Текст книги "Игра воображения"
Автор книги: Эмиль Брагинский
Жанр: Драматургия, Поэзия и Драматургия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Эмиль Брагинский
Игра воображения
Действующие лица
Антошин, перешагнул за сорок.
Рита Сергеевна, его жена, ей ровно сорок.
Лариса, подруга Риты Сергеевны, ей чуть больше тридцати.
Женя, дочь Антошиных, ей всего двадцать.
Юрий, друг Жени, ему двадцать шесть.
Лампасов, ему тридцать четыре.
Действие первое
Картина первая
Квартира Антошина. Самая обыкновенная квартира, без особых примет.
Дома сейчас Женя и Юрий. Оба стоят в весьма странной позе – на одной ноге, а вторая поднята вверх и положена на спинку стула.
Женя. Сколько я так стою, час?
Юрий. Меньше.
Женя. Нога у меня зверски затекла.
Юрий. Ты слышишь уличный шум?
Женя. Конечно, слышу.
Юрий. Но он тебя меньше раздражает?
Женя. Мне сейчас не до него. Еще немного – и нога отвалится.
Юрий. Прекрасно. В этом весь смысл. Ты снимаешь раздражение физическим упражнением. (Помогает Жене снять ногу со стула.)
Женя. По-моему, вы там, в вашем институте, занимаетесь чепухой!
Юрий. Любая наука начинается с чепухи. Ты раскраснелась и стала невыносимо красивой.
Целуются.
Женя. Мы слишком быстро полюбили друг друга. Значит, мы так же быстро разлюбим.
Юрий. Неизвестно, в любви нет логики.
Женя. И этим она отличается от науки?
Юрий. Хорошая наука борется с привычной логикой.
Снова целуются.
Женя. Обожди, который час? (Смотрит на часы.) Он сейчас придет, скорее уходи!
Юрий. Разве у меня отталкивающий вид?
Женя. Сегодня для него любой вид отталкивающий.
Юрий. Я бы показал ему ряд физических упражнений из категории отвлекающих. Я бы его успокоил.
Женя. Вряд ли. Я за него боюсь. Может быть, включить для него Вивальди?
Юрий. Придется мне тоже полюбить Вивальди.
Женя. Музыка восемнадцатого века – это сегодняшняя музыка.
Снова целуются.
Юрий. Вот что ему нужно. Чтобы он зашел и застал нас в этом состоянии. Это будет посильнее физических отвлечений.
Женя. Он придет с минуты на минуту. Увидимся завтра?
Юрий. Нет. Вечером меня отправляют в совхоз недели на три.
Женя. Зачем?
Юрий. Не то коровник строить, не то семенной картофель перебирать. У нас в разгоне все научные сотрудники, нет времени ни на науку, ни на любовь.
Женя. Пожелай, чтоб за три недели я тебя не забыла.
Юрий. А ты повторяй утром и на ночь: «Юра плывет ко мне из совхоза!»
Женя. Какая глупость – почему плывет?
Юрий. Глупые фразы лучше запоминаются.
Женя. «Юрий плывет ко мне из совхоза на моторной лодке. Юра плывет ко мне из совхоза на подводной лодке».
Целуются. Слышно, как кто-то ключом отворяет дверь.
Спрячься на кухне!
Юрий. Потом я тихонько исчезну!
Юрий едва успевает скрыться, как в комнату с чемоданчиком в руке входит Антошин.
Женя (ставит пластинку). Папа, Вивальди в честь твоего приезда! Наконец-то! Я сто раз звонила на аэродром! (Кидается отцу на шею.)
Антошин (освобождается из объятий дочери). Смотри, я могу поверить, что ты по мне соскучилась!
Женя. Так родители убивают лучшие порывы! Ну, как командировка? Успешно? Как долетел?
Антошин. Обычно ты никогда не спрашиваешь. (Насторожился.) Ты почему нервничаешь?
Хлопнула дверь. Это исчез Юрий.
Кто-то хлопнул дверью.
Женя. Это у тебя галлюцинации. Послушай, какая прекрасная тема. (Подпевает пластинке.)
Антошин. Нет, все-таки ты не в себе. Почему?
Женя. Когда я не в себе, то всегда мажу губы. А сегодня я ненакрашенная.
Антошин. Где же мама?
Женя (с наигранной беспечностью). Да ерунда. Мама ушла.
Антошин. Куда ушла?
Женя. Да ерунда. Мама ушла, и не думай про это. Думай про что-нибудь другое!
