажав в маленьком кулачке длинную темную прядь материнских волос.

– Ну вот, я так и знала, что под этими лохмами прячется хорошая послушная девочка. – Фиона ласково отвела с замурзанной детской щечки пушистые рыжие завитки. – Можно, я расчешу это безобразие перед тем, как ты ляжешь спать? – Ей ужасно не хотелось расставаться, и она была готова на любой предлог, чтобы хоть немного продлить эту встречу. Наградой ей была ослепительная детская улыбка.

– А ты вплетешь в них амулеты ветра, как у тебя?

– Выбери сама какие хочешь, – со смехом отвечала Фиона, целуя дочку в лоб. – Пусть это будет нашей тайной!

Шинид снова повисла у нее на шее, и Фиона отнесла ее за занавеску, пользуясь редкой возможностью хоть ненадолго стать настоящей матерью для самого дорогого для нее существа.

Реймонд стоял перед открытым окном, и порывы влажного утреннего ветра заставляли его то и дело зябко вздрагивать всем телом. Как и следовало ожидать, из окна самой высокой башни можно было разглядеть окрестности на многие лиги от замка. Прислонившись плечом к оконной раме, он оглянулся на сырую неуютную комнату без камина. На полу еще с ночи остались сгоревшие до середины свечи, а по углам в беспорядке громоздились какие-то сундуки. Единственным источником света было окно, но из-за туч от него было мало толку.

Де Клер снова обратил взгляд на то, что считалось теперь его владениями. Из этого окна и из того, что было прорублено в противоположной стене, можно было увидеть земли на протяжении примерно пяти лиг в обе стороны от замка. На востоке, за горным перевалом, лежал Коулрейн. За него отвечает Пендрагон. Значит, под рукой де Клера остается Антрим и земли к югу от него. Местные жители уверяют, что в ясную погоду из этого окна можно увидеть остров Ратлин, удаленный на семнадцать лиг от Гленн-Тейза. Только Реймонд сильно сомневался, что у него появится возможность проверить это самому. Согласно рассказам тех же старожилов, здесь не видели ясного неба на протяжении целых десяти лет.

Вечно с этими проклятиями одна морока. Суеверные дурни боятся объяснить все толком, как будто навлекут на себя еще худшие беды, упоминая о проклятии вслух. Они предпочитают отделываться туманными намеками, и Реймонду приходится с этим мириться. Он слишком хорошо знает, как легко привести в полное смятение их и без того помутненные мозги.

Глядя на темные морские воды, Реймонд снова вспомнил, как умирала его мать. Изможденная и бледная, она едва дышала, но все равно упрямо повторяла дурацкие заклинания и верила в то, что ведьмино зелье вернет ее к жизни. Призванные Реймондом врачи сказали ему в один голос, что именно это зелье и сгубило бедную доверчивую женщину. Зелье. Мерзкая старуха ведунья выманила у его матери все деньги, а в награду опоила ее ядом.

Реймонд опустил голову, тяжело вздохнул и потер переносицу. Ему следовало быть возле матери, а не мотаться с армией в дальних краях. Ни он, ни его дядя Ричард понятия не имели о том, что на склоне лет мать увлеклась колдовскими зельями и амулетами. Старуху, заманившую ее в свои сети, быстро нашли, поскольку его мать была далеко не первой жертвой, чьей доверчивостью воспользовалась бесстыжая шарлатанка. Черт побери, Реймонд де Клер сумел позаботиться о том, чтобы эта жертва была последней. Старуху сожгли, положив конец ее злобным козням, но это не помогло вернуть его мать. И тогда Реймонд поклялся, что никогда не будет верить в так называемое волшебство, потому что его нет на свете. А тех, кто посмеет назвать себя колдуном или колдуньей, он без всякой пощады будет сжигать на костре за их смертные грехи.

Еще раз глубоко вздохнув, Реймонд позволил резкому ветру сдуть с глаз непрошеные слезы и привычно подавил терзавшую его душевную боль.

Гленн-Тейз был возведен на отвесной скале и совершенно неприступен для атаки со стороны моря. Де Клер высунулся из окна, чтобы посмотреть, как разбиваются волны о мощный гранитный монолит. Примерно на милю южнее берег становился не таким крутым. Галька из того же черного гранита покрывала изогнутой дугой уютный пляж, укрытый от волн естественной дамбой, словно созданной здесь по велению самого Господа Бога. Именно на этот пляж выходила та зеленая лощина, что привлекла внимание Реймонда своим цветущим видом.

Среди вызывающе сочной зелени легко скользила женская фигура в синем платье, и де Клер точно знал, что это она. Ее как будто породил этот загадочный лес. Реймонд слегка растерялся, когда увидел, как Фиона остановилась и посмотрела на замок, прикрывая от солнца глаза. Ее взгляд был устремлен именно на это окно, и от волнения у него стало тесно в груди. Как будто она стояла рядом, заставляя его сердце биться гулко и неровно. Так уже было когда-то, в те дни, когда раненый де Клер лежал у нее в хижине. Одного ее взгляда было достаточно, чтобы проникнуть в самые сокровенные уголки его души.

Больше всего на свете ему хотелось бы оказаться рядом и назвать ее своей – то есть поступить так, как всегда поступают мужчины, чьим сердцем завладела женская красота. Однако Реймонд слишком хорошо понимал, какую ответственность налагает на него звание эрла этой провинции. Если женщина будет упорствовать в своих заблуждениях и настаивать на том, что она ведьма, рано или поздно ему придется что-то предпринять. То есть отдать ее во власть закона. Пока он не в состоянии решиться на этот шаг, а значит, будет просто делать вид, будто ее не существует. Эта мысль показалась Реймонду настолько нелепой, что он едва не рассмеялся вслух. Ведь именно ради Фионы он вернулся в Ирландию и торчит теперь в этой башне – точно так же, как когда-то сбежал отсюда за тридевять земель.

Реймонд подошел к двери и крикнул, чтобы рыцари собирались на совет. Работа поможет изгнать чародейку из мыслей. А в том, что работы у него непочатый край, сомневаться не приходилось.