Антошин (повышает голос). Ты можешь по-человечески объяснить, что здесь произошло? Ты нервничаешь, двери сами хлопают, мама ушла…
Женя. Да ерунда. Мама ушла к другому.
Антошин (он оскорблен). Что значит – ушла к кому-то, когда она знала, что я приезжаю. Я же дал телеграмму!
Женя (старается быть терпеливой). Она ушла еще до того, как пришла телеграмма!
Антошин. Но я послал ее три дня назад!
Женя. А она ушла… (Подсчитывает.) Раз-два-три-четыре… Да, уже пять дней.
Антошин. Ее нет пять дней? Где же она ночует?
Женя молчит.
Что случилось? Мама в больнице?
Женя. Хуже!
Антошин (в ужасе). Что значит – хуже?
Женя. Она у Лампасова!
Антошин. Какой еще, к черту, Лампасов?
Женя. Где-то, какой-то деятель. Теперь деятели в цене. Ездит на собственных «Жигулях» цвета корриды.
Антошин (автоматически). Какого цвета?
Женя. Бешено-оранжевого.
Антошин. Пожалей меня! Я устал, голоден. В самолетах давно уже не кормят. (Замолчал… и вдруг, совершенно внятно.) Выходит, мама от меня ушла?
Женя. От нас обоих. Последний приступ молодости. В сорок лет многие женщины становятся озабоченными и сексуально неудержимыми. (Погладила отца по руке.) Ты ведь понял сразу?
Антошин. Сразу. Но поначалу потерял равновесие. Видишь ли, меня бросают в первый раз.
Женя. Бог даст, не в последний.
Антошин (заставил себя улыбнуться дочери. Улыбка получилась вымученной). Значит, оранжевые «Жигули» с брючной фамилией Лампасов?
Женя. Зато ему всего тридцать четыре. Ультрасовременный вариант.
Антошин молча достает из чемодана игрушку. Заводит ее, игрушка скачет по столу.
Зачем ты купил заводную игрушку?
Антошин. Подарок маме. Теперь буду играть сам. (Уныло.) Бросила, значит, как старую игрушку… Если серьезно, что же главное – тридцать четыре или автомобиль «Жигули»?
Женя. Если серьезно – ни то, ни другое… Помнишь, коронная мамина фраза: «Как мы однообразно живем. Хорошо бы встряхнуться!»
Антошин. Помню, я ей ответил как-то: «Трясись в одиночку!»
Женя. По-моему, каждый уверен, что именно он в жизни чего-то недобрал. Но одни видят в однообразии покой и устойчивость, как я, например…
Антошин. Как ты?
Женя. А другие ерзают. И вот когда манит последний шанс вырваться за пределы нормы…
Антошин. Ты умная, что ли?
Женя. Разве ты раньше не замечал? Помассировать тебе затылок? Успокаивает!
Антошин. Оставь в покое мой затылок. Он мне еще будет нужен… биться головой о стенку.
Громко хлопает входная дверь, и в комнату врывается жена, точнее, бывшая жена Антошина, Рита Сергеевна.
Рита Сергеевна (старается скрыть волнение и поэтому говорит без остановки, с умопомрачительной скоростью). Вот и я! Проторчала у косметички больше двух часов, я наменяла в кассе двушек, в косметическом кабинете есть автомат, и все время дозванивалась на аэродром, а косметичка злилась, она мне брови делала, но самолет приземлился, и я умчалась недощипанная. По дороге заскочила в «Кулинарию» и купила эти… в панировочных сухарях… – куриные котлеты. Женя никогда ведь не приготовит обеда. Женя, возьми сумку, только не пролей суп, я сварила мясной с клецками, косметическая кошка все время обнюхивала суп, но это не опасно, суп в кастрюле, только на всякий случай надо его прокипятить, клецки расползутся, жалко, а на третье я сбила вишневый мусс, вишню я вынимала из болгарского баночного компота. (Первый раз позволяет себе передышку.) Почему вы какие-то не такие?
Женя. Какие мы?
Рита Сергеевна. Нахохленные. Оба молчите. Что случилось? Почему похоронное настроение?
Антошин (усмехнулся). Если ты хоть на секунду замолчишь… У меня неприятности: меня жена бросила и теперь вот забежала выяснять отношения и принесла суп, который лакала кошка.
Женя. Когда выясняют отношения – третий всегда лишний! (Уносит сумку на кухню.)
Антошин (невесело). Возвращаешься домой из долгой командировки – и тебя как обухом по голове…
Рита Сергеевна. Каким еще обухом, когда ты знал!
Антошин. Ничего я не знал…
Рита Сергеевна (убеждена, что говорит правду). Я тебе говорила, когда ты чемодан складывал, нет, когда ты брился, бритва жужжала, и ты не расслышал…
Антошин (кричит). Замолчи!
Рита Сергеевна. Я рта не раскрываю, я как воды в рот набрала…
Антошин. Остановись! Давай оба помолчим и подумаем… обо всем.
Рита Сергеевна. Я боюсь остановиться, я боюсь подумать…
Пауза долгая, затянувшаяся.
Вбегает Женя.
Женя. Почему такая опасная тишина?
Антошин (натянуто). Перед грозой всегда тихо.
Женя. Сегодня в нашем бассейне я с одним типом договорилась, обещала нанести визит – радикулит, надо поработать над его спиной, четыре рубля с неба не падают. (Поспешно уходит.)
Антошин. Снова молчим.
Рита Сергеевна (не выдерживает). Перестань меня упрекать!
Антошин. Я ни слова не сказал.
Рита Сергеевна. Когда молчал, ты говорил: «Ты меня предала, ты нас обоих предала, я вернулся домой, а дома – разбитое корыто!»
Антошин. Не мог я сказать «корыто» – это не мое слово.
Рита Сергеевна. Сказал «корыто», я ясно слышала.
Антошин (тихо и грустно). Ты – такая балаболка, такая трепуха, такая – ни на секунду не закрывай рот, а тут молчала и повторяла как заведенная: «Прости, я не виновата, прости, не виновата…»
Рита Сергеевна. Прости, я не виновата…
Антошин (неожиданно подлетает к жене, хватает за плечи, трясет). Я тебе покажу – не виновата! У тебя дочь! Я тебя люблю!
Рита Сергеевна. Перестань меня взбалтывать! (Вырывается.) Что, на мне свет клином сошелся? Что я, ума палата? Или много зарабатываю? Разве я раскрасавица? Фигура у меня – на три с плюсом плюс возраст. (Неожиданно ударяется в слезы). Разве это по-честному – сейчас вспоминать про любовь… Я пришла по-хорошему, я о тебе всегда забочусь. (Вскакивает.) Ой, я совсем забыла! Я же привела с собой подругу. (Открывает окно, зовет.) Ла-ра! Ла-ри-са!
Антошин (раздраженно). Какая еще подруга?
Рита Сергеевна. Ты ее не знаешь, я с ней недавно познакомилась – в одной редакции. (Зовет.) Ла-ри-са!
Антошин. Какая Лариса? Зачем?
Рита Сергеевна (извиняющимся тоном). Она очень даже симпатичная. Я боялась, что мы раздеремся, и хотела, чтобы присутствовал кто-нибудь посторонний… (Спешит открыть дверь.)
За дверью стоит Лариса. Ей явно не по себе, но она старательно скрывает это.
Лариса (полушепотом). Я сделала над собой усилие, собрала волю в кулак!
Рита Сергеевна (тем же полушепотом). Вот и держи ее в кулаке!
Лариса. Он меня выгонит – и правильно сделает!
Рита Сергеевна. Не выгонит! И потом, Лариса, ты же сама заинтересованное лицо!
Лариса. Сейчас на мне нет никакого лица!
Рита Сергеевна (громко). Ларочка, входи, дорогая!
Лариса (входит, поднимает глаза и встречается с возмущенным взглядом Антошина). Я, конечно, помешала…
Антошин. Да, помешали!
Лариса. Я, конечно, не вовремя!
Антошин. Да, не вовремя!
Лариса. И самое лучшее – повернуться и в обратном направлении?..
Антошин. Да-да!
Рита Сергеевна. Ты выгоняешь на улицу милую женщину, которая битый час мерзла у тебя под окнами?
Антошин (невольно). Зачем час? Зачем под моими окнами?
Лариса. Вы всегда можете ответить – зачем делаете это, а не что-нибудь другое?
Рита Сергеевна. Лариса побудет с нами – хотя бы чтоб разбавить тягостную атмосферу.
Антошин. Тогда вот что… Лариса, пройдите-ка на кухню, по коридору налево, там тепло, зажгите газ – станет совсем жарко.
Рита Сергеевна. Лара, не ходи на кухню! Павел, ты в шоковом состоянии, Лариса тебя из шока выведет. Лариса, например, прекрасно готовит.
Лариса (не знает, как себя держать). Да, не достала, допустим, мяса и все равно из ничего готовлю мясное блюдо.
Рита Сергеевна. Павел любит шашлык и творог с медом!
Антошин. Что здесь происходит, черт побери?!
Рита Сергеевна. Не повышай голос и лучше взгляни, какая Лариса обаятельная!
Лариса. Не преувеличивай! У меня банальная внешность. Таких, как я, навалом!
Антошин (обалдело). Что за сумасшедший дом?!
Рита Сергеевна. И у Ларисы есть линия! Сегодня, когда все женщины сутулые, это редкость. Лариса, пожалуйста, приподними юбку, покажи, как идет линия!
Лариса. Это явный перебор! Но я уже вступила на скользкий путь! (Приподнимает юбку.)
Антошин (орет изо всех сил). Прекратите это безобразие!
Лариса. Вы находите, что у меня безобразные ноги? Я вижу вас первый раз в жизни, и поэтому особенно обидно.
Антошин переводит гневный взгляд с одной женщины на другую.
Рита Сергеевна. Ты всмотрись, какое у Ларисы чистое лицо, без всякой косметики, не то что у меня. Ты проведи пальцем!
Лариса. Чтобы проводить пальцем – я категорически против. Мы и так зашли слишком далеко.
Антошин (наконец догадался). Значит ты, Маргарита (презрительно смеется), попросту сводничаешь?
Лариса. Какое стыдное слово!
Рита Сергеевна. Сватаю!
Антошин. Это одно и то же.
Рита Сергеевна. Ты для меня самый близкий человек… (Растерянно.) Я хотела, чтобы тебе легче стало… Я нанесла страшный удар, хотела смягчить… Думаешь, мне самой приятно тебе сватать?
Антошин (желчно). Что-то новенькое. Жена уходит от мужа и подбирает себе замену. (Ларисе, презрительно.) Как бы вас обозвать, чтобы одним выразительным словом?
Лариса. Нет, я не… это. Я не укладываюсь в одно слово. Я не должна была приходить, заранее знала, что совершаю непростительную ошибку, ставлю себя в глупое положение…
Антошин (уточнил). В идиотское.
Лариса. Вы правильно отредактировали – в идиотское. И хоть у меня есть уважительная причина, все-таки я перешла грань.
Рита Сергеевна (Антошину). Люди, которые были долго и удачно женаты, не могут выносить одиночества, это общеизвестно, и кидаются на что попало. И чтобы этого не случилось, я привела Ларису…
Лариса (с иронией). А я позволила себя привести…
Антошин (пришел в ярость, а когда тихие люди приходят в ярость, совершенно неведомо, как они себя поведут). Если вы, Лариса, переступили через грань и позволили себе… и нанимаетесь ко мне не понял еще в качестве кого и на каких условиях…
Лариса. Перестаньте меня оскорблять, вы меня для этого слишком мало знаете!
Антошин. Нет, буду! Раз вы явились, то существует установленный порядок. Извольте раньше всего заполнить анкету!
Лариса (тоже вспылила). Так, да?
Антошин. Да, только так!
Лариса. Вы любите анкеты? Хорошо, я достану бланк в отделе кадров! И я вам заполню!
Антошин. Вы мне и автобиографию напишете в двух экземплярах!
Лариса. Вы жадный, вам одного экземпляра мало?
Антошин. Всегда пишут в двух! И вы будете писать в двух! И справку принесете о состоянии здоровья! Как при выезде за границу!
Лариса. А характеристику, заверенную в райкоме? Вы должны любить характеристики!
Антошин. Я их обожаю! Характеристика – это высший уровень информации и доверия! Все!
Лариса. Все! (Быстро идет к выходу.) Где здесь дверь?
Антошин (вдогонку). И знайте – я люблю жену, которая от меня удрала и вас привела унижаться!
Лариса (остановилась и уже спокойным, невеселым тоном). Моя главная подруга Юля… она мне сказала: «Пойди – тебе терять нечего», а оказалось, мне, как и каждому, есть что терять… (Уходит.)
Рита Сергеевна. Зачем ты ее так? Видишь – она совестливая!
Антошин (еще не успокоился). Бессовестная она, нахальная.
Рита Сергеевна. Она мне была нужна как громоотвод. Я ведь ее заманила и не сказала, что мы с тобой только пять дней как разбежались. Может, она думает, что давно уже.
Антошин. Все равно – дикость и бред! Твой, как ты назвала, разбег – тоже дикость и бред!
Рита Сергеевна (совершенно серьезно). Нет, мой уход – это горе… для всех! Я этого Лампасова… извини, полюбила… сразу как познакомилась… на эскалаторе…
Антошин (тоже серьезно). Зачем ты полезла на эскалатор?
Рита Сергеевна. Иначе из метро не выйдешь. На станции «Динамо» нет обыкновенной лестницы. Он меня увидел и как-то по-особому улыбнулся: «Вас как кличут?» И я… откликнулась. И теперь я счастлива, и теперь у меня несчастье. Тебе подогреть обед?
Антошин. Нет.
Рита Сергеевна. Я все-таки подогрею.
Антошин. Нет.
Рита Сергеевна. Позволь хоть квартиру пропылесосить…
Антошин. Уходя – уходи!
Рита Сергеевна. Правильно врачи советуют: по лестнице – только пешком! Прости меня, я не виновата, это само получилось…
Антошин (с горечью). Но на этой станции нет лестницы. Так что во всем виноват эскалатор!
Картина вторая
Прошло недели две. В квартире Антошина темно. Антошин возвращается с работы, включает свет и едва не вскрикивает. В комнате, на краешке стула, не сняв уличной куртки, примостилась Лариса, на коленях держит портфель.
Антошин. Вы? (Возмущенно.) Как вы проникли? Что это значит?
Лариса. Рита предупредила – вы смирный, но принципиальный и можете не впустить… Рита дала мне ключ, я его на буфет положила, вон! (Показывает.)
Антошин. Как вы посмели войти в чужую квартиру?!
Лариса (виновато). На улице сыро, свежо, даже чересчур свежо. Я ничего не трогала, свет не зажигала.
Антошин (с издевкой). Берегли мою электроэнергию?
Лариса. Не знала, где выключатель. И закурить не посмела. Все незамужние курят.
Антошин (все с той же издевкой). Как это вы при вашей зазывной внешности – и не замужем? Или вас муж бросил?
Лариса. Он меня не бросал, потому что его никогда не было. (Достает из портфеля папку.) Если б я не подготовила личное дело, вы бы думали, что у меня в биографии темные пятна!
Антошин. Но я вообще о вас не вспоминал, ни разу!
Лариса. Этого я не учла… Может, вы все-таки пробежите глазами – тут анкета, фотографии четыре на шесть – шесть штук, справка о состоянии здоровья! (Протягивает справку Антошину.)
Антошин (машинально берет справку, читает). Практически здорова. (Насторожился.) Вы специально для меня бегали по врачам? Что-то я сомневаюсь, что вы практически здоровы!
Лариса. От собирания всех этих бумаг вполне можно рехнуться. Поликлиника без запроса никаких справок не выдает. Пришлось сказать, что я собираюсь в туристскую, в Финляндию, и моя редакторша послала запрос.
Антошин (с некоторой опаской). Значит, Финляндия – это я?
Лариса. Финляндия – это вы! (Снова лезет в портфель.) Хотела творогу намешать, но забыла с чем – то ли с вареньем, то ли еще с чем-то, поэтому только шашлык. Полуфабрикат, пожалуйста. Называется «московский», увы, из говядины.
Антошин. Шашлык должен быть, увы, из баранины. (Старается говорить с максимальной доброжелательностью.) Вот мы и разобрались и с вашими бумагами, и с продуктами. Я устал.
Лариса. Это понятно. Вы же после работы.
Антошин (старается сдерживаться). Там у меня неприятности.
Лариса. Там, то есть на службе, у всех неприятности. Но я вам сочувствую.
Антошин (все-таки на нерве). С какой это стати вы мне сочувствуете?
Лариса. Незнакомым легче сочувствовать – никакой ответственности. Но какие же неприятности могут быть в вашей табачной промышленности?
Антошин (вздохнул). Все-то вы про меня разузнали… Не хватает типографских валов, чтобы печатать на пачках сигарет новую надпись: «Минздрав СССР предупреждает: курение опасно для вашего здоровья». Раньше мы просто писали: «Курение опасно для вашего здоровья». Еще есть вопросы?
Лариса. Придет время – и врачи откроют в никотине что-нибудь такое, что всем полезно, даже детям. А вообще-то я пришла оправдаться за прошлый раз, когда решилась на это позорное сватовство.
Антошин. Перебьюсь без ваших оправданий.
Лариса. Потерпите еще немножко. В Библии сказано: «Каждый должен терпеть».
Антошин. Боже мой! За что мне это наказание!
Лариса. Я все-таки доскажу, я упорная. Моя главная подруга Юля старше меня на три года и шесть месяцев. Мы с ней не разлей водой… были! Как она вдруг бац – и замуж! А у нее еще и ребенок! Теперь я прихожу из редакции и каждый раз вижу ее сияющее лицо. Это переполнило чашу.
Антошин (с насмешкой). Это и есть уважительная причина? Да вы обзавидовались!
Лариса. Нет, осиротела, пришла в отчаяние. А когда в редакции сдавала в набор статью, дала себе слово: дальше так продолжаться не может, выскочу за первого встречного-поперечного-продольного-пузырчатого…
Антошин. Финляндия – это я, и пузырчатый – это тоже я?
Лариса. Я образно выражаюсь.
Антошин. Довольно!
Лариса. Довольно чего?
Антошин. Вас довольно, вашей редакции.
Лариса. Напротив меня в редакции сидит женщина…
Антошин (ставит пластинку). Вы сами с собой разговаривайте, а я буду музыку слушать!
Лариса. Мне музыка не помеха, буду громче говорить. (Прислушалась.) Бах, да, безусловно.
Антошин. Скажите-ка, вы знаете Баха?
Лариса. Да, я была с ним знакома. (Возвращается к главной теме.) Женщина напротив полгода мечтает об отпуске, а после полгода рассказывает, как его провела. Женщина напротив не замужем, как я и… как вы! А где ей познакомиться с нормальным мужчиной – в очереди за бананами?
Антошин (нервно). На эскалаторе… Вы мне мешаете слушать Баха.
Лариса. Быт у нас считается чем-то зазорным. Погряз в быту, быт заедает. Быт – это вроде ругательства. А по-моему, если у человека неустроен быт, он неустроенный человек. О чем вы думаете?
Антошин (решительно направляется к Ларисе). Где вас Маргарита подцепила такую?
Входит Женя. Изумленно воззрилась на отца и Ларису.
Лариса. В редакции. Мы там пили кофе с вареньем из черноплодной рябины. Это очень вкусно. Рябина нас сблизила, мы теперь целыми днями разговариваем по телефону.
Антошин. А когда же вы работаете?
Лариса. В промежутках.
Женя. Папа, что здесь происходит? Кто это?
Антошин (поспешно отходит от Ларисы). Я пытаюсь избавиться от присутствия данной дамы.
Женя. Что-то не похоже.
Лариса. Нет-нет, Павел Алексеевич прав, я за ним бегаю и, разогнавшись, никак не могу остановиться.
Женя (удивленно). А зачем вам сдался именно он? Он вам нравится?
Лариса. Пока еще не решила. Временами.
Антошин (поглядел на часы). От семи до половины восьмого.
Женя (отцу). В доме есть какая-нибудь еда?
Антошин. Я надеялся на тебя.
Лариса. Я принесла, сейчас поджарю. Кухня – по коридору налево. Меня уже туда отсылали.
Женя (изучая Ларису). Значит, у вас намерения – это бесспорно и интересно.
Лариса. Бесспорное не может быть интересным. Интересно только спорное. Но… учтите, намерения у меня – попасть в жены, быть может.
Женя. Жена – это когда женщине меньше тридцати, а после тридцати это уже домработница!
Лариса. Такое жестокое наблюдение мне еще не приходило в голову! (Выходит на кухню.)
Женя (отцу). Я не осуждаю. В твоем покинутом положении…
Антошин. Но я с ней совершенно незнаком… Я ее вижу второй раз в жизни!
Женя. Когда спишь с женщиной, совершенно не обязательно ее видеть!
Антошин. Прекрати немедленно!
Женя. Прекратила. Это кто?
Антошин. Маргарита раздобыла. С доставкой на дом. Пытается искупить вину…
Женя. Мама могла бы постараться отыскать уж не такую показушную.
Антошин. Придираешься. Она выглядит скромно.
Женя. Да на ней пробы ставить негде. В таких вопросах я разбираюсь лучше тебя!
Входит Лариса.
Лариса. Я поставила мясо сначала на большой огонь, чтобы образовалась корочка, а потом на маленький, так немного дольше, но зато вкуснее.
Антошин. Ножи и вилки в буфете.
Женя. Пойду руки вымою! (Выходит из комнаты.)
Лариса накрывает на стол.
Антошин. После надо будет пропылесосить квартиру, только не забудьте залезть под диван… (Продолжает почти мечтательно.) На кухне – пол вымыть и кафель на стене, потом мокрой тряпкой… – тряпка в ванной, внизу, – протереть в обеих комнатах все плинтусы, аккуратно, тщательно, тут приходится мебель отодвигать. (И смолкает, перехватив странный взгляд Ларисы). Что вы на меня уставились?
Лариса. Смотрю в упор! Как вы вдохновенно вспоминали про плинтусы. Рита, должно быть, ловко со всем управлялась?
Антошин (чуть улыбнулся.) Ловко…
Лариса. И при этом еще преподает в техникуме – гениальная Рита, но… каждый – кузнец своего несчастья!
Антошин. Говорят – кузнец своего счастья!
Лариса. Чаще несчастья – кузнец или слесарь. Как эта дуреха Рита могла вас оставить, когда вы ее вместе с плинтусами сто лет подряд любите?
Антошин (вздохнул). Я вообще однолюб.
Лариса. Вам надо уехать, переменить обстановку, а то вы здесь совсем прогоркнете!
Антошин (вдруг разговорился). На работу ходить невозможно – все сочувствуют, от чистого сердца, я понимаю. Один говорит: пить начни, теперь все пьют; другой: заведи молоденькую, теперь все заводят; управляющий премию выписал – сто рублей, ни за что ни про что.
Лариса. Мог бы расщедриться и на более крупную сумму. У его сотрудников жены не каждый день исчезают.
Антошин. Мой лучший друг Бараш – мы с ним десять лет за одной партой сидели – теперь под любым предлогом заходит или без предлога. А другой мой лучший друг, Николай Овчинников, он в Антарктиде зимует, на Беллинсгаузене, прислал радиограмму: «Не горячись, все продумай и поступай как мужчина».
Лариса. Прекрасная радиограмма, а как там он узнал, во льдах?
Антошин. Маргарита сообщила, всех оповещает. Характер общительный.
Лариса. А как поступают мужчины?
Антошин. В понедельник я уезжаю во Владимир, в командировку.
Лариса. Слишком близко. Вам самому отлично бы подошла Антарктида.
Антошин. Терпеть не могу людей, которые дают советы.
Лариса. А кто их любит?
Появляется Женя с дымящейся сковородкой.
Женя. По-моему, уже готово…
Лариса. Позвольте, я разложу! (Берет у Жени сковородку и раскладывает мясо по тарелкам.)
Женя (пробует). Ничего, есть можно.
Антошин тоже принимается за еду.
Лариса (задумчиво). Никогда не была во Владимире, не видела Золотых ворот, Дмитриевского собора и судоходной Клязьмы, по которой Андрей Боголюбский водил свой славный флот. Мы это по истории проходили.
Женя. Я чую подвох!
Лариса. Не приехать ли мне во Владимир? В понедельник не смогу… во вторник, как бы экспромтом?
Антошин (с негодованием). А вам не кажется, что вы приставучая?
Лариса. Да, кажется. Но поздно, я уже закусила удила. Я буду стоять у Золотых ворот до поздней ночи. Вы меня легко узнаете. Я надену синее пальто, синий берет и как пароль – пестрый шарф. Он будет шустро развеваться на вольном владимирском ветру! (Быстро уходит, не забыв захватить портфель.)
Антошин (откладывает вилку). Она решительно с приветом, с большим приветом, аж от Москвы до Владимира!
Женя. Ты мягкий, ты пластилиновый, а она пройдоха, она – не клади ей в рот палец! Ты окажешься во Владимире без моей защиты, и она тебя там заарканит!
Антошин. Но зачем я ей?
Женя. Позже выяснится. У женщин вообще ничего нельзя понять.
Антошин. Я спрячусь и ни разу не подойду к Золотым воротам!
Женя. Подойдешь к Воротам как миленький!
Антошин. Сказал – нет! (Переходит на обычную родительскую интонацию.) А тебе нужно не трещать языком, а заниматься, в институт готовиться. (Сердито.) Массажистка при бассейне…
Женя. А вызовы?
Антошин. Частные, по четыре рубля штука!
Женя. Личные вызовы! Я прихожу к людям, я им помогаю, они мне за это платят. В поликлинике они бы на массаж часами сидели. Зачем мне получать верхнее образование, выучиваться на доктора и зарабатывать меньше, чем я зарабатываю сейчас? У нас в стране все профессии в почете, ты забыл? Открой любую газету, там про это написано.
Звонок в дверь.
Антошин. Кого еще принесло?
Женя идет отворять. Антошин с аппетитом ест. В сопровождении Жени в комнате возникает Лампасов. Он улыбается, зная, что улыбка ему идет, что он выглядит сейчас добродушным, сердечным, компанейским. Он водружает на стол бельевую корзину, до краев наполненную огурцами и помидорами.
Женя (ей почему-то смешно). Папа, это знаешь кто? Это Лампасов!
Лампасов. Общий поклон и… повинную голову меч не сечет… Я пришел к вам с миром и с огурцами!
Антошин (в бешенстве). Забирайте вашу зелень и несите ее знаете куда? На рынок!
Лампасов. Ну зачем же так, мы ведь не в средних веках. Но даже тогда, прежде чем человека убить, ему давали возможность высказаться!
Антошин. Я вас не желаю слушать!
Лампасов. Женя, возьмите огурчик, они только что с грядки, с пупырышками, похрумкайте!
Женя. Огурчик я возьму, но это еще ничего не значит!
Лампасов. Абсолютно ничего! Павел Алексеевич… любовь и щенки рождаются слепыми – шведская поговорка… Ну, так получилось, в жизни все бывает, и в этом ее богатство.
Антошин. Короче!
Лампасов. Да, я отбил у вас жену, она мне сразу понравилась, на эскалаторе.
Антошин. Я не желаю слушать про эскалатор!
Лампасов. Извините, я не знал, что у вас аллергия к движущимся лестницам!
Женя (снова лезет в корзину). Как вы добыли эти продовольственные товары?
Лампасов. Только за счет обаяния. Приду, улыбнусь… Главное – знать, куда пойти и кому улыбнуться.
Антошин. Короче!
Лампасов (переменил тон. Теперь разговаривает сухо). Рита извелась, здесь – ее дочь, вы ей тоже небезразличны… неужели нельзя, чтобы мы все… как цивилизованные граждане тысяча девятьсот семьдесят девятого года… чтоб вы приходили к нам пить чай (позволил себе улыбнуться) с огурцами. Мы к вам…
Антошин (непримиримо). Даже в восьмидесятом, олимпийском году – нельзя!
Лампасов (огорченно помотал головой). Ладно, только Рите не рассказывайте, пожалуйста, что я заходил. Не надо наносить ей лишние травмы.
Антошин. Заберите корзину!
Лампасов. Враг с ней, с корзиной. (Рисуется.) Трачу жизнь на то, чтобы все люди жили в согласии, миролюбиво, других поучаю, а у самого… Ничего, мы еще подружимся, ребята! (Шагнул к выходу.) Не провожайте меня! (Ушел.)
Антошин (растерялся). Что мы теперь будем делать с этими овощами?
Женя. Съедим!
Антошин. Но каков наглец – дружить!
Женя. Надо отдать ему должное – обходительный, представительный и завлекательный наглец! Ну и враг с ним!
Картина третья
Та же квартира Антошина еще неделю спустя. Дома Женя и Юрий.
Юрий. Садись на пол!
Женя. Негигиенично. Я все-таки медик. (Осторожно усаживается на пол.)
Юрий. Прислонись к стене и вытяни ноги. Сейчас я подберу пластинку.
Женя прислоняется к стене и вытягивает ноги.
(Читает надпись на обложке.) «Моцарт. Фантазия ре минор». Ре минор – это то, что нам нужно. (Ставит пластинку, затем подходит и садится рядом с Женей, тоже прислонившись к стене и тоже вытянув ноги.) Ты напряженно сидишь, расслабься!
Женя. Будто мне массаж делают?
Юрий. Главное – ни о чем не думай!
Женя. Мысли, они сами лезут!
Юрий. А ты их не пускай! Покой! Самоотсутствие! Музыка! Кейф! Сладкое ничегонеделание! По-итальянски – дольче фарньенте. Будем так сидеть три часа!
Женя. Да я с ума сойду!
Юрий. Привыкнешь! И заметь – я тебя не обнимаю, никакого секса, абсолютный уход от реальной жизни.
Женя. Мы с тобой либо целуемся, либо молчим.
Юрий. Значит, идеальные отношения. Разговаривать – устаревшая форма.
Молча сидят.
Входит Антошин – он только что вернулся из Владимира. В руках у него чемодан.
Антошин (в изумлении). Женя, ты почему расселась на полу? Кто этот лохматый?
Юрий. Женя, не отвечай! Ты в отключке!
Женя. В отключке я…
Антошин (в ужасе быстро подходит к Жене). Ты пьяна?
Юрий. Мы не опускаемся ни до алкоголя, ни до наркотиков. Мы пьяны от ничего! Мы в отсоединении – вашему поколению этого не понять.
Антошин (рявкнул). А ну встать! Живо!
И Женя, и Юрий встают.
Антошин выключает проигрыватель.
Юрий. Одна личность не должна подавлять другую!
Антошин (разозлился). А ты личность?
Юрий. Всякий человек – личность, только не всякий это осознает.
Антошин (Жене). Где ты его откопала?
Женя. Точнее сказать, я его выловила – в бассейне.
Юрий. Человек должен уметь плавать, чтобы быть ближе к рыбе. Рыба – это идеал: хладнокровная, спокойная и мало говорит!
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?